Борис Александрович Базарнов
Солнечные блики. Книга стихов
Рассказ пилота о катастрофе
Предисловие
Не скажу, что я везучий,
Но и мне, на этот раз,
Выпал необычный случай,
И, как будто, на заказ.
Занесло меня не в гости
И не к тёще на блины,
Подлечить немного кости
Я приехал с целины
В наш подшефный санаторий.
Прибыл сам, на двух ногах.
Оказался вблизи моря,
Ну, буквально, в двух шагах.
Опасался, что на пару
Мне подселят храпуна,
Иль кого-нибудь с гитарой,
Или пьяницу, вруна.
А пришёл спортивный малый
С сединою на висках.
Видно, человек бывалый,
Да и сила есть в руках.
Я ещё тогда подумал:
– Ничего себе, больной. -
Но нас сразу сблизил юмор.
Оказался парень свой.
Он представился: – Медведь я,
По профессии – пилот,
Ну, а имя – Пётр иль Петя.
Это, как у нас пойдёт. -
И пошло у нас по Пете,
Ведь не молод я уже.
Повидал всего на свете,
На последнем рубеже.
А вот то, что рассказал он,
Вряд ли кто из нас слыхал.
Хотя в жизни всё бывало,
Да не всякий там бывал.
Я – его охотно слушал.
Он – всё вновь переживал
И, рассказом этим, душу,
Мне казалось, облегчал.
Ну, а ласковое море
Уврачует хоть кого.
Он к себе уехал вскоре,
А за мной – рассказ его.
Катастрофа
(рассказ первый)
Я всегда мечтал о небе
И во сне даже летал.
Хоть отличником и не был,
Но в училище попал.
Ну, а после, командиром
Сразу ведь и не возьмут.
С новым лётческим мундиром
Служишь там, куда пошлют.
Я на север был направлен.
Там освоил самолет.
Командиру был представлен,
Как его второй пилот.
А реально, я и штурман,
И ещё бортпроводник.
Такелажником халтурным
Тоже быть я не привык.
Делал то, что полагалось,
Да и часто сверх того.
Всё лишь в памяти осталось.
Был корабль, и нет его.
Разовый полёт на прииск
Совершал наш самолёт.
Путь не дальний и не близкий.
Мы летим – душа поёт.
Красота, и день погожий.
Озерцо вдали блестит.
Рейс на сто других похожий.
Ровно двигатель гудит.
Вдруг услышал перебои.
Тишина. Мотор заглох.
Непонятно, что такое.
Был он ведь всегда не плох.
Все попытки – нам в убытки.
Раз чихнул мотор, другой.
В своих действиях ошибки
Не нашёл я никакой.
Вспоминаю вновь и снова
Те мгновенья, как сейчас.
Командир для нас – основа,
Его слово, как приказ.
Передал координаты,
Мол, снижаемся на лес.
Ни поляны нет, ни хаты.
До воды, как до небес.
– Пристегнуться для посадки, -
Он в салон передаёт.
– Скорость, как у нас? В порядке?
Может нам и повезёт. -
И под нами вдруг сверкнула
Незаметная вода.
Громыхнуло и тряхнуло,
И мы плюхнулись туда.
Утонули от удара,
Всплыли. Держит самолёт.
Из кабины, с ним на пару,
Проломили вверх проход.
Пассажиров из салона
Выводили, и – наверх.
Живы все, хоть оглушёны.
Это – главный наш успех.
Командир последним вышел.
Видим – к берегу плывут.
Кто быстрее, а кто тише.
Машут нам, к себе зовут.
Мы за ними. Обернулись.
А за нами лишь вода.
Волны тихие сомкнулись.
Не осталось ни следа.
Добрались все, обессилев,
Мокрые. Колотит дрожь.
Ведь приплыли в том, в чём были.
А кругом лес – не пройдёшь.
Отжимаем мы одежду.
Делать что? В глазах вопрос.
Нам нельзя терять надежду.
С паникера, какой спрос.
Просим прекратить рыданья,
И стенанья ни к чему.
Слабость здесь, как наказанье,
Не поможет никому.
А один из пассажиров
Веточек сухих собрал.
И хоть всюду было сыро,
Огонёчек заиграл.
Зажигалка пригодилась.
Мы стоим вокруг костра.
Солнце к вечеру клонилось.
Осмотреться нам пора.
Восемь душ, стоим, вздыхаем.
Сколько нам спасенья ждать?
Чем же мы располагаем,
Чтоб себя сейчас спасать?
Есть аптечка. Прихватили.
Зажигалка, три ножа.
Карта местности. Мобильник.
Только связи ни шиша.
Шлема два, мы в них приплыли.
Повезло на этот раз.
В них мы воду кипятили.
Небольшой съестной запас.
И ещё одна удача.
Лупа, в куртке у меня.
Значит, решена задача
Добывания огня.
Было б солнце… Нам досталось
В этот день, как никогда.
Навалилась вдруг усталость.
Но усталость – не беда.
Принялись мы там, где суше,
Шалаши сооружать.
Днём тепло, а ночью хуже.
Не во сне же замерзать.
Жизнь пошла, как испытанье.
Но об этом – в другой раз.
Не заменит нам купанье
Самый красочный рассказ.
Командир
(рассказ второй)
Командира добрым словом
Долго будем вспоминать.
Но тогда, в плену еловом,
Лидером не смог он стать.
Слишком он прямолинеен,
Твёрд, как камень, и суров.
Ладно сшит и крепко склеен,
И к заданию готов.
И хоть были на земле мы,
Вёл себя, как командир.
Он привык решать проблемы
Без запинок и задир.
А всего-то подчинённых,
Только я и был один.
Для несчастных тех, спасённых,
Нет начальства и старшин.
Командиру было туго,
Но себя он не жалел.
И опять его заслуга,
Что никто не заболел.
Он в лесу нашёл коренья,
Дал нам гадость ту жевать.
Так простуд и отравленья
Удалось всем избежать.
Но с людьми не мог он ладить.
Слабость их не понимал.
Ни утешить, ни погладить
Он не мог, а лишь молчал.
А что скажет, как прикажет.
Из почтения к нему
Ни один ведь не откажет.
Нам конфликты ни к чему.
Но была одна заминка.
Не сработал его вес.
Срезать волосы Даринка
Отказалась на отрез.
Он сплести задумал сети.
Из чего? Возник вопрос.
У Дарины косы – плети.
Вот бы сети из волос.
Эти волосы Дарина
Подарила всё же нам,
Когда ласковый мужчина,
Погуторил по душам.
Оказался на отлёте
Командир на этот раз.
И вздыхал о самолёте.
Вот такой о нём рассказ.
Лидер
(рассказ третий)
С нетерпением мы ждали
Поисковый самолёт.
Постепенно осознали –
Скоро помощь не придёт.
Все глаза мы проглядели,
Непрерывно жгли костры,
А когда запасы съели,
Стали есть тайги дары.
Ели всё, что находили,
Но и тут, не всем везло.
Мы уже едва ходили,
И желудки подвело.
Вот тогда-то деловито
Обустраивать наш быт
Стал Иван Петрович Ситов,
Пусть же Бог его хранит.
Насрезал он гибких прутьев
И мордуши стал плести.
Первую, на третьи сутки,
Смог он в воду завести.
Какова же была радость,
Видеть первый наш улов.
Понемножку всем досталось.
Мы воспряли, нету слов!
Тот успех нам, как награда.
А Иван всем говорил,
Если трудно, то не надо.
Если можешь, то просил:
Женщин, чтоб плели мордуши
И готовили еду,
А меня – бродить по суши
И сушняк тащить к костру.
Всё прилежно, всё уместно.
Попросил построить плот.
Хорошо бы сплавать к месту,
Посмотреть наш самолёт.
Командир аж загорелся.
Дня четыре делал плот.
Самолёт не в бездну делся,
Может, что и извлечёт.
Жаль, извлечь из самолёта
Ничего не удалось.
Но плавсредство, это что-то.
По душе ему пришлось.
На плоту, как в самолёте,
Командиром ощущал.
Плавал сам, был на отлёте,
Никому не доверял.
На плоту мордуши ставил,
Сам уловы извлекал.
И Дарину он оставил,
Больше ей не докучал.
А Иван Петрович с лаской
Всё ж Дарину убедил.
Косы срезала с опаской,
Хоть ревела, нету сил!
И сама потом сидела
Из волос сачок плела.
И с артистом песни пела.
И улыбчивой была.
Всё естественно сложилось,
Всем нашёл Иван дела.
Все к нему, чтоб ни случилось.
В общем, жизнь у нас пошла.
И спокойствие, и воля,
И внимание ко всем.
По природе лидер, что ли.
И не спорил он ни с кем.
Поисковые работы
Возглавлял, приборы вёз.
Он и здесь наши заботы
Разрешал всегда всерьёз.
Собой видный был мужчина,
И высокий, и плечист.
Его слушалась Дарина,
Хоть он был и не речист.
Уверял, и не напрасно,
Что спасение придёт…
Провели мы день прекрасно,
И уже нас ужин ждёт.
Мать
(рассказ четвертый)
Больше всех нас пострадала
От ушибов, это мать.
В основном, она лежала,
Изредка, могла вставать.
С дочерью своей, Дариной,
Проводила целый день.
Та ей разминала спину
И плела лежак-плетень.
Повторяла: – Мама, мама! -
И для нас она, как мать.
А раз мама, то мы прямо
Так её и стали звать.
Не стонала, не просила,
Как бы ни пришлось страдать.
Находила всё же силы,
Чтобы дочку утешать.
Скажет ласковое слово,
Приголубит, всё же мать.
И Дарина может снова
Улыбаться, напевать.
С добротой и пониманьем
Относилась к нам она.
Окружила всех вниманьем,
Не вставая с топчана.
Станет муторно и гадко,
К ней подсядешь вечерком.
Ну, не женщина – загадка,
Всё-то знает обо всём.
Вспомнит, был такой-то случай,
И рассказом увлечёт.
Хочешь, спорь, не хочешь, слушай,
Но тебя рассказ проймёт.
И ты сам ей, без утайки,
Всю-то душу изольёшь.
Вроде бы пустые байки,
А не просто всё – поймёшь.
Исподволь она подводит
К незаметной нам черте.
И от этих тем уходит,
Оставайся в правоте.
А потом и ты доходишь –
Всё-таки права она.
Сам суждение выводишь,
Будто снята пелена.
И ещё, скажу по чести,
Всем нам нравилась она.
Её голос, её речи,
Как бальзам, сильней вина.
Помню, как-то раз случилось
Задремал наш костровой.
Время к вечеру клонилось,
И огонь угас, хоть вой.
А прохладно было, гнусно,
То есть, жрал проклятый гнус.
И в мордушах было пусто.
Командир жевал свой ус
И хотел на кострового
Обратить свой страшный гнев.
Отчитать его сурово.
Тот согнулся, присмирев.
Мать смогла, по-матерински,
Тот конфликт спокойно снять.
По-людски, а не по-свински,
Командира гнев унять.
И сказала: – Хорошо вам,
Вон, какая борода!
С ней-то можно быть суровым,
А нас жрут, как никогда.
Завтра будет день погожий,
И огонь мы разожжём,
А сегодня сажей рожи
Размалюем и уснём. –
Мы, признаюсь, любовались –
Всё прекрасно было в ней.
Вот поэтому старались
Ей всё сделать половчей.
Удивительное дело,
И не думал, не мечтал,
Без натяжки скажу, смело,
Видел женский идеал.
И теперь я с ней ровняю
Этот самый женский пол.
Как всё сложится? Не знаю.
Но купаться я пошёл.
Дочь
(рассказ пятый)
Про её отца, я слышал,
Что начальник он большой,
Из семьи крестьянской вышел,
Дочь лелеял всей душой.
С матерью к нему летела
Свою радость разделить.
Молодец, сама сумела
В вуз столичный поступить.
И затем, перед учебой,
С мамой ездила на юг,
Отдохнуть, окрепнуть чтобы,
Раньше было недосуг.
Они обе загорели,
Южный виден ведь загар.
Налегке к отцу летели.
Но настиг их тот удар.
Всех спасло тогда везенье.
И Дарина мать спасла.
Ведь у той – ушиб, раненье.
Сама вряд ли б доплыла.
Ей от матери досталась
Несравненная краса.
Только жаль, в тайге осталась
Её дивная коса.
Но зато сачок отменный
Из волос она сплела,
Самый необыкновенный.
И пошли у нас дела.
Для мордуш мальков ловили.
Не об этом сейчас речь.
Мы в земле соорудили
Хоть какую-то, но печь.
И с учительницей нашей
Всем готовила еду.
Но кормили нас не кашей,
А варили лебеду.
Или что-то там другое
Из кореньев, трав, грибов.
Ну, а главное «жаркое»
Составлял весь наш улов.
Всё без специй и без соли,
Но пропахшее дымком.
Есть не хочешь, не неволят.
