Борис Бабкин
Кровавый план египтянина
– Ты пытаешься меня запугать? – Шарафутдин усмехнулся.
– Я просто сказал, – ответил Абу, – что тебе лучше быть со мной.
«Надо продолжать делать вид, – подумал Фридрих, – что я не понимаю ни слова. Иначе меня просто бросят к крокодилам».
Он покачал головой, изображая недовольство тем, что при нем говорят на незнакомом ему языке.
– Может, и мне скажете? – обратился он к Абу. – Если вы решили найти себе телохранителей, то обращайтесь, я помогу выбрать. У нас имеются ливанцы, арабы, есть…
– Мне нужны русские, – перебил Абу. – И чтобы они были отличными воинами. Найди таких, и за каждого ты получишь по сто тысяч долларов.
– За каждого? – помолчав, осипшим от волнения голосом переспросил немец.
– При условии, что они будут ненавидеть Россию. Кроме того, мне они нужны в течение двух месяцев. Нет, в течение месяца, и запомни: если попытаешься обмануть и всучить мне не то, позавидуешь тому, кто упал в ров со змеями.
«Сто тысяч за каждого!» – мысленно воскликнул Фридрих.
– Я найду, – заверил он. – Одного, двоих, а может, и больше. Но одного – это точно, к тому же в течение месяца… По сто тысяч за каждого? – Он вздохнул. – А не обманете? Вдруг у меня будут десять клиентов?
– За доставку получишь по тысяче, – отозвался Абу. – После проверки, если я буду убежден, что это те, кто мне нужен, получишь сто тысяч за каждого.
– Сто тысяч за каждого, – вновь прошептал немец. – Но мне нужны будут деньги на расходы. Мне потребуются помощники…
– Расчет с ними – твоя забота, – заявил Абу. – Я уже объяснил, что ты должен сделать, чтобы получить деньги. И запомни: в течение месяца. Повторяю: не пытайся заработать деньги обманом. Я все сказал.
Шарафутдин стоял молча. Он о чем-то напряженно думал.
– Ты не будешь участвовать непосредственно в акциях. Просто будем разрабатывать их вместе. Ну а главный удар… – Абу Саид, вздохнув, взглянул на Фридриха. Тот невольно отступил на два шага назад. – Я скажу все, когда буду в тебе уверен.
– Мне не нравится, – негромко отозвался чеченец, – что ты, высказав свою мысль, поставил меня перед фактом и как бы принуждаешь, потому что из твоих слов я понял, что…
– Я сказал тебе то, – перебил Абу, – что никому еще не говорил. И поэтому не хочу обмануться в своих ожиданиях. Надеюсь, ты понял меня.
– Понял, – вздохнул Шарафутдин. – Я и сам не против нанести России чувствительный удар вроде Буденновска, но…
– Это не то, – сказал Абу. – Я хочу, чтобы не только Россия, но и весь мир содрогнулся.
– Мечты, мечты, – усмехнулся Шарафутдин, – где ваша сладость?..
– Со мной так нельзя, – одернул его Абу Саид.
– Извини, – поморщился чеченец, – но я привык говорить то, что думаю. Неужели ты считаешь, что русские…
– Если даже я найду десять русских, которые во всем подойдут мне, – перебил его Абу Саид, – то половина из них, чтобы доказать свою преданность мне, убьют остальных. Если русский ненавидит свою родину, то хуже его у России врага быть не может. Но признаюсь, у меня обязательно будут люди запаса. Ведь русские непредсказуемы. Разумеется, для начала тех, кого оставлю, я испачкаю в крови земляков. Кроме того, неплохо бы найти тех, кто был стодолларовым солдатом у Бараева. Басаев не прибегал к помощи русских наемников, он не верил им. К Масхадову они шли неохотно. Он использовал их в разведке, и это было для них очень рискованно. Зато Бараев пользовался русскими для разжигания ненависти у жителей Чечни и сопредельных республик. Кстати, ты слышал новость? Москва дает шанс Масхадову – ему разрешено участвовать в выборах президента Чечни. Насколько я понял, ставка сделана на Кадырова. Министр МВД России, руководитель партии «Единая Россия» или кто-то в этом роде открыто заявил о своей поддержке Кадырова на выборах. И полковник-танкист наконец-то осужден на десять лет. Правда, будет ли он отбывать срок, непонятно. Если да, то Россия может потерять доверие военных. Ведь этот полковник воевал отлично и был награжден каким-то орденом, которого его лишили вместе со званием. Все-таки русские действительно непредсказуемы. Осудили офицера, который не единожды рисковал жизнью. А у него есть дети. Что будет с ними? Почаще бы таких вояк, как Буданов, сажали, вы бы давно войну выиграли, а не отсиживались в пещерах. Впрочем, я лишь высказал свое мнение. Как думаешь, немец может помочь?
– Да, – кивнул Шарафутдин, – у него связи во всем мире. Тем более что ты просто ошарашил его суммой. Ты действительно заплатишь?
– Я предложил ему все это только потому, что он понял, о чем мы говорим. И он наверняка хоть кого-то найдет. А я заплачу его кандидату пару тысяч, и он отрежет ему голову.
– А почему ты не хочешь решить этот вопрос с Шамилем?
– Это мой джихад! – отрезал Абу. – И я все сделаю сам. Очень скоро ты обо всем узнаешь.
– Хорошо, я буду работать на тебя. Но, – чеченец ухмыльнулся, – ты переведешь на счет в швейцарском банке миллион.
– Пятьсот тысяч, и ты получишь наличными сто тысяч евро. Это все, что я могу предложить. Разумеется, с сегодняшнего дня ты живешь за мой счет.
– Может, посвятишь меня в детали?
– Деталей я пока сам не знаю. Сейчас наберу команду, а потом преподнесу сюрприз России и всему миру.
– Мне нужны русские, – быстро проговорил Фридрих, – хорошие, тренированные воины. Хорошие, – повторил он. – За доставку каждого получишь по пять тысяч евро. А если они пройдут проверку, то еще по десять. Расходы за доставку мои. Но они все должны быть солдатами и ненавидеть Россию.
– Не встречал русских, – усмехнулся в сотовом мужской голос, – которые бы ненавидели Россию. Правительство, чиновников – это пожалуйста, но…
– Нужны такие, – перебил его Фридрих, – кто готов воевать со своей родиной без правил. Разумеется, за очень хорошие деньги.
– Попробую. Но я понесу некоторые расходы…
– Сохраняй чеки и билеты, и я все оплачу.
– А на слово, значит, не поверишь? – усмехнулся собеседник.
Ирак
– Убиты сыновья Хусейна, – глухо проговорил полковник иракской армии. – Они погибли в бою. Их тела янки хотят сжечь, а пепел развеять по ветру. Вчера выступил Саддам Хусейн и призвал народ к сопротивлению. Назвал президента США и премьер-министра Великобритании лжецами. По СМИ прошел слух о его аресте. Но это очередная ложь, Хусейн жив и продолжает бороться с захватчиками. В Тикрите арестован его бывший телохранитель. Он оказал сопротивление, но его все же взяли живым. Надеются с его помощью выйти на президента. Но Хусейн неуловим, и мы победим. Слава нашему президенту! – Он бросил вверх сжатую в кулак руку.
– Слава Хусейну! – негромко повторил хор мужских голосов.
– Мне это порядком начинает надоедать, – прошептал Иван. – Обещали неплохие деньги, а тут последний хрен без соли доедаешь. Меня, например, наняли ребята из так называемого славянского батальона. Хотя я тебе уже говорил, как попал сюда… Извини, давняя привычка не говорить правды.
– Знаешь, – усмехнулся Валерий, – мне кажется, что ты здесь не для того, чтобы помочь иракцам.
– Давай не будем об этом, – отмахнулся Иван. – Просто я не хочу впустую прожить жизнь. Мой отец был военным. Я еще в детстве понял, что из меня не выйдет знаменитого писателя, не стану я и признанным артистом, не сделаю какого-то научного открытия и так далее. Поэтому и выбрал армию. Был уверен, что совершу подвиг и мое имя войдет в историю. Но увы, сейчас если и узнают о моих подвигах, то узкий круг, и дело ограничится приговором суда, и доживать дни я буду в камере для осужденных на пожизненное заключение. А я этого не хочу, и этого не будет. Вот что, земляк, давай выбираться из этого дерьма. Здесь мы не получим ни денег, ни славы. Надо уходить.
– Да я тоже об этом подумываю. Вопрос в том – как? Сюда попасть для меня не составило проблем, а вот как уйти? К тому же, знаешь, твое вранье разочаровывает… Солдат ты, может, и хороший, но как человек – дерьмо. Значит, ты запросто можешь наврать или уже наврал. А зачем? Ведь…
– А ты мне правду говорил? – перебил его Иван.
– Да на кой черт мне тебе брехать? К тому же вроде сейчас мы оба с тобой нуждаемся друг в друге. Например, я с удовольствием разговариваю с тобой на языке, на котором сказал первое слово.
– Не привык я быть откровенным, – засмеялся Иван. – Как хочешь это понимай, обижайся или презирай – дело твое. Например, могу заявить, что если тебя где-то подранят, а рядом буду только я, единственное, что смогу для тебя сделать, – пристрелить, и то если патронов будет достаточно. Вот так-то. Здесь о нас пишут в газетах – такой-то спас своего однополчанина. Нет, это не подвиг, и я спасать тебя не буду. И тебе не советую.
– Я это понял, – усмехнулся Валерий, – но надеюсь, что, прежде чем уйдешь, хоть пристрелишь.
– Если выстрел никто не услышит, – вздохнул Иван, – и патронов будет достаточно. И конечно, если время будет. Если будет оно, это самое время, то прирежу, если патронов будет маловато – расшибу голову. Но при условии, что на это хватит времени.
– Спасибо и на этом, – холодно улыбнулся Валерий. – А теперь скажи, как я могу с тобой идти? Ведь ты меня…
– Только при том условии, – перебил Иван, – что тебя могут взять в плен. Даже если и не смогут взять, раненого я тебя не поволоку. Сам понимаешь – чужая страна, все другое, и надежды на то, что кто-то найдет и поможет, нет. А в таком случае тащить раненого – значит взвалить на себя опасную обузу. Один, может, и уйду, а вдвоем шансы практически равны нулю.
– Вообще-то ты прав, – немного помолчав, кивнул Валерий. – Но тогда и ты не рассчитывай на мою помощь.
– Я всегда рассчитываю только на себя, – засмеялся Иван. – Завтра утром на операцию. Дня за четыре доберемся до Эн-Наджафа. Там мы и отвалим. За то время, пока будем двигаться с группой этих партизан, разработаем план, куда идти и что делать. Карта у меня есть, кроме того, за это время приготовим все, что понадобится. И еще, – он оглянулся на стоявших вокруг полковника партизан, – тут можно взять денег. Американские доллары, а нам они потребуются. Я знаю, что у полковника есть дипломат с баксами, там около двадцати пяти тысяч. В конце концов, мы просто заберем то, что нам должны заплатить. Просто так пусть иракцы воюют. А мы наемники, дикие гуси, поэтому, раз платить не собираются, возьмем сами. Надеюсь, ты не скажешь об этом иракцам?
– Естественно, нет. Даже больше того – помогу забрать. Конечно, если они там имеются.
– В дипломате. Я сам видел.
– Тогда будем брать.
– А у тебя в России кто-нибудь остался?
– Могила отца.
– Ты говорил про какой-то счет к России. Может, поделишься? Что ты ядерной державе предъявить хочешь?
– Давай пока об этом не будем.
– Хорошо, повременим.
– Идите сюда, – услышали они, – нужен ваш совет.
– Это мы запросто, – поднимаясь, по-арабски отозвался Валерий.
– А еще какие языки ты знаешь? – спросил на пушту Иван.
– Несколько. – Валерий улыбнулся. – А если полковник не пойдет с нами? – по-русски спросил он. – Или не возьмет дипломат?
– Он с ним не расстается, – ответил Иван.
Они подошли к расступившимся иракцам. На плоском камне лежали карта и несколько фотографий.
– Вот мост, – показал на фото полковник, – его надо взорвать. Янки восстановили его, но охрана там небольшая. Основная группа атакует расположенные здесь, – он указал острием кинжала, – палатки янки. Там два взвода. Группа обезьян, – он посмотрел на длиннорукого иракца в пробковом шлеме и широких белых шароварах, – держит дорогу отсюда. Ты, Масуд, – он перевел взгляд на низкорослого темнокожего партизана, – в это время атакуешь парк бронетехники. Если удастся что-то вывести из строя или уничтожить, отлично. Но в основном делаете видимость атаки. Вы, – обратился он к Валерию и Ивану, – взрываете мост. Вот его фотографии. – Полковник протянул несколько снимков Валерию. – А это план строительства. – Он сунул в руки Ивана сверток. – Чертеж и все остальное. Взрыв должен быть один, но такой, чтобы мост был разрушен.
– Тогда надо работать с одной из береговых опор, – проговорил по-арабски Валерий. – И взрыв должен быть направленным, – взглянул он на Ивана.
– Я думаю так же, – кивнул тот.
– Выбран временно исполняющий обязанности президента, – сообщил вошедший иракец, – из числа предателей…
– Долго он не будет руководить Ираком, – как клятву, произнес полковник. – Да здравствует Саддам Хусейн! – Все, кроме русских и еще десятерых наемников, среди которых был один европеец, повторили его слова.
– А он будет править всего месяц, – улыбнулся вошедший, – потом его сменит представитель другой партии. Всего их двадцать пять, поэтому и пришли к такому соглашению.
– Занятно… – Полковник шлепнул ладонями по карте и выпрямился. – Отдыхать. Выступаем ночью. Двигаемся предельно осторожно. В столкновения не вступать. Наша цель – мост.
– Знаешь, – выплюнув окурок сигары, вздохнул чернокожий морской пехотинец США, – что-то мне перестает нравиться эта туристическая поездка. Наших парней гибнет все больше и больше. Так что, я думаю, пора бы нам убираться отсюда.
– Не один ты так думаешь, – проговорил рыжеволосый здоровяк. Отпив из фляжки, сплюнул. – Например, я не чувствую себя в безопасности нигде. Когда вели боевые действия, мне было намного спокойнее. А сейчас… Вон идет женщина. – Рыжеволосый кивнул на несущую большой кувшин женщину. – Что там у нее? – Он надел каску. – И стрелять не разрешают. Если пойдет в нашу сторону, выпущу весь диск. – Он припал к ручному пулемету.
– Слышите? – Один из морских пехотинцев, повернувшись, приподнял автоматическую винтовку. – Крик и выстрел.
– Женщина кричала, – равнодушно отозвался чернокожий сержант. – Скорее всего снова кого-то грабят. Нам приказано не вмешиваться, если не у нас на глазах. Да если и увижу, сделаю вид, что все о’кей. Наш капитан говорит – не влезайте в схватки с преступниками, и без них головной боли хватает.
Патрульные, ускорив шаг, двинулись дальше.
* * *
– Быстрее, – поторопил стоявший у окна иракец с пистолетом, – а то вызовут полицейских. Сейчас они уже опять появились. Недавно нашим пришлось убрать двоих. Вмешались, когда парни забирали девчонку. Сейчас за девочек неплохо платят. Да шевелитесь вы! – прикрикнул он на двух подельников, собиравших вещи на разостланный коврик. На полу лежала женщина с топориком в руке. Из-под ее левого бока вытекал ручеек крови.
– Чуть не убила тебя, – усмехнулся бандит с пистолетом.
– Все, – свернув коврик с награбленным, кивнул другой. – Правда, не очень, но…
– Пошли, – поторопил первый.
– Не бойся ты, – спокойно проговорил третий. – Сейчас никто ничего не видит и не слышит. Американцы не вмешиваются, им хватает и партизан, так что лишний раз лезть под пули они не будут. Местная полиция после убийства только что назначенного начальства с телохранителем делает вид, что работает. Сейчас надо брать все, что можно, пока полное безвластье. Ведь таких, как мы, полно, конкуренция особенно по ночам чувствуется. – Он засмеялся.
– Так и сделаем, – кивнул Иван. – А у тебя голова на месте, – одобрительно проговорил он. – Соображаешь, куда положить и откуда вынуть.
– Просто не хочу здесь за просто так погибать, – ответил Валерий. – Я думал, янки тут действительно по черепу настукают как следует. Но ничего и близко не было, так, одна видимость. Хусейн предрекал затяжную войну и поражение американо-британской коалиции. А на самом деле…
– Сейчас все только и начинается. Но я с тобой согласен, надо уходить. А вот куда?
– Главное, из Ирака благополучно выбраться, куда удобнее. Но это тоже потом решим, в зависимости от ситуации. Я думаю, что нам лучше…
– Сам сказал – потом. – Иван посмотрел на часы. – Давай-ка поспим немного, – укладываясь, предложил он.
– И сколько я получу? – спросил худощавый бородач. В правой руке он держал телефонную трубку, в левой – кальян. Выслушав, усмехнулся. – Я постараюсь, но твердо обещать не могу. Здесь, конечно, есть иноземцы, но не думаю, что имеются те, кто тебе нужен. Хотя, может быть, и такие найдутся. Все разузнаю сегодня же. Если будет что-то подходящее, перезвоню… – Он замолчал. Затем засмеялся. – Конечно, как только кто-то подходящий попадется, я свяжусь с тобой. Или ты будешь мне платить лишь… – Замолчав, послушал и довольно улыбнулся. – Все понятно, помогу обязательно.
Чечня
Молодая чеченка с двумя сумками в руках осторожно поднималась по узкой горной дороге. Остановилась, поставила сумки, вздохнув, посмотрела на часы. И настороженно вслушалась.
– …возьмем, – услышала она, – куда они денутся. И Басая и Масхадова хапнем. И вздернуть бы их сразу!
Она, вздохнув, посмотрела вверх, откуда донеслись приближающиеся голоса.
– Лапы в гору! – Из-за кустов вышли четверо солдат внутренних войск.
– Я живу в селе, – поспешно подняв руки, испуганно проговорила девушка. – Мы…
– Заткнись! – Не опуская ствола автомата, рыжеватый солдат медленно пошел к ней. За ним, посмеиваясь, двинулись остальные. – Обыскать! – остановившись в двух шагах от девушки, приказал рыжеватый.
– С удовольствием! – Кабан шагнул вперед.
Она почувствовала запах спиртного и отшатнулась. Руки верзилы схватили ее и притянули к себе. Облапив талию девушки, он стал гладить ее грудь. Она, взвизгнув, неожиданно сильно ткнула его коленом в пах и тут же толкнула в грудь. Присевший со стоном Кабан сделал шаг назад и плюхнулся на задницу. Рыжеватый и двое остальных кинулись к девушке. Она бросилась бежать. Конопатый с лычками старшего сержанта толкнул девушку стволом автомата между лопаток. Она, вскрикнув, упала. Мужчины в солдатской форме, подскочив, стали срывать с кричащей девушки одежду.
– Сучка! – промычал поднявшийся Кабан. – Пришибу…
Он вытащил штык-нож.
– Сдурел?! – заорал Власов. – Эту чеченскую шлюху надо хором отодрать, чтобы не рожала воинов Аллаха, мать его!
– Солдаты! – крикнула женщина с растрепанными длинными волосами. – Женщину насилуют!
Трое российских солдат побежали наверх. Четвертый, присевший с насосом у спущенного колеса, бросился к правой дверце и схватил переговорное устройство.
Пожилой чеченец с мотыгой в руках, выбежав из-за поворота, увидел на земле обнаженную дочь. На ней лежал мужчина в камуфляжной куртке. На погонах были нашивки ефрейтора. Что-то гневно выкрикнув, отец Седы изо всех сил ударил его мотыгой. И еще раз. Отбросив мотыгу, столкнул солдата и присел.
– Седа, – прошептал он, – доченька!.. – Девушка застонала. – Седа… – Отец, задрожавшими руками начал укрывать ее разорванной блузкой.
Раздался топот. К ним бежали трое солдат. Заорав что-то нечленораздельное, отец схватил мотыгу и, замахнувшись, пошел на троих подбегавших солдаты.
– Спокойно, дед! – остановившись, закричал первый. – Это не…
Откуда-то сзади простучала автоматная очередь. Старик упал на спину. Солдаты вскинули автоматы. С двух сторон по ним ударили выстрелы. Один из них, падая, все-таки успел выпустить короткую очередь.
– Папа… – застонала девушка.
– Быстрее! – Из зарослей выскочили трое бородачей с оружием. – Уходим! Сейчас подкрепление придет.
– Папа!.. – Сухими, невидящими глазами девушка смотрела на тело отца.
– Они его убили, – быстро проговорил один из боевиков. – А мы – их. Рядом были, услышали крики – и сюда. Пошли!
Двое других, подхватив девушку за руки, подняли ее. Надев на нее снятую с одного из своих куртку, старший группы попытался увести ее. Солдат со спущенными штанами застонал. Девушка вырвалась и, схватив валявшуюся рядом с убитым отцом мотыгу, трижды ударила ефрейтора по голове. Внизу грохнул взрыв.
– Быстрее! – поторопил всех бежавший снизу боевик. – Федералы!
– Хава! – Причитая, пожилая женщина вцепилась себе в волосы. – Хава, дочь моя! – И, не расцепляя пальцев, закачалась из стороны в сторону.
– Что такое? – подбежала к открытой калитке пожилая чеченка в платке.
– Хава, – со стоном отозвалась плачущая, – изнасиловали гяуры… Да падет гнев Аллаха на головы неверных! – подняв руки вверх, закричала она.
– Тише, – попыталась успокоить ее подбежавшая женщина. – Услышат. Здесь…
– Посыпаю себе голову пеплом, – причитала мать девушки. – Ненавижу гяуров! Ненавижу! – отчаянно крикнула она.
– Славно поработали! – отпив из фляжки, хмыкнул Кабан. – Правда, мне она чуть яичницу не сделала. А солдатика мы кстати прихватили, – подмигнул он остальным.
– Получила она по полной программе, – усмехнулся русый здоровяк. – А со второй побаловались подольше. Взяли хорошо, а вот третью не вышло. На третью меня бы, наверное, и не хватило.
– А меня бы еще на парочку вполне! – хохотнул Власов.
– Славно у вас все получилось, – одобрил вошедший Сулейман. – Молодцы! А то, что русского солдатика прихватили, вообще здорово. Как догадались?
– Зюзик надоумил, – кивнул на конопатого Кабан.
– Седа добила его, – рассмеялся Сулейман. – Славно сработано, – повторил он и достал доллары. – По пятьсот каждому. И вечером у вас праздник. Оторветесь, как говорят в России.
– А бабы будут? – спросил Власов.
– Разумеется. – Сулейман вышел.
– Конечно, если об этом узнают чеченцы, – пробормотал Басаев, – то…
– Все только и говорят о том, – перебил его лысый араб, – что русские изнасиловали Седу Мусаеву, убили ее отца, который перед смертью сумел расправиться с одним из обидчиков. В село вошли рота десантников, милиция и бронетехника. Жители продолжают высказывать свое возмущение. Вполне можно спровоцировать столкновение.
– Не надо, – возразил Басаев. – Это будет чересчур. Если, конечно, жители сами схватятся с солдатами или милицией, помочь нужно будет. А что со второй?
– Дня через два придет к нам, – усмехнулся вошедший Сулейман, – и попросит пояс. Она опозорена и теперь сама пойдет на смерть. А Седу хоть сейчас посылай, – рассмеялся он.
– Рано, – сказал Басаев. – Их надо будет к выборам подготовить.
– Хава, – раскачиваясь из стороны в сторону, причитала пожилая чеченка, – что ты, дочь, надумала?
– Гяуры убили моего дядю, – тихо отозвалась одетая в черное девушка, – отца и брата. Я считала, что зря они пошли в горы. Думала, русские несут нам хорошую жизнь, тепло, еду и работу. Теперь я поняла, что неверным собакам нет места в наших горах. И да покарает их Аллах! И да поможет мне Аллах отомстить за поруганную честь! – Она заплакала, но тут же вытерла слезы. – Я уйду сегодня, – тихо, как о твердо решенном сообщила она матери, – я отомщу русским собакам и окажусь в раю, где Аллах простит мне все мои грехи и грехи моих семерых родственников. Я не верила в это, а теперь поняла, почему женщины идут на смерть.
– Доченька… – тяжело вздохнула мать.
– Лично я отрезал бы головы этим русским псам! – злобно проговорил крепкий парень в джинсах. – Наших девушек…
– Иди и режь, – недовольно прервал его плотный чеченец. – Гяуров в Ичкерии сейчас везде полно. А эти псы, – он презрительно кивнул вправо, – предали и своих собак, и нас предадут в любое время. Но без таких, как они, пока нельзя. Сам, наверное, чувствуешь, как к нам стали относиться жители городов, да и сел тоже. На выборы пойдут, работу получили, и многие в открытую проклинают и нас, и…
– Так все равно неправильно делают, – перебил парень. – Зачем Учитель гипнотизирует…
– Ты договоришься, что самому язык отрежут. А можешь и на суд шариата попасть. Там приговор один – забьют камнями. И те же женщины, за которых ты так переживаешь, камни в тебя бросать будут.
– Убитый солдат разведроты ВВ ефрейтор Гладышев, – недовольно проговорил майор, – позавчера самовольно оставил пост и ушел с оружием. Как говорят его товарищи, хотел отомстить за своего двоюродного брата, убитого под Ножай-Юртом. Вот Гладышев и решил на манер чехов кровником стать. Солдат бывалый, в Чечне больше года…
– Значит, вы исключаете, что Гладышев мог изнасиловать девушку? – перебил его подполковник военной прокуратуры.
– Конечно.
– А может, Гладышев таким образом и решил отомстить за своего двоюродного брата? – задал вопрос молодой мужчина в штатском.
– Я знаю, что говорю! – вспылил майор.
– И тем не менее, – вздохнул сотрудник ФСБ в штатском, – будем проводить расследование. Это уже не первый случай. Мало нам Буданова. Хотя многие считают, что полковника сделали козлом отпущения: видите, жители Чечни, как мы к вам относимся, несмотря на то что вы помогаете бандитам. Награжденного орденом Мужества за боевые действия в Чечне полковника посадили на десять лет. И вот что интересно – а судьи кто?
– Перестаньте, капитан! – резко оборвал его следователь военной прокуратуры. – Что вы себе позволяете? Буданов совершил преступление и понес заслуженное наказание.
– А в Москве, значит, просто чокнутые бабы рванут пояса шахидов, – усмехнулся сотрудник ФСБ.
– Перестаньте, – снова остановил его следователь. – Здесь совершено преступление. Убит отец изнасилованной девушки.
– А вы не заметили маленькую деталь, – перебил его контрразведчик. – Трое солдат убиты из автоматического оружия. Женщина изнасилована по крайней мере тремя, тогда как Гладышев…
– Хватит, капитан, – поморщился следователь.
– Я могу идти? – осведомился майор.
– Идите, – отпустил его капитан ФСБ. Майор, козырнув, вышел. – Надо найти пострадавшую, – сказал фээсбэшник. – Иначе мы сделаем…
– Ее уже опросили, – не дал договорить ему следователь. – И она, чтобы не быть объектом пересудов и кривотолков, уехала к родственникам.
– А вы уверены, что не к ваххабитам? – спросил капитан.
– Ну бросьте! – отмахнулся тот. – Вы не знаете местных нравов.
– Найдите девушку, – включив переговорное устройство, приказал капитан.
– Ее мать говорить с нами не желает, – отозвался голос. – Кинулась на нас с лопатой. Подошли соседи, настроены враждебно. Мы почли за лучшее уйти. Мать девушки проклинает нас.
– И все-таки постарайся установить местонахождение девушки, – попросил его капитан.
– Успокойся, – прислушиваясь, тихо проговорил боевик. – Сейчас за тобой придут, и ты…
– Дайте мне взрывчатку, – прошептала Седа, – и тогда…
– Успокойся. Сейчас тебе надо отдохнуть. Обидчики твои убиты.
– Ненавижу русских, – прошептала Седа. – Я…
– Пошли!.. – из кустов бесшумно вышел худощавый молодой чеченец с автоматом.
* * *
– Гяуры проклятые! – процедил смуглый бородатый мужчина. – Ненавижу!.. И смою позор своего рода кровью неверных. Аллах акбар, – приглушенно проговорил он.
Пожилая женщина, раскачиваясь из стороны в сторону, тихо запричитала:
– Да покарает вас Аллах!.. Пусть ваши матери сохнут от болезней!.. Да настигнет вас кинжал правоверного и прольет кровь…
– Я не поддерживал ни своего брата, – процедил мужчина, – отца Хавы, ни племянников. Но сейчас я обнажаю кинжал. Джихат!
– Я отомщу, – прошептала Хава.
– Да поможет тебе Аллах! – Учитель огладил длинную бороду.
– Ни та ни другая, – заявил Сулейман, – не должны увидеть людей Кабана. Представьте, что будет, если они их узнают… Все сделано удачно. Особенно с Седой. Жители села уверены, что это действительно дело рук гяуров. Некоторые призывают к мести. Родственники Хавы и ее отца собирают совет рода. Ну и, конечно…
– Что у вас в Моздоке? – перебил его Басаев. – Все сделано? Русские собаки должны понять, что им нигде не будет спасения от воинов Аллаха. Не погиб в Ичкерии, так сдохнешь на больничной койке. Нет пощады врагам Аллаха и ваххабизма. Аллах акбар!
– Аллах акбар! – отозвались остальные.
– Взрывчатка доставлена, – сказал Сулейман. – Водитель прибыл. Автомобиль нашли и загрузили взрывчаткой. Все у нас получится. Все-таки взрывчатки около тонны в тротиловом эквиваленте, поэтому взрыв будет страшной силы.
– Да поможет нам Аллах, – проговорил лысый араб.
– Девушек, обесчещенных гяурами, – заявил Басаев, – используем во время выборов. Все надо хорошо подготовить и осуществить. Задерживать девушек здесь не следует, иначе гяуры могут вычислить их…
– Все тщательно продумано, – осмелился прервать его Сулейман. – Отпускать их нельзя. Здесь их ненависть будет подогреваться нами. Тогда как там…
– Возьми их под свой контроль, – распорядился Басаев и взглянул на стоявшего у входа рослого чеченца с зеленой ленточкой на лбу. – Что с деньгами?
– Тамара два дня назад, – ответил тот, – вышла на связь и сообщила, что деньги у нее. Згуриди пытался уехать из Грузии с деньгами и убит ее людьми. Больше на связь она не выходила.
– Направь к ней человека, – решил Басаев. – Пусть поторопится с деньгами. Горец ждет уже два дня, и его вполне могут засечь гяуры. Деньги нужно доставить сюда в течение трех дней.
– Так будет. – Рослый вышел.
– Неверные обесчестили дочь Мусаева! – громко кричал низкорослый бородатый чеченец. – Отец заступился за дочь, и они убили его. Мы всегда…
– Милиция, – шепнул стоявший рядом с ним парень.
К собравшимся около дома Мусаевых быстро шли вооруженные автоматами чеченские милиционеры.
– Разойдитесь, люди! – остановившись, громко заговорил молодой капитан чеченской милиции. – Это явная провокация, солдат не мог насиловать дочь Мусаева, он был без сознания. Его самого захватили…
– Но видели, как русские рвали одежду на Седе! – крикнул кто-то.
– Кто видел? – Милиционер осмотрел собравшихся. – Пусть скажет мне! Кто видел? – повторил он. – Если это так, то пусть утверждающий это первым бросит в меня камень. Кто видел? – в третий раз спросил он.
– Где этот мужчина? – наперебой начали спрашивать женщины.
– Разойдитесь с миром, – выждав паузу, предложил милиционер. – Следствие установит виновника, и тот, кем бы он ни был, будет наказан. Кто из вас видел Седу?
– Она ушла от позора, – тихо, не поднимая головы, проговорила мать девушки. – Она убьет себя. Она не будет жить опозоренной.
Закрыв глаза, женщина начала молиться. Стоявшие перед калиткой трое милиционеров и пятеро солдат ВДВ переглянулись.
– Больше ничего не скажет, – покачал головой один из милиционеров.
– Объявили амнистию, – тихо говорил сидевший перед входом в пещеру молодой чеченец. – Если не участвовал в совершении взрывов и захвате заложников, а только воевал, наказывать не будут. Пойдем к людям, Захра, неужели ты хочешь…
– Я должна отомстить за убитых неверными отца и мать, – отозвался тихий девичий голос.
– Они погибли от случайного попадания снаряда, – горячо начал чеченец, – и не…
– Уходи, Мурад! – заплакала девушка. – Уходи.
– Пойдем к людям, – повторил он. – Зачем тебе погибать во славу того, кого нет? Аллах запрещает убийство мирных людей, стариков и детей. А ваххабиты меняют веру в Аллаха так, как надо им. Пойдем, Захра, я смогу вывести тебя.
– Сюда идут! – испуганно воскликнула она. – Приходи ночью, и я отвечу тебе.
Он, сжимая автомат, бесшумно скользнул влево.
* * *
– Да осветит вашу душу Аллах всемогущий, – чуть нараспев произнес Учитель, вошедший к четырем сидевшим на ковриках молодым чеченкам в черных одеждах.
Те, встав на колени, коснулись лбами каменистой поверхности пещеры.
