Россия крепостная. История народного рабства – Борис Керженцев
О том, что в России существовало крепостное право, знают все. Но что оно представляло собой на самом деле – сегодня мало кто знает. Тема эта была окружена своего рода заговором умолчания, продолжающимся до сих пор. Видимо, правда о двухвековом периоде народного рабства часто оказывается слишком неудобной по разным соображениям. Поэтому совершенно упускается тот факт, что на момент начала крестьянской реформы двадцать три миллиона крестьян представляли собой полную частную собственность своих господ. И эта «крещеная собственность» продавалась с разлучением семей, ссылалась в Сибирь, проигрывалась в карты и, наконец, погибала от бесчеловечных наказаний не только до самой даты «освобождения»…
Серия "Русская история (Вече)"
Мне кажется, что эта книга – из тех, которую должен прочитать каждый, кого интересует отечественная история и история своих предков. Тема крепостного права уже ушла из актуальной повестки и, увлеченные дворянской культурой, причем высокой дворянской культурой и золотым веком русской литературы, мы можем забыть о том, что все это было обеспечено за счет жестокой эксплутации принадлежавших помещикам крестьян. Автор безжалостно, с опорой на воспоминаний современников и опубликованные архивные источники, напоминает о том, что крепостное право на самом деле из себя представляло, о корпоративной дворянской солидарности, прикрывавшей самые страшные преступления владельцев крепостных душ, о запрете подавать крестьянам челобитные на своих владельцев, о жестоких способах эксплуатации крестьян (у некоторых помещиков крестьяне работать на своих наделах могли только ночью и в воскресенье) и применяемых наказаниях, о крепостных театрах и крепостных живописцах и музыкантах, которых хозяин мог в любой момент унизить и отправить работать куда ему вздумается. Право сильного, впрочем, распростронялось и на взаимоотношения между помещиками – между ними могли вестись настоящие войны. Книга написана очень доступным языком, не перегружена цитатами, скорее несколько публицистична, так как автор не скрывает своего отношения к описываемому, и пробирает до костей, я несколько дней не могла отойти после прочтения от этого сконцентрированного ужаса, хотя разумом знала все это – и из литературы, и из архивных документов, и из опубликованных воспоминаний.