Борис Колесников
Смертельный курган
Глава 1
На маленьком, но неожиданно оживлённом вокзале Джанкоя, который больше напоминал небольшой полустанок, неторопливо прохаживался немолодой человек. Седые волосы, аккуратные усы, стильные диоптрические очки делали его похожим на доктора чеховской эпохи. Если бы кто внимательно понаблюдал за ним, то обнаружил бы некоторые странности. Мужчина, остановившись возле газетного киоска, сделав вид, что изучает обложки журналов, через давно немытое стекло внимательно наблюдал за снующими по перрону людьми. Витрина киоска позволяла ему в отражении видеть то, что происходит за спиной. Небольшую, нетипичную для отъезжающего пассажира сумочку, он держал в руке, которая была плотно, аккуратно перебинтована. Создавалось впечатление, что он собирается кого-то встретить.
Когда, наконец, подошла электричка, мужчина поднялся в вагон, но перед отправлением неожиданно покинул его, стремительно направившись к зданию вокзала, словно в спешке искал того, кого нельзя было упустить из виду.
Наконец подошёл поезд дальнего следования, за минуту до отправления мужчина, предъявив билет, прошёл в своё купе, с удовлетворением отметив, что поедет один, по крайней мере, до Симферополя. А значит, часа полтора у него есть чтобы, расслабившись отдохнуть. Он аккуратно повесил оранжевую куртку «Аляска» на крючок в купе и, попросив у проводницы чай, равнодушно смотрел в окно, разглядывать унылые однообразные пейзажи какие бывают только вдоль железнодорожных путей.
Проводница принесла чай. Мужчина неловко, словно забыв о перебинтованной руке, потянулся к стакану, который выскользнул, громко звякнув подстаканником по полу. – Я заплачу, извиняясь, сказал мужчина, – проклятая рука, никак не могу привыкнуть.
На самом деле это была часть его плана. Мужчине было важно, чтобы проводница запомнила его – одинокого пассажира с травмированной правой рукой.
Не дожидаясь конечной станции, пройдя несколько вагонов, он вышел из поезда на небольшой платформе. Пассажиров было немного. Его сразу обступили частники, занимающиеся извозом, и женщины наперебой предлагающие снять жильё.
Но из вагона вышел не немолодой человек с аккуратными седыми усами, а коротко стриженый аккуратно побритый мужчина лет сорока – сорока пяти, перекинувший через руку свою куртку «Аляска», неприметного серо-синего цвета. У куртки был небольшой секрет. Её можно было одеть как яркой, так и темной стороной. Это играло на руку мужчине, которого в определённых кругах уважительно называли «Артист».
Артист окинул взглядом полустанок. Типичная картина российской глубинки: покосившиеся домики, чахлые деревья, вездесущая грязь под ногами. Он выцепил взглядом самый невзрачный автомобиль из предложенных, старенькую «Волгу» с облупившейся краской. Без лишних слов, назвав пункт назначения, кивнул водителю, и тот, обрадовавшись щедрому пассажиру, распахнул перед ним дверцу.
Всю дорогу Артист молчал, глядя в мутное окно, лишь изредка, старательно картавя, изображая акцент жителя Прибалтики, задавал ничего не значащие вопросы.
Приехав в город, он, расплатившись, вышел возле троллейбусной остановки, растворившись в толпе спешащих по своим делам людей.
Артист был доволен собой. Его меры предосторожности вселяли уверенность, что хвост з собой он не привёл. Переночевав в снятой для него и щедро оплаченной за месяц вперед, квартире, он направился на встречу, ради которой с такими предосторожностями приехал в Крым.
Артист тщательно продумал легенду. Он – историк-любитель, приехавший в Крым изучать древние захоронения. Старая потертая куртка, поношенные джинсы, видавшая виды дорожная сумка – все говорило о непритязательном путешественнике, увлеченном прошлым. Никаких дорогих гаджетов или броских украшений. Весь этот гардероб был заботливо оставлен в снятой для него квартире.
Встретиться ему предстояло с ювелиром, с которым в Ленинграде они удачно провернули пару дел, связанных с вывозом за границу антикварной ювелирки. Изделия были снабжены бумагами украшенными красными печатями, которые свидетельствовали, что данные украшения из желтого металла не представляют художественной и исторической ценности.
На этот раз дело было серьезнее. Ювелир через верного человека, используя условный шифр, передал: «Найдена золотая гривна скифского царя. Требуется оценка и помощь в эвакуации». Артист почуял большой куш. Но Крым кишел черными копателями, которые срослись с бандитами, а заодно имели прочные связи в милиции и таможне. Цена ошибки была высока.
Старые знакомые встретились в небольшом кооперативном кафе. Разговор начали издалека, обсуждая погоду и местные достопримечательности. Затем ювелир перешел к делу. Он показал фотографию гривны, сделанную в темноте. Золото мерцало, искусно выполненный орнамент поражал воображение. «Это стоит риска», – подумал Артист. Ювелир, заметив, как загорелись его глаза, проговорил: «Похоже на третий – четвертый век до новой эры. Надо пробивать канал через Финляндию. В Германии есть верный покупатель. Турецкие связи здесь бесполезны».
«Мне нужно увидеть её своими глазами», – сказал Артист. Ювелир кивнул. Они договорились встретиться через несколько дней, сразу после Нового года.
Гривна – не просто артефакт, это символ власти, лакомый кусок для коллекционеров и может стать предметом национальной гордости. Украсть её из-под носа у целой армии мародеров и коррумпированных чиновников – задача достойная, думал Артист, внимательно вглядываясь через отражения витрин в съёжившихся от ветра пешеходов.
Глава 2
Глеб, сидя в кабинете, на двери которого тускло поблескивала табличка с надписью «Зам. начальника отделения уголовного розыска Егоров Г. Е.», размышлял, как за два года с начала объявленной генсеком перестройки изменилась жизнь. Еще недавно на сообщение о квартирной краже выезжали чуть ли не всем отделением розыска, теперь же сообщение об убийстве, да еще и с применением огнестрельного оружия, воспринимается как рядовое происшествие. Многие бывшие коллеги ушли в бизнес, организовали кто охранное, кто детективное агентство, но, судя по информации, время от времени поступающей от надежных источников, некоторые примкнули к организованным преступным группам, которые, как огромный спрут, все больше и больше подминали под себя местных предпринимателей.
С утра, начальник райотдела сообщил Глебу, что он включён в группу оперативников, которым предстоит работать над раскрытием убийств, совершенных за последний месяц, на территории города. Официально эти дела еще не объединили в одно производство, но видимо начальник городского угро, чувствовал в них какую-то связь.
Примерно за неделю да наступающего 1988 года в лесополосе был обнаружен труп. Водитель «Нивы» был застрелен выстрелом в голову. Он видимо кого-то ждал, поскольку ключ зажигания был в выключенном положении. Еще через несколько дней при аналогичных обстоятельствах –был обнаружен труп водителя «козлика» – проверенного временем и бездорожьем отечественного автомобиля. И наконец, несколько дней назад, пока новогодние праздники были в разгаре, дежурная часть приняла телефонный звонок. Взволнованный женский голос, прерываемый рыданиями, сообщил, что в квартире, где одиноко проживал её дедушка, она обнаружила мертвыми его и свою мать. Дежурному офицеру с трудом удалось установить адрес квартиры, в которой произошло преступление. По прибытии на место заявительницу, которая из-за потрясения увиденным не могла даже назвать себя, пришлось отправить в больницу. Глеб накануне навестил её и, договорившись с лечащим врачом, обещал сегодня после выписки забрать девушку и помочь ей добраться домой.
Он вспомнил слова начальника УГРО: «Ищи связь, Глеб. Связь между жертвами, связь между способом убийства и мотивом. Похоже, кто-то решил сыграть в охотника на крупную дичь».
Глеб не любил подобные наставления от начальства. Он предпочитал не попадать в ловушку чужого мнения, прежде чем сам не выстроит в голове версии преступления и план его раскрытия.
Первым делом – поднять данные по владельцам. Личная жизнь, родственные связи, работа, судимости, долги… Всё, что могло бы пролить свет на эту странную серию убийств. Работа предстоит долгая и кропотливая. Для начала он решил ознакомиться в прокуратуре с материалами дел: протоколами осмотра места происшествия, показаниями свидетелей, результатами экспертиз. Каждая деталь могла оказаться важной. Он понимал, что время играет против них. Убийца может прямо сейчас готовить новое преступление, его надо опередить.
Знакомый следователь прокуратуры встретил Глеба приветливо.
–Присаживайся Егорыч, – поприветствовал он, показывая на стул, – Что привело к нам?
Глеб коротко изложил просьбу.
–Звонил мне твой начальник, убеждал, что убийства как-то связаны, но никакой конкретики, чуйка у него понимаешь, у него чуйка, а у меня дела и сроки. Орудие убийства во всех случаях разное. Понимаешь – жестко продолжил следователь. – дела я тебе, конечно, дам, но мне кажется, ерундой занимаетесь.
– Может и ерундой, ответил Глеб, – время покажет, я приказы начальства не обсуждаю.
–Ладно, вот тебе стол, вот дела, вот кофе, изучай. Кстати помнишь убийство таксиста на Горбатом мосту, вы тогда тоже переполох на три тома устроили, а что на самом деле? Малолетка из украденного обреза сдуру пальнул и сам чуть от страха не умер.
– Помню, согласился Глеб, но зато кучу мелочёвки попутно раскрыли. Так что не всё зря, сказал он, погружаясь в изучение материалов, которые были подшиты в тощие папки.
Смотреть в делах особо было нечего. Свидетелей, как таковых не было. Трупы обнаружили случайные люди. Оба погибших водителя были охотниками; в автомобилях остались нетронутыми их зачехлённые вертикалки. По заключению экспертов, из этих ружей давно не стреляли. Отсутствие явных следов борьбы, стреляных гильз, да и характер ранений говорили о профессиональной работе убийц.
Глеб, сделав отметки в своём блокноте, встал из-за стола.
– Следствие в тупике, полушутливо сказал он, обращаясь к следователю – как обычно, ни мотивов, ни подозреваемых. Но зато есть над чем работать.
– Мы подняли все базы данных, ответил следователь, – охотников, егерей и лиц, ранее судимых за браконьерство, изучили связи потерпевших. Непонятные они какие-то. Нигде не работали, бизнес не имели, с криминалом не связаны. На что жили непонятно, но деньги у них водились. В общем, действительно, не густо – согласился следователь.
– Тебе не кажется – продолжил Глеб, что отсутствие на месте происшествия стреляных гильз, указывает на почерк преступника. Он не только пытался убедить следователя, сколько вслух искал ответы на мучавшие его вопросы. Ведь в квартире, где было совершено двойное убийство, гильзы обнаружить не удалось.
Следователь отрицательно замотал головой: «В лесополосе, в грязи гильзы могла просто не найти, такое бывало, сам знаешь какая у нас зима, одни дожди».
– Если есть такое мнение, берём понятых и едем делать повторный осмотр – решительно заявил Глеб.
Следователь вздохнул и потер переносицу. – Ладно, уговорил, Шерлок Холмс доморощенный. Только давай без понятых. Сам съезжу, посмотрю еще раз. Но если ничего не найду, забудем про гильзы. Договорились? Глеб кивнул, чувствуя слабую надежду. Возможно, следователь просто устал. Возможно, ему не хватало свежего взгляда. В любом случае, маленький шаг в нужном направлении был лучше, чем ничего.
По дороге в кабинет Глеб размышлял: отсутствие гильз может говорить не столько о почерке преступника, сколько о пистолете определённой системы, может даже о допотопном револьвере. Довольно дорогие охотничьи ружья, которые были обнаружены в обеих машинах потерпевших… Зачем они их возили с собой если давно не стреляли? Ладно, этот вопрос оставим на потом. Что же ещё. Глеб, перебирая в памяти протоколы осмотра, вспомнил, что в машинах были обнаружены штыковые лопаты. Зачем они им? Что собирались в лесополосе копать. В голове сыщика постепенно выстраивался план бесед с ближайшим окружением потерпевших.
Войдя в кабинет, Глеб сразу же направился к карте, висящей на стене. Лесополосы, где были обнаружены машины, находилась в стороне от основных дорог, место глухое и малолюдное. Идеальное для того, чтобы что-то спрятать… или, наоборот, найти. Он обвел пальцем участок на карте, прикидывая возможные маршруты, которыми могли воспользоваться потерпевшие.
Звонок телефона прервал его размышления. Это был эксперт-криминалист, занимавшийся баллистикой. «Глеб, по пистолету ничего утешительного. Кустарщина, переделка из чего-то старого. Установить происхождение практически нереально. Но вот пули… выплавлены чуть ли не в позапрошлом веке., Дум – дум называется Такие сейчас днем с огнем не сыщешь».
Глеб задумчиво повесил трубку. Кустарное оружие, старинный свинец, охотничьи ружья и лопаты в машинах…Чертовщина какая-то Что-то здесь явно не складывалось в стройную картину.
Глава 3
Настало время отправиться в городскую больницу, чтобы помочь внучке погибшего вернуться домой и, заодно, пообщаться с ней в непринужденной обстановке.
Прибытие Глеба и его стремление помочь оказались как нельзя кстати. Несмотря на зимнюю погоду, девушку увезли в больницу, забыв о пальто и шапке. «Не удивительно, – подумал Глеб, – у неё случился нервный срыв, и врачам было не до этого». Наверняка у неё нет близких друзей, раз за три дня никто не побеспокоился о ней. Хорошо, что её сумочка не осталась дома – там, безусловно, были ключи, иначе пришлось бы проводить целую операцию, чтобы попасть в квартиру. К моменту прихода Глеба все больничные формальности были улажены; врач подтвердил его предположение: больную никто не навещал.
В коридоре его ожидала молодая темноволосая девушка. Глеб представился: «Егоров, Глеб Егоров, уголовный розыск», но тут же осудил себя за ненужную официальность – Вы Нейман Лика Давидовна?
– Лика, – ответила она слабым голосом, протянув руку для знакомства.
– Лика, я отвезу вас домой, заодно в машине поговорим. Если хотите, по дороге заскочим в гастроном, купим что-нибудь поесть. Небось, дома шаром покати. Лика, вставая со стула, согласно кивнула головой.
Глеб помог Лике надеть свою куртку, ощущая ее легкую дрожь. Куртка сидела на ней мешковато, но хоть что-то. Он аккуратно взял её под локоть, ведя к выходу. Идя по больничному двору к машине, он старался закрыть девушку от пронизывающего ветра. За рулем Глеб почувствовал неловкость – предстояла дорога домой, полное молчание казалось неприемлемым, но любые вопросы могли быть болезненными.
В машине повисло молчание, которое Глеб не решался нарушить. Лика смотрела в окно, казалось, не замечая ничего вокруг. Он осторожно вывел машину на дорогу, стараясь ехать плавно, чтобы не потревожить ее и без того хрупкое состояние.
«Может, зря я так сразу в лоб?» – подумал он, коря себя за неуместный напор.
По пути они остановились у небольшого магазин. Глеб предложил ей остаться в машине, но Лика отказалась, сказав, что ей страшно оставаться одной. В магазине они купили только хлеб, сыр и бутылку воды. Глеб купил шоколадку.
– Это Вам от меня – сказал он. Лика впервые улыбнулась.
Она жила на пятом этаже в однокомнатной квартире, которая досталась ей в результате сложного родственного обмена, после развода матери.
Порывшись в сумочке, Лика достала связку, на которой висели три ключа. Старый замок легко поддался.
– Лика, мне надо с Вами поговорить, начал Глеб,– но если Вы хотите после больницы принять душ, отдохнуть, я могу заехать позже.
–Нет нет, проходите, ответила Лика, гостеприимно пропуская его вперёд.
– Завтра я договорюсь с прокурором, мы проедем в квартиру Вашего дедушки и Вы поможете нам определиться, что похищено в квартире.
– Хорошо – кивнула Лика – а вы со мной поедете?
–Обязательно ответил Глеб.
– Спасибо, я так нуждаюсь, чтобы рядом был кто-то сильный, с кем не страшно – благодарно сказала она.
– Лика, меня волнует любая мелочь, каждая деталь о Вашем дедушке и маме. Подумайте, кто мог иметь мотив для совершения убийства.
Девушка отрицательно мотнула головой: «Не имею ни малейшего понятия, мои родственники – обычные люди. Дедушка пенсионер, мама пытается заняться предпринимательством: ездит в Турцию, что-то покупает и затем продаёт на местном рынке или перекупщикам».
– Лика, Вы сказали, что дедушка переехал в Крым к маме. А как давно это было? И как часто мама ездит в Турцию?
Лика пожала плечами.
– Дедушка переехал лет пять назад, наверное. А мама… Мама ездит раза три в год, может, больше. Зависит от сезона. Говорит, так выгоднее, чем у перекупщиков брать.
Побеседовав минут сорок, Глеб узнал, что её погибший дедушка в Ленинграде работал в каком-то музее. Он слыл специалистом по антиквариату, подрабатывал, консультируя коллекционеров. Сам коллекционировал награды, в том числе и советские. Лика призналась, что его коллекцию никогда не видела, поскольку не интересовалась, знала о ней из случайно услышанных дедовских разговоров.
Глеб задумчиво потер подбородок. Получается дедушка, ни разу не пожалел, что оставил свою коллекцию в Ленинграде? Не пытался ее перевезти в Крым? Не говорил о ней в последнее время?" Он внимательно наблюдал за реакцией девушки, стараясь уловить малейшую неискренность. В рассказе Лики было много нестыковок, которые следовало проверить.
– Коллекционеры люди одержимые, – сказал Глеб, – Неужели Ваш дедушка ничего никогда не рассказывал р своём увлечении?
Лика на мгновение замялась, словно подбирая слова. «Нет, не говорил. Он вообще не очень любил вспоминать прошлое, особенно Ленинград. Наверное, слишком много всего там произошло…». Она отвела взгляд, и Глеб заметил, как дрогнули её ресницы. Что-то она явно недоговаривала.
– А что конкретно мама покупает в Турции? – продолжал расспрашивать Глеб, стараясь сохранять спокойный тон.
Ну, всякое… Ткани, украшения, сувениры… Всякую мелочь, для перепродажи,– ответила Лика, по-прежнему избегая смотреть Глебу в глаза.
– Понятно, – протянул Глеб, хотя ему было понятно далеко не всё.
– Спасибо за чай, Лика, – сказал он, стараясь не выдать своих мыслей. – Мне пора. Вы мне очень помогли. Он понимал, что дальнейший разговор не имеет смысла. Большего чем он узнал, сегодня узнать не получится.
Глеб записал Лике номер своего служебного телефона и, попрощавшись, поехал в отдел.
В отделе Глеб, доложив о результатах беседы начальнику угро майору Викторову, составил план неотложных мероприятий. Нужно пробить информацию о дедушке Лики по всем доступным базам данных. Возможно, всплывет хоть какая-то зацепка, упоминание о коллекции, адрес ленинградской квартиры, любые документы, связанные с периодом его жизни до переезда в Крым. Интуиция подсказывала, что Лика что-то скрывает, и эта тайна напрямую связана с загадочной коллекцией.
Попутно Глеб дал задание коллегам проверить информацию о регулярных поездках матери Лики в Турцию. Под видом торговли сувенирами вполне могла скрываться деятельность гораздо более интересная. Контрабанда, скупка антиквариата, – список возможных вариантов был достаточно широк.
На следующий день начали поступать первые ответы на запросы. Погибший Яшин Семён Натанович, шестидесяти пяти лет, в Ленинграде известен среди коллекционеров антиквариата, специалист по ювелирным изделиям. В 85году, в отношении его и группы лиц, возбуждено уголовное дело за совершение незаконных действий с государственными наградами СССР. Однако, несмотря на все усилия сыщиков, принадлежащая ему коллекция наград найдена не была. Впоследствии, его подельники изменили показания, благодаря чему Яшин остался н свободе. Это была, пожалуй, единственная ценная информация, содержащаяся в трехстраничном ответе.
Ну что ж, подумал Глеб, примем как рабочую версию, коллекция, ускользнувшая от правосудия несколько лет назад, могла быть ключом к разгадке внезапной смерти антиквара. Возможно, кто-то, знавший о её местонахождении, решил избавиться от Яшина, чтобы завладеть орденами единолично.
Повторный осмотр его квартиры тоже не дал результатов. Лика, увидев на полу меловые контуры, которыми при первичном осмотре были обведены тела погибших, затряслась от нервного напряжения и, конечно, не смогла сообщить, похищено что-либо из квартиры или нет.
Следователь прокуратуры Иванов вздохнул, наблюдая за ее состоянием. Повторные осмотры вообще редко приносят что-то новое, а в данном случае и вовсе превратились в пустую формальность. Слишком много времени утекло, слишком много людей побывало в квартире после трагедии.
Однако от внимательного взгляда Глеба не ускользнуло то, на что опергруппа не обращала внимание.
Его удивило, что хозяева квартиры не собирались отмечать наступление нового года, кухонный стол был абсолютно пуст. В комнате – ни единого намека на праздник, ни малейшего признака грядущего веселья. Может, собирались куда-то поехать, подумал Глеб, решив этот вопрос выяснить позже в беседе с Ликой.