Борис Соколов
100 великих филологов
К концу 1829 года Шампольон вчерне закончил «Египетскую грамматику». Изучая египетские памятники, он пришел к выводу о сильном влиянии древнеегипетского искусства на древнегреческое. 7 мая 1830 года Шампольон был избран действительным членом Академии надписей и стал профессором египтологии Коллеж де Франс. Однако ученый сильно страдал от подагры и болезни легких, что ограничивало его работоспособность. 13 декабря 1831 года его поразил инсульт, несколько дней Шампольон был парализован. Когда Жан-Франсуа смог подняться с постели, он больше не мог самостоятельно писать. Вскоре он сообщил брату, что больше не оправится, и вручил ему рукопись «Грамматики», назвав ее «визитной картой для потомства». Американский ученый Константин Рафинеск-Шмальц в письме Шампольону указывал, что изобретенный им метод дешифровки египетских рукописей применим для дешифровки письменности индейцев майя, но Жан-Франсуа уже не смог ответить ему. 11 января 1832 года у Шампольона случился новый инсульт, сопровождавшийся приступом подагры. Он был парализован, но мог говорить. 3 марта Шампольон позвал родных и заявил, что чувствует приближение конца. Жак-Жозеф пригласил священника, Жан-Франсуа попрощался с друзьями и родными. Отдельно он поговорил с 8‐летней дочерью Зораидой. Перед самой кончиной он попросил принести из Лувра его арабский костюм и записную книжку. В четыре часа утра 4 марта Шампольон скончался. Его похоронили на кладбище Пер-Лашез недалеко от могилы Жозефа Фурье. 1‐й том «Египетской грамматики» (Grammaire égyptienne, ou Principes généraux de l'écriture sacrée egyptienne appliquée à la représentation de la langue parlée par Champollion le jeune), который сам ученый успел переписать набело, был издан в 1836 году. 2‐й том появился в 1841 году. В этой книге самым главным своим достижением в исследовании древнеегипетской письменности Шампольон назвал то, что «египетская графическая система в целом одновременно использовала знаки идей и знаки звуков; что фонетические буквы той же природы, что и буквы нашего алфавита, вместо того чтобы ограничиться единственно выражением иностранных имен собственных, формировали, напротив, более значительную часть египетских иероглифических, иератических и демотических текстов». Систематизированные результаты Франко-тосканской экспедиции в четырех томах под названием «Памятники Египта и Нубии» (Monuments de l’Egypte et de la Nubie) были опубликованы в 1835–1845 годах. Немецкий египтолог Карл Лепсиус (1810–1884), наиболее выдающийся египтолог середины XIX века, в 1866 году в руинах Таниса обнаружил Канопский декрет – трехчастную надпись иероглификой, демотикой и на греческом языке. Прочтение им иероглифического текста по методу Шампольона показало его полное тождество с греческим, что показало полную надежность этого метода.
Франц Бопп
(1791–1867)
Немецкий лингвист, основоположник сравнительного языкознания. Франц Бопп родился 14 сентября 1791 года в Майнце. Он был сыном Андреаса Боппа (около 1765–1840), писца при дворе Майнцского архиепископа, и дочери гражданина Майнца Регины Линк, умершей в 1820 году. Вскоре после рождения Франца семья переехала вместе с архиепископским двором в Ашаффенбург (Бавария), где находилась вторая резиденция архиепископа. Переезд был вызван событиями Великой французской революции и начавшейся войной революционной Франции с европейским державами. Франц окончил лицей в Ашаффенбурге. Познакомившись в лицее с восточными языками, он увлекся санскритом и в 1812 году на стипендию, предоставленную правительством Баварии, отправился для его изучения в Париж, где пробыл пять лет. Бопп работал в Императорской библиотеке, где была богатая коллекция книг и рукописей на санскрите. Уже его первый труд, «О системе спряжения санскритского языка в сравнении с системой спряжения греческого, латинского, персидского и немецкого языков» (Über das Konjugationsystem der Sanskritsprache in Vergleichung mit jenem der griech.-lat., pers. und german. Sprache) (1816), стал настоящей научной сенсацией. О родстве указанных языков было известно давно, но Бопп первым предложил действительно научный метод, приняв за основание для сравнения не случайное созвучие слов, но общий строй языка, проявляющийся во флексиях и словообразовании. Он утверждал, что «сходство языков обозначает происхождение их от одного общего первобытного языка». 17 лет спустя Бопп издал свой главный труд, «Сравнительная грамматика санскрита, зендского (древнеперсидского), армянского, греческого, латинского, литовского, старославянского, готского и немецкого языков» (Vergleichende Grammatik des Sanskrit, Send, Armenischen, Griechischen, Lateinischen, Litauischen, Altslavischen, Gotischen und Deutschen) (1833, 1853). Он также является автором книг «Кельтские языки в их соотношении с санскритом» (Die kelt. Sprachen in ihrem Verhältnisse zum Sanskrit n. s. w.) (1839), «Сравнительная система акцентуации» (Vergleichendes Accentuationssystem) (1854) и «Об албанском языке в его родственных связях» (Uber das Albanesische in seinen verwandschaftlichen Beziehungen) (1855). В Лондоне, где Бопп изучал санскрит, он также издал ряд отрывков из большого индийского эпоса «Махабхарата». Бопп опубликовал «Подробный учебный корпус по санскритскому языку» (Ausführliches Lehrgebäude der Sanskrita-Sprache) (1827). Бопп приспособил изложение санскритской грамматики к европейскому образу мысли и тем способствовал популяризации санскрита в континентальной Европе. Он признавался: «Для меня во всем, что касается Индии, самое важное – язык, и я выступаю как писатель с искренним удовольствием лишь для расчленения его организма, для исследований его отношения к родственным диалектам и его значения в общем мире языков».
Франц Бопп. Гравюра 1866 г.
Исследуя систему спряжений, Бопп первым уделил внимание грамматике в сравнительном языкознании. Он стремился научно доказать родство индоевропейских языков и восстановить общий вид индоевропейского праязыка на основе сравнения слов из разных языков, а также проследить постулируемое общее происхождение грамматических форм и их композиционные перегибы. Ученый хотел дать описание исходной грамматической структуры языков, выведенной из их взаимного сравнения, и проследить фонетические законы языков и происхождение грамматических форм. Бопп провел исторический анализ глагольных форм и предоставил материалы для истории сравниваемых языков. В дальнейшем он сравнивал все разделы грамматик индоевропейских языков. Метод Боппа был основан на разложении грамматических форм на элементы, восходящие к самостоятельным словам, и на основе этого создал теорию агглютинации. Ученый ввел понятие «местоименных корней», которые в более или менее скрытом виде заложены в предлогах, союзах и частицах. Основным принципом словообразования в индоевропейских языках Бопп считал сочетание «глагольных» корней с «местоименными». Он установил, что многие словообразовательные элементы нельзя объяснить с помощью сохранившихся слов, так как они были унаследованы в древнейшие периоды языка. Поэтому язык в позднейший период уже не сознает, откуда он заимствовал те или иные приставки или суффиксы. Присоединенный суффикс не всегда идет в ногу с изменениями, происходящими с течением времени в соответствующем изолированном слове; или же, наоборот, он изменяется, когда остальные элементы слова остаются неизменным. Все словообразующие частицы, играющие в языке чисто формальную роль, как полагал Бопп, восходят к самостоятельным в древности лексическим единицам.
С 1821 года Бопп являлся профессором восточной литературы и общего языкознания в Берлинском университете, а с 1822 года состоял членом Берлинской академии наук. В 1864 году он перенес инсульт, после чего прекратил преподавательскую деятельность. Франц Бопп умер 23 октября 1867 года в Берлине. Он был удостоен высшего прусского ордена Pour le Mérite (1842) за заслуги в науке и искусстве. Британский лингвист Рассел Мартино (1831–1898) писал в некрологе «Исследования Боппа по санскриту и публикации на санскрите являются прочным фундаментом, на котором была построена его система сравнительной грамматики, без которой она не могла бы быть совершенной. Для этой цели требовалось гораздо больше, чем простое словарное знание санскрита. Сходство, которое он обнаружил между санскритом и родственными западными языками, существовало в синтаксисе, сочетании слов в предложении и в различных приемах, которые могло выявить только фактическое чтение литературы, гораздо большее, чем в простом словаре. Как специалист по сравнительной грамматике он был гораздо больше, чем простой знаток санскрита…[и все же] несомненно, он сделал грамматику санскрита, бывшую лабиринтом индийских тонкостей, такой же простой и привлекательной, как греческая или латинская, ввел изучение более простых произведений санскритской литературы и подготовил (лично или по своим книгам) учеников, которые могли продвинуться намного дальше, проникнуть даже в самые запутанные разделы литературы и сделать Веды понятными для широкой публики».
Владимир Иванович Даль
(1801–1872)
Русский писатель, этнограф и лексикограф, собиратель фольклора, военный врач, автор «Толкового словаря живого великорусского языка». Владимир Даль родился 10 (22) ноября 1801 года в поселке Луганский завод (ныне – Луганск) Екатеринославской губернии Российской империи в семье лекаря горного ведомства Ивана Матвеевича (Йохана (Иоганна), Кристиана Даля (1764–1821) и его жены Юлии Христофоровны, урожденной Фрейтаг. Отец Даля был датчанином, приехавшим в Россию в царствование Екатерины II. В 1814 году он выслужил потомственное дворянство, а к моменту смерти имел чин статского советника и был старшим лекарем Черноморского флота. В 1799 году Йохан Кристиан принял российское подданство и стал именоваться Иваном Матвеевичем. Он был не только врачом, но и довольно известным лингвистом, свободно владевший, помимо родного датского, немецким, английским, французским, русским, идиш, латынью, греческим и древнееврейским языками. Мать Владимира Даля была из русских немцев и свободно владела пятью языками. Сам же Владимир хорошо знал немецкий, французский, английский языки, читал и писал по-латыни, знал болгарский, сербский, белорусский, украинский, казахский, татарский, башкирский языки. Семья Далей была лютеранами. Владимир Даль в 1819 году окончил петербургский Морской кадетский корпус и был произведен в мичманы. Сперва он служил на Черноморском флоте, а в 1824–1825 годах – на Балтийском флоте. С сентября 1823 по апрель 1824 года находился под арестом по подозрению в сочинении эпиграммы на главнокомандующего Черноморским флотом А.С. Грейга и на его любовницу Юлию Кульчинскую, но был оправдан по суду. За время службы на флоте Даль так и не избавился от морской болезни. Поэтому он вышел в отставку в чине лейтенанта по истечении обязательного срока службы и в январе 1826 года поступил на медицинский факультет Дерптского университета. В 1828–1829 годах Даль участвовал в войне с турками в качестве военного врача в Дунайской армии, работал в качестве хирурга и боролся с эпидемиями, будучи награжден серебряной медалью на георгиевской ленте и орденом Святой Анны 3‐й степени с бантом. Перед отъездом в армию он досрочно сдал диссертацию на степень доктора медицины. В 1830 году Даль опубликовал повесть «Цыганка» в журнале «Московский телеграф». За участие в подавлении Польского восстания 1830–1831 года Даль был награжден орденом Святого Владимира 4‐й степени с бантом. С марта 1832 года он служил ординатором в Петербургском военно-сухопутном госпитале. Писатель П.И. Мельников вспоминал о Дале: «…Он трудился неутомимо и вскоре приобрел известность замечательного хирурга, особенно же окулиста. Он сделал на своем веку более сорока одних операций снятия катаракты, и все вполне успешно. Замечательно, что у него левая рука была развита настолько же, как и правая. Он мог левою рукой и писать, и делать все что угодно, как правою. Такая счастливая способность особенно пригодна была для него как оператора. Самые знаменитые в Петербурге операторы приглашали Даля в тех случаях, когда операцию можно было сделать ловчее и удобнее левою рукой». В 1832 году Даль опубликовал «Русские сказки из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и поговорками ходячими разукрашенные Казаком Владимиром Луганским. Пяток первый». После выхода этой книги ректор Дерптского университета пригласил Даля на кафедру русской словесности. При этом книга была принята в качестве диссертации на соискание ученой степени доктора филологии. Однако министр просвещения счел «Русские сказки» неблагонадежными, так как в книге «содержатся насмешки над правительством, жалобы на горестное положение солдата и пр.». Осенью 1832 года Даль был арестован, но его спасло заступничество поэта В.А. Жуковского, наставника наследника престола (по другой версии – командира пехотного корпуса генерал-лейтенанта Ф.В. Ридигера (1783–1856), и он был освобожден в тот же день). В июле 1833 года Даль был переведен в Оренбург чиновником особых поручений при военном губернаторе В.А. Перовском и прослужил там около восьми лет в чине коллежского асессора, а в дальнейшем – статского советника. Он много ездил по уездам, собирал фольклорные материалы, занимался естественными науками. За коллекции по флоре и фауне Оренбургского края Даль был избран в 1838 году членом-корреспондентом Петербургской академии наук по физико-математическому отделению. В 1839–1840 годах Даль участвовал в Хивинском походе и в 1840 году был удостоен ордена Св. Станислава 2‐й степени с короной. В 1841 году Даль стал секретарем товарища министра уделов Л.А. Перовского, в дальнейшем ставшего министром внутренних дел. В 1843 году Владимир Иванович был назначен чиновником особых поручений при министре внутренних дел и удостоен ордена Св. Владимира 3‐й степени. В сентябре 1845 года он стал одним из основателей Русского географического общества. В 1846 году Владимир Иванович издал «Повести, сказки и рассказы Казака Луганского». В 1849 году Даль был произведен в действительные статские советники и назначен управляющим Нижегородской удельной конторой. В 1858 году он был удостоен ордена Св. Станислава 1‐й степени за успехи в образовании крестьянских девушек. В 1859 году Даль вышел в отставку и поселился в Москве. В том же году он был избран действительным членом Общества любителей российской словесности при Московском университете. В конце жизни Даль переложил Ветхий Завет «применительно к понятиям русского простонародья». Осенью 1871 года он крестился в православие. Даль увлекался гомеопатией и спиритизмом. 22 сентября (4 октября) 1872 года Владимир Иванович Даль скончался в Москве от инсульта и был похоронен на Ваганьковском кладбище.
В.И. Даль. Художник В.Г. Перов. 1872 г.
Даль остался в истории науки прежде всего своим «Толковым словарем живого великорусского языка», четыре тома которого он опубликовал в 1861–1866 годах. Также в 1862 году он опубликовал «Пословицы русского народа. Сборник пословиц, поговорок, речений, присловий, чистоговорок, загадок, поверий и проч.», который содержит около 32 000 фраз. Более тысячи собранных им сказок Даль передал А.Н. Афанасьеву, а записанные им песни – П.В. Киреевскому.
Первые слова для своего словаря Даль записал в марте 1819 года, путешествуя по России, а последние слова – незадолго до своей смерти, в 1872 году. В словарь вошло 200 000 слов, а для иллюстрации их значений было использовано более 30 000 пословиц, поговорок и загадок. Основу словаря составил живой язык простонародья, прежде всего язык современного Далю крестьянства, представленный разнообразными региональными, производными и близкими по смыслу словами, а также примерами их использования. Писатель Андрея Белый утверждал: «Материалы далевского словаря открывают даль будущего: в корень слова вцеплять и любую приставку, и любую по вкусу концовку; даль словарных выводов Даля: истинный словарь есть ухо в языке, правящее пантомимой артикуляций его». Сам Даль писал в «Напутном слове» к словарю: «И вот с какою целью, в каком духе составлен этот словарь: писал его не учитель, не наставник, не тот, кто знает дело лучше других, а кто более многих над ним трудился; ученик, собиравший весь век свой по крупице то, что слышал от учителя своего, живого русского языка. Много еще надо работать, чтобы раскрыть сокровища нашего родного слова, привести их в стройный порядок и поставить полный, хороший словарь; но без подносчиков палаты не строятся; надо приложить много рук, а работа черна, невидная, некорыстная… Кажется, будущая грамматика наша должна будет пойти сим путем, то есть развить наперед законы этого словопроизводства, разумно обняв дух языка, а затем уже обратиться к рассмотрению каждой из частей речи. В деле этом такая жизненная связь, что брать для изучения и толковать отрывочно части стройного целого, не усвоив себе наперед общего взгляда, то же самое, что изучать строение тела и самую жизнь человека по раскинутым в пространстве волокнам растерзанных членов человеческого трупа». Благодаря словарю Даля были сохранены для науки тысячи диалектных словоформ, более нигде не зафиксированных. В 1880–1882 годах вышло 2‐е издание словаря, исправленное и дополненное по рукописям автора. В это издание было дополнено свыше 1500 слов и около 350 пословиц и поговорок.
В 1863 году Даль был избран почетным членом Академии наук по Отделению естественных наук. В 1868 году Далю была присуждена Константиновская золотая медаль – высшая награда Русского географического общества. В 1868 году он был избран в почетные члены Императорской академии наук по историко-филологическому отделению. В 1869 году Даль был удостоен Ломоносовской премии.
Шарль Огюстен де Сент-Бёв
(1804–1869)
Французский литературовед, литературный критик и писатель-романтик, создатель собственного исследовательского метода, который в дальнейшем был назван «биографическим», Шарль Огюстен де Сент-Бёв родился 23 декабря 1804 года в Булонь-сюр-Мер, департамент Па-де-Кале, в семье главного контролера налогового ведомства и директора городского акцизного управления, который умер незадолго до его рождения. Его мать была дочерью булонского моряка и англичанки. Шарль был определен учиться в пансион Блерио, где основное внимание уделяли гуманитарному воспитанию и наукам. В 1818 году Сент-Бёв отправился в Париж, чтобы продолжить образование по классам риторики и философии в пансионе Ландри, который в 1821 году был переименован в коллеж Бурбон. Одновременно с 1820 года Сент-Бёв посещал лекции в Коллеже Шарлемань. На выпускном конкурсе в 1822 году он получил первую премию за написанное на латинском языке стихотворение «Петр Великий посещает Сорбонну». Затем он начал изучать медицину и естественные науки, но в 1827 году бросил это занятие. В 1825 году Сент-Бёв начал сотрудничать с либеральной литературной газетой Le Globe и поместил там ряд критических статей и рецензий. Свои первые статьи он посвятил поэзии Виктора Гюго и вскоре стал членом его литературного кружка писателей-романтиков. В 1828 году он опубликовал очерк «Исторический и критический обзор французской поэзии и театра XVI века», где подчеркнул литературное новаторство романтиков и достижения поэтов группы «Плеяда», возродив интерес к их творчеству. В 1829 году Сент-Бёв издал оригинальную по жанру книгу «Жизнь, стихотворения и мысли Жозефа Делорма», а в 1834 году – роман «Сладострастница» (Volupté), где отразился его многолетний роман с женой его друга писателя Виктора Гюго Адель Гюго (Фуше) (1803–1869). С 1831 года он также публиковался в журнале «Revue des Deux Mondes». В 1840 году Сент-Бёв получил должность в библиотеке Французского института Мазарини, которую он занимал до 1848 года. В 1848–1849 годах он читал лекции в университете Льежа лекции о Рене Шатобриане. В 1858–1861 годах Сент-Бёв был профессором в Высшей нормальной школе.
Шарль Огюстен де Сент-Бёв умер 13 октября 1869 года в Париже после неудачной операции по удалению камней из мочевого пузыря. В 1845 году он был избран членом Французской академии. В 1865 году император Наполеон III сделал Сент-Бёва сенатором, где тот неизменно выступал против любых нарушений свободы слова. В том же году он был награжден орденом Почетного легиона.
Сент-Бёв был одним из самых уважаемых и влиятельных литературных критиков Франции XIX века. Он играл примерно ту же роль, какую Виссарион Белинский играл в русской литературной критике 30–40‐х годов XIX века. Самые известные из сочинений Сент-Бёва – несколько циклов его литературных портретов (1830–1840‐е годы). Сент-Бёв утверждал: «Истинный критик опережает публику, управляет общественным мнением, и если публика заблуждается, сбивается с правильного пути, критик, не теряясь, словно во время грозы, громко взывает: надо возвращаться!» По словам русского марксиста Георгия Плеханова, «литературные взгляды Сент-Бёва были во многих отношениях близки ко взглядам Белинского. Для него, как и для нашего критика, литература была выражением народного самосознания… Но Сент-Бёв не был приверженцем абсолютного идеализма; он искал последние причины литературных движений не в имманентных законах развития абсолютной идеи, а в общественных отношениях. «При каждом великом общественном и политическом перевороте, – говорил он, – изменяется и искусство, которое принадлежит к числу важнейших сторон общественной жизни; в нем тоже совершается переворот, захватывающий не внутренний его принцип, – этот принцип всегда остается неизменным, – но условия его существования, способы его выражения, его отношений к окружающим его предметам и явлениям, чувства и идеи, которые кладут на него свою печать, равно как и источники художественного вдохновения»… Став на эту точку зрения, Сент-Бёв, разумеется, вынужден был считаться с историческими условиями существования художников. Ему нужно было знать, что делалось в Греции при Эсхиле и Софокле и в каких отношениях к своему правительству и к своим согражданам находились эти трагики. Он не мог смотреть на политические события как на «мелочи». Но от этого только выигрывала его критика. Правда, он придавал преувеличенное значение личному характеру писателей и внешним обстоятельствам, их частной жизни. Это было несомненным и очень важным недостатком его критики. Но этот недостаток порожден был вовсе не тем, что Сент-Бёв «из фактов выводил свои начала и доказательства», а тем, что он выводил из фактов не всегда то, что из них следует».
Шарль Огюстен де Сент-Бёв. После 1860 г.
Сент-Бёв писал: «Моя критика как-то помимо воли обращается в психологическое исследование каждого писателя, каждого произведения… Они сами расскажут вам все о себе, они раскроются перед вами в вашем воображении. Не сомневайтесь! Ни один писатель, и в особенности поэт, ничего от вас не утаит». Он утверждал: «Если когда-либо, перепечатывая мои критические статьи и портреты, их вздумают расположить в хронологическом порядке рассматриваемых мною тем, то это будет бессмыслицей; подлинный их порядок – тот, в котором я их писал, подчиняясь своим чувствам и желаниям, – всегда в той тональности, которая соответствовала оттенкам моего настроения в каждый данный момент».
Суть биографического метода Сент-Бёва сводилась к тому, что для того, чтобы понять художника и его творение, необходимо понять его биографию. Этот метод до сих пор используется в литературоведении, но исследование никогда не сводится к использованию одного только биографического метода. Ограничения по его использованию сводятся к двум обстоятельствам. Во-первых, далеко не всегда факты биографии писателя установлены достоверно. Во-вторых, отнюдь не все факты художественного произведения могут иметь непосредственную связь с биографией его автора. Использование в исследовании одного только биографического метода неизбежно приводит к ошибкам и курьезам. При этом Сент-Бёв считал, что биография писателя, написанная литературоведом или критиком, должна быть «произведением искусства». В свою очередь, австрийский писатель Стефан Цвейг считал, что критические труды Сент-Бёва сами по себе «стали произведением искусства» Можно, конечно, понимать биографический метод максимально широко, включая в биографию писателя все книги, которые он прочел, все встречи с людьми и все впечатления от посещения тех или иных мест, все то, что влияет на сознание и подсознание писателя, включая все философские, эстетические или литературные теории. Но очевидно, что все эти факты нельзя достоверно установить, и в таком понимании биографический метод поглощает все другие методы. В узком же смысле биографический метод успешно используется в литературоведении и сегодня. Он предполагает исследование тех или иных твердо установленных фактов биографии писателя на его произведения.
В книге «Жизнь, стихотворения и мысли Жозефа Делорма» (Vie, poésies et pensées de Joseph Delorme) помещена биография никогда не существовавшего поэта Жозефа Делорма, а также стихотворения этого поэта и его мысли о французской поэзии и критике 1820‐х годов. В действительности это были мысли и стихотворения самого Сент-Бёва. Герой книги вынужден был заняться нелюбимым делом – медициной (сам Сент-Бёв начинал учиться на врача), всегда испытывал неприятности от своего гордого, независимого и неподкупного характера и умер молодым. Возможно, книга Сент-Бёва повлияла на замысел романа «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, главный герой которого, доктор Юрий Живаго, занимается медициной, но при этом пишет гениальные стихи, которые и публикуются в приложении к роману в виде будто бы оставшейся от Живаго тетради. Как отмечал Сент-Бёв, «Жозеф Делорм, не будучи полным соответствием личности автора с точки зрения биографии и жизненных обстоятельств, являл собою довольно точный портрет его духовного облика. Благодаря этой маленькой книжице г-н Сент-Бёв был причислен к поэтам-новаторам, подобно тому как прежде благодаря «Обзору» – к критикам нового направления». После публикации «Хозефа Делорма» Виктор Гюго сказал Сент-Бёву: «Вы поэт, и я жму вам руку!» Устами Жозефа Делорма Сент-Бёв так высказался о поэзии: «В поэзии есть две формы: 1) та, которая равно свойственна и ей, и прозе, а именно – грамматическая, литературная, и 2) та, которая свойственна только ей и более ей внутренне присуща, чем первая, а именно – форма ритмическая, метрическая, музыкальная. Высшая, общая форма поэзии состоит в совмещении двух предыдущих частных форм, в умении органически слить одну с другой. Однако такое соединение вовсе не всегда легко дается, и в тех случаях, когда поэту приходится пожертвовать одной из них ради другой, он, естественно, склоняется к тому, чтобы предпочесть собственно поэтическую, то есть вторую форму. Но это допустимо только до определенного предела, – особенно поначалу; а вот когда поэт уже приобретает навык и уверенно формует стих, когда он уже овладел мастерством и важнейшими правилами, мы осмелимся посоветовать ему в сложных и сомнительных случаях рискнуть нарушить правила, позволить себе предпочесть форму грубую, хотя она и менее правильна, ибо дает стиху преимущество естественности и простоты».
В 1840–1859 годах Сент-Бёв опубликовал пятитомное исследование «Пор-Ройяль» (Port-Royal). В письме своему биографу профессору Льежского университета Альфонсу Леруа он писал: «Осенью 1837 года Сент-Бёв во время своего путешествия по Швейцарии получил от Лозаннской академии приглашение прочесть в ее стенах в качестве внештатного профессора годовой курс по истории Пор-Рояля, изучением которой он к тому времени занимался уже несколько лет. Он прочитал этот курс, состоявший из 8 лекций, в 1837/38 учебном году и на его основе начал писать труд, который выходил в виде последовательно появлявшихся пяти томов (in 8°) за период с 1840 по 1859 год. Длительность интервалов между появлением в печати этих томов объясняется тем, что работу над ними прерывали другие неотложные занятия и некоторые события в литературной жизни их автора. Третье, шеститомное издание вышеназванного труда, вышедшее в 1868 году в расширенном и переработанном виде, дает немало необходимых сведений всем, кто возымеет желание ознакомиться не только с историей Пор-Рояля, но и со многими обстоятельствами духовной и литературной жизни самого г-на Сент-Бёва». Пор-Рояль – женский монастырь в Париже, принадлежавший янсенистской общине. Он служил убежищем ряда крупных педагогов, философов и юристов – приверженцев янсенизма. В 1705 году монастырь по приказу Людовика XIV был закрыт, а в 1710 году – разрушен. Сент-Бёв в «Истории Пор-Рояля» писал главным образом о литературном наследии связанных с ним деятелей.
Сент-Бёв является автором книг: «Критические статьи и литературные портреты» в 5 т. (1836–1839), «Портреты современников» в 3 т. (1846), «Беседы по понедельникам», в 15 т., (1849–1862); «Новые беседы по понедельникам» в 13 т. (1863–1872) и др.
