Борис Соколов
Фронт за линией фронта. Партизанская война 1939–1945 гг.

Полная версия

© Соколов Б.В., 2008

© ООО «Издательский дом «Вече», 2008

Предисловие

Слово «партизан» происходит от латинского слова partia – часть. Под партизанами первоначально понимали отряды регулярной армии, засылаемые за линию фронта и действовавшие в неприятельском тылу в отрыве от главных сил. Но начиная как минимум с эпохи наполеоновских войн к этим отрядам стало активно присоединяться и гражданское население, так что партизанская война нередко приобретала характер народной войны. В годы Второй мировой войны мы впервые в истории сталкиваемся с массовым партизанским движением, происходящим одновременно во многих странах мира. До этого партизанское движение большого масштаба проявило себя как важный фактор борьбы только в период борьбы европейских народов против Наполеона, но тогда действительно массовый характер оно приобрело лишь в Испании и в России. А вот во Второй мировой войне, за редким исключением, борьба партизан была направлена против Германии и ее союзников. Это было вызвано как особой жестокостью оккупационной политики национал-социалистов, истреблением ими целых народов, так и тем обстоятельством, что вплоть до 1944 года только Германия удерживала под своим контролем значительные территории других стран, где, соответственно, создавалась почва для партизанского движения. В этой книге я рассмотрю особенности партизанской войны как, прежде всего, на территории СССР, так и в других странах Европы, а также коснусь для сравнения и партизанского движения в Азии, направленного против Японии. Речь пойдет как об особенностях стратегии и тактики партизан и их противников, так и о социальной и национальной основе партизанского движения в разных странах и его политических особенностях.

Партизанская борьба – это борьба иррегулярных сил или специально засланных в неприятельский тыл специально подготовленных отрядов и групп регулярных войск или спецслужб для развертывания борьбы партизанскими методами. Партизанское движение всегда питается какой-либо большой идеей – национальной, религиозной или социальной. Партизаны часто воспринимаются как романтические герои. Действительно, молодых людей всегда привлекала романтика партизанской борьбы. Да и места, где партизанам приходится обычно действовать, – глухие леса, горы, как правило, настраивали на романтический лад. Только рядом с этим были тяжести повседневного партизанского быта, риск каждую минуту очутиться под ударом карателей, кровь и грязь. В партизаны шли разные люди – идейные борцы-фанатики, юные романтики-патриоты, люди, пытавшиеся таким образом спастись от террора оккупантов и выжить (порой в партизанских лагерях было безопаснее, чем в деревнях). Были среди них и откровенные садисты и уголовники, которые рассматривали условия партизанской войны как дозволение убивать и грабить без разбора, особенно тех, кто, справедливо или нет, обвинялся в коллаборационизме.

Германский генерал Эйхе Миддельдорф считал, что партизанское движение в качестве политической цели преследует всеобщее народное восстание, в качестве экономической цели – максимальное затруднение для противника использования ресурсов оккупированных территорий, а в качестве военной цели – сковывание максимального количества неприятельских войск и прямая и косвенная помощь своим войскам на фронте. При этом используются внезапные нападения на войска, средства транспорта и коммуникации, которые осуществляются как небольшими военными отрядами, так и путем осуществления диверсий. Партизаны также ведут разведку и уничтожают представителей оккупационной администрации и лиц, сотрудничающих с оккупантами, т. е. коллаборационистов. В партизанском движении обычно участвует как местное население, так и отрезанные от своих или специально засланные подразделения и части регулярных войск. Однако даже отдельные группы коммандос, не говоря уже о более крупных партизанских соединениях, зависят от поддержки местного населения, которое снабжает партизан продовольствием и разведывательной информацией, укрывает отдельных партизан от карателей и время от времени пополняет ряды партизан. В то же время снабжение вооружением и боеприпасами происходит, как правило, из-за линии фронта, поскольку трофейных боеприпасов оказывается слишком мало, чтобы продолжать активные боевые операции в тылу врага.

Что же касается всеобщего восстания или резкого подъема партизанской борьбы, то они происходили только тогда, когда неприятельская армия уже находилась на грани полного поражения и капитуляции. Так было, например, в Италии в последние недели Второй мировой войны, или в Югославии осенью 1943 года, после капитуляции Италии, когда партизанская армия Иосипа Броз Тито смогла получить массовое пополнение, разоружить значительную часть итальянских оккупационных войск и занять значительные по площади территории. То же наблюдалось на Филиппинах, в Индонезии и в Индокитае в последние месяцы войны, после завершения которой с партизанами пришлось бороться уже колониальным державам из числа победителей.

Партизаны не ставят цели нанести противнику решающего поражения, но наносят ему ряд мелких чувствительных ударов. Методы партизанской борьбы сводятся к отказу от концентрации сил на одном направлении, а в нанесении ударов в разных местах небольшими силами, чтобы максимально распылить силы противника. Тогда противник не имеет возможности реализовать свое превосходство в живой силе и боевой технике. Однако на практике эти идеальные для партизан методы борьбы используются далеко не всегда. Дело в том, что, начиная с 1943 года, когда грядущее поражение Германии стало очевидным, в том числе и для тех, кто прежде сотрудничал с оккупантами, во всех районах партизанского движения наблюдался значительный рост численности партизан. На Азиатском театре военных действий подобный рост партризанских отрядов наблюдался в 1945 году, когда очевидным стало близкое поражение Японии. Партизаны вынуждены были объединяться в более крупные соединения – бригады и дивизии, которые представляли собой гораздо более удобную мишень для крупных карательных операций. К тому же по мере отступления вермахта и приближения линии фронта к зонам активных партизанских действий партизанам все чаще приходилось иметь дело со значительными силами регулярных войск. Для очистки прифронтовой полосы и тыловых коммуникаций немцы, как правило, выделяли одну-две армейские дивизии, которые при поддержке полицейских и коллаборационистских формирований проводили крупномасштабные карательные операции, нанося партизанским соединениям большие потери. Партизан загоняли в труднодоступные районы, откуда те не могли угрожать коммуникациям и оказывать сколько-нибудь существенное влияние на ход событий на фронте. Кроме того, руководители партизанского движения – а в подавляющем большинстве случаев это были коммунисты, находясь под воздействием марксистских догм о решающей роли народных масс и необходимости массового движения против оккупации, стремились к максимальному наращиванию численности партизан, что нередко ставило их в невыгодное положение в тактическом отношении. Миддельдорф подчеркивал: «Партизанские отряды имеются повсюду, но их никогда не бывает там, где ожидает противник. Они не ставят перед собой задачу удержания определенной местности или восстановления утраченных позиций… Партизанам выгодно действовать скрытно, на труднодоступной для неприятельских войск и техники местности. Они постоянно меняют места дислокации». Немецкий генерал также подчеркивал: «Партизаны появляются только там, где они могут ошеломить, внезапно напасть, рассеять, разгромить противника и после этого скрыться. Противник, подвергшийся нападению партизан, не в состоянии обнаружить их. Никто не может знать, откуда пришли партизаны и куда они скрылись. Они появляются внезапно, подобно призраку, и поэтому непрерывно держат противника в напряжении. В районе действий партизан военные и гражданские представители оккупирующей страны постоянно находятся под угрозой нападения, в обстановке непрерывно возрастающей нервозности».

В то же время Миддельдорф справедливо заметил, что «плохо управляемые и незнакомые с особенностями партизанского боя отряды могут принести больше вреда, чем пользы.

В партизанском бою успех достигается не превосходством в живой силе и технике, а моральными качествами бойца, умеющего действовать в данных условиях местности. Небольшие, но опытные, руководимые инициативными командирами боевые подразделения в борьбе с партизанами часто добивались больших успехов». В качестве необходимых предпосылок для успешного развития партизанского движения он назвал «непреклонную решимость населения к сопротивлению, высокий боевой дух народа, обширную, непроходимую, редко населенную территорию». В наибольшей степени эти предпосылки в годы Второй мировой войны присутствовали в СССР (в Белоруссии, в Карпатах и на Брянщине), на Балканах (в Югославии, Греции и Албании) и в Италии, а на Тихоокеанском театре военных действий – в Индокитае, Филиппинах, Индонезии и в ряде провинций Китая.

Как отмечал генерал-полковник Лотар Рендулич, большой специалист по антипартизанской борьбе, длительное время возглавлявший 2-ю немецкую танковую армию на Балканах, «война из-за угла, в которой бойцы маскируются большей частью под обыкновенных мирных жителей, когда удар всегда наносится из засады, а наносящий его постоянно уклоняется от открытого боя и бесследно исчезает, такая война уже по своему существу не поддается ни письменной фиксации, ни, тем более, документированию». О многом мы можем судить только по позднейшим весьма пристрастным донесениям немцев и их союзников, нередко составлявшимся уже значительное время спустя после боевых действий.

Наибольшее влияние на ход войны партизаны оказывали тогда, когда они имели возможность непосредственно взаимодействовать с союзными им войсками, сражавшимися на фронте, и выводить из строя неприятельские коммуникации по приказам и согласно планам армейского командования. Как справедливо отмечает британский генерал Реджинальд Деннинг, «партизаны… должны находиться под руководством командующего действующей армией в данном районе. В противном случае может получиться, что их действия не будут способствовать достижению главной цели, состоящей в разгроме вооруженных сил противника; более того, фактически они могут даже препятствовать достижению этой цели (например, когда они выводят из строя коммуникации, которыми рассчитывают воспользоваться при наступлении союзные им войска. – Б.С.). Передача руководства действиями партизан какому-то правительственному ведомству означала бы возврат ко временам “частных армий”, которые, несмотря на всю их доблесть и упорство, не вносили в общее дело того вклада, который они могли бы сделать под руководством командующего действующей армией. Один лишь командующий действующей армией способен видеть, какие действия партизан могут помочь ему решить стоящие перед ним задачи».

Стоит подчеркнуть, что в СССР в самый разгар партизанского движения в 1942–1943 годах, когда оно могло оказать наибольшее влияние на ход боевых действий, этим принципом пренебрегали. Основная масса партизан подчинялась специальным штабам партизанского движения, а не армиям и фронтам. Объяснялось это как тем, что большинство партизан действовало в глубоком немецком тылу, достаточно далеко от линии фронта, и, особенно учитывая дефицит радиосредств, не могло непосредственно взаимодействовать с регулярными советскими войсками, так и приверженностью руководивших партизанским движением партийных работников идее массового партизанского движения, способного самостоятельно уничтожать неприятельские гарнизоны на оккупированной территории. Взаимодействие с наступающими советскими войсками руководители партизанского движения постарались наладить лишь в 1944 году, когда Красная армия освободила основные территории, где действовали партизаны. Также и на Балканах, полностью оккупированных странами Оси, партизанам попросту не с кем было взаимодействовать. Такое взаимодействие было налажено лишь с осени 44-го, на заключительном этапе войны, когда в северные районы Югославии вошли части Красной армии, немцы оставили половину Югославии, а партизанская армия Тито превратилась в регулярную армию.

Как справедливо пишут английские исследователи Ч.О. Диксон и О. Гейльбрунн, «партизанские действия характеризовала необузданная жестокость. Партизаны не могут быть снисходительны к противнику – они убивают раненых и пленных, ибо не могут брать их с собой. Партизаны не рассчитывают также и на милосердие врага по отношению к себе. В партизанской войне всегда будут страдать ни в чем не повинные люди: противник, который не в состоянии устранить угрозу нападения партизан, берет заложников и расстреливает их вместо партизан. Когда советские партизаны могли нанести немцам ущерб, они не считались с тем, в какой степени это могло отразиться на их соотечественниках». Фактически точно так же действовали и югославские, греческие, итальянские партизаны, а также чеченские, ингушские, карачаевские партизаны, действовавшие против Красной армии и войск НКВД. И еще более жестоко действовали немцы против партизан, которых до 1944 года редко когда брали в плен. При этом немецкие власти широко практиковали казни заложников и репрессии против деревень, жители которых помогали партизанам. Точно так же действовали против антикоммунистических партизан советские войска на Северном Кавказе. Практически и партизаны, и их противники вели борьбу вне правового поля традиционных норм, законов и обычаев войны. В то же время подавляющее большинство партизан было воодушевлено высоким патриотическим порывом, идеей борьбы с иностранными захватчиками, высокой романтикой герильи. Повседневная действительность партизанской борьбы порой оказывалась очень далека от этих идеалов. Далеко не всегда в партизаны вступали добровольно. Кроме того, симпатии к партизанам зависели от преобладания на данной территории тех или иных этносов или социальных групп.

Что же касается тех, кто боролся с партизанами, то они, за редким исключением, не были воодушевлены высокими идеями. В состав оккупационных частей попадали обычно далеко не лучшие представители народа. Они чувствовали, что являются оккупантами, что местное население относится к ним враждебно, и жестокостью старались преодолеть свой страх перед враждебным окружением. Коллаборационисты же прежде всего заботились о собственном выживании. Только немногие идеологически или национально ориентированные коллаборационистские отряды оказывались достаточно эффективными в борьбе с партизанами. Рассказать о партизанском движении как о сложном, во многом противоречивом явлении, ставшем неотъемлемой частью Второй мировой войны, – задача этой книги. Основной упор в ней сделан на партизанском движении на территории Советского Союза, которое, несомненно, более других интересно российским читателям. Я постараюсь ответить на вопрос, в какой степени и каким образом партизаны влияли на ход боевых действий на различных театрах войны. В книге также приведен ряд ранее не публиковавшихся документов, извлеченных из прежде секретных архивов.

Когда молчали пушки. Как в Москве готовились к партизанской войне

Из всех участников Второй мировой войны к широкомасштабному развертыванию партизанской борьбы загодя готовился только Советский Союз. Партизанская война считалась важным средством противодействия возможному вторжению на советскую территорию основных «империалистических держав» в союзе с государствами-лимитрофами. Еще в первой половине 20-х годов ГПУ и военная разведка засылали специальные группы в белорусские районы Польши для развертывания там партизанского движения. Однако поддержки со стороны местного населения эти группы не получили, и в 1925 году эксперименты по инспирированию партизанского движения в Восточной Польше, равно как и в румынской Бессарабии, были прекращены. А в первой половине 30-х годов в Белорусском военном округе было создано шесть партизанских отрядов, в каждом из которых насчитывалось от 300 до 500 бойцов. В городах и на крупных железнодорожных станциях советской Белоруссии были созданы разведывательно-диверсионные группы. В тайных складах на белорусской территории было заложено 50 тыс. винтовок, 150 ручных пулеметов и взрывчатка. Все это предназначалось для массового партизанского движения в случае вторжения иностранных интервентов. На Украине также было подготовлено около 3 тыс. профессиональных партизан, в том числе не менее 1400 – подрывников. Были заложены тайники с взрывчаткой и оружием и сформированы разведывательно-диверсионные группы из бывших партизан Гражданской войны и из польских и румынских эмигрантов, предназначенные для действий на территории потенциальных противников. Подобные отряды были созданы и в Ленинградском военном округе из «красных финнов» и «красных эстов».

К концу 1935 года вдоль западных границ СССР были развернуты «саперно-маскировочные взводы» – разведывательно-диверсионные подразделения, численностью по 40 человек. Увольнявшихся в запас бойцов этих подразделений компактно расселяли вдоль границы. В случае войны близлежащие воинские части должны были обеспечить их оружием и снаряжением. Кроме того, на приграничной территории закладывались тайники с запасами оружия, взрывчатки и продовольствия для будущих партизан. Предполагалось, что партизанские группы будут действовать в советской пограничной полосе, если туда вторгнется враг, а потом перенесут свои действия на территории государств-лимитрофов.

Однако в 1937–1938 годах все партизанские базы, отряды будущих партизан и «саперно-маскировочные взводы» на Украине и в Белоруссии были ликвидированы. Остались только разведывательно-диверсионные группы, предназначенные для борьбы на территории сопредельных государств и состоявшие в значительной степени из иностранцев. Как вспоминает опытный диверсант-подрывник Илья Григорьевич Старинов, руководивший Особой группой минеров, «в СССР в конце 20-х и начале 30-х годов велась огромная работа по подготовке партизанской войны в случае возможного нападения врага. Были обучены или переучены сотни бывших партизан Гражданской войны, разработаны новые специальные диверсионные средства – с упором на то, что партизаны смогли бы сами сделать в тылу врага из подручных материалов… Большинство подготовленных нами партизан исчезли. Они были репрессированы. Никто разработкой специальной диверсионной техники не занимался. И постановки вопроса о создании такой техники не стояло.

Если бы теперь уделяли такое внимание партизанам, какое уделялось в конце 20–30-х годов, и сохранились подготовленные кадры, то наши партизанские отряды были бы в состоянии отсечь вражеские войска на фронте от источников их снабжения в самом начале войны».

Отказ от прежних партизанских баз был во многом обусловлен тем, что те высокопоставленные люди из Красной армии и НКВД, которые их создавали, подверглись репрессиям. Соответственно, под подозрение попали и выбранные ими командиры партизанских отрядов, которых в лучшем случае отправили в запас, а в худшем – репрессировали.

Не меньшую роль сыграло и то, что во второй половине 30-х годов и Сталин, и нарком обороны «первый маршал» К.Е. Ворошилов после создания военно-промышленного комплекса в ходе реализации двух первых пятилеток были убеждены, что Красная армия будет воевать малой кровью и на чужой территории, и в этом духе воспитывали Красную армию и советский народ. А для такой войны бессмысленно создавать партизанские базы и готовить профессиональных организаторов партизанских отрядов на своей территории – неприятель туда все равно никогда не дойдет. Партизанское движение придется организовывать только на территории сопредельных государств – в Польше, Германии, Финляндии, в странах Прибалтики, Чехословакии и Румынии. А базы там заранее, естественно, не создашь. И посылать туда можно лишь небольшие группы, состоявшие преимущественно из уроженцев соответствующих стран, знакомых с местными условиями. Такие группы формировала уже не РККА, а НКВД и созданное перед самым началом Великой Отечественной войны, в феврале 41-го, НКГБ. Как свидетельствовал тогдашний командир находившегося в СССР чехословацкого легиона полковник Людвик Свобода, с ним и представителями чешского правительства в изгнании в Лондоне советский Генштаб в конце апреля – начале мая 1941 года «достиг договоренности о подготовке десанта парашютистов, проведении саботажа и обмене информацией», однако внезапное германское нападение помешало реализации этого замысла.

Да и не факт, что дело дойдет до массового партизанского движения в тылу потенциальных противников. Во-первых, Красная армия, как надеялись в Кремле, сможет одержать быструю победу, и помощь партизан не понадобится. В лучшем случае предполагалось всеобщее восстание трудящихся на завершающем этапе кампании, подробно описанное в печально знаменитом предвоенном военно-фантастическом романе Николая Шпанова «Первый удар». Во-вторых, попытки создания партизанских отрядов в Польше и других государствах-лимитрофах, предпринимавшиеся в первой половине 20-х годов, к сколько-нибудь значительным успехам не привели. Гораздо больше надежды возлагалось на действия небольших разведывательно-диверсионных и террористических групп, действующих непосредственно во взаимодействии с наступающими войсками.

Уже после войны в письме, опубликованном в 1-м номере «Военно-исторического журнала» за 1962 год, бывший глава Центрального штаба партизанского движения П.К. Пономаренко сокрушался по поводу того, что «ошибочные и неправильные установки Сталина, что при нападении на нас мы будем воевать только на чужой территории (на самом деле эта формула была лишь пропагандистским прикрытием планировавшегося советского вторжения в Западную Европу; иначе возникает загадка – почему вдруг Иосиф Виссарионович был так уверен, что Красная Армия будет воевать лишь на вражеской земле. – Б.С.), привели к тому, что вся работа по обобщению опыта партизанской войны в прошлом, по разработке соответствующих мобилизационных документов была свернута. Это усугубило трудности организации партизанского движения в начальный период войны. Партии дорогой ценой пришлось исправлять ошибки, допущенные Сталиным».

В результате стихийно возникавшие из окруженцев и местных сторонников советской власти партизанские отряды оказались без запасов продовольствия и боеприпасов. Им недоставало и опытных кадров, имевших опыт борьбы в тылу врага. Многие специалисты по партизанскому движению погибли в ходе репрессий 1937–1938 годов. И немецкий генерал Л. Рендулич справедливо отмечал, что «настоящей партизанской организации в начале немецко-русской войны 1941 года у русских почти не было».

В других странах массового партизанского движения – в Югославии, Италии, Греции и др. – никакой предварительной подготовки к партизанской борьбе вообще никогда не проводилось. Поэтому о заранее подготовленных базах и запасах продовольствия, оружия и взрывчатки речи не шло. Партизаны пользовались прежде всего той частью армейского имущества, которую не успели захватить немцы и итальянцы. Продовольствие добывали у местного населения, а взрывчатку и боеприпасы им сбрасывали с самолетов союзники.

В целом же партизанское движение возникало на большинстве территорий лишь значительное время спустя после оккупации – в среднем примерно через год. Хотя бывали и исключения. Так, в Югославии первые партизанские отряды появились уже через два месяца после германо-итальянской оккупации. Тут играли роль давние традиции партизанской борьбы в этой стране, благоприятная для этого лесисто-гористая местность, а также то обстоятельство, что многие части югославской армии смогли избежать капитуляции, уйдя с оружием в труднодоступные места.

Та же закономерность прослеживается и во время последней войны в Ираке. Там массовая террористическая деятельность тоже началась примерно через год после взятия американскими войсками Багдада. И это вполне объяснимо. В первое время после оккупации даже ее убежденные противники деморализованы поражением. Основная масса населения выжидает, каким окажется оккупационный режим. К концу первого года антиоккупационные силы успевают наладить организационную структуру и получить помощь людьми и оружием из-за линии фронта (если война продолжается) или из-за границы от тех государств и организаций, которые являются противниками оккупационных сил. К этому времени население начинает ощущать тяготы от оккупации, особенно если война продолжается и войска на фронте требуют продовольствия и прочих предметов снабжения, которые обычно изымаются у жителей оккупированных территорий или в порядке реквизиций или за достаточно символическую плату. В случае, если оккупанты не создают на занятой ими территории лояльной им и влиятельной политической власти, то развертывание массового партизанского движения становится неизбежным. А национал-социалистическая Германия все завоеванное на Востоке считала своей добычей и не предполагала создания в зоне своей оккупации независимых государственных образований. На Западе же немцы имели своими союзниками малоавторитетные правительства Пэтена во Франции или Муссолини в Италии, что и способствовало развитию массового партизанского движения в этих странах. Что же касается Балкан, то здесь немцам во многом удавалось бороться с партизанами руками местных народов. Японцы же вообще не имели сколько-нибудь разработанной оккупационной политики, что немало способствовало развитию партизанского движения на захваченных ими территориях.