Борис Сырков
Алан Тьюринг и тайная комната
Первые успехи
За несколько недель до начала Первой мировой войны в английском адмиралтействе пришли к выводу о том, что в случае войны с Германией следовало отказаться от стратегии ее морской блокады на ближних подступах к ней в пользу морской блокады на дальних подступах. Причиной отказа стала угроза, которую представляли торпеды, находившиеся на борту немецких подводных лодок и эсминцев, а также морские минные заграждения. С географической точки зрения Англия расположена так, что блокировать Германию на дальних подступах к ней очень удобно: в южной части Северного моря ширина пролива Па-де-Кале составляет всего немногим более тридцати километров, а в северной – расстояние от Шотландии до Норвегии равняется тремстам с небольшим километрам.
Главные базы военно-морского флота Англии не были рассчитаны на английский Большой флот[38], который требовал наличия хорошо оснащенных верфей и протяженного водного участка для якорной стоянки. В итоге для базирования линкоров из состава Большого флота подошла только шотландская гавань Скапа-Флоу, а для линейных крейсеров – шотландский залив Кромарти.
Главная база военно-морского флота Германии на Балтийском море располагалась в западной его части в Кильском заливе. На Северном море главной немецкой военно-морской базой являлся порт города Вильгельмсхафен на северо-западе Германии. Экипажи немецких военных кораблей были хорошо обучены, и военно-морской флот Германии в целом был технически совершенным для своего времени. Однако по численности он сильно уступал английскому военно-морскому флоту, не мог похвастаться давними и богатыми традициями, а его верховное командование явно страдало комплексом неполноценности.
В течение нескольких месяцев сразу после начала Первой мировой войны немцы ничего не знали о том, что англичане отказались от стратегии блокады на ближних подступах к Германии. Ожидалось, что уже через несколько дней после того, как Англия объявила войну Германии, английские военные корабли приступят к штурму немецких военно-морских баз на побережье Северного моря. Эти ожидания только усилились после англо-германского морского сражения в Гельголандской бухте 28 августа 1914 года. Тогда были потоплены 3 немецких легких крейсера и один миноносец, более тысячи моряков были убиты, ранены или взяты в плен. Англичане же не потеряли ни одного своего военного корабля из тех, что участвовали в сражении.
Стратегия поведения военно-морского флота Германии диктовалась императором Вильгельмом II и Генеральным штабом немецких сухопутных войск. В последнем были уверены, что сумеют самостоятельно одержать победу над Англией, и требовали, чтобы военно-морской флот ограничился защитой морского побережья Германии и лично императорских особ. Сам же Вильгельм II придерживался принципа «сила военно-морского флота в его наличии» и считал военно-морской флот предметом торга на будущей мирной конференции по итогам Первой мировой войны. Главнокомандующему военно-морским флотом Германии Густаву Ингенолю было категорически запрещено рисковать своими основными силами, пока очевидное превосходство военно-морского флота Англии над немецким не будет сведено на нет за счет уничтожения отдельных английских эскадр торпедами и минами.
В начальный период Первой мировой войны сложилась парадоксальная ситуация. Немцы неверно трактовали намерения англичан, а те в свою очередь питали сходные иллюзии относительно немецких военных планов. Военное министерство Англии убедило само себя, что вот-вот должно было состояться вторжение сухопутных войск Германии на восточное побережье Англии. В английском адмиралтействе были настроены скептически, но не отрицали, что не смогут отразить нападение противника, если оно грянет как гром среди ясного неба, хотя и уверяли, что будут в состоянии полностью уничтожить немецкие транспортные корабли, а потом и все прибывающие морем подкрепления. Две дивизии из состава английского экспедиционного корпуса были переброшены обратно в Англию, чтобы защитить ее от мифической угрозы вторжения.
С другой стороны, адмиралтейство Англии считало немыслимым, чтобы немецкий военно-морской флот, спешно создававшийся в течение последних пятнадцати лет перед Первой мировой войной и ставший основной причиной резкого ухудшения англо-германских отношений, не попытался бы сразу же бросить вызов английскому Большому флоту. Немцы могли, например, помешать транспортировке английского экспедиционного корпуса из Англии во Францию или атаковать торговые корабли Англии в Северном море и даже в Атлантическом океане. Высшее военно-морское командование в Англии считало, что решающее морское сражение с Германией произойдет в считаные недели после начала Первой мировой войны и что случится второй Трафальгар, который положит конец войне. Это мнение не принимало во внимание сравнительно недавний поучительный урок истории. Ведь после триумфа Англии в Трафальгарском морском сражении в 1805 году понадобились долгие 10 лет морской блокады Франции и катастрофическое поражение Наполеона в России для того, чтобы окончательно одолеть его. Всякому разумному человеку трудно представить себе причину, по которой военно-морской флот Германии вступил бы в решающее морское сражение с многократно превосходящими его силами противника на условиях иных, чем исключительно выгодные для себя.
Основной проблемой для командующего Большим флотом Англии Джеллико была значительная удаленность Скапа-Флоу от Вильгельмсхафена. Немецкие военные корабли могли бы абсолютно неожиданно для англичан оказаться вблизи побережья Англии или в любом месте Северного моря прежде, чем туда были бы переброшены военные корабли Большого флота. Он должен был выйти из Скапа-Флоу одновременно с немецким военно-морским флотом из Вильгельмсхафена, чтобы успеть его перехватить. С августа по октябрь 1914 года, не обладая точной разведывательной информацией о намерениях Германии, Большой флот непрерывно бороздил Северное море в поисках противника, напрасно изнашивая свои корабли и изнуряя их экипажи, рисковавшие быть застигнутыми врасплох во время бункеровки[39].
Хорошей иллюстрацией опасности, которая грозила Англии со стороны военно-морского флота Германии в 1914 году, может служить инцидент, произошедший 4 ноября 1914 года. Четыре немецких линейных крейсера участвовали в операции по минированию в Северном море под командованием адмирала Франца Хиппера. Затем они безнаказанно произвели артиллерийский обстрел английского портового города Ярмут и благополучно вернулись в Вильгельмсхафен, прежде чем их смогли перехватить английские линейные крейсеры, базировавшиеся в Кромарти. Следует иметь в виду, что к этому моменту времени в «Комнате 40» еще продолжалась работа над «ВСК», что копия «КТК» была доставлена туда лишь в конце октября 1914 года и что экземпляр «ТК» все еще покоился на морском дне в ожидании, когда его выудит английский тральщик. Поэтому, даже если у «Комнаты 40» и была гипотетическая возможность узнать заранее о планировавшемся немецком нападении на Ярмут, на практике ею воспользоваться не удалось.
Вдохновленный успехом Хиппера и зная, что 2 английских линейных крейсера были отправлены к Фолклендским островам, чтобы поквитаться за Коронель[40], Ингеноль поручил Хипперу повторить свой успех и произвести бомбардировку курортного города Скарборо и портового города Хартлпул, расположенных на английском побережье Северного моря. Эту бомбардировку планировалось осуществить несколькими легкими крейсерами сразу после операции по минированию в Северном море. Но на этот раз поддержку Хипперу должна была оказать немецкая эскадра из линейных крейсеров, выдвинувшаяся в центральную часть Северного моря. Предполагалось действиями легких крейсеров под командованием Хиппера выманить английские легкие крейсеры из Кромарти, чтобы они либо подорвались на недавно установленных немецких минах, либо попали в засаду, устроенную немецкими линейными крейсерами.
Эскадра Хиппера должна была выйти в открытое море утром 15 декабря 1914 года в направлении Скарборо и Хартлпула, а вечером вслед за ней должна была отправиться эскадра линейных крейсеров Ингеноля. Бомбардировку Скарборо и Хартлпула предполагалось начать на следующее утро. 14 декабря 1914 года Хиппер отправил радиограмму с запросом о проведении 15 и 16 ноября 1914 года тщательной воздушной разведки северной, северо-западной и западной частей Северного моря с помощью аэропланов и дирижаблей. В своей радиограмме он также сообщил, что планирует выйти из Нефритового залива в 3.30 и миновать Гельголандскую бухту в 5.30 по местному времени. Хиппер потребовал, чтобы в это время были включены береговые огни и выполнено траление мин по пути его следования.
Радиограмма Хиппера была перехвачена, дешифрована в «Комнате 40» и передана на ознакомление Оливеру. Из черновых пометок Хоупа на переводе открытого текста этой радиограммы следует, что поначалу передислокация немецких военных кораблей была воспринята как подготовительное мероприятие к проведению крупных маневров. Потом, по рассказу Черчилля, благодаря Уилсону в отношении нее был сделан правильный вывод:
«Примерно в 7 утра 14 декабря 1914 года сэр Артур Уилсон пришел ко мне в кабинет и попросил созвать экстренное совещание с участием первого морского лорда и начальника военно-морского штаба. Через несколько минут все были в сборе. Тогда Уилсон пояснил, что изучение имевшейся информации свидетельствует о вероятной грядущей передислокации, которая затронет немецкие линейные крейсеры и, возможно – хотя этому нет твердых доказательств – будет носить наступательный характер в отношении нашего морского побережья. Как уверенно заявил Уилсон, основные ударные силы военно-морского флота Германии задействованы не будут. Признаки этого были туманны и неопределенны. В его аргументации были пробелы. Но мы приняли решение действовать так, как будто наши предположения и гипотезы были верны. Было решено не задействовать весь Великий флот. Его и так заставляли совершать большое количество марш-бросков, поэтому было желательно поберечь корабельные механизмы и конденсационные установки».
Для этого рассказа Черчилля характерны 2 интересные особенности. Во-первых, он описывает, как высшим военно-морским командованием Англии решались чисто оперативные вопросы. Выходит, что эти решения принимались чрезвычайно узким кругом людей – Черчиллем, Фишером, Оливером и Уилсоном. Приглашение на их совещание не получали ни начальник военно-морской разведки, ни сотрудники «Комнаты 40», которые могли бы изложить свою интерпретацию полученной разведывательной информации, ни офицеры из оперативного отдела военно-морского штаба. Во-вторых, Черчилль в своем рассказе обращает внимание на трудности, с которыми пришлось столкнуться, интерпретируя имевшуюся разведывательную информацию с учетом наличия в ней пробелов. Здесь он впервые заводит разговор о том, что такую информацию следует воспринимать как «рабочую гипотезу». То есть наилучшую догадку дешифровальщиков надо рассматривать как основанную на фактах и действовать, опираясь на нее, пока не будет доказано обратное.
Трудность, с которой 14 декабря 1914 года столкнулись первый морской лорд и трое его профессиональных советников, состояла в том, что заранее было неизвестно, какая часть английского побережья Северного моря подвергнется немецкому нападению. Поэтому предотвратить его вряд ли удалось. Однако после того, как оно случится, можно было перехватить и уничтожить немецкую ударную эскадру на обратном пути.
14 декабря 1914 года, незадолго до полуночи, Оливер отправил Джеллико радиограмму следующего содержания:
«Была получена заслуживающая доверия информация о том, что немецкая эскадра, состоящая из крейсеров и миноносцев, покинет Нефритовый залив рано утром во вторник[41] и вернется обратно вечером в среду[42]. Из нашей информации явственно следует, что линкоры вряд ли выйдут вместе с ними. У противника будет в запасе достаточно времени, чтобы подойти к нашему побережью. Вышлите немедленно, сегодня вечером, эскадру линейных крейсеров и эскадру легких крейсеров при поддержке линейной эскадры – предпочтительно 2‑й. На рассвете в среду они должны находиться в таком месте, где они смогут перехватить врага на обратном пути. Тирвитт[43] со своими легкими крейсерами и миноносцами попытается войти в контакт с противником у берегов Англии и будет сопровождать его, информируя адмиралтейство.
По нашей информации, немецкая эскадра состоит из четырех линейных крейсеров и пяти легких крейсеров, а также трех флотилий[44] миноносцев».
Джеллико наверняка припомнил слова, приписываемые знаменитому английскому флотоводцу Горацио Нельсону, о том, что «только числом побеждают», но был вынужден скрепя сердце подчиниться приказу Оливера и выслать для поддержки одну лишь 2‑ю линейную эскадру. Зато Джеллико смог самостоятельно выбрать почти идеальное место для встречи эскадры линейных крейсеров под командованием Джорджа Уоррендера и эскадры легких крейсеров, которой командовал Давид Битти – у юго-восточной оконечности Доггер-банки на рассвете 16 декабря 1914 года. Через нее проходила практически прямая линия, соединявшая Скарборо, который был целью морского похода немецкой эскадры под командованием Хиппера, и Гельголандскую бухту. От Скарборо Доггер-банку отделяло расстояние более трехсот километров, а от Гельголандской бухты – более двухсот.
Сражение у Доггер-банки могло стать решающим для любой из обеих сторон. Немцы были в состоянии уничтожить две мощные, но изолированные эскадры из состава Большого флота и после этого сражаться на равных с военно-морским флотом Англии. У англичан появился шанс расправиться с немецкой эскадрой линейных крейсеров, которая представляла собой элиту военно-морского флота Германии.
Черчилль вспоминает:
«Утром 16 декабря 1914 года примерно в 8.30 я был у себя в ванной комнате, когда дверь отворилась и вошел офицер, доставивший депешу из командного пункта, которую я схватил дрожащей рукой: «Немецкие линейные крейсеры обстреливают Хартлпул». С воплями я выскочил из ванной комнаты. Сочувственное отношение к Хартлпулу смешалось во мне с «утешением от продуманного возмездия», как выразился когда-то Джордж Уиндем[45]. Натянув одежду на мокрое тело, я сбежал вниз по лестнице в командный пункт. Туда только что прибыл первый морской лорд из своего дома по соседству. Оливер, неизменно спавший по ночам в командном пункте и редко покидавший его днем, отмечал позиции кораблей на карте. Телеграммы со всех военно-морских баз вдоль побережья, подвергнувшегося немецкому нападению, и расшифровки переговоров наших кораблей, находившихся поблизости друг от друга, поступали на командный пункт по три или четыре в минуту. Адмиралтейство тоже сообщало последние известия и информировало эскадры и флотилии обо всем, что мы знали. Обстрел незащищенных городов был все еще в новинку для нас тогда. Но после всего какое это сейчас имело значение? Военная карта отображала, как один за другим немецкие линейные крейсеры докладывали о своем местонахождении на расстоянии артиллерийского выстрела от йоркширского побережья, тогда как в трехстах километрах к западу между ними и Германией 4 английских линейных крейсера и 6 самых мощных линкоров в мире занимали заранее согласованные позиции, и только одно могло спасти немцев от гибели в руках превосходящих сил противника, когда огромные снаряды крушили маленькие домишки в Хартлпуле и Скарборо, выступая в роли посланников боли и разрушения для ничего не подозревавших английских домовладений, только одно тревожное опасение преобладало в мыслях людей в командном пункте адмиралтейства. Слово «видимость» приобрело для них зловещее значение».
Великолепная четверка в командном пункте английского адмиралтейства беспокоилась не напрасно. С утра видимость в районе Доггер-банки была прекрасной. Однако, как это часто бывает на Северном море, погода начала резко ухудшаться, и это сыграло свою негативную роль в том, что англичане упустили победу, которую в определенной степени заслужили.
Черчилль продолжает делиться воспоминаниями:
«Пребывая в полном неведении, мы отправились завтракать. Фактически иметь в пределах нашей досягаемости этот потрясающий трофей – целую эскадру линейных кораблей, потеря которой нанесла бы смертельный удар по военно-морскому флоту Германии и никогда не была бы восполнена – а потом упустить свой шанс за пеленой тумана, это стало для нас мучительным испытанием».
В английском адмиралтействе пребывали в полном неведении относительно местоположения немецкой эскадры линейных крейсеров под командованием Ингеноля. А она на полном ходу пронеслась всего в нескольких километрах от 2‑й линейной эскадры англичан, которая двигалась в южном направлении, чтобы встретиться с четырьмя линейными крейсерами под командованием Битти. Это не немцы были в пределах досягаемости англичан, а наоборот!
В предрассветной темноте 16 ноября 1914 года один из миноносцев Ингеноля случайно натолкнулся на корабли прикрытия эскадры Уоррендера. Воцарилась беспорядочная пальба. Немцы вывели из-под вражеского огня свои корабли прикрытия. А Ингеноль, памятуя о категорическом запрете не рисковать основными силами и полагая, что ему противостоит Большой флот Англии в полном составе, отдал приказ своим кораблям как можно быстрее двигаться в обратном направлении, бросив эскадру Хиппера на произвол судьбы.
Что касается Уоррендера, то его эскадра как ни в чем не бывало продолжила идти навстречу эскадре Битти, не сообщая об этом ни ему, ни Джеллико, ни своему адмиралтейству. А Битти, заслышав пальбу, устремился в восточном направлении, не осознавая, что мчится вдогонку за основными силами военно-морского флота Германии под командованием Ингеноля. Битти повезло, что, не успев их догнать, он вместе с Уоррендером получил из адмиралтейства извещение о нападении эскадры Хиппера на Скарборо с Хартлпулом и приказ повернуть в восточном направлении, чтобы найти и уничтожить линейные крейсеры Хиппера.
Сам Хиппер был смелым и умелым командиром. Коль скоро его миссия была исполнена, он взял обратный курс, не подозревая, что Ингеноль бросил его на произвол судьбы, и уверенно продвигался в обратном направлении. Несмотря на дождь, ветер, неспокойное море и плохую видимость из-за проливного дождя, крейсеры Битти вступили в контакт с крейсерами Хиппера. Казалось бы все, ловушка захлопнулась. Однако в силу плохой организации английской военно-морской связи случился инцидент, впоследствии ставший типичным для Англии в Первую мировую войну. При помощи прожектора Битти послал сообщение, которое предназначалось исключительно для сведения двух крейсеров 2‑й эскадры. Но оно было небрежно сформулировано и в результате неверно истолковано командиром 2‑й эскадры Грэхемом Гудинафом как относившееся ко всей его эскадре. Он прекратил ведение боевых действий и занял позицию перед английскими линейными крейсерами. Немцы воспользовались временным замешательством в стане англичан и скрылись в тумане. Три четверти часа спустя контакт был на короткое время восстановлен, когда крейсеры Хиппера были замечены с крейсеров Уоррендера. Однако Хиппер сумел избежать боя с превосходящими силами англичан за счет резкой смены курса.
Квадрумвират в командном пункте английского адмиралтейства оказался не в состоянии положительно повлиять на развитие ситуации в окрестностях Доггер-банки 16 ноября 1914 года. В «Комнате 40» сумели перехватить значительное число немецких радиограмм. Первая из них была отправлена с миноносца с Ингенолем на борту о том, что произошла стычка с кораблями прикрытия эскадры Уоррендера. Многие из этих радиограмм удалось прочесть вовремя, чтобы они имели оперативное значение. В 10.30 16 ноября 1914 года Оливер радировал Уоррендеру:
«Противник, по-видимому, возвращается в Гельголандскую бухту. Вам необходимо держаться в стороне от минного поля и следовать ему наперерез».
Под противником здесь понимались крейсеры Хиппера, не Ингеноля.
В 13.25 Битти и Уоррендер получили от Оливера информацию, где находились немецкие линейные корабли в 12.25 и что они двигались с востока на юг со скоростью 23 узла в час. В 13.50 в адмиралтействе наконец осознали, что основные силы немецкого военно-морского флота находились в море, о чем было сообщено Джеллико, Битти и Уоррендеру:
«Немецкий флот вышел в море и сегодня в 12–30 находился по координатам: 54.30 северной широты и 5.55 восточной долготы. Поэтому не продвигайтесь слишком далеко на восточном направлении».
Но тогда в адмиралтействе еще не знали, что противник отступает, а не наступает. Хотя там постепенно становилось ясно, что возможность разгромить эскадру Хиппера была упущена. Черчилль, вернувшись с заседания военного комитета кабинета министров Англии, констатировал:
«Уже легли вечерние зимние тени. Сэр Артур Уилсон сказал в своей обыкновенной манере: «Ну вот и все, они ускользнули от нас и должны быть где-то здесь». И указал на карту, на которой начальник военно-морского штаба каждые 15 минут отмечал местоположение кораблей».
Командующий подводным флотом английских военно-морских сил коммодор[46] Роджер Кийз находился в море с двумя миноносцами, чтобы иметь возможность поддерживать радиосвязь с подводными лодками, которые были оснащены радиоприемной аппаратурой с коротким радиусом действия. Кийз надеялся с помощью подводных лодок перехватить отступавшие корабли военно-морского флота Германии. В 20.20 Оливер радировал Кийзу:
«Мы полагаем, что на Гельголанде и Амруме[47] будут включены огни при заходе кораблей в бухту. Ваши миноносцы получат возможность атаковать в 2 часа ночи или позже в направлении, о котором Вам было сообщено ранее».
Эта информация была получена в «Комнате 40» путем чтения шифровок, адресованных немецким плавучим маякам в окрестностях Гельголанда и Амрума. Однако к этому времени Кийз, ожидавший, что такой приказ поступит в полдень, уже решил, что он не будет получен никогда, и двигался в обратном направлении. Одна из подводных лодок Кийза все-таки успела засечь передовой дредноут Ингеноля. Но из-за сильного волнения на море пущенная ею торпеда прошла мимо. 17 ноября 1914 года Оливер проинформировал Джеллико:
«Все тихо, и немецкие корабли вернулись на Эльбу и Яде. Верните 1‑ю и 3‑ю флотилии в Харвич»[48].
Так закончился поход военно-морского флота Германии к английскому побережью Северного моря. Битти написал Джеллико, что никогда в своей жизни не испытывал большего разочарования, чем 16 ноября 1914 года. Фишер посчитал, что все участники событий этого дня в Северном море напортачили, как только могли, и пообещал, что виновным не сносить головы. Черчиллю пришлось молча сносить гневные упреки со стороны общественности в том, что беззащитные английские города подверглись безнаказанному вражескому нападению. По этому поводу он написал:
«Из боязни лишиться нашего ценного источника разведывательной информации мы никогда не признаемся, где находились наши эскадры или насколько были близки к тому, чтобы уничтожить напавшие на нас вражеские крейсеры. Единственным утешением нам служит то, что информация, которую мы использовали для принятия решений, позднее полностью подтвердилась».
В Германии тоже были недовольны результатами похода своего военно-морского флота к английскому побережью Северного моря. Тирпиц[49] впоследствии так написал по этому поводу:
«От Ингеноля зависела дальнейшая судьба всей Германии. Гнев переполняет меня изнутри, когда я думаю об этом».
Капитан одного из немецких линейных крейсеров выразился более язвительно. Он сказал, что Ингеноль сбежал с поля боя, поскольку испугался каких-то одиннадцати английских миноносцев и что с таким главнокомандующем не удастся добиться успеха.
Что касается сотрудников «Комнаты 40», то во время событий, связанных с немецким военно-морским походом к английским берегам, они все-таки сумели отличиться. Хотя им не удалось обрисовать полную картину происходящего в Северном море и сделать выводы на основе разведывательной информации, полученной из немецких дешифровок, зато они продемонстрировали, что в состоянии снабжать военно-морское командование надежными сведениями о передвижениях военно-морского флота Германии.
Обе воюющие стороны сделали выводы из неудач, которые потерпели в ходе сражения у Доггер-банки. Император Германии совместно с немецким адмиралтейством проинструктировал Ингеноля, чтобы тот не рисковал немецким военно-морским флотом при проведении недостаточно продуманных морских операций. Однако ему было разрешено совершать набеги на уступающие по численности и мощи военно-морские группировки противника.
Одновременно немецкое адмиралтейство забеспокоилось по поводу намерений Англии заблокировать подходы с моря к устьям рек Яде, Эльба и Эмс. Эти опасения усилились 19 января 1915 года, когда примерно в ста километрах от Гельголанда немецкий гидроплан засек несколько английских линейных крейсеров, следовавших в восточном направлении. В немецком адмиралтействе это восприняли как верный признак начала блокадной операции англичанами. Но через некоторое время решили, что она была отложена, когда никаких дальнейших действий со стороны англичан не последовало.
Тогда начальник немецкого военно-морского штаба убедил Ингеноля произвести рекогносцировку у Доггер-банки, а заодно, если представится благоприятный случай, уничтожить по пути несколько английских военных кораблей. Специальных подготовительных мероприятий не требовалось. По приказу Ингеноля немецкие военные корабли под командованием Хиппера должны были отправиться в разведку вечером, прибыть к месту назначения днем и вернуться вечером того же дня. Приказ был послан по радио, перехвачен и прочитан в «Комнате 40».
В этот раз в английском адмиралтействе не было ни тени сомнений относительно места, времени, цели и масштабов проведения немецкой военно-морской операции. В «Комнате 40» ознакомились с приказом включить береговые огни в месте выхода немецкого разведывательного отряда Хиппера в море и с предупреждением о его походе к Доггер-банке, разосланным немецким подводным лодкам. Выбор миноносцев и двух флотилий для сопровождения разведывательного отряда был предоставлен Хипперу. И приказ, и предупреждение были посланы в зашифрованном виде с использованием разных кодов.
К этому времени английские станции перехвата мало что упускали из виду, почти полностью контролируя немецкий радиообмен. Правда, еще в начале месяца немцы впервые сменили ключ к перешифровке, которая использовалась совместно с «ВСК». Согласно воспоминаниям Деннистона, в «Комнате 40» такую смену ждали, испытывая затаенную тревогу:
«Ну вот, наконец, и случилась замена ключа, которой все боялись. Был срочно вызван по телефону весь имеющийся персонал, и после ночи напряженного труда новый ключ был вскрыт к радости и восхищению всех заинтересованных лиц. Рано утром позвонил первый лорд и поздравил сотрудников, которые сумели так быстро сработать. В этот же день выяснилось, что ключ существенным образом не поменялся, а просто был «сдвинут» и что, знай мы это заранее, то справились бы за пять минут, не больше. О своем открытии сотрудники «Комнаты 40» никому не рассказали, и когда несколько дней спустя ключ все-таки кардинально изменился, новый был вскрыт по-тихому и без особого труда всего за несколько часов. Спустя 2 года немцы заменяли ключ каждые сутки ровно в полночь, и вахтенного дежурного по окончании его смены все сотрудники «Комнаты 40» встречали с холодным неодобрением, если он не успевал вскрыть новый ключ».
23 января 1915 года Фишер слег с простудой. Черчилль пришел к нему на квартиру, которая располагалась в здании адмиралтейства, чтобы обсудить накопившиеся проблемы. Когда Черчилль незадолго до полудня вернулся от Фишера в свой кабинет, то едва уселся за рабочим столом, как дверь в его рабочий кабинет отворилась и без доклада вошел Уилсон. Глаза его горели. Он пристально посмотрел на Черчилля, потом на вошедшего вслед Оливера, который держал в руках карты и компасы, и сказал:
– Первый лорд, эти деятели опять собрались в поход.
– Когда?
– Сегодня ночью. У нас еще есть время, чтобы Битти успел до них добраться.
Черчилль ответил, что еще одного нападения на английское морское побережье, конечно, следовало ожидать, но в данном случае это было совершенной ерундой, ведь в радиограмме, посланной Ингенолем Хипперу и дешифрованной в «Комнате 40», было ясно сказано:
«1‑й и 2‑й разведывательным группам, командующему миноносцами и двумя флотилиями по выбору командира разведывательного отряда произвести рекогносцировку в районе Доггер-банки. Они должны выйти из залива сегодня вечером после наступления темноты и вернуться завтра вечером после наступления темноты».
В 14.10 из адмиралтейства Битти, Джеллико, Тирвитту и Эдварду Бредфорду[50] была послана радиограмма следующего содержания:
«4 немецких линейных крейсера и 6 легких крейсеров выйдут сегодня вечером на рекогносцировку у Доггер-банки и, вероятно, вернутся завтра вечером. Все имеющиеся линейные крейсеры, легкие крейсеры и миноносцы должны выйти из Росайта[51] и встретиться завтра в 7 часов по координатам 55.13 северной широты и 3.12 восточной долготы. Коммодору Т[52]. выдвигаться со всеми имеющимися линейными крейсерами и легкими крейсерами из Харвича для соединения с АС[53] Лев[54] в 7 часов по указанным выше координатам. Если при пересечении линии продвижения кораблей противника, они будут замечены коммодором Т., то их следует атаковать. Пользоваться радиосвязью запрещается, если это не является абсолютно необходимым».
На последний запрет следует обратить особое внимание. Ни у немцев, ни у англичан в то время не было радиопеленгаторов[55]. Но зато военные корабли, находясь в море, могли обнаруживать присутствие противника поблизости по его радиообмену. Также существовала опасность, что, слишком интенсивно обмениваясь радиограммами, английские военные корабли могут создать помехи в работе станций перехвата немецких шифровок.
За английской радиограммой, отправленной в 14.10, последовали еще несколько. Кийзу было приказано отправить 4 подводных лодки и 2 миноносца к острову Боркум в Северном море у побережья Германии, 3‑й линейной эскадре под командованием Бредфорда – отрезать немцам пути отступления в северном направлении, Джеллико – выдвигать свои основные силы в том же направлении, что и Бредфорд, и действовать по обстановке для перехвата немецких военных кораблей. Джеллико также было предписано по возможности избегать использования радиосвязи до рассвета следующего дня или пока не будет замечен противник.
