Чинция Джорджо
Пять сестер
4
Рим, 10 сентября 1933 года
Кафе «Араньо»
Маддалена с дочерью прибыли на встречу с небольшим опозданием. Город напоминал муравейник. Осень только начиналась, а римские улицы кишели людьми, вернувшимися из загородных имений или с морского побережья. Оживилась и торговля. Адель Фенди с двухлетней дочерью и младенцем на руках сидела за одним из столиков. Увидев подругу, она заулыбалась и помахала рукой в знак приветствия. Адель выглядела сногсшибательно. Платье нежно-голубого цвета с ниткой черного жемчуга, шляпка в тон и ажурные перчатки делали ее похожей на героиню изысканного английского романа.
Подруги договорились встретиться на нижнем этаже палаццо Мариньоли, в котором находилось кафе «Араньо», в двух шагах от здания парламента. Впервые Маддалену сюда привел Федерико. Это кафе, излюбленное место римской интеллигенции, в конце девятнадцатого века основал выходец из Пьемонта Джакомо Араньо. Французский писатель Эмиль Золя, окрестивший его «сердцем Рима», попал в точку: любимое место сборищ лучших умов города было заодно и местом их скандальных стычек. Именно здесь в 1926 году Массимо Бонтемпелли влепил пощечину Джузеппе Унгаретти. Ссора закончилась дуэлью на шпагах в особняке Пиранделло на виа Номентана. Не раз, приходя сюда с Федерико выпить кофе, они встречали Филиппо Томазо Маринетти и Луиджи Пиранделло собственной персоной. С тех пор как в прошлом году кафе полностью обновили, Маддалене еще не доводилось здесь бывать. Поэтому для встречи с подругой она остановила свой выбор на этом заведении.
– Добрый день, Маддалена! Сколько времени мы с тобой не виделись! Как замечательно, что и Клелия с тобой, – начала Адель. К их столику подошел официант в ливрее, и Маддалена заказала для всех чай.
– Здравствуй, Адель! Ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть. Как зовут эту милую крошку? – спросила Маддалена с улыбкой.
– Это Анна, ей уже целых семь месяцев! – ответила Адель. Вторая девочка, сидевшая рядом, не сводила глаз с Клелии.
– Паола, так смотреть неприлично. Ну-ка, поздоровайся с синьорой Белладонной и ее дочерью.
Девочка перевела взгляд на мать, а затем отрицательно замотала головой.
– Здравствуй, Паола, – поздоровалась с ней Маддалена, поощрительно улыбаясь. Клелия в этом возрасте вела себя точно так же с приятелями Джона. На мгновение время остановилось, и Маддалена мысленно перенеслась в Лондон, в Королевскую академию. Она замерла, затаив дыхание, чтобы волна воспоминаний не накрыла ее с головой. Ей удавалось не думать об этом месяцами, может, даже годами. Но порой фигура Джона необъяснимым образом возникала перед ней из тумана прошлого.
– Хочу поблагодарить тебя за приглашение, – сказала Адель. – После рождения Анны это первое воскресенье, когда мне удалось куда-то выбраться.
– Должна тебе сказать, что для нас это лето тоже выдалось сумбурным. Мы с Клелией сегодня впервые вышли в город. Знаешь, сумочка, которую я купила у тебя перед отъездом в Неаполь, просто чудо!
– Та кожаная, с медной застежкой?
– В «Гамбринусе» все женщины только на нее и смотрели!
– Вот для кого мы стараемся хорошо одеваться – для других женщин! – довольно рассмеялась Адель.
Подошедший официант прервал их беседу. Пока он разливал чай, за столиком повисло молчание.
– И как прошла поездка в Неаполь? – спросила Адель, как только официант отошел.
– Должна сказать, что неплохо. Я развлекалась тем, что наблюдала за окружающими. Пока Федерико заседал с коллегами по партии, я проводила время с их женами. У каждой было по собачке на поводке. И я имею в виду не только животных. В общем, было забавно за всем этим наблюдать.
– Как я тебя понимаю! Я тоже насмотрелась всякого в магазине, – проговорила Адель, попивая чай. – Муж, чтобы не общаться с клиентами, уже много лет занимается исключительно управлением. Представляешь, служащие за глаза зовут его командором.
Изучающий взгляд Маддалены задержался на Адели, которая нравилась ей все больше и больше. Несмотря на нежные черты лица, в ней проглядывало что-то властное, почти мужское. Свою невероятную силу воли Адель демонстрировала на деле: всегда лично занималась и поставщиками, и покупателями, и подбором материалов. Увлеченная своим делом, казалось, она совершенно не замечает своего успеха.
Маддалена нередко заставала Адель уставшей и по горло в делах, но еще ни разу с этих тонких губ не слетело ни единой жалобы. Твердость была у нее в крови. Маддалена не только сама делала покупки в магазине на виа Пьяве, но и приводила с собой подруг. В то воскресенье они впервые встретились не в галантерее. Теперь им не нужно было изобретать предлоги для встреч.
– Я так давно не видела твоего мужа.
– Да! Застать Эдоардо в магазине сейчас непросто, – пошутила Адель.
– Верно! – подхватила Маддалена. – Мне кажется, мы с ним виделись от силы раза два, да и то мельком.
– Не хотите пройтись на виа дель Плебишито? – предложила Адель, когда чашки с чаем опустели. – Сегодня воскресенье, мой первый магазин закрыт, но мне так не терпится вам его показать – ведь с него-то все и начиналось.
– Как можно отказаться от такого предложения? Мы с удовольствием пойдем. Верно, дорогая?
– Конечно же, мама, – ответила Клелия без особого энтузиазма.
Галантерея. Зонтики. Мех.
Вывеска с фамилией Фенди красовалась рядом с «дорожными принадлежностями» и «подарочными изделиями». Адель с довольной улыбкой отметила, с каким восхищением Маддалена и Клелия рассматривают ее работы в витрине. Всякий раз, замечая восторженные взгляды клиенток, Адель ощущала, как ее переполняют гордость и чувство глубокого удовлетворения.
Адель прошла в мире моды нелегкий путь. Помимо экономических трудностей 1929 года против нее ополчилась вся семья, не желавшая, чтобы молодая девушка связывалась с торговлей. Брак с Эдоардо усложнил ее и без того непростые отношения с родственниками. Однако благодаря своему железному характеру она уверенно шла к намеченной цели. Каждый раз, когда она читала свое имя на вывеске, трудности улетучивались, а переполнявшая ее гордость заставляла идти вперед.
– Прошу вас, располагайтесь! – сказала Адель, пройдя вместе с детьми вслед за Маддаленой и Клелией.
– Адель, какая прелесть! – воскликнула Маддалена. – Значит, это твой первый магазин? Просто поразительно!
Адель улыбнулась, подошла к прилавку и жестом пригласила Маддалену осмотреться вокруг.
– Вот здесь все начиналось, на виа дель Плебишито. Тут довольно оживленное место, рядом много памятников и штаб-квартир политических партий, – объяснила Адель.
– Естественно, любимое место прогулок заальпийской знати, – проговорила Маддалена, приблизившись к одной из полок. – Можно взглянуть? – спросила она, указав пальцем на клатч из мягкой кожи черного цвета с одной стороны и кораллового – с другой.
– Конечно, взгляни. Внутри отделения из шелковой подкладки цвета охры. Если хочешь, открой, – ответила Адель. – Спереди необычный замок из оранжевой кнопки в форме сферы и кожаной застежки.
– Восхитительно! – пробормотала Клелия с блеском в глазах.
– Еще один шедевр? – спросила Маддалена, беря в руки другую сумочку.
– Это вечерняя сумочка, обшитая тканью амарантового оттенка. Ручка не жесткая, а застежка украшена камнем. Внутри атласная подкладка, три кармашка и одно отделение на молнии.
– У меня нет слов… Это все придумала ты?
– Конечно, как и на виа Пьяве.
– Это же… настоящие драгоценности!
– Дамские сумочки скоро будут цениться как драгоценности. Будут стоить не меньше какого-нибудь ювелирного гарнитура.
– Верно. Ничто так не украшает женщину, как дорогая сумочка, – согласилась Маддалена.
– Хотя изначально это был мужской аксессуар для хранения денег. Смешно, не правда ли?
– Ирония судьбы.
– Да, дамская сумочка, в нашем понимании, появилась в прошлом веке как дорожный аксессуар. По-моему, она просто незаменима!
– И откуда у тебя столько фантазии? Такие разные формы и фактуры! Я в полном восторге! – проговорила Маддалена, ставя сумочку на место.
– Кое-каким секретам я научилась в Тоскане, а кое-что придумала сама. Традиция выделки кожи существует с древних времен. Она связана и с очень прочными материалами – например, с бычьей кожей, и с более изысканными – козьей и телячьей кожей, замшей.
– Адель, это просто удивительно! Твои сумочки – это нечто. Лично я без твоей сумочки из дома не выйду, – произнесла Маддалена, осматривая магазин.
– Ну, они практичны, хороши и отлично дополняют образ.
– Точно. А на витрине у тебя более сдержанные модели.
– То, что ты видишь на витрине, – часть прошлогодней коллекции.
– Коллекции «Селлерия»? – спросила Клелия.
– Совершенно верно, – подтвердила Адель. – Лаконичная, но дорогая серия. Ручная работа. Все изделия кожаные, выполнены в той же технике, с помощью которой в Древнем Риме шили обувь и другие вещи. На каждой сумочке указано количество швов или стежков.
– Знак качества Фенди, – проговорила Маддалена, тронув пальцем стоявшую на прилавке кожаную сумку.
Адель улыбнулась.
– После войны в моду снова вошла сдержанная элегантность. Большим спросом пользуются сумки через плечо на цепочке, как та, цвета пергамента, что ты купила для Клелии на виа Пьяве.
– Я ее просто обожаю! – воскликнула Клелия. – Мне все подруги завидуют.
– Поэтому она и нравится тебе больше всего, – добавила Маддалена, усмехнувшись.
5
Рим, 1924 год
Ларго Гольдони
Через несколько месяцев после кончины матери умер и отец. Они любили друг друга и ушли в мир иной вместе, как и хотели.
«Если твой отец умрет, – говаривала мать, – я уйду вслед за ним. А ты будь сильной, моя девочка». Адель корила ее за такие слова, хотя понимала, что мать тяжело больна, а отец настолько к ней привязан, что после многих лет, прожитых бок о бок, долго один не протянет. После потери родителей Адель с головой погрузилась в мир кожаных изделий, страсть к которым привил ей отец. Она уехала к тетке во Флоренцию, где работа занимала все ее время. Поначалу Адель удивила реакция родственницы на смерть родителей, а точнее, полное ее отсутствие: казалось, их уход не произвел на нее особого впечатления – ни слезинки, ни печали в глазах. Но вскоре Адель поняла, что ее тетка, весьма деятельная особа, умеет скрывать боль, душевные переживания и прочие проявления слабости на людях. Стараясь ей подражать, Адель глотала слезы, чтобы окружающие не догадались, как сильно ей не хватает родителей.
Как-то Адель с тетушкой приехали в Рим за покупками.
– Сегодня сходим в «Хаас» за коврами для гостиной. Мне еще столько всего предстоит сделать… – сказала тетя, как только они приблизились к магазину на ларго Гольдони.
– Да уж… После того как Джакомо ушел на покой, у вас наверняка дел невпроворот, – поддела ее Адель.
Джакомо служил у тети камердинером с незапамятных времен, однако с недавних пор в силу возраста больше не мог выполнять своих обязанностей.
– Да, это так! Джакомо практически незаменим. Будь он тут, он бы в два счета выбрал и ковры, и новую обивку для диванов. Надеюсь, в «Хаасе» кто-нибудь нам поможет.
– Тетушка, давай я этим займусь. Отправляйся к приятельнице, на виа деи-Кондотти. А я разыщу продавца потолковее.
– Ты правда это сделаешь? – Та засветилась от радости. – Да тебе цены нет! – добавила тетя и, не дожидаясь ответа племянницы, чмокнула ее в щеку и поспешила прочь.
Магазин «Хаас и сыновья» занимал просторное помещение. От обилия тканей и обивочных материалов голова шла кругом. Адель уверенно вошла в магазин. Ей недавно исполнилось двадцать семь, впрочем, она не выглядела на свой возраст. Мысль о том, что в отсутствие спутника ее могут принять за ту, кем она не является (служанку либо представительницу низшего сословия), попросту не приходила ей в голову. Она не нуждалась ни в ком, чтобы подчеркнуть свою значимость. Адель ни от кого не зависела.
Кто-то поздоровался с ней. Рассматривая ткани, Адель едва расслышала говорившего.
– Добрый день! – воскликнул высокий, стройный продавец. Выразительный взгляд и орлиный нос интересно выделяли его лицо. Напомаженные волосы были уложены по последней моде: зачесанные назад с пробором сбоку, как у Рудольфа Валентино.
Адель подняла на него глаза и замерла от удивления, почувствовав легкий укол в области сердца и странное притяжение к этому молодому человеку.
– Эдоардо Фенди, синьорина. Чем могу быть вам полезен? – спросил он с улыбкой.
– Очень приятно, – смущенно пробормотала она. – Адель Казагранде. Мне нужен ковер.
Эдоардо улыбнулся и уверенно пожал ей руку. Адель настолько растерялась, что перестала слушать то, что он ей говорил. Она и сама не понимала, что с ней происходит. Эдоардо не был ни писаным красавцем, ни сказочным принцем, но внутренний голос нашептывал, что ее жизнь уже не будет прежней после этой встречи. Адель ощущала себя неуклюжей школьницей перед этим юнцом, которому было от силы лет двадцать. Эдоардо тем временем показывал ей ковры. Он был отличным продавцом – толковым и внимательным.
Проведя в магазине целый час, Адель видела, как молодой человек обращается с другими покупателями – то обходительно, то отстраненно, – каждый раз приноравливаясь к новому клиенту. Это наводило на мысль о его уме и смекалке. Тем временем Адель отобрала несколько вариантов обивочной ткани и пару ковров. Эдоардо похвалил ее выбор, рассказав ей буквально все о ковровых узорах. Он вел себя уверенно и в то же время предупредительно. Его советы не были навязчивыми. Он дал ей время без спешки осмотреть весь ассортимент.
– Ну хорошо… Завтра я зайду за ними вместе с тетушкой, – наконец проговорила Адель, все больше и больше нервничая.
– Знаешь, тетя, – произнесла Адель два дня спустя за чашкой чая, – Эдоардо, тот продавец из «Хааса», что помог мне, просто находка!
Та смерила племянницу удивленным взглядом, а затем довольно холодно бросила:
– Он что, тебя околдовал? Целых два дня только о нем и разговоров. Ищешь предлог, чтобы вернуться туда снова?
Щеки Адели стали пунцовыми.
– Что ты такое выдумываешь? – принялась оправдываться племянница. Казалось, тетке эти разговоры не по нутру. Утро выдалось беспокойным, и она, видимо, утомилась.
– Ничего я не выдумываю! – ответила та.
Они ненадолго притихли, затем тетушка продолжала:
– С тех пор как мы приехали в Рим, я ни минуты не сидела без дела. Где моя молодость? Где то время, когда я целыми днями крутилась как заведенная и ни капельки не уставала?
– Ты говоришь так, будто тебе восемьдесят! – шутливо пожурила ее Адель.
Погрустневшая тетушка оставила ее слова без внимания. Затем ей что-то пришло в голову, и она улыбнулась.
– Адель, а давай куда-нибудь съездим вдвоем на выходные? В термы, например.
– Здорово! С удовольствием.
– Вот и замечательно… Мне не помешает отдохнуть, да и тебе пойдет на пользу! Мы уже сто лет не проводили время вместе без всех этих забот что в Риме, что во Флоренции! – воскликнула тетка в радостном предвкушении, добавив, что обо всем позаботится сама.
На следующее утро Адель пару раз наведалась в магазин к Эдоардо, чтобы обговорить все детали предстоящей отправки покупок во Флоренцию. Ей пришлось попотеть, чтобы не вызвать подозрений у тетушки. На самом деле ей хотелось попрощаться с Эдоардо перед отъездом. Мысль о том, что они больше не увидятся, камнем легла ей на сердце. Их взгляды с каждым разом становились все красноречивее. Было очевидно, что молодые люди нравятся друг другу.
– Адель, я… – начал он, упаковывая покупки перед отправкой.
– Да? – спросила она, не в силах и пошевелиться.
– Эдоардо, как закончишь с синьориной, будь добр, подойди сюда! – крикнул начальник отдела, нарушив очарование момента.
– Да-да, уже иду, – поспешно ответил тот. Взглянул на Адель и, прочистив горло, произнес:
– Синьорина, не могли бы вы подождать меня минут десять? Моя смена закончилась, и я бы хотел угостить вас кофе в кафе «Греко», в двух шагах отсюда.
У Адель бешено заколотилось сердце. В этот момент она поняла, что влюбилась в Эдоардо.
За день до отъезда Адель с тетушкой решили поужинать в ресторане. Они остановились у дороги, пропуская экипаж, который несся как сумасшедший в сторону гетто, когда на противоположной стороне Адель заметила Эдоардо. Тот стоял один посреди улицы – должно быть, кого-то ждал. И только Адель направилась к нему, чтобы познакомить с тетушкой, как вдруг улыбка сползла с ее лица. К Эдоардо подошла роскошно одетая синьора, и они скрылись в дверях ресторана. Потрясенная Адель потеряла аппетит, ей хотелось только одного – поскорее вернуться в гостиницу. Но оставить тетку одну она не могла. Окинув племянницу внимательным взглядом, тетя все-таки согласилась пойти в другой ресторан. На следующий день после того, первого свидания в кафе «Греко», Адель с Эдоардо прогулялись по городу. Им было настолько хорошо друг с другом, казалось, что они знакомы уже целую вечность. Эдоардо был предупредителен и мил, он покорил ее своим живым умом и постоянством. Он был лучшим из всех, кого она знала.
В день их отъезда Эдоардо явился в гостиницу, чтобы попрощаться. Адель приняла его холодно, попросив тетю не оставлять их наедине. От такого приема молодой человек поначалу сник, но затем, набравшись храбрости, произнес:
– Я взял расчет. Вчера я ужинал в гетто с хозяином и его женой. Мы долго говорили…
– Насколько я помню, никакого хозяина с вами не было, – едко заметила тетя. – Молодой человек, вам лучше уйти! Ваше присутствие здесь неуместно!
От удивления Эдоардо опешил.
– Он подошел позже. Закрыл магазин и пришел. Можете спросить у любого в ресторане. Хозяина с хозяйкой там все знают, – стал оправдываться Эдоардо.
– Вы всегда обсуждаете рабочие вопросы в ресторане? Хозяин так слепо тебе доверяет, что посылает вперед себя жену? – засыпала его вопросами Адель.
– Это она пригласила меня…
– А меня ты в известность не поставил, да?
– Ты ошибаешься… Я ничего тебе не сказал, потому что ты стала бы меня отговаривать, убеждать не бросать работу. Я взял расчет, хотя вчера мне предложили солидное повышение.
– Ах, так? Уходи! Вчера мы с тетей тоже собирались в тот ресторан и все видели! – отрезала она. – Зачем ты вообще сюда явился?
– Я пришел, чтобы ты знала… Я бросил работу, чтобы быть с тобой… Адель, я схожу по тебе с ума! Будь моей женой! – воскликнул Эдоардо.
Адель затаила дыхание. Она просто не могла поверить, что ей сделали предложение в присутствии тети, которая от удивления не могла и рта раскрыть. Должно быть, он в самом деле потерял голову, раз ничего не боялся, раз хотел показать всем и каждому, что ни перед чем не остановится ради нее. Теперь ей стало неловко за тот пренебрежительный тон, с которым она его приняла. Бедолага тем временем схватил свою шляпу и скорым шагом ушел прочь, ни разу не обернувшись.
Они остались одни в холле.
– Адель! – воскликнула тетя после нескольких минут молчания и внимательно посмотрела на племянницу. – Не реви! Никогда не проявляй слабости на людях! – пожурила ее тетушка. – Ну, беги же за ним… Ничего еще не потеряно. Он не мог далеко уйти.
Адель пулей вылетела из гостиницы и бросилась вдогонку за Эдоардо. Но того и след простыл – как сквозь землю провалился! Адель проклинала свою гордость. Опустив голову, она добрела до площади Испании и наконец увидела Эдоардо, останавливавшего экипаж.
– Эдоардо! Эдоардо! Постой! – закричала она.
Увидев бегущую к нему Адель, тот не сделал ни шага навстречу.
– Ты еще не все сказала? – холодно бросил он.
Адель кивнула, пытаясь отдышаться.
– Неужели ты не понял?! Я люблю тебя!
Лицо молодого человека просветлело. Он крепко обнял и притянул ее к себе.
– Давай всегда будем заодно… Пусть любовь будет превыше всех обстоятельств.
И они скрепили жарким поцелуем данное друг другу обещание.
6
Рим, конец августа 1937 года
Мастерская Фенди
– Адель! У меня потрясающие новости! – воскликнула Маддалена, входя в мастерскую подруги на виа дель Плебишито. Та кормила грудью ребенка, новорожденную дочку по имени Карла. Остальные три девочки спокойно играли в углу. Их присутствие выдавала только негромкая возня. Впрочем, после материнского окрика в мастерской сразу же воцарялся порядок. Каждое утро, отправляясь в мастерскую, Адель брала с собой четырех дочек, выкраивая часы для работы между кормлениями. А когда подходило время для сна, она укладывала девочек в ящики для хранения сумок. Эдоардо не мог сдержать смеха, когда заставал детей спящими в столь непривычном месте. Для всех они были необычной парой. При виде этих молодых людей, так влюбленных друг в друга, Маддалена каждый раз поражалась их энтузиазму и способности создавать роскошные аксессуары для римской знати.
– Я вся внимание! – ответила Адель, отнимая малышку от груди. Карла родилась в середине июля, и Адель практически сразу вернулась к работе. – Но сначала присядь и выпей чего-нибудь. Я умираю от жажды. Такая духота!
– Да, жара и не думает спадать.
Адель кивком подозвала девушку и попросила принести им свежего лимонада. Весь август стояла непривычно мягкая, скорее майская погода, и только на пороге осени Рим накрыло жарким зноем.
– Не беспокойся, я не отниму у тебя много времени, – произнесла Маддалена, присаживаясь.
– Перестань! Оставайся сколько хочешь. Может, с тобой я хоть немного развеюсь и отдохну. Я так устала…
– Малышка не дает и глаз сомкнуть? – поинтересовалась Маддалена, кивнув на мирно посапывающую девочку на руках у подруги.
– Кто? Карла? Да нет. Просто у меня мало молока. Боюсь, придется искать кормилицу, – вздохнула та, баюкая дочку.
– Ах, вот как. Может, я могу помочь? – предложила Маддалена. – У моей служанки из Фрозиноне недавно родила сестра. Ей нужна работа. Возможно, из нее вышла бы неплохая кормилица.
– Да, без кормилицы мне не обойтись. Не могу взять в толк, отчего у меня так мало молока? С Паолой, Анной и Франкой таких проблем не было…
– Не бери в голову. Мы быстро кого-нибудь подыщем. Приду домой и сразу же скажу Лизетте, чтобы вызвала сестру.
Адель улыбнулась и спокойно вздохнула:
– Спасибо. Ну, а теперь выкладывай, что за новости? Что-то грандиозное, верно? – спросила Адель, укладывая Карлу.
– Верно. Мы с Федерико приглашены на прием на виллу Торлония, к самому дуче! – начала Маддалена.
– Ты права – потрясающая новость! – воскликнула Адель, догадавшись об истинном мотиве визита приятельницы. За последние несколько месяцев Маддалена стала ее лучшим послом в капитолийских верхах. Подруги и знакомые Маддалены, по большей части жены политиков и римская знать, стали завсегдатаями в магазинах Фенди на виа дель Плебишито и на виа Пьяве – так ширилась клиентура галантереи и росла популярность фамилии Фенди, что не могло не радовать обеих подруг.
– Не буду ходить вокруг да около. Знаю, что прошу о невозможном, но я пришла к тебе за вечерним минодьером[7] с драгоценными камнями. В тон моему черно-розовому шифоновому платью от Эльзы Скиапарелли. Помнишь, я говорила тебе о нем, когда его доставили из Парижа?
Адель задумчиво кивнула.
– Значит, минодьер… Когда прием?
– В субботу. Четвертого сентября.
– Хм… Маддалена, десять дней – это слишком мало. Эти минодьеры с драгоценностями – настоящие произведения искусства. Их нужно делать заранее. Они не пользуются спросом, потому что стоят целое состояние. Но в твоем случае меня пугает не цена, а сжатые сроки, – объяснила Адель.
– Думаешь, не успеешь? Не стесняйся, я пойму и подберу у тебя другую сумочку.
– Погоди. Ты же знаешь не хуже меня, что такая сумка, как драгоценная шкатулка. Я могу ее сделать за десять дней, но мне придется работать и днем, и ночью.
Маддалена кивнула.
– Ты же знаешь, что твои аксессуары придают утонченность и лоск моим нарядам. На каждом приеме все только и спрашивают, кто шил мою сумочку или горжетку…
– Да-да, знаю. А потом они валом бегут ко мне на виа Пьяве с просьбой пошить им то же самое, – задумчиво проговорила Адель.
Маддалена притихла, понимая, что подруга уже обдумывает, как осуществить ее просьбу. По блеску в глазах, устремленных куда-то за пределы мастерской, и по румянцу на щеках Маддалена догадалась, что безудержная фантазия подруги уже вовсю трудится над вожделенным минодьером.
– Мне кажется, лучшая форма для такой вещицы, – начала Адель, – это небольшой металлический прямоугольник, на манер портсигара. Или же овал, обшитый кожей, например крокодильей, украшенный стразами или драгоценными камнями.
Маддалена довольно улыбнулась. Адель слишком любила вызовы, чтобы отвергнуть такое предложение.
– Хочешь, я пришлю тебе платье от Скиапарелли? – спросила она.
– Да, было бы неплохо. Хотя я почти уверена, что она использовала тот же оттенок розового, что и для упаковки духов, верно? Они упаковывают одежду и аксессуары в один и тот же особый цвет.
– Совершенно верно. Об этом оттенке восторженно писали в «Вог». Свежий розовый тон – не такой броский, как фуксия, но и не такой насыщенный, как малиновый.
– Да-да, я хорошо его помню, – перебила ее Адель.
Маддалена рассмеялась.
– Вижу, тебе не терпится взяться за работу. Узнаю этот взгляд! – сказала она, собираясь прощаться.
– Ты слишком хорошо меня знаешь, – произнесла Адель, покраснев и подставив подруге щеку для поцелуя.
– Я загляну к тебе на днях. Завтра узнаю насчет кормилицы. А сейчас у меня важная встреча. Удачи! – попрощалась Маддалена, открывая дверь мастерской.
– Постой! Ты же мне так и не сказала, какой хочешь минодьер! – позвала ее Адель, привстав с места.
– А зачем? Делай на свое усмотрение… Я целиком и полностью тебе доверяю.