Чингиз Абдуллаев
Мизантроп
– Ты еще в Москве? – услышал я глухой голос Наджибулло.
– Конечно. А где я должен быть?
– У своей знакомой? – уточнил он.
– Ты все знаешь. Зачем спрашиваешь? Что случилось? – Мы, конечно, говорили на фарси, нам так удобнее.
– Наш друг погиб в Перми, – сообщил мне невероятную новость Наджибулло.
– Как это погиб? – Я действительно не совсем понимал, что именно произошло.
– Его самолет разбился. – Даже по телефону я понимал, как он сдерживается.
Я тоже готов был разразиться проклятьями. Ведь в чемодане, который наш друг сдал в багаж, было четыре килограмма героина. Как такое могло случиться?
– Когда ты узнал? – спросил я Наджибулло.
– Десять минут назад. Появилось сообщение в Интернете. Мне Вагаб позвонил.
– Может, нужно сначала проверить?
– Уже проверил. Позвонил в Пермь, там подтвердили. Самолет разбился, все погибли.
– А где наш груз?
– Это я у тебя должен спрашивать, – зло проговорил Наджибулло. – Поэтому бросай свою женщину и срочно вылетай туда. Узнай на месте, где наш чемодан.
– Но если самолет разбился…
– Узнай, где наш багаж! – заорал Наджибулло. – Даже если все сгорело. Выясни, что там можно спасти.
– Я все понял. Не кричи. Вылетаю прямо сейчас.
Уже через двадцать минут я ехал в аэропорт. Конечно, авария никак не входила в наши планы. Там было много несчастных. Среди погибших оказался тот самый человек, который должен был передать свой груз нужным людям либо умереть. И он умер.
Однако Наджибулло знал, что в этих случаях тоже нужно все проверять. Он, разумеется, был прав, когда приказал мне вылететь в Пермь и проверить на месте, что именно там произошло, выяснить все детали и принять необходимые меры.
«Принять меры» означает найти человека, который должен объяснить смерть курьера и ответить за потерю части нашего груза. Теперь мне нужно было срочно лететь в Пермь, на месте разобраться, что именно произошло, и наказать того, кто должен за это ответить, если груз куда-нибудь исчезнет.
Глава вторая
В Перми их ждали. Среди встречавших был и вице-губернатор, пожилой человек лет шестидесяти пяти. Он мрачно поздоровался с Репетиловым и сопровождавшими его людьми, потом пригласил первого заместителя министра в свой автомобиль. Остальные разместились в других машинах.
Вице-губернатора звали Маратом Шарифовичем Ильясовым. Он был татарином с характерным разрезом азиатских глаз, широким одутловатым лицом.
– Мы подъедем в другой конец аэропорта, – объявил вице-губернатор. – Отсюда минуты три-четыре до места происшествия.
Репетилов согласно кивнул и спросил:
– Есть предварительные результаты?
– Есть, – угрюмо ответил Ильясов. – Специалисты из ФСБ категорически утверждают, что это не террористический акт. Диспетчер сообщил, что командир судна несколько раз докладывал о том, что у них возникли проблемы…
– Какие? – перебил его Репетилов.
– У них были трудности с выпуском шасси, – вспомнил вице-губернатор.
– Опять! – Репетилов поморщился, но никак не прокомментировал слова своего собеседника.
– Один человек выжил, – вдруг сообщил Ильясов.
– Что? – изумился гость. – Как это выжил? Мне сообщили, что все погибли. Семьдесят два человека.
– Верно. Но в самолете их было семьдесят три, – пояснил вице-губернатор. – Уцелела девочка двенадцати лет. Мы не думали, что она выживет, когда нашли ее среди обломков. Бедняга была в тяжелом состоянии, но врачи недавно сообщили, что положение стабилизировалось. Можно надеяться на лучшее.
– Как ее зовут?
– Фариза, – вспомнил Ильясов. – Да, Фариза Касумова. Кажется, она летела из Баку вместе со своей матерью.
– Мать погибла?
– Похоже на то.
– Двенадцать лет. Уже достаточно взрослая девочка, – сказал Репетилов. – Если она сможет рассказать, как все произошло, то это будет неплохо. Что-нибудь еще?
– Сейчас спасатели разбирают обгоревшие фрагменты самолета. Многих погибших сложно опознать.
– Так обычно и бывает при подобных авариях, – проговорил Борис Семенович.
– Там работают сотрудники МЧС, – добавил Ильясов.
– Самолет разбился при ударе о землю или начал распадаться еще на подлете?
– Экипаж запрашивал срочную посадку за полчаса до приземления.
– Тогда при чем тут шасси? – не понял Репетилов. – Пилоты же не могли знать за полчаса до посадки, что у них будут проблемы с шасси. Это нелогично.
– Да, – согласился Ильясов. – Нелогично. Но столько погибших!.. Нам сообщили, что днем прилетит государственная комиссия в составе вице-премьера и вашего министра.
– Что и следовало ожидать, – недовольно заметил Борис Семенович. – По телевизору уже передали?
– Да, примерно полчаса назад. Было объявлено и о создании правительственной комиссии.
– Под руководством вице-премьера?
– Да, – кивнул Ильясов.
Чиновники понимали, что это означает. Если руководителем комиссии назначают не министра транспорта, а вице-премьера, то это и тревожный звонок для всего министерства, и знак недоверия его руководителю лично.
Тут раздался телефонный звонок. Репетилов покосился на дисплей. Это был номер министра.
– Слушаю вас, Вадим Алексеевич, – сказал он.
– Мы вылетаем с вице-премьером, – сдержанно сообщил министр. – Через два часа. Думаю, что у вас уже будут какие-нибудь наработки к тому времени. Пока мы прилетим, у тебя должно быть сформулировано конкретное мнение о том, почему произошла авария. Конечно, предварительное. Но первые выводы вы должны сделать. Ты меня понимаешь, Борис?
– Мы только приземлились и едем в аэропорт, – сообщил Репетилов. – Но есть хорошая новость. Одного человека удалось спасти. Это девочка.
– Грудной ребенок? – быстро спросил министр. – Сколько ей лет?
Маленькие дети иногда выживали в самых страшных авиационных или автомобильных авариях.
– Не грудной. Ей двенадцать, – вспомнил Борис Семенович. – Она сейчас в больнице.
– Самописцы нашли?
Речь шла о так называемых черных ящиках, которые искали в первую очередь. На самом деле они всегда окрашивались в ярко-оранжевый цвет, чтобы их легче было заметить.
Борис Семенович покосился на вице-губернатора, сидевшего рядом, и шепотом спросил:
– Нашли черные ящики?
– Пока только один, – тоже шепотом ответил Ильясов.
– Нашли один ящик, – сообщил Репетилов министру.
– Очень хорошо. Проследи, чтобы обязательно разыскали второй. Обрати внимание на записи диспетчеров. У них всегда бывают какие-то непонятные накладки. Они ведут ненужные разговоры, шутят не к месту, делают пустые замечания. Не надо, чтобы все глупости попали в отчеты. Все лично просмотри.
– Обязательно. К вашему приезду мы будем готовы изложить наши версии.
– Только чтобы их было не очень много. Помни: от тебя зависит, какая версия будет основной. Посмотри, что там можно предложить. Сам понимаешь, в каком мы сейчас положении. С нами полетит генеральный директор компании «Сухой». Он не сможет принять версию о новых технических проблемах своего самолета, привезет сразу несколько основных специалистов. Они будут собирать «Суперджет» заново, по винтику, как это обычно бывает в подобных случаях.
– Я вас понимаю, Вадим Алексеевич.
– В конце концов это политическое решение, – сказал министр и огорченно добавил: – В общем, ничего хорошего.
Репетилов не успел убрать телефон в карман, как раздался еще один звонок. Он недовольно взглянул на дисплей. Если бы это был кто-то другой, то он никогда бы не ответил. Тем более что они уже доехали до места катастрофы.
Повсюду работали пожарные автомобили, стояли машины «Скорой помощи». На летном поле были разбросаны горящие останки самолета, который разбился буквально на границе посадочной полосы, не дотянул до нее считаные метры.
Репетилов поморщился. Было понятно, что сгоревшие тела еще не успели вывезти. Здесь работали специалисты из различных ведомств, в том числе ФСБ, МЧС и, конечно, представители авиационной компании.
Борис Семенович увидел номер телефона Евгении и решил, что может ответить.
– Я тебя слушаю, – негромко произнес он, увидев, как Ильясов выходит из автомобиля.
– Борис, ты сказал, что летишь в Пермь? – услышал он приглушенный голос и сдержанно сообщил:
– Я уже прилетел.
– Да, я понимаю. Только сейчас узнала. Такой кошмар! Столько погибших. Я сразу вспомнила, что ты сказал об аварии в Перми. Ты полетел туда из-за этого?
– Да. Меня послали сюда срочно, до приезда государственной комиссии. Прости, я не могу сейчас разговаривать.
– Понимаю. Я только хотела извиниться. Ты не обращай на меня внимания. Я иногда бываю такой злюкой!.. Ты позвонил утром и меня разбудил, а я ничего не поняла и сразу начала беситься. Так глупо!
– Ничего, – ответил он, видя, как все остальные с нетерпением смотрят в его сторону. – Вернусь, и мы поговорим. До свидания. – Борис быстро убрал телефон в карман, вылез из машины и поморщился.
Запах сгоревших тел, пластика и алюминия, кажется, въелся в его сознание и память на всю жизнь.
Первый заместитель министра обратился к собравшимся:
– Давайте начнем работу. Поглядим, что у нас тут есть. Сначала все сами осмотрим. Учтите, что версии будем выдвигать, когда соберемся в аэропорту, сразу после осмотра. – Он первым двинулся к обломкам самолета.
Астахов подошел к нему и угрюмо произнес:
– Здесь все понятно. Самолет не дотянул до взлетной полосы. Приземление было жестким. «Суперджет» задел верхушки деревьев, развалился на части и загорелся. Видимо, люди, находившиеся в хвосте, погибли не сразу. Если бы здесь оперативно оказались пожарные, то некоторых пассажиров можно было бы спасти.
– Скажите об этом начальнику аэропорта, – мрачно посоветовал Репетилов, оглянувшись. – И давайте пока без выводов. Посмотрим, что здесь случилось, а потом соберемся и будем излагать основные версии.
Дальше была обычная тяжелая работа на месте аварии. Тела пассажиров, сидевших в передней части самолета, так обгорели, что их сложно было идентифицировать. При жесткой посадке «Суперджет» практически переломился пополам. Тела, находившиеся сзади, были обожжены гораздо меньше. Это оказалось еще страшнее. Их уже можно было опознать, и от этого они выглядели совсем жутко. Одной женщине стало плохо. Она не выдержала, отошла в сторону, ее стошнило.
Репетилов мрачно осматривал все это, когда к ним подошел офицер пожарной службы и доложил, обращаясь к вице-губернатору:
– Нашли еще двоих пассажиров. Они сидели в конце салона. Внешне тела не повреждены и не обгорели. Люди задохнулись от дыма.
Ильясов нахмурился, резко обернулся, подозвал начальника аэропорта и заявил:
– О том, что у самолета проблемы, вы знали за полчаса до катастрофы. Почему не приняли мер? Где были ваши спасательные службы, Теняков?
– Мы собрали их в аэропорту, – пояснил тот. – Никто не мог даже предположить, что «Суперджет» разобьется, не дотянув до взлетной полосы. Экипаж передавал, что машина уже находится над аэропортом. Наши люди почти сразу оказались на месте происшествия. Даже при самой идеальной работе бывают случаи, когда спасательные службы не могут помочь.
– Комиссия разберется, как действовали ваши службы, – строго пообещал вице-губернатор. – Сейчас самое важное узнать, почему произошла авария. Нужна конкретика, факты.
Специалисты продолжали работать. Еще через полчаса Репетилов решил, что достаточно походил среди обгоревших тел и останков разбитого самолета. Он приказал выделить помещение для работы и назначил первое заседание комиссии через сорок минут.
Аэропорт уже работал в штатном режиме. Самолеты приземлялись и взлетали почти по расписанию.
Борис Семенович смыл с лица сажу и копоть, а потом прошел в комнату, где уже находился Марат Шарифович. Тот говорил по телефону с губернатором, сообщал ему новые подробности осмотра. Было заметно, как он волнуется. Собственно, такое зрелище было вообще не для слабонервных.
Ильясов закончил говорить, положил трубку, взглянул на гостя и сообщил:
– Комиссия скоро вылетает из Москвы. Вице-премьер уже звонил губернатору. Он сказал, что президент взял дело под свой личный контроль. После таких вот аварий другие страны могут просто остановить покупки «Суперджета».
– Что и следовало ожидать! – Репетилов прошел к столу и уселся рядом с вице-губернатором.
– С ними летит и президент компании «Аэромир», – вспомнил Ильясов. – Представляю, в каком он сейчас состоянии.
– Ему не позавидуешь, – согласился Борис Семенович.
Он решил, что не станет рассказывать этому чиновнику, что еще совсем недавно был в похожем положении и до сих пор не оправился после такого удара судьбы. Его личная катастрофа не имела никакого отношения к сегодняшней трагедии.
В комнату вошел Теняков. У руководителя местного аэропорта был измученный, уставший вид. Как будто он лично виновен в случившемся. Ему было лет пятьдесят. Редкие рыжеватые волосы, нос уточкой и смешные кустистые брови делали его похожим на кого угодно, только не на заслуженного пилота, каким он на самом деле был. Теняков прошел войну в Афганистане и налетал несколько тысяч часов. Но для подобной административной работы этот великолепный летчик не очень годился. К тому же он был человеком совестливым, поэтому особенно сильно переживал. Теняков возглавил местный аэропорт два с лишним года назад. Эта катастрофа была для него первой.
– Пилотов опознали? – строго уточнил Репетилов.
– Нашли обоих, – подтвердил Теняков. – Капитаном был Савушкин. Я его лично знал. Опытный пилот, очень мужественный человек. Имел большой налет. Работал командиром различных лайнеров уже одиннадцать лет. Не понимаю, что там случилось. Если была проблема с шасси, то почему он запросил посадку еще за полчаса до снижения?
– Я об этом говорил, – согласился Борис Семенович. – Мне это тоже не совсем понятно. А что с девочкой? Как она могла выжить при таком ударе? Все погибли, сгорели, а она осталась жить.
– Ее кресло стояло на месте разлома, – пояснил Теняков. – Когда самолет пошел на посадку, все пристегнулись. Лайнер переломился пополам, она вылетела оттуда вместе с креслом. Иногда такие чудеса случаются. Это спасло ей жизнь. Поэтому ее сразу и не нашли. Она отлетела в кустарник и осталась там, потеряла сознание при падении. Чудо, что вообще выжила.
– Девочка может разговаривать?
– Да, она сейчас в сознании. Перелом обеих ног, сотрясение мозга. Состояние тяжелое, но стабильное. Во всяком случае, будет жить. Врачи теперь с большой уверенностью говорят об этом.
– Ей уже сообщили о смерти матери?
– Насколько я знаю, нет. Но подробности мне неизвестны. Ее будут допрашивать сотрудники городской прокуратуры. Сумеет ли она вспомнить последние минуты перед аварией?.. Обычно люди впадают в ступор, когда возникают проблемы с их самолетом. Ей уже достаточно лет, чтобы все понимать…
– Списки погибших составлены? – недовольно перебил его Репетилов.
Ему не понравились рассуждения Тенякова о людях, попавших в авиационную катастрофу. Начальник аэропорта не мог знать, что Борис Семенович Репетилов был владельцем авиационной компании «Северная звезда», которая стала банкротом в результате двух аварий подряд. Одна из них привела к многочисленным человеческим жертвам.
– Да, они готовы, – сообщил Теняков. – Шестьдесят шесть погибших пассажиров и шесть членов экипажа.
– Почему шесть? – спросил Борис Семенович. – Насколько я помню, в самолетах «Сухой Суперджет 100» экипаж состоит из двух летчиков и двух стюардов. Почему их было шестеро?
– Еще двое запасных, – пояснил Теняков. – Одна пара должна была остаться в Перми. У нас международный аэропорт. Машины летают отсюда не только в Россию, но и в Европу, даже в Египет.
– Вот так и летают!.. – снова жестко вмешался Ильясов. – Давно нужно было запускать проект с аэропортом в Березниках.
– Такие вопросы решаю не я, – возразил Теняков. – Это компетенция нашего областного руководства.
– Не нужно все сваливать на руководство, – встрепенулся вице-губернатор. – Мы тоже могли выйти с запиской в правительство края. Если вам, конечно, не все равно. Мы ведь закрыли оба аэропорта. И в Бахеревке, и в Березниках. Теперь ваш – единственный на весь Пермский край.
– Да, – грустно согласился Теняков. – Единственный. Мы эксплуатируем его вместе с военными.
– Среди погибших много детей? – уточнил Репетилов, чтобы прекратить этот бесполезный спор.
– Восемь человек, – ответил начальник аэропорта. – Самому маленькому недавно исполнился годик. – Он замолчал, отвернулся, затем неожиданно произнес: – Это первая авария с тех пор, как я здесь работаю.
– Надеюсь, что она будет последней, – вставил вице-губернатор. – И учтите, что все действия ваших наземных служб будут тщательно проверяться. Не ждите никаких скидок. Если кто-то неправильно сработал или вообще халатно отнесся к своим непосредственным обязанностям, то он будет наказан. Это я вам обещаю.
– Самолет разбился не из-за ошибок наших служб, – решился возразить Теняков. – Вы должны понимать, что мы только фиксировали это происшествие. «Суперджет» мог приземлиться где угодно, даже на московском аэродроме.
– Но приземлился у нас, – резко оборвал его Ильясов.
Было понятно, что ему вообще не нравится слишком мягкий, совсем не амбициозный начальник аэропорта.
– Кем вы работали раньше, до того как стали начальником аэропорта? – поинтересовался Репетилов.
– Командиром воздушного судна и заместителем руководителя местной авиакомпании по работе с пилотами, – сообщил Теняков.
– Вы сказали, что знали Савушкина лично. Какой он был человек? Спиртным злоупотреблял?
– Нет. Он был профессионал, а они таких глупостей себе не позволяют.
– Конечно! Профессионалы позволяют себе только разбиваться и уносить вместе с собой еще несколько десятков человеческих жизней, – снова вмешался Ильясов.
На этот раз Теняков промолчал.
– Кто был вторым пилотом? – поинтересовался Борис Семенович.
– Земфира Алимова. – Теняков вздохнул.
– Значит, женщина!.. Ее вы тоже лично знали? – не скрывая сарказма, уточнил Репетилов.
– Нет, не знал.
– Наверное, она тоже была профессионалом? – не без иронии спросил Борис Семенович.
– Думаю, что да. Иначе ей не разрешили бы работать на лайнерах вторым пилотом. Я не знаю, какой у нее налет, но думаю, что она соответствовала своей квалификации.
– Если не знаете, то не нужно и говорить, – отмахнулся Ильясов.
Репетилов достал мобильный, набрал номер Астахова и спросил:
– Михаил Петрович, что у вас?
– Пока работаем, – сдержанно сообщил тот.
– Я хотел у вас кое-что уточнить. Вторым пилотом на разбившемся самолете была дама. Некто Земфира Алимова. Вы ее знали?
– Нет. Лично не знал.
– Как вы относитесь к тому, что на подобные рейсы выпускают смешанные экипажи с женщиной в качестве второго пилота?
– Нормально. У нас есть экипажи, полностью состоящие из женщин. Сейчас такое время, Борис Семенович. Как говорится, гендерное равноправие.
– Спасибо за разъяснение, – раздраженно пробормотал Репетилов. – Уточните через наши службы, как вообще эта дама стала летчиком и какой у нее налет часов. Если нужно, соединитесь с компанией «Аэромир». Они должны дать полную информацию о погибшей.
– Мы уже запросили. – Астахов был опытным работником и знал свое дело.
– Хорошо. Спасибо. – Репетилов чуть успокоился. – Заканчивайте осмотр и поднимайтесь к нам. Нужно будет составить общее мнение, перед тем как сюда прибудет правительственная комиссия. Мы должны дать им уже готовую версию.
Он положил телефон на столик перед собой, посмотрел на вице-губернатора и начальника аэропорта. Девушка внесла три чашечки кофе, расставила их на столе. Репетилов тяжело вздохнул. В комнату вошел еще один мужчина, при появлении которого Ильясов и Теняков сразу поднялись со своих мест. Репетилов взглянул на них и тоже встал.
– Это начальник краевого управления ФСБ генерал Сарумов, – представил вошедшего вице-губернатор, пожимая ему руку. – А это господин Репетилов, первый заместитель министра транспорта из Москвы.
Сарумов был невысоким подтянутым мужчиной лет сорока пяти, с большой головой и глубоко запавшими глазами. Он просто кивнул Тенякову в знак приветствия и протянул руку гостю. Рукопожатие было неожиданно крепким. Теняков подвинул генералу свой кофе, когда тот уселся за стол вместе с остальными.
– Наши сотрудники уже закончили предварительный осмотр, – сообщил Сарумов. – На основании собранных фактов они считают, что это не мог быть террористический акт. На борту самолета не было взрыва, не найдено остатков взрывчатых веществ, нет характерных повреждений. Хотя мы все равно проверяем и самолет, и пассажиров, и условия, при которых лайнер вылетел из Москвы.
– Еще есть выжившая девочка, – напомнил Репетилов.
– С ней мы тоже работаем, – заявил Сарумов. – Уже связались с городской прокуратурой. Попытаемся понять, что там произошло, если она сможет вспомнить. У нас, правда, есть некоторые сомнения по поводу Алимовой, второго пилота разбившегося самолета.
– Какие сомнения? – спросил Репетилов.
– Ее брат был осужден в прошлом году за сбыт и хранение наркотических веществ, – пояснил Сарумов. – Получил восемь лет строгого режима. Сейчас наши офицеры проверяют лайнер на предмет возможного провоза в багаже подобного зелья.
– При чем тут ее брат? – не выдержал Теняков.
– Мы обязаны проверить все версии, – строго подчеркнул генерал ФСБ. – Вообще непонятно, как ее могли допускать к полетам за рубеж при наличии осужденного близкого родственника.
– Сейчас другие времена, господин генерал, – напомнил Теняков. – Если брат в чем-то виноват, то это не означает, что автоматически нужно подозревать и сестру. Тем более не выпускать ее из России.
– Он провозил крупные партии наркотиков через границу. – Генерал усмехнулся. – При этом иногда использовал самолеты. Как вы считаете, в этих условиях я могу быть уверен в том, что этот субъект не пытался использовать и лайнеры, где пилотом была его родная сестра? Особенно если вспомнить, как часто она летала за границу!
Теняков снова промолчал. Спорить с генералом ему больше не хотелось. В этот момент Сарумову кто-то позвонил. Он достал телефон, выслушал сообщение и попросил уточнить все детали еще раз.
Затем генерал убрал мобильник, взглянул на собравшихся и заявил:
– Возможно, мы поторопились с нашим вердиктом. Девочку только что допросили сотрудники прокуратуры. Она вспомнила, как двое кавказских мужчин пытались прорваться в кабину пилотов во время рейса. Возможно, была попытка захвата судна. Сейчас начнем проверять. Уточним еще раз списки пассажиров. Вот такие у нас пироги.
Ильясов и Теняков переглянулись. Репетилов подумал, что это сообщение окажется самым лучшим подарком для прибывающей комиссии. Все можно будет списать на неизвестных кавказцев, которые пытались угнать самолет и оказались виновниками аварии.
Интерлюдия
Я прилетел в Пермь вечером, когда над аэропортом уже не поднимались клубы черного дыма. Сильный ветер погасил и унес все запахи сгоревшего человеческого мяса и сожженного алюминия.
Конечно, к месту происшествия меня не пустили. Я начал возмущаться, доказывать, что являюсь родственником одного из погибших, пытался прорваться хотя бы немного поближе.
Почти сразу появилась какая-то невысокая женщина, которая увела меня в сторону и, глядя мне в глаза, спросила, кого именно я ищу. Честно говоря, я насторожился и немного испугался, но потом выяснилось, что она не следователь, а психолог. Такое тоже иногда случается.
Я начал бормотать о своем земляке, погибшем в самолете, потом сообщил, что плохо себя чувствую, должен срочно вернуться к жене, и попросил разрешения уйти. Конечно, имя земляка я взял из списка погибших пассажиров, который уже был выставлен в Интернете. Разумеется, никто не спрашивал паспорта у родственников погибших, которых с каждым часом в аэропорту становилось все больше и больше. Некоторым действительно было очень плохо.
Психолог дала мне какую-то таблетку под язык, посоветовала немного отдохнуть и отошла к паре пожилых женщин, приехавших почти сразу за мной. Они потеряли сестру и, не стесняясь, кричали в голос. Таблетку я сразу выплюнул, отдыхать, разумеется, не стал.
Эта психолог буквально вцепилась в меня мертвой хваткой. Она пыталась выжать конкретные имена моих близких, погибших в этой ужасной авиакатастрофе. Если бы кто-то узнал, что я должен найти четыре килограмма героина, которые провозили в обычном чемодане вместе со всем остальным багажом, то наверняка очень удивился бы.
В общем, я с трудом отвязался от этой назойливой тетки, но узнал главное. Все пассажиры погибли, а самолет сгорел.
Когда я позвонил и сообщил об этом Наджибулло, он пришел в ярость. Нужно было слышать, что именно мой одноклассник говорил про погибшего курьера, как ругал руководство авиакомпании, несчастных летчиков, которые управляли самолетом, и, конечно, высказал все возможные оскорбления в мой адрес. Ведь именно я сообщил ему об этой потере. А вестникам несчастий на Востоке всегда отрубали голову.
Немного успокоившись, Наджибулло приказал мне выяснить, где могут находиться остатки багажа. Он знал, что чемодан, в котором перевозили наркотики, не должен был пострадать.
Конечно, я пытался хоть каким-то образом пробиться к месту катастрофы, но оно было оцеплено, туда никого не пускали. Вокруг стояли сотрудники полиции и офицеры МЧС. В аэропорт прибыла государственная комиссия во главе с вице-премьером правительства. Ее встречал губернатор края. Пытаться пробиться к месту катастрофы было бы верхом безумия, а я не сумасшедший.
Мне пришлось почти час искать нужного человека, чтобы узнать, что именно там происходит. Наконец я нашел дежурного уборщика, таджика, который рассказал мне, что пассажиры и экипаж погибли. Выжила только одна девочка, которую увезли в больницу. Многие личные вещи сгорели, хотя среди останков самолета были и уцелевшие.
Я тоже понимал, что чемодан курьера не может, не должен был сгореть, и представил себе, как обрадуется Наджибулло, если мне удастся найти наш груз. Следующей своей мысли я даже испугался. А почему Наджибулло должен узнать о том, что наш чемодан уцелел? Ведь он мог сгореть. Или пропасть. В таком случае нельзя будет никому предъявлять претензии. Ведь этот чемоданчик стоил куда больше, чем багаж всех пассажиров, вместе взятых. Именно поэтому, кроме курьера, в самолете был и наш человек, который контролировал перемещение груза.
Теперь мне предстояло принять решение. Причем как можно быстрее, пока погибших людей не идентифицируют и не попробуют посмотреть, что именно хранилось в этом небольшом чемоданчике, который должен был находиться в багажном отделении разбившегося самолета. Мы часто провозили грузы таким образом, не вызывая подозрений у сотрудников аэропортов. Ведь при полетах внутри страны чемоданы не проверяются собаками и специальными средствами. Службы безопасности фиксируют только взрывчатку и оружие, а в последнее время обращают внимание и на провоз воды в количестве больше половины литра.
Конечно, в небольшом чемодане нашего курьера никаких металлических частей не было. Там лежали несколько старых рубашек и орехи. Героин был спрятан в большой пластиковый пакет с сахарным песком. Даже вскрыв его и попробовав на вкус содержимое, вы не заподозрили бы ничего необычного.
Мне нужен был этот чемоданчик. Поэтому я нашел такси и поехал в город, чтобы выйти на того человека, который должен был принимать наш груз. Адрес и имя я знал и через сорок минут оказался на месте. Часы показывали около десяти, и он должен был находиться дома.
Я набрал его номер телефона, и этот человек сразу мне ответил.
– Здравствуйте, Корякин, – сказал я ему. – Я привез вам привет от нашего друга Моряка.
Он должен был знать этот пароль.
Корякин сразу ответил:
– Как он себя чувствует?
– Хорошо. Но я хотел бы с вами встретиться, чтобы передать его посылку.
– А разве вы не должны были прилететь сегодня утром? – удивился Корякин.
– Я прилетел утром, но другим самолетом, – пояснил я ему.
– Вам повезло.
– Мне нужно срочно с вами увидеться.
– Давайте завтра утром, – предложил он.
– Сегодня, – категорически возразил я. – Когда вы сможете выйти?
– Вы у моего дома?
– Да.
– Тогда прямо сейчас. Через десять минут.
– Я буду вас ждать на углу, у газетного киоска, – сказал я ему, перешел на другую сторону улицы и начал следить за его домом.
Ровно через десять минут из подъезда вышел мужчина лет шестидесяти пяти, в сером костюме и теплой клетчатой рубашке без галстука. Хромая, он добрался до газетного киоска и оглянулся. Я не сразу направился к нему, сперва осмотрел территорию вокруг нас. Все было спокойно.
Тогда я подошел и сказал:
– Здравствуйте, Корякин.
Он не вздрогнул, только посмотрел на меня своими бесцветными глазами.
– Здравствуй. – Пожилой мужчина сразу обратился ко мне на «ты».
В общем, это было правильно. Он ведь старше меня лет на двадцать.
– Это я тебе звонил. – Я решил тоже обращаться к нему на «ты».
Пусть разница в возрасте существует, но мы вместе делаем одно важное дело.
– Я понял, – сказал он. – А где твой багаж?
– Ты меня совсем не понял. Я прилетел другим рейсом именно потому, что наш друг погиб в катастрофе.
– Это я уже знаю. Погибли все пассажиры самолета, кроме одной девочки, которая чудом выжила. Тогда зачем ты сюда прилетел?
– Наш груз хранился в багаже курьера, – пояснил я Корякину. – Чемодан был хороший, крепкий, со специальным двойным покрытием. Он должен сохраниться при пожаре. В нем четыре килограмма нашего товара.
– Я знаю. Большой груз. Мы приготовили вам оплату.
– Значит, его нужно найти.
– Каким образом? Твой чемодан давно сгорел. Самолет полыхал, а ты говоришь о каком-то чемодане.
– Он не мог сгореть. Если даже и так, то мне нужны будут доказательства. Речь идет об очень большой сумме, Корякин. Ты ведь знаешь, сколько стоил этот чемодан.
– Что ты от меня хочешь?
– Надо найти чемодан. Поэтому я срочно сюда прилетел.
– Это я тоже понял. Но как я тебе найду чемодан? Я не работаю в аэропорту и не имею никакого отношения к службе МЧС.
– Мне известно, кто ты такой. Поэтому я к тебе пришел. Мне нужно срочно выйти на Геолога, главного по вашему краю. Я должен как можно быстрее увидеться с ним.
– Ты ненормальный, – презрительно проговорил Корякин. – Геолог не захочет с тобой общаться. Это совершенно исключено.
– Тогда заплатите деньги за весь товар, который не захотели искать. Таков порядок.
– Не гони туфту!
Все-таки он бывший уголовник. Хотя чего я ожидал? Такие вот посредники всегда бывшие уголовники, с которыми можно легко договориться.
– Таков порядок, – повторил я ему. – Формально груз пропал на вашей территории. Мы за него уже не отвечаем. У нас была такая договоренность. Раньше мы автомобилями доставляли груз до границ Пермского края и там передавали его вашим представителям.
– Но вы нам ничего не передали, – возразил Корякин.
