Чингиз Абдуллаев
Триумф карьериста
– Наверно, вы правы, – согласилась женщина, доставая телефон. Это была очень дорогая и престижная модель. Дронго знал, что подобные гаджеты стоят от пяти тысяч долларов. Она набрала номер.
– Мама, – торопливо начала Екатерина Николаевна, – добрый вечер. Это я. Мы сейчас приедем вместе с экспертом, о котором я тебе говорила. Да, вместе приедем. Он хочет просмотреть папин костюм. Тот самый, в полоску. В котором папа был… – голос предательски дрогнул, – был… в тот день. Ты только ничего не трогай. Хорошо, я все поняла.
Гостья убрала телефон в сумочку и поднялась. Мужчины поднялись следом.
– Поедем, – кивнула Екатерина Николаевна, – моя машина во дворе.
– Вы за рулем? – уточнил Дронго.
– Не люблю, когда в машине кто-то посторонний, даже водитель. Это мое личное пространство, – пояснила она и направилась к выходу.
– У вашего отца был водитель?
– Конечно. И даже личный телохранитель. Такой своеобразный помощник. Очень хороший парень. Но в тот день отец отправил его куда-то на вокзал.
Дронго нахмурился.
– Вам что-то не понравилось? – догадалась гостья.
– В день, когда стреляли в «Крестного отца», его водитель заболел, – вспомнил Дронго.
– Какого «Крестного отца»? – удивилась женщина. – Я вас не совсем понимаю.
– Был такой американский фильм с участием Марлона Брандо и Аль Пачино. Может, помните.
– Что-то припоминаю. Но я не любитель подобных фильмов. Не понимаю, почему вы вспомнили про этот фильм?
– Такие совпадения почти не случаются, – пояснил Дронго. – Водитель «Крестного отца» был и его охранником. Он нарочно не вышел на работу, и рядом с его боссом оказался его никчемный сын, который не сумел защитить отца. А телохранитель был просто подкуплен.
– Это не наш случай, – сразу ответила Екатерина Николаевна.
– Ваша мгновенная реакция более чем убедительна.
– И вы думаете, что Габит мог оказаться причастным к убийству моего отца?
– Пока не доказано, что это убийство. Сколько лет этому Габиту?
– Чуть больше тридцати. Он недавно появился у отца. Предыдущий охранник вышел на пенсию. Очень исполнительный парень. Такой внимательный, вежливый.
Все трое прошли к автомобилю. Это был внедорожник «БМВ». Дронго усмехнулся. Внешний облик женщины не соответствовал ни ее автомобилю, ни ее телефону, ни ее сумочке. Словно столкнулись два разных мира. Она села за руль, и они поехали.
Мальцевы жили в сталинской высотке на Котельнической набережной. В большой гостиной пожилая женщина, вдова Николая Антоновича, любезно пригласила их выпить чаю. Отказываться было неудобно. Потом они еще долго слушали ее рассказы о покойном муже и его любви к рыбалке. Аделаида Серафимовна, казалось, забыла, зачем они появились в ее доме. Или не хотела позволить себе еще раз вспоминать о произошедшей трагедии. Было заметно, что подобный разговор дается ей с большим трудом.
– Мама, – наконец решительно произнесла ее дочь, – ты знаешь, почему они приехали. Им нужно посмотреть костюм. Костюм отца…
– Да, – виновато кивнула мать, – конечно. Пойдемте в спальню. Костюм висит там. В шкафу.
Они прошли в просторную спальню, и Аделаида Серафимовна открыла шкаф, показывая на костюм. Тяжело вздохнула. Дронго подошел к костюму, доставая небольшую лупу. Екатерина Николаевна сделала шаг, словно собираясь ему помочь, но Вейдеманис отрицательно покачал головой, чтобы она не мешала.
Дронго достаточно долго исследовал пиджак, затем поднял один длинный седой волос.
– Это скорее не мужской, а женский, – задумчиво пробормотал он.
– Мамин, – выдохнула Екатерина Николаевна, – она плакала у него на груди. Не смогла сдержаться.
Он кивнул, продолжая осматривать пиджак. И за лацканом нашел два небольших жестких седых волоска.
– Возможно, они, – сказал Дронго, – хотя все без иллюзий. Они могли попасть туда и гораздо раньше. Я отправлю на экспертизу и волос вашей мамы. Если это действительно ее волос.
– Хорошо, – согласилась Екатерина Николаевна.
Было уже совсем темно, когда Дронго и Вейдеманис вышли из дома.
– Случайных совпадений не бывает, – вспомнил Эдгар об охраннике вице-премьера.
– Почти никогда, – подтвердил Дронго, – посмотрим. Хорошо, что костюм не чистили, иначе мы бы ничего не нашли.
– Они не думали об этом, – согласился Вейдеманис.
– Конечно, не думали. Мать с дочерью потрясены случившимся. И, возможно, негативно действуют друг на друга.
– Ты не веришь в умысел?
– Помнишь про «Правило Оккама»? Не умножай сущее без необходимости. Возможно, всему есть простое объяснение? Как часто бывает во время наших расследований. Но я до сих пор верю в интуицию. Погибший Мальцев и его супруга знали друг друга много лет. Да еще и трагедия, произошедшая в молодости, когда они попали в аварию и она потеряла ребенка. Такие вещи иногда приводят к разрыву, а иногда так сильно скрепляют отношения, что люди начинают чувствовать друг друга. Я помню, как однажды Тонино Гуэрра рассказывал об отношениях Федерико Феллини и Джульетты Мазины. У них не было детей, произошла трагедия в начале их семейной жизни, Феллини систематически изменял своей супруге, но они были абсолютно гармоничной парой. Подобное в жизни случается.
– Тогда понятно, – иронично заметил Эдгар, – тебе необходимо всегда оправдывать мужей, не отличающихся особой верностью.
– Что не мешает им любить своих жен, – в тон своему напарнику сказал Дронго. – Но в любом случае завтра мы поговорим с его секретарем, водителем и охранником.
– А я думал, что завтра ты будешь занят, – сохраняя невозмутимое лицо, пробормотал Вейдеманис. – Или ты еще не звонил Наире?
– Уже звонил из аэропорта, – рассмеялся Дронго. – Только заняты мы с тобой будем вечером. Ты приглашен на ее день рождения. А завтрашний день посвятим разговорам. И утром отправим волосы на экспертизу. Посмотрим, какое заключение мы получим.
Глава третья
Утром Эдгар отвез волосы в лабораторию, попросив провести экспертизу как можно быстрее. А Дронго позвонил секретарше погибшего. Уже через три часа он знал новости, которые заставили его сомневаться в собственной версии. Он приехал на Красноармейскую улицу к дому, где жила Елизавета Трофимовна. У нее была большая трехкомнатная квартира, которую, очевидно, пробил ей бывший начальник. Дронго поднялся на третий этаж и позвонил. Дверь открыла высокая худощавая женщина. Чуть вытянутое лицо, узкие глаза, внимательный взгляд, седые волосы собраны в тугой узел. Ей можно было дать и сорок пять, и пятьдесят пять, и шестьдесят пять. Она была одета в длинное серое платье.
– Это вы мне звонили, – уточнила Елизавета Трофимовна, пропуская гостя в квартиру.
Здесь было чисто и безжизненно, как бывает в квартирах, где нет детей и других обитателей. Где живет одна женщина, не допускающая в личную жизнь посторонних и не знающая радости материнства. Даже запах здесь был специфический. Дронго прошел и сел за стол. Чистая скатерть, на столе небольшая сахарница.
– Хотите чаю? – спросила хозяйка.
– Нет, спасибо. Я хотел поговорить с вами о вашем бывшем начальнике. О Мальцеве.
– Я вас слушаю. Что вы хотите узнать?
– Вы работали с ним достаточно долго.
– Много лет. Наверно, Катя вам рассказала.
– Можете коротко его охарактеризовать? Мне нужна точная характеристика, а не хвалебная ода ушедшему.
– Хвалебная ода у меня не получится, – возразила она, – я его очень уважала. Он был требовательный, четкий, умный профессионал. Хорошо знающий свою работу. В общении с людьми был всегда вежливым, но не прощал ошибок. Никому не прощал. Однажды уволил своего помощника, с которым работал несколько лет, когда тот перепутал документы и внес в новый контракт не самые точные данные. Такая незначительная ошибка, но пришлось переписывать контракт, и Николай Антонович сразу уволил провинившегося помощника. Вот таким требовательным он был. Не прощал ошибок. И я об этом всегда помнила.
– У вас были хорошие отношения?
– У нас были отношения начальника и секретаря, – холодно пояснила Елизавета Трофимовна, – но я полагаю, он мне доверял. Когда его назначили в Кабинет министров, он сразу предложил мне перейти вместе с ним. И я согласилась.
– Можно личный вопрос? – спросил Дронго.
– Сейчас уже все можно. После его смерти.
– Как лично вы к нему относились? Обычно сотрудницы часто влюбляются в своего шефа. Извините, что я об этом спрашиваю.
– Нет. Я в него не влюблялась, – сухо отрезала женщина, – и, разумеется, никогда не была его любовницей, если вы имеете в виду наши личные отношения. Он доверял мне, но я всегда помнила, что не имею права на ошибку. Он не простил бы мне любую оплошность. И я старалась его не подводить.
– Я не хотел вас обидеть, – мягко произнес Дронго. – А как он относился к своей семье?
– Очень любил свою супругу. И конечно, дочь. Катя была для него смыслом жизни. Потом появилась внучка, и он разделил свою любовь между дочерью и внучкой. Но он никогда не позволял себе расслабляться на работе. Это был почти идеальный руководитель. За столько лет он не допустил ни одного промаха, ни одного прокола. Его очень ценили коллеги и сослуживцы.
– Идеальный руководитель… – сказал Дронго без тени сарказма.
– Да, – кивнула она, – почти идеальный. Такой штучный товар. Сейчас таких уже и не делают.
– А зять? Какие отношения у него были с зятем?
– Нормальные. Ровные, деловые. Хотя всем отцам кажется, что их дочь заслуживает гораздо лучших «принцев». Кстати, его брат – Денис Антонович продвигал родственника и занимался его карьерой. Иногда даже вопреки мнению Николая Антоновича.
– Вы подали заявление об уходе сразу после его смерти.
– Да. Решила, что не нужно там оставаться. Мне два года осталось до пенсии. И я могу провести их в гораздо более спокойном месте. Кроме того, мне было неприятно там оставаться после его ухода. У нового вице-премьера наверняка будет свой личный секретарь. А мне уже трудно привыкать к другому человеку.
– Я вас понимаю, – согласился Дронго. – Вы помните тот день, когда все произошло?
– Конечно. Никто из нас не ожидал подобного…
– Он когда-нибудь жаловался на сердце?
– Прежде – никогда! Даже если он неважно себя чувствовал, он бы никому об этом не сказал.
– А в тот день?
– Как вам сказать. Нет, он не жаловался. Но я заходила к нему и видела, как он нервничает. Держался за сердце. А потом даже спросил у меня, где можно найти валидол.
– Значит, проблемы с сердцем все-таки у него были?
– Выходит, были. Но только в тот злополучный день. Я так и сказала его брату Денису Антоновичу, когда он появился у нас в приемной. И его сестре.
– И поэтому все решили, что Мальцев умер от инфаркта. Ведь он просил у вас валидол, – мрачно сказал Дронго.
– Там были врачи. Ему пытались помочь, но все было безрезультатно.
– Вы можете более подробно рассказать, как это случилось?
– Конечно. Я сидела на своем месте, когда он позвонил и попросил меня зайти. Я вошла и увидела, как он уже не просто держится за сердце, а энергично массирует грудную мышцу. И очень бледный. Николай Антонович попросил позвать врача. Я выбежала в приемную и сразу позвонила медикам.
– Долго ждали?
– Минуты две или три. Они почти сразу появились. Дверь была открыта, и я увидела, как Николай Антонович лежит на полу и врачи пытаются ему помочь. Было понятно, что у них ничего не получается. И тогда я позвонила Денису Антоновичу, и он почти сразу спустился к нам на этаж.
– Вы были одна в приемной?
– Сначала одна. Потом набежало много людей.
– А где был телохранитель Мальцева? Кажется, его звали Габит?
– Да. Такой аккуратный молодой человек. Но в этот день его не было на работе.
– Почему?
– Утром Николай Антонович послал его на вокзал. Забрать какую-то посылку.
– На какой вокзал?
– Кажется, на Курский.
– Что в посылке было?
– Понятия не имею. Я никогда не задавала лишних вопросов. Наверно, привез и сдал в общий отдел. Если это была личная посылка, то ее передали бы в семью. А если по работе, то оставил у нас. Но я не знаю, кому передали. Возможно, кому-то из заведующих отделами в Кабинете министров. Может быть, забрал Денис Антонович.
– Габит давно работал с Мальцевым?
– Чуть больше двух лет.
– Мы можем ему позвонить? У вас есть его телефон?
– Конечно, есть! – с некоторым возмущением фыркнула женщина.
Дронго достал телефон, но она покачала головой и взяла свой. Набрала номер.
– Добрый день, Габит, – строго произнесла Елизавета Трофимовна, – извините, что беспокою. С вами хотят переговорить. Это друг семьи Николая Антоновича. Он эксперт, и его зовут господин Дронго.
Четко и коротко сообщила обо всем, отметил Дронго. Такой секретарь действительно бывает незаменим. Он взял телефон.
– Здравствуйте, Габит.
– Добрый день, – услышал он в ответ. Молодой человек говорил по-русски без всякого акцента.
– Я хотел у вас уточнить, – продолжал Дронго, – в тот день, когда умер Николай Антонович, вы ездили на вокзал. Все правильно?
– Да, я был на вокзале.
– Какой вокзал?
– Курский. Николай Антонович попросил меня взять посылку.
– Что было в посылке?
– Не знаю. Я не спрашивал. Мне приказали забрать, и я поехал с нашим водителем.
– И кому вы ее сдали?
– Никому, – ответил Габит.
– Я вас не понял, – нахмурился Дронго, – как это никому. Она до сих пор у вас?
– Не было никакой посылки, – пояснил Габит. – Николай Антонович сказал, что она будет в камере хранения, и назвал номер ячейки. И еще сказал шифр. Я приехал на вокзал, нашел ячейку. Шифр был правильный. Я открыл дверцу, но там ничего не было. Я позвонил Мальцеву и доложил, что здесь ничего нет.
– Что он ответил?
– Сказал, что он знает. Что он понимает. Примерно так.
– А если не примерно. Что именно он сказал, когда вы сообщили, что посылки не было?
– Он сказал: «Я так и думал». Нет. Он сказал: «Я так и предполагал». Вот так правильно. И сразу отключился.
– А когда вы приехали, вы говорили с ним об этой посылке?
– Нет. Мы попали в пробку и приехали через час. Когда все уже закончилось. Когда было уже поздно. И никто меня об этой посылке больше не спрашивал.
– Вы рассказали об этом кому-нибудь из своего руководства или брату Мальцева?
– Нет. Никому не рассказывал. Никто и не спрашивал. Зачем рассказывать, если посылки не было.
– А у вас раньше бывали подобные случаи?
– Нет. Никогда не было.
– Николай Антонович посылал вас куда-нибудь прежде?
– Один раз послал на дачу за своим портфелем.
– Он его забыл на даче?
Дронго заметил, как недовольно покачала головой Елизавета Трофимовна. Ей казалось кощунственной сама мысль, что бывший босс мог забыть документы на даче.
– Нет, не забыл. Он специально отвез его на дачу, чтобы поработать в выходные с документами. Но приехал в город, когда Настя простудилась. И попросил меня привезти портфель.
– Ясно. Спасибо за помощь. До свидания.
Он вернул телефон хозяйке квартиры.
– Убедились? – спросила она. – Любой, кто работал с Мальцевым, знал, какой он аккуратный и дисциплинированный человек. Вы напрасно теряете время, господин эксперт.
– И в этот день не было ничего необычного?
– Если не считать его неожиданной смерти, – мрачно ответила Елизавета Трофимовна.
– Его младший брат появился еще до того, как он умер?
– Он уже умирал. Или почти умер. Простите, я не могу точно сказать. Но было уже поздно.
– Туда приехал и зять покойного? Господин Бушуев?
– Приехал. Но позже всех.
– Мальцев договаривался о встрече со своим зятем?
– Он мне об этом не говорил. Но они могли заранее переговорить и условиться о встрече.
– Мальцева увезли сразу?
– Нет, не сразу. Часа через два. Потом появилось много людей. Пришел даже премьер-министр. Приехали министр внутренних дел и Генеральный прокурор. Все были у нас в приемной. И позже всех приехала сестра Николая Антоновича, которая сразу приказала везти его домой. Один из врачей возражал, но она приказала никого не слушать. Отвезли его домой. И я тоже поехала к ним. Была там почти до утра. Всем было очень плохо. Никто такого не ожидал.
– Понимаю. И ничего необычного в тот день больше не произошло?
– Вы считаете обычным делом смерть вице-премьера в своем кабинете? – уже не сдерживаясь, огрызнулась Елизавета Трофимовна. – По-моему, подобной трагедии раньше никогда не случалось.
– Полагаю, что вы правы, – кивнул Дронго, – извините, что я вас побеспокоил. Конечно, это было чрезвычайное происшествие. Именно поэтому его дочь и супруга попросили меня проверить все факты. Они считают вас достаточно близким человеком, который сможет хотя бы немного пролить свет на эту непонятную историю. Возможно, что это был обычный инфаркт и мы напрасно пытаемся найти черную кошку в темной комнате, когда ее там нет. Возможно, я был слишком настойчив, в таком случае прошу меня извинить. Мне необходимо было узнать все детали случившегося. Даже самые незначительные. И вы должны были понять мою настойчивость. Я обязан узнать все факты о смерти господина Мальцева. Извините еще раз.
Он поднялся, чтобы уйти, когда его собеседница неожиданно произнесла:
– Подождите. Я хочу рассказать вам еще об одном факте.
Дронго обернулся.
– Я вас слушаю.
– В этот день у нас был еще один непонятный инцидент, – вспомнила Елизавета Трофимовна, – но я не хотела об этом говорить. Чтобы меня не сочли несколько неадекватной. Поэтому я никому не говорила об этом.
– Что еще?
– За полчаса до того, как Николаю Антоновичу стало плохо, я вышла из приемной в общий отдел.
– Зачем?
– Мне позвонили и сказали, что есть срочный пакет для Мальцева. Обычно его приносили из референтуры. Можно было послать Габита, но он уехал вместе с водителем. Меня тогда удивило, что пакет не принесла Вероника Рыдманова. Обычно она занимается нашими документами. И тогда я, предупредив Николая Антоновича, вышла за пакетом в референтуру.
– У дверей вице-премьеров, конечно, нет охраны.
– Нет. Никогда не бывает. Наше здание и так очень хорошо охраняется. После девяносто третьего года вокруг здания появилась и ограда. Чужому сюда просто не проникнуть.
– Кто именно вам позвонил?
– Из референтуры. Тришина. Она пояснила, что Вероника куда-то вышла.
– Но раньше вы никогда не ходили за пакетом?
– Один или два раза ходила. Когда были личные письма. Обычно секретные пакеты приносят из секретариата или общего отдела, и мы расписываемся. Но раз позвонили и попросили зайти, значит, был личный пакет для самого Мальцева.
Дронго снова сел на стул.
– Что было дальше?
– Ничего. Оказалось, что кто-то перепутал. И никакого пакета не было. Тогда я вернулась обратно. В таком большом аппарате иногда случаются подобные накладки. Я, конечно, никому и ничего не говорила. Не придавала этому значения. Но сейчас вы сказали о незначительных деталях, и я вспомнила этот случай.
– Вас долго не было? – уточнил Дронго.
– Несколько минут, – пояснила Елизавета Трофимовна, – я сразу вернулась на место.
– А в обед вы никуда не выходили?
– Если я выхожу, то Габит остается на моем месте. Или вызываю кого-то из секретариата. Но обычно я не хожу на обед, если Николай Антонович находится в кабинете.
– И об этом все знали?
– Разумеется. Таков общий порядок. Секретари не уходят обедать, пока боссы находятся в своих кабинетах. Так принято.
– Мальцев пил обычно чай или кофе?
– По настроению. Чаще пил кофе.
– Кто готовил?
– Иногда я заказывала в столовой, но чаще заваривала сама. И в последний раз сама. Он привозил очень вкусный кофе из Колумбии. Какой-то особенной обжарки.
– Ясно, – задумчиво произнес Дронго. – Значит, вы так и не уточнили, кто именно напутал с пакетом и вызвал вас?
– Вы думаете, что меня волновал этот вопрос, когда умирал мой шеф? Конечно, я ничего не уточняла. Мне было не до этого. А вот сейчас об этом вспомнила.
– Понятно. Спасибо. – Дронго снова поднялся. – Извините еще раз за мои бестактные вопросы. До свидания.
– До свидания. – Она осталась сидеть на стуле, даже не пытаясь подняться, чтобы проводить гостя. Дронго вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Спустившись, он достал телефон и набрал номер Эдгара.
– Как у нас дела? – спросил Дронго.
– Все нормально. Через два дня мы получим ответ из лаборатории.
– Можем уже не ждать, – неожиданно произнес Дронго.
– Не понял, – удивился Вейдеманис, – ты узнал что-то новое? У тебя появились сомнения?
– Нет, – повторил Дронго, – у меня появилась уверенность.
– Это был инфаркт?
– Это было хорошо продуманное убийство, – сказал Дронго, – некоторые случайности были не случайны. А когда две неслучайности на одну смерть – это уже слишком много. Это было убийство, Эдгар, и теперь мы обязаны найти убийцу.
Он не мог даже предположить, что сидевшая за столом Елизавета Трофимовна после минутного раздумья тяжело поднялась и подошла к своему мобильному, лежавшему на комоде. Взяла телефон и набрала нужный номер. И услышала знакомый голос:
– Слушаю вас.
– Я хотела сообщить, что сегодня у меня была беседа с гостем, который интересовался обстоятельствами смерти Мальцева, – начала женщина.
– Расскажите подробнее, – предложил собеседник, – я вас внимательно слушаю.
