Чингиз Абдуллаев
Цена бесчестья
Пятое октября
Каплунович приехал ровно в семь часов вечера. Сначала позвонил снизу дежурный охранник, доложивший, что приехал гость. Затем в кабине лифта поднялся сам Каплунович. Он прибыл без охраны, очевидно оставив сопровождающих в своей машине. Дронго открыл дверь. Перед ним был высокий мужчина, почти такого же роста, как и сам Дронго: внимательный взгляд, модные очки, чуть тронутые сединой волосы, умное волевое лицо. Гость был одет в светло-серый костюм и темно-серый плащ. Войдя в холл, он протянул руку. Рукопожатие было сильным, энергичным. Оставив плащ на вешалке, Каплунович прошел в гостиную.
Войдя в комнату и обнаружив там Вейдеманиса, гость недоуменно обернулся и взглянул на Дронго. Очевидно, он не ожидал, что в квартире окажется кто-то еще.
– Это мой друг и напарник Эдгар Вейдеманис, – представил гостю своего помощника Дронго, – могу вас заверить, что все сказанное вами останется здесь и никто из посторонних не узнает о нашем разговоре. Я доверяю господину Вейдеманису так же, как себе.
– В наше время иметь такого человека большая роскошь, – заметил Каплунович, усаживаясь в предложенное ему кресло. Дронго сел напротив. Эдгар устроился на диване.
– Что-нибудь выпить? – предложил Дронго.
– Нет, спасибо, – отказался Каплунович, – очевидно, мне нужно представиться. Я Борис Самуилович Каплунович, руководитель холдинга КТС, ведущий акционер ряда предприятий и организаций нашей страны. И у меня есть к вам конкретное дело.
– Я вас слушаю. Думаю, что мне не нужно представляться. Вы уже навели справки обо мне, прежде чем здесь появиться. Или я не прав?
– Правы. Только я не совсем понимаю, как к вам обращаться.
– Дронго. Меня обычно так и называют.
– Очень хорошо, господин Дронго. Дело в том, что у меня к вам не совсем обычное дело. Речь идет о моей семье. Скорее о моей супруге. Проблема в том, что исчезла ее младшая сестра. У них разница в возрасте более семи лет, и моя жена Кира была для своей сестры Веры почти как мама. Опекала ее, заботилась, поддерживала. В общем, вы меня понимаете…
Дронго кивнул.
– И теперь она исчезла, – продолжал Каплунович, – вот уже две недели мы не знаем, где она и что с ней происходит.
Наступило молчание. Каплунович молчал, ожидая вопросов. Дронго молчал, ожидая, когда его гость продолжит рассказ. Наконец Борис Самуилович не выдержал:
– Мы уже пытались ее искать, но не смогли найти. И вообще мы не совсем понимаем, что происходит…
– Давайте по порядку, – предложил Дронго, – кем работала сестра вашей супруги?
– В крупной финансовой компании. Я знаю их президента. Солидная компания, ничего необычного. Там мы уже проверяли несколько раз. Она готовила отчет и не успела его сдать, но отчет был почти готов и находился в ее рабочем кабинете. Никакой связи исчезновения Веры с ее работой мы не нашли.
– Какая компания?
– «Баркер-групп». Это филиал известной немецкой компании. Там нет ничего криминального, если можно предположить, что ее искали из-за этого. Во всяком случае, я наводил справки. У нее была работа, связанная с обычными финансовыми отчетами.
– Она жила одна?
– Да. У нее был друг, но они давно расстались. Сейчас этот друг живет в Латвии. Я звонил и ему на всякий случай. Но он ничего не слышал о Вере.
– Давно они расстались?
– Больше двух лет назад.
– И с тех пор она жила одна?
– По моим сведениям, да. Во всяком случае, она рассказывала о своих встречах с другими мужчинами своей старшей сестре. Но в последнее время у нее не было никаких связей, даже случайных. Опрошенные консьержи показали, что к ней никто не ходил.
– Как она исчезла?
– Двадцать третьего сентября приехала домой после работы, оставила машину в подземном гараже и поднялась к себе. Затем вдруг спустилась вниз и стала кричать консьержу, что в ее квартире находятся убийцы, которые сейчас спустятся и убьют их обоих. Консьерж вызвал милицию, но Вера не стала ждать – выбежала на улицу, и больше ее никто не видел.
– Милиция приехала?
– Конечно. Они приехали, поднялись наверх, все проверили. В ее квартире никого не было. И никто посторонний к ней не входил. Иначе дежурный, сидевший внизу, зафиксировал бы появление посторонних.
– Дежурный или консьерж?
– И то и другое в одном лице. Он дежурит на входных дверях. Если отходит в туалет, то закрывает двери и включает камеру. Никто из посторонних в дом не входил, это было зафиксировано камерой.
– А подземный гараж? Вы сказали, что она оставила машину в подземном гараже. Значит, там был другой вход?
– Он тоже просматривается камерой. Никто из посторонних там не появлялся. Приезжали только автомобили живущих в доме людей, у которых были свои автоматические пульты управления механическими дверями. Если бы появились посторонние, камеры бы их зафиксировали. Двери открыть просто так невозможно. Там установлены достаточно чувствительные датчики. В общем, все как в хороших московских домах.
– Как интересно. Получается, что ваша родственница просто сошла с ума и решила сбежать из дома?
– Не думаю. Она очень разумный человек. Несмотря на относительно молодой возраст, уже добилась многого. Работала в крупных компаниях, в управлении делами Совета министров. В общем, успела проявить себя с самой лучшей стороны. Она блестяще владеет английским и французским языками. Прекрасный экономист. Я давно предлагал ей перейти на работу в мою компанию, но она отказывалась, считала, что обязана добиться успеха сама.
– Сильный человек, – кивнул Дронго, – но вы пришли ко мне не поэтому. Если бы дело касалось только ее исчезновения, вы бы не стали меня искать. Верно?
– Правильно. Но как вы догадались?
– Насколько я мог понять, вы уже проводили собственное расследование. И довольно тщательное, если вам удалось проверить ее служебные дела и получить показания консьержа. Но вы не удовлетворены подобным расследованием. Более того, вы не удовлетворены работой тех частных детективов, которые уже работают на вас. И тогда я понимаю, что есть еще другие факты, о которых вы умолчали и которые я должен знать, прежде чем приму окончательное решение.
– Браво, – сказал Каплунович, – вы настоящий профессионал. Мне вас рекомендовали именно в этом качестве. Не скрою, что мы встревожены. Она уже почти две недели не дает о себе знать. Но вы правы. Самые важные факты я пока не изложил. Дело в том, что, по нашим данным, она уже пересекла границу. Вылетела во Францию двадцать пятого сентября. Билет был приобретен на ее имя, она прошла государственную границу, это мы установили точно. И снова исчезла. Достаточно невероятный факт, если вспомнить, что ее родная старшая сестра живет сейчас в Париже и все наши телефоны у Веры имеются.
Дронго молча слушал, никак не комментируя слова гостя.
– Она взяла странный билет, – продолжал Каплунович, – можете себе представить, как она полетела во Францию? Через Берлин самолетом монгольской авиакомпании, а затем уже оттуда «Люфтганзой» до Парижа. Такой сложный и непонятный маршрут.
– Может, ей нравится летать именно с монгольской авиакомпанией? – пошутил Дронго. – Хотя согласен, что могут появиться вопросы. Обратный билет она взяла?
– С открытой датой. – Каплунович чуть помолчал. Затем неожиданно спросил: – Вы уверены, что ваша квартира не прослушивается?
– Абсолютно. У меня включен скремблер, последняя модель. Эту комнату невозможно прослушать, – пояснил Дронго, – хотя ничего исключить нельзя. Но скремблер у меня включен на всякий случай, и если кто-то захочет услышать наш разговор, то должен будет задействовать уж очень совершенную технику. Однако, если вы считаете, что есть опасность, можно воспользоваться старым методом…
Он взял пульт и включил телевизор. Прибавил громкости.
– Немного неудобно, но гарантированно просто, – добавил Дронго.
– Верно, – согласился Каплунович. Он даже улыбнулся: – У меня в компании работает целый отдел, занимающийся вопросами возможного прослушивания сотовых телефонов. Пытается решить эту проблему на современном уровне.
– Получается?
– Не всегда, – честно признался Каплунович, – но мы стараемся. Я думаю, главная причина, по которой Вера так неожиданно исчезла и не пытается с нами связаться, совсем в другом. И это мне тоже удалось установить. Дело в том, что я президент той самой сотовой компании, телефоном которой пользовалась и Вера. Мне было легко установить, кому она звонила и кто звонил ей. В тот момент, когда она якобы обнаружила у себя возможного убийцу, ей позвонила подруга, муж которой работает в городской прокуратуре. Вы знаете, что именно сказала ее подруга? Она рассказала, что исчез журналист Оглобин, которому давала интервью Вера за месяц до этого события. И еще что за неделю до этого погиб бывший руководитель Веры в кабинете министров, некто Денис Викторович Репников. Нам удалось установить, что его автомобиль свалился в реку. Врачи считают, что причиной был сердечный приступ. Но я немного знал Репникова. Это был абсолютно здоровый человек, занимавшийся спортом.
– Сколько ему было лет?
– Чуть больше пятидесяти.
– В таком возрасте мужчины иногда внезапно умирают от сердечного приступа, – возразил Дронго, – тем более что Репников раньше работал в кабинете министров. Смена работы могла очень болезненно на нем сказаться.
– Возможно, вы правы, – вежливо согласился Каплунович, – но дело в том, что моя родственница успела позвонить супруге Дениса Викторовича. Мы зафиксировали все ее звонки. Она позвонила в Латвию своему бывшему другу и спросила, может ли к нему приехать. Нужно было знать Веру, чтобы понять, насколько его удивил этот звонок. Через два года после их разрыва. Это было неожиданно для него, но он согласился. Возможно, решил, что она хочет помириться. Хотя вряд ли. Они были вместе достаточно долго, и он успел изучить ее характер.
– Как его зовут?
– Александр. Александр Линдт. Он работал представителем латышской компании в Москве. Больше восьми лет. Очень неплохой парень. Но она ему больше не звонила. И не появлялась в Латвии.
– У нее российский паспорт?
– Да. Обычный паспорт для туристов. И ей обычно давали мультивизу в Шенгенскую зону и право на пребывание в ней обычные девяносто дней. И еще есть виза в Великобританию. На два года.
– Она звонила только своему другу и жене Репникова?
– Нет. Она успела сделать еще два звонка. Перезвонила к себе на работу, предупредив, что ее несколько дней не будет. Собственно, поэтому мы ее сразу и не искали. Но домой она больше не возвращалась, мы это установили достаточно точно. Ее никто больше не видел. А последний звонок она сделала в редакцию газеты, где работал Оглобин. Все звонки мы проверили, со всеми поговорили. Ее интересовало, как исчез журналист. Она говорила с заместителем главного редактора Куравлевой. И все. Потом аппарат замолчал. Как будто она его выбросила. Во всяком случае, мы смогли проверить, где находится ее телефон…
– Выключенный телефон? – переспросил Дронго.
– Этого я вам не должен говорить, – грустно усмехнулся Борис Самуилович, – но обнаружить даже выключенный аппарат вполне возможно. И технически достаточно несложно. Вы отключаете внешнюю связь, но местонахождение каждого аппарата можно легко установить.
– Вы говорили об этом своей родственнице?
– Да. Она это знала.
– И где теперь ее аппарат?
– На дне Москвы-реки. Мы в этом уверены.
– И вы удивлены?
– Конечно, нет. Но моя жена хочет знать, куда пропала ее младшая сестра. И почему она так внезапно исчезла. Согласитесь, что в этом есть некое противоречие. Выбросить свой сотовый аппарат, не пользоваться машиной, не возвращаться в квартиру, а потом вылететь во Францию, чтобы прилететь в Париж и не позвонить собственной сестре?
– У них были нормальные отношения?
– Более чем. Кира была ей как мать. Они очень дружили. Вера точно знала, что всегда может положиться на старшую сестру.
Дронго взглянул на невозмутимого Эдгара Вейдеманиса. Тот молчал, не вмешиваясь в разговор.
– Вы проверяли ее появление на границе? – уточнил Дронго. – Она должна была дважды предъявить свой паспорт. На российской и на немецкой границе. В Москве и в Берлине. Потом в Париж можно лететь без пограничного оформления, но и там достаточно строго проверяют документы.
– Правильно. Ее паспорт был предъявлен дважды. И кто-то прошел границу. И кто-то прилетел в Париж…
– У вас появились сомнения?
– Во всяком случае, такой вариант не исключен. Кто-то похожий на Веру мог перейти границу, прилететь в Берлин, а оттуда в Париж. Невероятно, чтобы, оказавшись во Франции, она не позвонила своей старшей сестре. Это почти невоз– можно.
– Даже так… – пробормотал Дронго. – Это уже становится интересным. Значит, вы полагаете, что кто-то мог разработать такую сложную операцию специально для того, чтобы обмануть вашу супругу?
– Не только, – нахмурился Каплунович, – ее могли убрать в Москве, а инсценировку выезда устроить специально, чтобы мы не искали ее здесь. В таком случае мы будем уверены, что она в Париже.
– Жаль, что она не поехала в Америку, – задумчиво пробормотал Дронго, – там на границе снимают отпечатки пальцев, и подобная инсценировка была бы невозможной. Но я не совсем понимаю, почему вы не проверяете ее кредитные карточки. Современному человеку трудно исчезнуть внезапно, растворившись в Европе. Кроме телефона, паспорта и билетов ей нужны деньги, чтобы расплачиваться за отели и рестораны. Ей нужно где-то жить и питаться. Значит, за это время где-то должны были засветиться ее кредитные карточки. Вы знали, какие у нее кредитки?
– Конечно, знали. У нее была карточка «Кредит ди Норд». Это французский банк. И две карточки российских банков. Три кредитные карточки, из которых одна золотая. Мы проверили оба российских банка. Она сняла десять тысяч евро наличными в разных местах Москвы в тот самый день, когда пропала. И больше ее карточки ни разу не использовались. Ни разу.
– А французская?
– Они пока не ответили. Но мы отправили запрос. Через французскую полицию. Пока ждем ответа. Но я уверен, что она не использовала и эту карточку. Не знаю почему, но уверен. Она достаточно опытный финансист, чтобы так глупо подставиться. Если она действительно хочет исчезнуть.
– Как это исчезнуть? Ведь она может находиться в Шенгенской зоне не более трех месяцев. Мультивиза дается на девяносто дней. Верно?
– Да. Но мы не можем ее найти. А денег ей может хватить на месяц или два.
– Она сняла все деньги, которые у нее были?
– Нет. На одной карточке осталось около пяти тысяч долларов. Другая – кредитная. Она может тратить до двадцати тысяч. И еще есть французская. Она была не самым бедным человеком.
– Когда она получила визу?
– В январе этого года. И была у нас на январских каникулах. Дней десять. Потом приезжала на несколько дней в апреле. И еще отдыхала с нами летом. Почти месяц.
– Тогда выходит, что у нее осталось не так много дней, – быстро подсчитал Дронго, – не больше тридцати-сорока дней с правом нахождения в Шенгенской зоне. И срок истекает к январю будущего года. Все правильно?
– Да, у нее была обычная годовая мультивиза. Только срок истекает в этом году. Тридцать первого декабря. Она должна либо выехать из зоны, либо остаться на нелегальных правах. Но до этого у нее закончится разрешение быть в Шенгенской зоне положенные девяносто дней. Закончится примерно через месяц. Или чуть больше, я не считал.
– И в милицию вы больше не обращались?
– Нет. Мы не считали нужным привлекать посторонних. Они все равно Веру не найдут. Я задействовал службу безопасности нашей компании и нескольких частных детективов. Но результатов пока нет.
– Ясно. – Дронго снова посмотрел на молчавшего Вейдеманиса. Затем взглянул на своего гостя. – Вы хотите, чтобы я нашел вашу родственницу? – уточнил он.
– Это был бы идеальный вариант. Или хотя бы выяснили, куда она сбежала и почему.
– Давайте договоримся. Я начинаю поиски только на условиях абсолютного доверия, – пояснил Дронго, – и поэтому задам вам еще раз вопрос, который я уже задавал. И от искренности вашего ответа будет зависеть мое решение. Согласиться или нет.
– Такая своеобразная проверка, – усмехнулся Каплунович, – давайте ваш вопрос.
– Почему она исчезла? Вы ведь наверняка знаете главную причину, но не хотите мне о ней говорить. Не хотите сказать мне всю правду. Почему?
Каплунович растерялся, нахмурился. Взглянул на Вейдеманиса, потом на Дронго.
– Я пришел к вам за помощью, – раздраженно начал он, – а вы…
– До свидания, – тоном, не терпящим возражений, произнес Дронго, – я же предупредил вас, что мне нужен искренний ответ. А вы не собираетесь посвящать меня во все детали. В таком случае я вынужден вам отказать. Извините…
Он хотел подняться. Каплунович все понял. Он вообще был достаточно сообразительным человеком. Иначе не смог бы стать богатым. Решения он принимал быстро и не колеблясь.
– Подождите, – сказал он, – подождите. Вы, конечно, понимаете, что это только наши подозрения.
Дронго молча кивнул.
– Черт возьми, – вырвалось у Бориса Самуиловича, – я не думал, что вас будет двое. Как Шерлок Холмс и доктор Ватсон…
– Можете считать и так, – согласился Дронго.
– В общем, я считаю, что исчезновение Веры связано с ее бывшей работой в кабинете министров. Они работали вместе с Репниковым. И были достаточно близки к бывшему премьеру. Вы меня понимаете?
Дронго кивнул, но было понятно, что он ждет дальнейших объяснений.
– Черт возьми, – снова сказал Каплунович. Он достал из кармана миниатюрный аппарат «Моторолла», вытащил батарею, разрядил телефон. Затем достал второй аппарат, «Сименс», и также разрядил его.
– Сделайте звук телевизора еще громче, – попросил он.
Дронго прибавил звук.
– Я почти уверен, что ее исчезновение связано с работой в аппарате бывшего премьера, – тихо сообщил Каплунович, – я уже предпринял некоторые шаги и по ряду достаточно веских фактов убедился в том, что Вера каким-то образом связана с этими событиями. А вы прекрасно знаете, какие у нас сейчас времена. Меня могут прослушивать. Я даже не уверен, что нас сейчас не слышат. Если это так, то вы можете не найти Веру никогда, а ее возможный выезд во Францию – всего лишь обычная инсценировка, которую провели спецслужбы, чтобы нас обмануть. Иначе просто невозможно поверить в то, что она не позвонила нам, как только прилетела. Хотя бы для того, чтобы мы смогли ее защитить. Но говорить об этом я не могу, пока не буду точно знать, что с ней случилось. И не могу обращаться ни в ФСБ, ни в милицию. А тем более доверять обычным частным детективам. Мне говорили, что вы достаточно независимый эксперт и к тому же у вас большой опыт подобных расследований.
Каплунович чуть ослабил узел галстука.
– Вы хотели, чтобы я был искренним до конца, – добавил он после некоторого раздумья, – признаюсь вам, что я говорил со многими людьми. Знаете, как они вас характеризовали? Не только как одного из лучших экспертов в своей области, но и как человека порядочного, который не сдает людей, с которыми работает. Многие считают, что вы один из тех редких людей, кто еще может позволить себе иметь какие-то принципы. Может, потому, что вы восточный человек и у вас есть своеобразный кодекс чести. У кавказцев свои представления о мужской порядочности.
– Не поэтому, – возразил Дронго, – мой друг Эдгар латыш, но это не мешает ему придерживаться тех же принципов в жизни.
– Может быть, – согласился Каплунович, – но моя сестра просто раздавлена свалившимся на нас несчастьем. И мы хотим, чтобы вы помогли найти Веру. Или… или хотя бы узнать, что с ней случилось. Это моя единственная просьба. Надеюсь, вы понимаете, что все ваши расходы будут оплачены. И никто не должен знать о цели ваших поисков и о нашем разговоре. Никто. Сейчас наступили плохие времена для очень богатых людей в нашей стране. Каждый из нас в любой момент может оказаться на краю земли в какой-нибудь сибирской колонии. Разорить и отнять можно любую компанию, если, конечно, государство ставит перед собой такие цели. И силы слишком неравны. И ни один человек не может быть абсолютно уверен, что завтра к нему не придут налоговые службы или прокуроры. В нашей стране нет идеальных миллионеров, как никогда не было идеальных законов и идеальных времен. Любой владелец крупной компании не сможет никогда даже пройти чистилище и тем более попасть в рай. Для этого мы совершили слишком много грехов в девяностые годы. Все без исключения. И каждый из нас об этом знает. Самое обидное, что мы знаем это друг о друге и все об этом знают.
– Приятно слышать, – пробормотал Дронго, – значит, такова цена ваших состояний?
– Мы платим своими душами, – ответил Каплунович, – и это почти неизбежно.
– Она знала ваши секреты?
– Возможно, что да. Я привык доверять жене. Она могла быть откровенна со своей сестрой.
– Вы полагаете, что это может быть обходной наезд именно на вашу компанию?
– Я ничего не могу исключать. Но мне кажется, что это связано с ее бывшей работой. Журналиста Оглобина я близко не знал и никогда в жизни с ним не общался, но Репников был достаточно серьезным человеком.
Дронго потер подбородок. Тяжело вздохнул. Вежливый Вейдеманис молчал. Он знал, что в этот момент Дронго принимает решение. Каплунович не выдержал томительной паузы.
– Так вы согласны начать ее поиски? – нервно уточнил он.
