Чингиз Абдуллаев
Мрак под солнцем
Глава 4
Он с нетерпением огляделся вокруг. Парковка машин в центре города была обычной проблемой для всех работающих в этой части Вашингтона. Найдя наконец место дальше обычного, он припарковал свой «Фиат» и, выйдя из машины, раздраженно опустил деньги в автомат, отсчитывающий время нахождения его автомобиля на этом месте. Зачем все эти автомобили, с неожиданной злостью подумал он, если мы теряем столько часов в автомобильных пробках, а потом не находим места для парковки.
В таком взвинченном состоянии он вошел в здание, показал свой пропуск и, пройдя к лифту, нетерпеливо огляделся. Все было как обычно спокойно. Скрытые камеры наблюдения внимательно фиксировали его повышенную нервозность, и дополнительным усилием воли он взял себя в руки, шагнув в лифт.
Роджеру Робинсону шел сорок второй год. Это был один из лучших специалистов ЦРУ по странам Латинской Америки. Проведя полтора десятка лет в Аргентине, Чили и Колумбии, он справедливо считался незаменимым экспертом по любым вопросам, связанным с южными соседями Соединенных Штатов. В последние несколько лет он курировал Мексику, разрываясь между Мехико, Вашингтоном, Лэнгли и Сиэтлом, где жила его семья. Он даже привык спать в самолетах, чего раньше ему никак не удавалось.
В этот день он приехал по вызову Уильяма Брауна, руководителя специальной группы ЦРУ, занимавшегося вопросами координации действий с ДЕА, управлением США по борьбе с наркотиками. Роджера не удивила просьба о встрече, он слишком хорошо знал, как часто через южное направление в США переправляются наркотические вещества. И если Колумбия просто превратилась в центр мировой наркоимперии, то Мексика вполне могла считаться одним из регионов этой империи. Пользуясь несовершенной пограничной системой самой Мексики и подписанным совместно с Канадой и США соглашением о свободной торговле, колумбийские наркобароны перебрасывали свои грузы сначала в Мексику, а затем, под видом коммерческих товаров, на север. В подобных условиях очень большое значение имела предварительная работа в самой Мексике по обнаружению смертоносного зелья.
Робинсон был мужчиной среднего роста, довольно плотного телосложения. В его резких чертах отчетливо проявлялась кровь его матери – внучки испанских переселенцев. Выросший в Калифорнии, он с детских лет научился одинаково хорошо владеть английским и испанским языками. Сейчас, направляясь в кабинет мистера Брауна, он обильно потел, несмотря на исправно работающие кондиционеры. Роджер не любил носить строгие темные костюмы и галстуки, они его сильно стесняли. В рубашке и джинсах он чувствовал себя куда увереннее, даже среди контрабандистов.
Найдя нужный ему кабинет, он открыл дверь. Сухая строгая секретарша, лет пятидесяти, даже не улыбнувшись ему, молча показала на двери следующего кабинета. И лишь когда он сделал несколько шагов по направлению к этой двери, только уточнила:
– Мистер Браун вас ждет, мистер Робинсон.
– Спасибо. – Он вошел в кабинет.
На диване, справа от окна, сидели двое мужчин. Одного из них, низенького лысого толстячка, Робинсон знал давно. Это был сам хозяин кабинета мистер Браун. Второй, высокий широкоплечий незнакомец, внимательно посмотрел на него, блеснув стеклами своих изящных очков.
– Знакомьтесь, – вскочил Уильям Браун. – Это мистер Робинсон из Мексики, а это – мистер Марио Трентини из ФБР.
– Рад познакомиться, – протянул руку Роджер, чуть покривив душой: он не любил заносчивых и важных агентов ФБР.
Трентини только кивнул головой, крепко пожимая руку. Все трое расселись на двух больших диванах Брауна, стоявших полукругом.
– Мистер Робинсон только что прилетел из Мексики по нашей просьбе, – начал Уильям, – как я вам и говорил, он в курсе всего происходящего в этой стране. Иногда мне кажется, что Роджер может даже выдвигать свою кандидатуру на пост Президента Мексики, так хорошо и многосторонне он знает мексиканский народ и его привычки.
– Вы преувеличиваете, Уильям, – равнодушно ответил Робинсон, – знать всю Мексику невозможно. Это постоянно меняющийся вулкан. Наша страна более стабильна и предсказуема.
– Я бы не был столь категоричен, – сразу заметил Трентини.
Где только их выращивают, таких самодовольных, с неприязнью подумал Роджер.
– Мы вызвали вас из Мехико для консультации, – решил сразу начать Браун, – по нашим сведениям, из Колумбии скоро пойдет очень большой груз наркотиков.
– Опять? – удивился Роджер. – Ведь мы только недавно задержали отправку самолета в самой Колумбии.
– На этот раз груз не придет в Мексику. Он прямо из Коста-Рики пойдет на Кубу и уж затем через Мексику – к нам в страну.
– Насчет Кубы сомневаюсь, – сказал Роджер, – после расстрела де ла Гуардиа[5] Фидель вряд ли позволит вторично использовать свой остров для переправки наркотиков. Да и международный скандал будет очень большой. Нет, в такую возможность я не верю.
– Придется поверить, – мягко произнес Уильям, – информация достаточно надежная. В этот раз груз пойдет снова с заходом в кубинский порт. Мы, правда, пока еще не знаем в какой.
– Это еще ничего не доказывает, – возразил Роджер, – нас вполне могут направить по ложному следу. Кастро пытается сегодня любым способом прорвать международную изоляцию и нашу экономическую блокаду. Недавно он даже был в Испании. В такой ситуации ему крайне невыгодно иметь неприятности с подобного рода грузами.
– В Гаване только что арестован Роберт Ли Веско, – мрачно сообщил Трентини, – это известный международный аферист и контрабандист. Мы разыскиваем его уже четверть века. Вот его фотографии. – Трентини положил на стол несколько фотокарточек.
– Прекрасно, – удивился Роджер, – вы только подтверждаете мои слова. Фидель очень жестко борется с контрабандистами. Не всегда нужно верить даже собственной пропаганде.
– Я не верю вообще ничему, – ответил Трентини, – я верю только фактам. – Он достал еще несколько документов из папки, лежавшей перед ним. – Роберт Ли Веско разыскивался ФБР с 1971 года за мошенничество, совершенное им в штате Нью-Джерси. Тогда ему удалось бежать через Багамы в Коста-Рику. Вот его фотографии с Президентом этой страны Хосе Фигерсом. Вскоре Ли Веско умудрился присвоить более двухсот миллионов долларов, обманув международный финансовый фонд «Инвестмент Оуверсиз Сервис». В Коста-Рике мы его взять не могли, но в 1982 году он переехал на Кубу. Тогда мы узнали, что он вместе с Карлом Ледером, бывшим главой Медельинского картеля, осуществлял поставку наркотиков из Колумбии через Коста-Рику в Мексику и США. Специальная группа ФБР готовилась вылететь за ним в Коста-Рику, но нас опередили. На Кубе мы его достать уже никак не могли.
– Ледер, по-моему, арестован и сидит в нашей тюрьме, – вспомнил Роджер.
– Да, и по-прежнему отказывается что-либо рассказывать. Но нам и без его показаний удалось выйти на след Ли Веско.
– Он слишком крупная фигура, чтобы просто спрятаться и залечь на дно, – добавил Браун.
– Ли Веско сумел договориться с кубинскими властями об обслуживании некоторых катеров и самолетов. По нашим сведениям, его наиболее близким человеком был расстрелянный полковник Антонио де ла Гуардиа. Но тогда Ли Веско не тронули. Видимо, он был кому-то нужен. А теперь вдруг его арестовывают. И обвиняют не в торговле наркотиками, а в том, что он «иностранный шпион», агент чужой разведки. Вы что-нибудь понимаете?
– Пока ничего, – не понял Роджер, – какой шпион, какой разведки? При чем тут это?
– Вот и мы хотим выяснить некоторые детали, – кивнул Трентини, – почему Ли Веско арестован именно сейчас? Почему нам его не выдают? Что за груз пройдет через Кубу? Для кого и почему он идет на Кубу? Куда он пойдет дальше? Эти вопросы нас очень волнуют.
– Понимаю, – задумчиво сказал Роджер, – теперь постарайтесь объяснить мне, почему вы вызвали именно меня. Что-нибудь замыкается на Мексике?
– Очень многое, – кивнул Трентини, – но об этом вам лучше расскажет Уильям.
– Перед своим арестом Ли Веско встречался с приехавшим из Мексики Луисом Эррерой. Тот отправился затем в Панаму и Колумбию. Потом мы его след потеряли. Но точно известно, что Эррера готовит катер на Кубу. А что еще можно провести на остров, кроме наркотиков? Причем сделать это тайно. Если ему нужно что-то привезти, он может просто взять билет в Гавану. А он договаривается о заходе катера в один из портов Кубы. Мы не знаем, какой груз и какой порт, но уже знаем точно, что ему нужен катер, который выйдет из Коста-Рики и возьмет курс на Кубу.
– Да, Эррера – это серьезно, – согласился Роджер, – у меня на него целое досье. Этот сукин сын не брезгует ничем, занимаясь поставками оружия и контрабандой наркотиков.
– И это еще не все, – сказал Уильям, – по нашим сведениям, Эррера встречался в Панаме с твоим хорошим знакомым, Мануэлем Вальесом. А это уже очень серьезно.
– Он еще жив? – удивился Роджер. – Вот старый негодяй. Я думал, он давно умер. Он ведь старый агент кубинской разведки. Да его знает каждая собака в лицо, он никогда не посмеет появиться в Мексике, его тут же арестуют. Он ведь работал и на русских. Еще пятнадцать лет назад.
– Он продолжает на них работать, – сообщил Трентини, собирая фотографии, – у меня есть информация нашего отдела, занимающегося проблемами подобного рода. После ареста Эймса мы начали проверку всех наших дел, связанных с Латинской Америкой. Трижды всплывало имя Мануэля Вальеса. Недавно его видели в Испании. Он причиняет нам всем очень большие неудобства. Впрочем, это скорее проблема ЦРУ, чем ФБР. В нашей стране Мануэль Вальес, думаю, вряд ли захочет появиться.
– Понимаете, Роджер, – очень мрачно произнес Уильям, – мне не нравится весь этот клубок проблем. Если это обычная поставка наркотиков, то при чем тут кубинская и российская разведки? Если это их совместная операция, тогда куда и зачем пойдет этот груз? Мне не нравятся задачи, где я не могу понять логику противной стороны. Выглядишь полным идиотом, а это, согласитесь, не очень приятно.
Роджер молчал. Он вспоминал легендарную биографию Мануэля Вальеса. Тот, еще совсем мальчишкой, принял участие в походе Че Гевары в Боливию, но по случайному стечению обстоятельств сильно заболел лихорадкой и, оставшись в одной из деревень, не разделил участи отряда легендарного «команданте». Потом он вернулся на Кубу и несколько лет учился, постигая науку шпионажа. По непроверенным сведениям, он даже закончил высшую школу КГБ в Москве. Вернувшись на родину, он возглавил латиноамериканский отдел в кубинской разведке и добился выдающихся успехов в своем деле. Два небольших отдела кубинской разведки – латиноамериканский и североамериканский (работавший исключительно против США) – сумели почти полностью переиграть даже такую мощную разведку, как ЦРУ США. Среди сотен и тысяч эмигрантов, бегущих с острова Свободы, оказались десятки и сотни агентов кубинской революции, фанатично верящих в ее идеалы и преданных Фиделю Кастро. Почти о каждом действии ЦРУ против кубинской революции кубинская служба безопасности была заранее проинформирована. Здесь срабатывал принцип массовости. Такого количества завербованных агентов не могла позволить себе ни одна разведка мира. Люди работали исключительно бескорыстно, на одних идеалах.
В конце восьмидесятых – начале девяностых, когда в Европе началось крушение системы социалистического мира, а в самом Советском Союзе рухнули идеология, экономика, политика, партия, Фидель взял курс на собственные силы. Из разведки были удалены несколько специалистов, слишком тесно связанных с бывшей советской разведкой. Тогда казалось, что Мануэль Вальес ушел навсегда. И вот теперь он снова начал активную деятельность. Почему кубинцы решили вспомнить своего старого специалиста? Или это вместо них решила сделать другая разведка?
– Где сейчас находится Мануэль Вальес, известно? – спросил Роджер.
– Нет, – хмуро ответил Трентини, – в ФБР ничего не известно.
– Мы тоже не имеем никаких данных, – добавил Уильям, – но все наши посольства предупреждены. Всем резидентам ЦРУ в соседних странах разосланы предупреждения о возможном появлении в их стране Мануэля Вальеса.
– Это ничего не даст, – возразил Робинсон, – он может появиться и под чужим именем. Этот человек причинил нам больше неприятностей в Латинской Америке, чем Сальвадор Альенде, Фидель Кастро и генерал Норьега, вместе взятые. С ним нужно работать очень аккуратно, избегая ненужных шагов, просчитывая все варианты. Только терпение и выдержка – вот основные компоненты борьбы против такого профессионала, как Мануэль Вальес.
– А вы спрашиваете, зачем мы вас пригласили, – напомнил Браун, – вы ведь действовали против него еще в семьдесят пятом.
– У нас в ЦРУ был отличный специалист по Вальесу, – вспомнил Робинсон, – он тогда здорово действовал в Панаме. И задержание Норьеги – его безусловная заслуга. Это полковник Биксби. Он, по-моему, сейчас на пенсии.
По тому, как переглянулись Браун и Трентини, Роджер понял, что сказал нечто крайне важное.
– Вы не знали Биксби? – спросил он у Брауна. – Вы ведь должны его помнить.
– А вы знаете его достаточно хорошо? – уточнил Трентини.
– Да, конечно. Его знают все работающие в нашем отделе. Пол Биксби там почти легенда, человек, про которого рассказывают тысячи разных историй.
– Вы помните дело Эймса?[6] – спросил вдруг Браун.
– При чем тут Эймс? – не понял Робинсон.
– Он тоже был выдающимся специалистом в борьбе против СССР и России. А потом выяснилось, что он просто агент российской разведки. Никто и предположить не мог подобного финала.
– Я понял. Но если вы считаете, что Пол Биксби тоже работает на русских, то это явно не подходит. Он никогда не работал на этом направлении. Его сферой всегда была Латинская Америка. Кроме того, у него безупречный послужной список.
– Вы хорошо помните Биксби? – снова задал непонятный вопрос Браун.
– Конечно. Мы с ним работали несколько лет. Он настоящий Мастер, блестящий профессионал. Вы же об этом знаете, почему вы спрашиваете?
– Луиса Эрреру вы тоже хорошо помните? – спросил в свою очередь Трентини.
– Разумеется. Этого мерзавца я лично брал в Каракасе, потом его отпустили под залог. Я не совсем понимаю смысл ваших вопросов.
Трентини и Браун переглянулись.
– Покажите ему фотографию, – кивнул Браун.
Трентини достал из папки еще одну фотографию и передал ее Роджеру. На фоне залитого солнцем пляжа за столиком сидели двое людей. Первый был, безусловно, Луис Эррера; а второй… в это нельзя было поверить, невозможно было поверить, но это был сам полковник Пол Биксби.
– Фальшивка? – спросил недовольно Робинсон.
– Настоящая. Сделана нашими людьми в Коста-Рике. Они встречались там две недели назад. Мы проверили. Биксби действительно летал в Коста-Рику на два дня. Вам нравится эта фотография?
– Нет, – брезгливо ответил Роджер, бросая карточку на стол, – мне она совсем не нравится. Но она ничего не доказывает. У Биксби могла быть тысяча причин встретиться с Эррерой. Может, он ведет какое-нибудь расследование и ему понадобилась консультация. Или сам Эррера пригласил его для какого-нибудь предложения. Такое возможно?
– Мы проверили и этот вариант, – Трентини аккуратно убрал фотографию в папку, – после возвращения Биксби никому не докладывал и ни о чем официально не сообщал. Он и не мог ничего сообщить. Согласно справке ЦРУ, он уже два года на пенсии и не имеет права вести оперативную разработку каких-либо дел.
– Вот почему вы вспомнили Эймса, – понял наконец Робинсон, – вы думаете, что Биксби двойной агент или работает на русских.
– Мы пока ничего не думаем. – Браун, поднявшись с дивана, прошел в другую комнату и вернулся, неся три бутылки холодного пива. Здесь не принято было ждать услуг от секретаря. Она просто не имела права входить в комнату во время совещаний и приема посетителей. Браун снова прошел в другую комнату и вернулся на этот раз с тремя стаканами.
– Сегодня очень жаркий день, – сказал он, – мы пока не имеем никаких данных, Роджер, – добавил Браун, уже открывая свою бутылку, – но мы очень хотим понять, почему отставной офицер ЦРУ Пол Биксби встречается с таким человеком, как Эррера. Что у них может быть общего. И если это связано с наркотиками, то мне становится просто страшно. У полковника Биксби информации больше, чем у всего нашего департамента. Он, как никто другой, знает наши уязвимые места. Вы представляете, что может произойти, если Пол Биксби решил сотрудничать с Эррерой? После осуждения Эймса мы не имеем права никому доверять.
– Я всегда очень верил Биксби, – тихо признался Робинсон, – мне трудно представить его в роли помощника Эрреры или русского шпиона. Для такого моей фантазии маловато.
– Факты очень упрямая вещь, – возразил Трентини, – по нашим данным, недавно пенсионер Пол Биксби купил для своей дочери дом в Иллинойсе стоимостью в сто десять тысяч долларов. Первый взнос он сделал со своего счета в «Сити-Банке». Хотите посмотреть распечатку?
Уже не решаясь что-либо сказать, Робинсон просто кивнул головой. Трентини достал из папки еще одну бумагу. Это была распечатка банковского счета мистера Пола Биксби. Счет был открыт полгода назад и в результате ежемесячных перечислений из мексиканского Национального банка уже вырос до сорока тысяч долларов. Половина из них была перенесена в Иллинойс на первоочередной взнос для покупки нового дома. Ошеломленный Робинсон смотрел на счет и на сидевших перед ним людей.
– Это еще ничего не доказывает, – слабо защищаясь, сказал он, – может, он оказывает какой-нибудь компании услуги или работает консультантом.
– Поэтому деньги ему перечисляют через подставных лиц из Мексики? – с явным сарказмом спросил Трентини. – Вам не кажется несколько странной такая необычная форма благодарности?
– Не знаю. – Он положил и эту бумагу на стол.
Верить в предательство Биксби не хотелось. Полковник был для него всегда воплощением лучших идеалов американского героя – честного, умного, стойкого офицера. И тем страшнее было разочарование.
– Что же мне нужно делать? – спросил он уже бесцветным голосом. Приходилось верить в невозможное.
– Взять Эрреру, – ответил Трентини, сжав правую руку в кулак, – он должен объяснить нам некоторые детали.
– А почему вы не хотите поговорить с самим Биксби? – Роджер вздохнул. – По-моему, так было бы правильнее.
– Дело в том, – Трентини смотрел ему прямо в глаза, – что полковник Пол Биксби вот уже три дня как исчез. И мы его нигде не можем найти.
* * *
Главное разведывательное управление Генерального штаба
Министерство обороны СССР
Архивный фонд
Особо секретный фонд
Документ особой важности
Выносить из здания не разрешается
Копий не снимать
Вскрыть только с согласия начальника Управления
ДЕЛО АГЕНТУРНОЙ РАЗРАБОТКИ
8796
«ГОСПОДАРЬ»
№ 6
Источник сообщает, что недовольство нынешним режимом в Румынии принимает черты массового неповиновения, наблюдаются отдельные признаки волнения и среди партийного аппарата. За исключением элитарных частей и сотрудников органов безопасности, никто не поддерживает Чаушеску и его режим. Многие полагают, что в начавшейся революции может выдвинуться генерал Стэнкулеску. Среди новых оппозиционеров, выступающих против режима, наиболее заметен молодой Петру Роман. Дополнительно высылаем по запросу Центра. Убеждены в необходимости более детальной проработки кандидатов на должность руководителя страны. В настоящее время это наиболее важная задача.
15 декабря 1989 года
№ 7
Петру Роман. Родился 22 июля 1946 года в Бухаресте. Отец, старый коммунист, принимал участие в гражданской войне в Испании на стороне республиканской армии, где и познакомился с будущей матерью Петру Романа. По национальности она испанка. В 1967 году окончил гидротехнический факультет Бухарестского политехнического института. Учился в Политехническом институте во Франции, в Тулузе. Аспирантуру закончил в Бухаресте. Доктор технических наук. В настоящее время – заведующий кафедрой гидротехнического факультета Бухарестского политехнического института. Источник считает Петру Романа наиболее перспективным политиком среди новых политических деятелей Румынии. В настоящее время рассматривается возможность более тесного контакта с ним.
15 декабря 1989 года
Воспоминания
Он сидел в своем кабинете, устало уставившись в зеркальную поверхность стола. Нет, он не собирался сдаваться просто так, на милость восставшим хамам. Просто он очень устал. Последний митинг, на котором ему пришлось кричать, чтобы быть услышанным, отнял у него последние остатки сил. Он, кажется, забыл те дни, когда митинги могли идти с утра до вечера, а он, еще молодой и полный сил, мчался из одного конца города в другой, чтобы успеть на очередной митинг. Когда это было? Раздался телефонный звонок. Это был телефон его прямой связи, о которой знали лишь несколько человек. «Неужели жена?» – подумал, сморщившись, Чаушеску. В последнее время ее неумеренные требования и крайний радикализм смущали даже Президента. Он поднял трубку и с облегчением услышал голос Андруты, своего брата, директора школы безопасности.
– Положение очень сложное, – сказал Андрута, – по-моему, наше телевидение просто выходит из-под контроля. Они передают всякую чушь.
– Да, – устало ответил Чаушеску, – я скажу, чтобы проследили.
– На всякий случай я приказал записывать все события на пленку, – сообщил Андрута, – мои люди активно работают в городе. Потом мы сможем разбираться с каждым из мятежников в отдельности.
– А почему ты думаешь, что это мятеж? – спросил вдруг Президент.
– Что? – не поверил самому себе Андрута. – Я не совсем понял.
– Ничего, просто я вспомнил Германию. Там тоже считали, что эти волнения скоро пройдут. Ты же знаешь, чем там кончилось.
– У нас нет такой стены, – раздраженно ответил Андрута. Его начал тревожить такой пессимизм Николае. Это было совсем не похоже на энергичного и хитрого Чаушеску. Он не понимал, что брат мог просто устать от этой вечной борьбы за власть.
– Да, я помню, – сказал Президент, уже собираясь положить трубку.
– До свидания, – зло бросил Андрута и первым отключился.
Чаушеску осторожно положил трубку на телефон. Он понимал, что рано или поздно это произойдет. Он никогда не доверял этому выскочке Михаилу Горбачеву. Через китайскую разведку ему удалось получить некоторые подробности встречи Горбачева с Президентом США Джорджем Бушем на Мальте. Секретность встречи была настолько абсолютной, что оба лидера мировых держав встретились на корабле, в море, предпочитая такой необычный способ общения. Чудом удалось узнать, что Горбачев дал согласие на демонтаж Берлинской стены. Он фактически сдал всех своих союзников в Европе.
Еще когда в прошлом году начались первые волнения в самом Советском Союзе между Арменией и Азербайджаном из-за Карабаха, встревоженный Чаушеску сказал на Политбюро, что это может быть началом очень крупных неприятностей. Уже тогда нерешительная и, главное, непродуманная политика Горбачева вызывала у него большую настороженность. И когда произошли события в Сумгаите, он был в Сибиу. Вернувшись в Бухарест, он с облегчением узнал, что по приказу Горбачева в город введены войска. Тогда казалось, что все еще можно повернуть обратно. Но это только казалось. Противостояние, начавшееся в Карабахе, перекинулось на другие республики, вызвало кровавый ураган в Ферганской долине Узбекистана, положило начало изменениям в самой Восточной Европе. Если можно ставить вопрос об отделении в самом Советском Союзе, если одна область может выходить из одной республики и входить в другую, значит, это можно делать повсюду.
Прибалтийские республики вспомнили о своей независимости до сорокового года, в Югославии начался процесс разложения целого государства, в Румынии начались глухие волнения в Трансильвании. А в самой Германии немцы справедливо рассудили, что, если можно объединять Армению и Карабах, значит, установленные границы в жестких рамках социалистической системы не такие прочные. И тогда рухнула Берлинская стена.
В последние дни Чаушеску часто просил сводки о последних событиях в Баку. Ситуация в декабре восемьдесят девятого в столице Азербайджана была просто неуправляемой. Власть лишь формально сохранялась за представителями партийных и советских органов. По сообщениям зарубежных информационных агентств, на дорогах в Баку уже стояли посты Народного фронта. Со дня на день можно было ожидать открытого мятежа. А вместо этого начались события в самой Румынии.
Да, в который раз подумал Чаушеску, во всем виноват этот Горбачев с его бредовыми идеями. Не сумел справиться со своей собственной страной, пошел на уступки Западу и в результате разрушил всю систему социализма. Он не хотел признаваться даже самому себе, что в Румынии социализм отождествлялся с именем самого Чаушеску.
Рассчитывать на союзников больше не приходилось. Тогда в Чехословакию, в шестьдесят восьмом, он не послал румынские войска, но объединенные силы русских, немцев, даже венгров и болгар вошли в Прагу и наказали чехов и словаков за тщетную попытку вырваться из самой системы социализма. Пражская весна была потоплена в крови.
Тогда он мудро рассудил, что участие румынских сил может придать нездоровый импульс начинавшимся волнениям в армии. Ему нужно было больше думать об укреплении собственного режима, он еще сидел достаточно непрочно и очень многие готовы были убрать молодого Генерального секретаря с его поста. Тогда он выстоял, а через шесть лет даже стал Президентом страны.
Он вспомнил свое родное село Скорничешти. Старики рассказывали, что в день его рождения была страшная стужа, сильный снегопад и повитуха, обычно принимавшая в селе роды, даже немного опоздала, явившись в их дом, когда роды уже начались. Потом было трудное детство. С четырнадцати лет он разносит листовки и помогает молодым коммунистам. Через год он становится комсомольцем, а еще через год его избирают в ЦК комсомола. Это были самые трудные годы в истории Румынии. Повсеместно поднимали голову местные фашисты, была создана ультраправая Национал-христианская партия. Активно действовала возникшая в тридцать первом году «Железная гвардия», не скрывающая своих фашистских взглядов. В восемнадцать лет Николае становится коммунистом. Как они тогда верили в коммунистические идеалы, какими чистыми и наивными они были. Через три года он уже секретарь комсомольской организации Бухареста. Его небольшую фигуру узнают повсюду, он встречается с рабочими, идет в первых рядах митингующих, выступает настоящим вожаком молодежи.
В сентябре сорокового в Румынии происходит фашистский переворот. К власти приходит новый король, Михай, а фактическая власть достается генералу Антонеску, который вместе с «Железной гвардией» превращает страну в сателлита Германии. Уже через месяц в Румынию входят немецко-фашистские войска.
Тогда он не успел уйти. Его арестовали, и долгие четыре года он проводит в заключении. В Советском Союзе идет самая страшная война, и сотни тысяч румын принимают участие в этой войне на стороне Германии.[7] Заключенные коммунисты жадно ловят каждое сообщение о победе советских войск. После краха под Сталинградом всем становится ясно, что победа будет на стороне правого дела. Как они тогда верили в Москву, как молились именем Сталина, как жили сводками советского Информбюро.
В сорок четвертом в страну вошли советские войска. Король Михай вовремя понял, что пора менять тактику, и отрекся от своих прежних союзников. В Москве было подписано соглашение о перемирии, и вскоре румынские войска были посланы против своего старого союзника – фашистской Германии. Освобожденный из тюрьмы в сорок четвертом, Николае Чаушеску становится признанным лидером молодежного движения в ЦК комсомола. После победы он работает на партийной работе, а в начале пятидесятых несколько лет даже пребывает на должности заместителя министра обороны страны, успев обрасти нужными связями и друзьями в армии.
Во время работы в правительстве он пользуется неизменной симпатией главы правительства Петру Грозы, также отсидевшего при Антонеску несколько лет в тюрьме. В тридцать шесть лет Николае Чаушеску становится самым молодым секретарем ЦК партии, а через год избирается членом Политбюро. Когда спустя десять лет умрет Георгиу-Деж, Чаушеску будет самым достойным и самым лучшим кандидатом на должность руководителя партии и государства.
Но это было так давно, в шестьдесят пятом. Уже через девять лет он становится Президентом, и начинается неуклонный процесс перерождения, обусловленный неограниченной личной властью, неподконтрольностью никаким законодательным органам, формальностью выборов и отсутствием демократической прессы. Он и сам не замечает, как постепенно превращается в настоящего диктатора, устанавливая семейный режим власти в стране, при котором в число высших руководителей государства входят его жена, сын, братья, родственники жены и его друзья. Как и при любой тирании, начинает складываться культ вождя. В центре Бухареста открывается грандиозный Музей личных подарков Николае Чаушеску, его огромные портреты заполняют все города и села Румынии. В дополнение к этим характерным метастазам социалистического государства крайне негативную роль играет его супруга, постоянно вмешивающаяся в кадровые вопросы и превратившаяся в своеобразного «серого кардинала» при дворе Чаушеску. Все в стране твердо знают, что ни одно назначение не минует личной канцелярии супруги Президента. Процесс разложения государства идет полным ходом. При несменяемом Президенте граждане становились циниками и пессимистами. В стране явно усиливалось недовольство, начали появляться диссиденты.
Если бы все можно было вернуть лет на двадцать назад, подумал вдруг Чаушеску. Может, он не сделал бы таких явных ошибок. Впрочем, разве мало пользы он принес своему народу? Разве не он сумел полностью погасить весь иностранный долг, сделав Румынию одной из немногих стран в мире с полностью выплаченным национальным внешним долгом? Разве этого одного мало, чтобы потомки поставили ему памятник? Разве мало он заботился о процветании собственного народа, о его культуре, науке, здравоохранении?
И такая черная неблагодарность людей. Впрочем, сам став циником за годы своего правления, он и не ждал особых благодарностей от своего народа. При взаимном согласии они всего лишь соблюдали баланс интересов друг друга, и этого было вполне достаточно. А теперь вдруг начались эти события в Трансильвании, перекинувшиеся затем на Бухарест.
Раздался еще один звонок. На этот раз звонил помощник.
– В чем дело? – спросил очень недовольным голосом Чаушеску.
– К вам звонит генерал Стэнкулеску, заместитель министра обороны. Товарищ Президент, он просит срочно соединить его с вами.
