Чингиз Абдуллаев
Мудрость палача
День седьмой. Москва. Пятница. 29 июня.
Больше всего на свете она любила поваляться в постели по утрам. И почти никогда ей это не удавалось. В будние дни нужно было рано вставать, чтобы отправить в школу сына, который умудрялся почти всегда опаздывать, хотя школа была совсем рядом. А в выходные дни всегда что-нибудь случалось. Или мужа срочно вызывали на работу, или он отправлялся с друзьями на рыбалку, или какой-нибудь ранний звонок будил не вовремя.
Элле Кужелевой шел двадцать седьмой год. Она довольно рано вышла замуж и уже в девятнадцать лет родила Павлика. Муж был не только лучшим студентом на их курсе, но и капитаном гандбольной команды института. Все девушки сходили с ума из-за Саши, ради него они даже стали ревностными поклонницами гандбола и ходили на все матчи болеть за любимого капитана. Элла была единственной, кто ни разу не появился на соревнованиях, и вообще ничего не хотела слышать о гандболе. Однако именно ей Саша сделал предложение, смирившись с полным отсутствием у будущей жены интереса к его спортивным достижениям.
Еще он любил рыбалку, и здесь Элла мужественно пыталась разделить с мужем радость от сидения с удочкой в предрассветные часы. Но после того как однажды она заснула на рыбалке и едва не свалилась в воду, он понял, что и это его хобби оказалось не для нее. Во всем же остальном они удивительно быстро находили общий язык, словно были рождены друг для друга. Среди семейных пар иногда попадаются подобные счастливчики, когда муж и жена как бы сливаются в единое целое. Для таких семей не существует проблем совместимости.
Она не была красавицей. Обычное круглое лицо, курносый носик, ямочки на щеках, короткая прическа – скорее, ее можно было назвать симпатичной. Но сердце Саши она покорила сразу и навсегда. После Эллы он уже не обращал внимания на других женщин, несмотря на то что в первые годы некоторые сокурсницы всячески пытались привлечь Сашино внимание, не веря в прочность их брака. Однако все попытки были обречены на провал. Саша был высоченного роста – метр девяносто один, и Элла, с ее метром шестьдесят пять, выглядела рядом с ним маленькой и хрупкой. Девчонки-завистницы прозвали ее «коротышкой» и все никак не могли смириться с тем, что их голубоглазый, светловолосый кумир среди всех выбрал именно ее. Саша же где-то вычитал, что у Сократа жена была очень маленького роста, что не мешало философу гордиться своей «половиной», и полу в шутку, полувсерьез, сравнивал себя со знаменитым греком, подчеркивая свое уважение к жене.
Саша сделал свой выбор и, похоже, никогда о нем не жалел. Он не очень-то умел ухаживать, говорить нужные и красивые слова. Обратив внимание на Эллу, он предложил проводить ее до общежития. Если бы она начала отнекиваться, кокетничать, пытаясь ему понравиться, он, очевидно, потерял бы к ней всякий интерес. Но она неожиданно легко и просто согласилась. Ему вообще было с ней всегда очень легко, словно с надежным другом, с которым они понимали друг друга абсолютно во всем.
Он провожал ее до общежития три месяца, пока наконец не решился впервые обнять. Она доверчиво прижалась к Саше, затем подняла к нему свое лицо, посмотрела в глаза, и в этот момент он понял, что никогда ни при каких обстоятельствах не сможет обмануть ее. Вечером они впервые были близки. Он был ее первым мужчиной. Она ждала принца, не обращая внимания на подтрунивания подруг. И ее терпение было вознаграждено – он появился. Саше же вдруг показалось, что все женщины, с которыми он до сих пор встречался, не стоят ничего рядом с этой милой, доброй, открытой и чуть наивной девушкой. На следующий день он сделал ей предложение. И она сразу согласилась. Еще через месяц была их свадьба. А ровно через восемь месяцев родился Павлик.
За девять лет совместной жизни они умудрились ни разу не поругаться. Иногда в первые несколько лет они ссорились. Но затем быстро мирились, причем инициатива исходила от обоих. Элла не умела долго дуться в подобных случаях, а Саша справедливо полагал, что мужчина обязан первым извиняться при всех обстоятельствах независимо от того, кто был инициатором ссоры.
Все началось с того, что Саше предложили поехать на сборы в Карелию, в тренировочный лагерь, в котором побывали его друзья в прошлом году. Павлик, конечно, захотел поехать с отцом. Лагерь был мужской, так что Элла составить им компанию никак не могла. И вот вчера она проводила своих мужчин и осталась впервые одна. Это было так непривычно, что вечером она даже немного всплакнула. Правда, позвонила Сашина мама и довольно долго рассказывала о своей подагре. Элла терпеливо и внимательно ее слушала. С первого дня своего замужества она поняла, как трогательно и нежно любит Саша своих родителей. Ей не только не пришло в голову ревновать его, наоборот, она обрадовалась, что в семье мужа царят мир и согласие. Элла всегда считала, что человек не может плохо относиться к собственным родителям, иначе он очень плохой человек. Отношение Саши к родителям, у которых он был старшим сыном, ее радовало и трогало одновременно. Именно поэтому она терпеливо слушала свою свекровь почти полчаса.
Когда разговор наконец закончился, она положила трубку и отправилась на кухню, чтобы сделать себе бутерброд. И именно в этот момент она услышала стук в дверь. Это показалось ей странным, все, приходившие в их дом, пользовались звонком. Да и кто это мог быть в такое позднее время? Она подошла к двери и посмотрела в глазок. Никого не было. Она хотела отойти, когда снова услышала стук в дверь. Растерявшись, она снова посмотрела в глазок. Ей показалось, что на полу кто-то лежит. Элла была добрым, открытым человеком, ей и в голову не приходило, что кто-нибудь может причинить ей вред. Поэтому она, не задумываясь, открыла дверь – и замерла от ужаса. На полу, перед входом в квартиру, лежал молодой мужчина. Он было очень бледен, руками держался за живот и тихо стонал.
– Вам плохо? – спросила Элла, наклонившись к нему.
Неизвестный что-то простонал. Она выглянула на лестничную площадку. Там никого больше не было. Она еще раз посмотрела по сторонам и услышала отдаленные крики снизу.
– Он здесь, – она различила слова, донесшиеся откуда-то с нижних этажей. Она еще раз посмотрела на неизвестного. Она не знала, как ей поступить. Она была напугана и растеряна. А вместе с тем она поняла, что лежащий мужчина ранен и, очевидно, мучается от боли. Элла отбросила колебания. Она наклонилась и схватила мужчину за плечи. Он снова застонал, что-то пробормотав. Снизу слышны были шаги на лестнице. Заработал лифт. Очевидно, кто-то преследовал несчастного, проверяя все этажи по очереди. Элла порадовалась, что она жила на одиннадцатом этаже. Она втащила мужчину в квартиру. На площадке на полу осталась узкая полоска крови.
Неизвестный чуть шевельнулся и что-то пробормотал. Элла не поняла. Она нагнулась к нему и переспросила:
– Что?
– Кровь, – простонал мужчина, – они найдут...
Элла быстро сообразила, что надо делать. Оставив раненого в коридоре, бросилась в ванную комнату. Схватила мокрую тряпку. Открыла дверь. Преследователи были уже на пятом или шестом этаже. Она наклонилась, протерла пол. Побежала к лестнице. Вытерла капли крови и там.
Черт возьми, они все равно догадаются, что он здесь! Внезапно ей пришла в голову одна мысль. Она нервно закусила губу. Преследователи были уже на восьмом, нужно решаться! Она влетела в квартиру, выдвинула ящик трюмо и достала булавку. Схватила сумочку, в которой лежали ключи от квартиры, и выбежала обратно на площадку. Слава богу, не нужно было переодеваться – Элла никогда не любила халатов и ходила дома в брюках и свитере. Она тихо закрыла дверь в квартиру, подошла к лестнице, ведущей наверх. Не проронив ни звука, она уколола булавкой палец – и вот уже несколько капель крови капнули на перила. Двенадцатый этаж, лестница на чердак... Пусть думают, что он ушел по крыше. Уже спускаясь вниз, она услышала голоса преследователей. Они были на десятом. Элла замерла. Она стояла на площадке между этажами и пыталась сообразить, куда ей двигаться.
Главное – не нервничать. Спускаться к себе сейчас нельзя. Двое преследователей поднялись на лифте на двенадцатый. Еще двое поднимались по лестнице на одиннадцатый.
– Откуда у него столько сил? – удивленно спросил один. – Мы ведь его, кажется, задели.
– Жить захочешь и не так побежишь, – назидательно сказал второй.
– Мы наверху, – крикнули с двенадцатого, – здесь никого нет!
Элла собралась с силами и начала спускаться вниз. Главное – спокойно пройти мимо своей квартиры. Сердце колотилось, как никогда в жизни. Она подумала, что так нервничала, только когда рожала Павлика. Двое незнакомцев чуть посторонились, пропуская молодую женщину. Элла прошла мимо, лицо у нее пылало. И в этот момент один из незнакомцев обратился к ней:
– Вы никого здесь не видели, девушка?
Она замерла. Этого Элла боялась больше всего. Она абсолютно не умела обманывать. Не умела лгать, глядя человеку в глаза. Собственно, ни дома, ни на работе ей лгать не приходилось. Но она категорически не умела этого делать даже по пустякам. Если вдруг она задумывала какой-нибудь сюрприз для мужа и ей надо было всего-навсего не выдать его раньше времени, то и это ей не удавалось – выражение лица сразу выдавало Эллу.
– Ч-что вы сказали? – запинаясь и еще больше краснея, спросила она. Следующий вопрос мог оказаться роковым. Она это почувствовала. Но в этот момент сверху крикнули:
– Он здесь! На лестнице кровь. Он вылез на чердак. Быстрее сюда.
Оба преследователя, уже не обращая на нее внимания, побежали наверх. Элла дождалась, когда они скроются, и с бьющимся сердцем подскочила к своей квартире. Отперла дверь, быстро вошла, закрыла все замки, и едва не рухнула от нервного напряжения. Раненый уже не стонал. Он лежал на полу без движения.
– Эй, – испуганно позвала его Элла, – вы живы?
День седьмой. Москва. Пятница, 29 июня.
Все газеты сообщили о загадочной смерти заместителя директора ФСБ генерала Кирилла Сергеевича Лосякина. И о том, что в автомобиле погибшего нашли огромную сумму денег. Водителя самосвала, который совершенно не был виновен в аварии, на всякий случай арестовали, и теперь его беспрерывно допрашивали сотрудники прокуратуры и контрразведки.
Директор с отвращением посмотрел на лежавшую перед ним стопку газет. Журналисты словно с цепи сорвались. Они почувствовали, что тут кроется какая-то тайна, и будут теперь копать, копать, пока не нащупают чего-нибудь. «А ведь на самом деле, что это были за деньги, чьи, как они оказались в салоне автомашины?» – подумал директор. Вообще-то он догадывался, что деньги принадлежали его погибшему заместителю. Он понимал также, что такая сумма не могла появиться случайно. К тому же в кармане генерала был найден этот проклятый магнитофон. Придется теперь раскапывать всю эту историю. А пока что газетчики подняли шумиху вокруг гибели генерала, «дипломата» с долларами, и все это может возбудить ненужные подозрения против ФСБ.
Директор снова взглянул на газетную стопку и, подняв трубку, приказал вызвать другого своего заместителя, благо их число приближалось к десятку. Через несколько минут в его кабинет вошел генерал Потапов. Он кивнул директору и прошел к столу.
– Садитесь, – пригласил хозяин кабинета и пристально посмотрел на Потапова.
Это был человек среднего роста с редкими волосами. Я него было постоянно мрачное выражение на лице и напористый колючий взгляд. Он был одним из заместителей, который сумел уцелеть при нескольких сменивших друг друга руководителях. Возможно, его ценили за профессионализм. Директора спецслужб подолгу в своих креслах не удерживались, кадровая чехарда нарушала весь ритм работы. В таких обстоятельствах необходимость в профессионалах была очевидной. Кто-то должен был заниматься конкретными делами.
– Что-нибудь выяснили? – строго спросил директор. Он с некоторым облегчением подумал, что Президент серьезно болен и ему не придется докладывать обо всей этой истории и, главное, о магнитофонной записи, найденной в кармане погибшего генерала ФСБ.
– Судя по всему, запись была сделана в тот же день или чуть раньше, – доложил Потапов, – эксперты считают, что один из говоривших, безусловно, погибший. А вот идентифицировать второго практически невозможно. Единственное, что могут сказать эксперты, это что ему много лет.
– Как это много? – не понял директор. – Он что, старик?
– Во всяком случае, достаточно пожилой человек. Это пока все, что удалось выяснить. Я не могу без вашего согласия подключить другие службы, чтобы попытаться более детально проанализировать голос говорившего.
– Что еще удалось установить?
– Судя по разговору, речь идет о конкретной акции, за которую Кирилл Сергеевич готов был заплатить, – пояснил Потапов. – Он сообщил, что «деньги уже переведены», а его собеседник ответил, что знает обо всем. Непонятно только, почему в салоне автомобиля оказалась такая сумма в долларах. Если Кирилл Сергеевич вез ее для передачи своему собеседнику, то почему не передал? А если перевел деньги, то откуда взялась эта наличная валюта? Мы пока не выяснили. Но определенно можно сказать, что речь идет о некой конкретной акции, которая должна быть проведена в течение ближайших двух месяцев.
– И какая акция, вы, конечно, не знаете?
– Пока нет. Мы даже не можем установить место встречи и человека, с которым генерал встречался. Мне нужно получить ваше согласие на проведение широкомасштабной экспертизы.
– Вы читали, что пишут во всех газетах? – показал на стопку директор ФСБ.
– Я стараюсь не обращать внимания на их нападки, – мрачно отмахнулся Потапов.
– И очень напрасно. Они все, как по команде, бросились на это дело. Если кто-нибудь разнюхает и про магнитофонную запись, неизвестно каким образом оказавшуюся в кармане погибшего, будет такой скандал, что наше ведомство вообще можно будет закрывать. В лучшем случае полетят наши головы. В худшем – примут решение о реорганизации ФСБ. Вы ведь знаете нашего нового Премьера, ему нужно очки зарабатывать. Разборка с бывшими сослуживцами – очень удобная точка для этого. Люди не любят, когда их предают, но не отказывают себе в удовольствии предавать других.
Потапов оценил сентенцию своего руководителя и кивнул в знак согласия. Затем спросил:
– Мне подключать аналитиков из других подразделений?
– Сделаем так, – решил директор, – уберите голос погибшего, чтобы он не фигурировал. Или измените его голос так, чтобы никто не мог узнать Кирилла Сергеевича. А с его собеседником нужно разобраться. Нужно выяснить, кто это мог быть. Психологов нашли?
– Я меня есть на примете эксперт, с которым мы раньше работали. Может, вы слышали? Он работал с нами в Сибири, над кражей ЯЗОРДов, помогал нам в расследовании нескольких громких уголовных дел. Я ему полностью доверяю. Он человек, обладающий исключительными способностями. Если вы разрешите, я дам ему послушать пленку.
– Вы можете за него поручиться? – быстро уточнил директор. – Учтите. Никто не должен знать о нашей находке. Никто, пока мы сами не разберемся, – быстро поправился он.
– Это один из лучших экспертов в мире. Если не самый лучший, – воодушевленно сообщил Потапов. – Может быть, вы слышали о нем. Это Дронго.
– Это тот загадочный эксперт, про которого ходит столько легенд, – усмехнулся директор, – я всегда думал, что это вымышленный персонаж. Наши сотрудники иногда говорят в сложных случаях – надо позвать Дронго. Я думал, это обычная шутка.
– Нет, это вполне реальный человек, – сказал Потапов. – Я него сложный характер, но в таких случаях он просто незаменим. Я думаю, что равных ему сегодня нет. Конечно, мы будем работать и с нашими экспертами, но они определяют голос с помощью приборов, а Дронго может уловить нюансы поведения человека по его разговору. Даже по такому короткому, как этот.
– Почему вы не оформляете его штатным экспертом?
– Он не хочет, – ответил Потапов, – ценит свою независимость. Кроме того, он иногда практикует и как частный детектив.
– Тоже мне, Шерлок Холмс, – пробормотал директор, – и почему у него такая странная кличка? Почему никто не называет его по имени?
– Он взял себе такую кличку очень давно, – пояснил Потапов, – дронго – это небольшая птица, которая обитает в юго-восточной Азии. Говорят, что эти птицы отличаются необычайной храбростью и не боятся никого в небе. Вот почему он взял себе такое имя. И с тех пор иначе его не называют. Если вы разрешите, я найду его и попрошу прослушать запись. Голос Кирилла Сергеевича мы уберем, а вместо него я наговорю на пленку слова. Важно, чтобы Дронго услышал весь текст разговора целиком.
– Хорошо. Но это всего лишь один из возможных вариантов. Главное, чтобы поработали наши эксперты. Пусть проверят модуляции голоса, его тембр, акцент, чистоту произношения. В общем, все как полагается. Пусть дадут конкретное заключение.
– Они работают только второй день, – напомнил Потапов.
– Пусть поторопятся. Я хотел бы знать, какой именно «счетчик» включен, – раздраженно заметил директор, – кому переводил деньги Кирилл Сергеевич. Откуда они вообще у него? Мне уже два раза звонил Генеральный прокурор, требует организовать тщательную проверку по тем деньгам, что нашли в машине. Хорошо еще, что они не знают о пленке. Откуда все-таки у генерала были такие деньги? С кем он был связан? Чье поручение он выполнял, встречаясь с этим человеком? Судя по разговору, они были знакомы. Что говорит водитель самосвала? Может, он намеренно устроил аварию, чтобы уничтожить генерала ФСБ?
– Парень в полной прострации. Типичный лимитчик. Я него семья, двое маленьких детей. Ютятся в одной комнате, какой-то коммуналке. От страха он чуть с ума не сошел. Я звонил в ГИБ... тьфу ты, черт, не могу выговаривать то слово… в общем, я звонил в бывшее ГАИ. Там абсолютно убеждены, что авария произошла в результате грубого нарушения правил самим погибшим. Водитель самосвала ни в чем не виноват. Это еще хорошо, что парень не растерялся. Иначе он мог врезаться в проходивший рядом троллейбус. Можно себе представить, сколько тогда было бы жертв. Да и вообще все могло обернуться гораздо хуже...
– Кто может знать, что лучше, что хуже. Никому из нас неведомо, что завтра с нами будет, – мрачно прокомментировал директор. – Что говорит прокурор?
– Трое суток завтра истекают. Он настроен освобождать парня.
– Он – понятно, а вы?
– Мы проверяем этого парня по всем линиям. Он никогда и нигде не мог встречаться с Кириллом Сергеевичем. Видимо, произошла роковая случайность. На дорогах были пробки, а покойный торопился на совещание...
– Только не говорите, что это я виноват в его смерти, – прервал директор, – проверьте всех знакомых погибшего. Всех до единого. Может, среди них появится человек, которому они перевели деньги. Хотел бы я знать, куда они их перевели. Проверяйте всех, даже соседей.
– Вы сами приказали не беспокоить семью погибшего несколько дней. С понедельника мы начнем оперативные мероприятия.
– С понедельника поздно. Из разговора ясно, что они с неизвестным были хорошо знакомы. И потом, вряд ли генерал ФСБ лично стал бы встречаться с каким-нибудь дворником. Судя по всему, это кто-то из «бывших». Проверьте по архивным материалам. Подумайте, кто это мог бы быть. Нам нужно найти этого сукина сына до того момента, когда он «выключит счетчик». Может, он планирует убийство Премьера? Или взрыв в людном месте? Или убийство какого-нибудь зарубежного гостя, прибывшего в Москву? Мы не можем гадать на кофейной гуще. Черт возьми! – Директор стукнул кулаком по столу. – Излишние политические пристрастия Кирилла Сергеевича всегда меня настораживали. Его принадлежность к определенной группировке всегда вызывала у меня некоторое неприятие. Вы же знаете о его близости с известным банкиром.
– Может быть, поговорить с этим банкиром? – предложил Потапов.
– Только этого не хватало! – испугался директор. – Не хватало, чтобы вы его уличили в связях с генералом ФСБ. Представляете, какой шум он поднимет в своих газетах.
– Я не это имел в виду, – пояснил Потапов. – Нам нужно довести до сведения банкира, что магнитофонная запись находится в ФСБ, и мы располагаем некоторыми сведениями о том, что погибший получил крупную сумму наличными и перевел на чей-то счет немалый гонорар за работу, которая должна быть сделана в течение двух месяцев. Банкир, о котором вы говорите, – умный человек. Он поймет, что исполнение этого заказа нужно остановить.
– Только в том случае, если он заказчик, – нервно ответил директор, – а если мы ошибаемся?
Потапов печально вздохнул. Собрал все бумаги и аккуратно сложил их в папку.
– В последние годы мы стали слишком часто ошибаться, – заметил он. – Мы ведь практически всегда знаем, кто конкретно стоит за тем или иным громким убийством, но доказать ничего не можем. Нет исполнителей – нет доказательств. Хотя нам точно известно, кому выгодно убрать известного журналиста или чиновника.
– Что вы хотите сказать? – нахмурился директор. – Думаете, вы придумали удачный план? А если он здесь ни при чем? А если он пойдет к Премьер-министру? Или еще хуже, расскажет обо всем в газетах. В этом случае у меня будут все основания вас уволить. И не по личному желанию, генерал.
– Я все понял, – поднялся Потапов, – но, по-моему, это наиболее разумный вариант. Иначе нам не остановить того неизвестного, с которым разговаривал Кирилл Сергеевич перед своей смертью.
– Ладно, – подумав, ответил директор, – пусть поработают эксперты. И подключите своего Дронго. Разговор с банкиром оставим на самый крайний случай. Если в ближайшие несколько дней мы не добьемся существенных результатов, дам вам разрешение на беседу. Под вашу личную ответственность, генерал.
– Хорошо, – кивнул Потапов, – пусть будет под мою ответственность. Разрешите идти?
– Поймите меня правильно, – вдруг сказал директор, – это очень грязное дело. Я первый раз в жизни не знаю, как мне поступить. С одной стороны, Кирилл Сергеевич погиб, и не хочется копаться в грязном белье погибшего. С другой – совершенно очевидно, что наш бывший коллега нанял исполнителя для осуществления некой акции, о которой мы можем лишь гадать. И я не знаю, что мне делать. Предположить можно все, что угодно, даже самое страшное. Может быть, он хотел занять мое место, – невесело предположил директор, – или его не устраивали вы… – Он заметил, как на какой-то момент на мрачном лице Потапова появилось насмешливое выражение. Или ему показалось? Он нахмурился и изменил тон: – К тому же обстановка в стране такая, что сейчас можно взорвать ситуацию. Скоро выборы, неизвестно кто одержит победу, что будет с Президентом. Мы обязаны предвидеть любой вариант развития событий, – закончил свою речь директор, глядя в глаза своему заместителю.
– Я вас понимаю, – ответил Потапов, – разрешите идти?
– Идите, – отпустил его хозяин кабинета.
«Слизняк, – подумал Потапов, выходя, – он всего боится».
«Болван, – подумал директор, глядя вслед генералу, – он совершенно не чувствует опасности».
