Чингиз Абдуллаев
Одноразовое использование
Глава 4
На общем собрании президент компании объявил об изменениях и назначении нового вице-президента компании. Все поздравляли Фархада Сеидова, все еще не осознавшего, какие именно изменения произошли в его жизни. После совещания он позвонил Карине.
– Здравствуй, – сказал он чуть дрогнувшим голосом. – Ты когда должна пойти на работу?
– Я же тебе говорила, что к двум часам, – напомнила она. – Что-нибудь произошло?
– Да, – сказал Фархад, пытаясь не выдавать своих эмоций. – Произошло. И очень серьезные изменения в нашей жизни.
– Что случилось? Я так и знала. Я всю ночь не спала, что-то чувствовала. И ты беспокойно спал, но мне так ничего и не рассказал. Тебе увольняют? Вашу компанию закрывают? Что случилось? Тебя куда-то переводят?
– Да, – ответил Фархад. – Вот именно. Меня переводят. С сегодняшнего дня я уже не начальник геологического отдела компании…
– Я так и думала. Ну они хотя бы оставляют тебя на работе в компании?
– Оставляют. С сегодняшнего дня я вице-президент компании «Южнефтегазпром». Алло, ты меня слышишь?
– Что ты сказал?
– Ты не ослышалась. Я стал вице-президентом компании. И даже по телефону не могу назвать тебе свой новый оклад. Все равно не поверишь. Бонусы вице-президентов за прошлый год составили полтора миллиона долларов. Просто чтобы ты знала, для информации. Позвони на работу и сообщи, что сегодня ты себя плохо чувствуешь и не сможешь выйти. В пять часов вечера я заеду за тобой, и мы поедем смотреть нашу новую квартиру…
– Какую квартиру?
– Как новому вице-президенту, мне полагается жить в другом месте. Руководство компании купило для нас пятикомнатную квартиру. Помнишь дом, о котором мы говорили? Там живет Сысоев. Вот мы будем теперь его соседями.
– Ты меня разыгрываешь?
– Нет. И еще. Мне выделяют служебную машину с водителем. И закрепляют за мной двухэтажный коттедж в нашем дачном поселке, где мы с тобой были. Это будет служебная дача. Ты меня слышишь?
– Фархад, неужели это правда?
– Кажется, да.
– Я боюсь.
– Чего?
– Не знаю. Я всегда боюсь таких новостей. Когда на тебя обрушивается столько всего. Столько всего хорошего. Помнишь, как ты говорил, когда мы вернулись в Баку и тебя сразу сделали начальником управления. Тебе было тогда только двадцать восемь. Это было ровно двадцать лет назад. И тогда тебе тоже выделили служебную машину. Мы так радовались, а твой дядя тогда сказал нам, что есть закон соответствия. После больших удач наступает полоса неудач. За все в этой жизни нужно платить, сказал он, и я запомнила эти слова на всю жизнь. А потом началась война и всеобщий распад. Поэтому я боюсь и сейчас.
– Война, надеюсь, уже не начнется, и всеобщего распада не будет, – весело попытался сказать Фархад. – Сейчас не восемьдесят восьмой год. Мы все это уже пережили…
– Да, – сказала супруга, – наверное, ты прав. Хотя все равно ты меня испугал. Обрадовал, очень сильно, и немного испугал. Как ты себя чувствуешь? Печень у тебя не болит?
– Ничего не болит. Я заеду за тобой ровно в пять.
– Буду тебя ждать. Я поздравляю тебя. Ты давно заслуживал это назначение. – Карина заплакала.
– Только этого не хватает. Давай вместе радоваться. И жди меня дома. До свидания.
Фархад положил трубку. Жена все чувствует. Конечно, он недоговаривает. И разумеется, никто не должен знать о вчерашнем визите Солнцева. Поэтому к такому высокому назначению примешивается некоторое чувство горечи. Выходит, что подобным постом он обязан отчасти и спецслужбе, которую представлял Солнцев. Это было обидно и больно. Хотя слухи о подобных изменениях уже давно гуляли по компании. Сеидов тяжело вздохнул. В любом случае он с сегодняшнего дня новый вице-президент. И нужно будет уже завтра освобождать этот уютный и обжитой кабинет для своего преемника. Тот даже всхлипнул, когда Вайнштейн предложил его кандидатуру. От неожиданности Садратдинов не сумел ничего сказать, хотя Борис Александрович говорил с ним до собрания. Но эмоции слишком переполняли нового начальника геологического отдела.
Раздался телефонный звонок. Сеидов взял трубку. И услышал знакомый голос:
– Добрый день Фархад Алиевич, поздравляю вас с новым назначением.
Это был Солнцев. Сеидов сразу узнал его голос.
– Спасибо, – сдержанно произнес он. – Вы работаете очень оперативно. О моем назначении объявили несколько минут назад.
– Мы работаем на опережение, – напомнил Солнцев.
– Да, я помню. А как вы вчера вошли и вышли из нашего здания, если вас не видела охрана?
– Вас это действительно волнует?
– Нет, – ответил Фархад. – Наверное, вы правы. Нет, меня это не волнует.
– Сегодня вечером нам нужно встретиться, – сообщил Солнцев. – Часов в пять вас устроит?
– Нет, – сразу сказал Сеидов. Нужно сразу показать, что он независимый человек и не будет плясать под дудку этих «кукловодов». – Сегодня в пять я занят. Давайте в семь или еще лучше в восемь.
– Хорошо, – согласился Солнцев, – тогда в восемь часов вечера. Выйдите из своего дома и идите по улице по правой стороне. Я к вам сам подъеду.
– До свидания. – Сеидов раздраженно положил трубку. Эти шпионские игры уже начались. С другой стороны, он прекрасно понимает, почему СВР проявляет к нему такой интерес. Если его посылают в Ирак вместо Сысоева, то наверняка у разведки есть свои интересы в этой стране. Так было всегда. Любой человек, отправлявшийся за рубеж, вольно или невольно должен был помогать спецслужбам своей страны в качестве либо информатора, либо возможного связного, либо осведомителя, либо агента. В конце концов, гражданин каждой страны обязан работать на свою страну и защищать ее интересы. А как можно лучше защитить интересы страны, если не работать на благо спецслужб. «Но так можно далеко зайти, – недовольно подумал Сеидов. – Так можно оправдать и любое стукачество, и любую подлость, совершенную во имя интересов государства. Нет, цель не может оправдывать средства». В их семье это хорошо знают. Его дедушка и его братья были репрессированы в тридцать седьмом. Дедушка был одним из самых уважаемых и образованных людей в городе. Мир-Джафар Сеидов был не простым муллой, а одним из потомков самого пророка Мухаммеда, родственником большинства королевских фамилий Востока, как и подобает всем людям из клана «сеидов». На чекистов такие фамилии и имена действовали как красные тряпки на быков. По странной и непонятной логике, хозяин республики тогда тоже носил это имя – Мир-Джафар.
Он был не просто всевластным распорядителем жизни и смерти каждого человека в Азербайджане. Мир-Джафар Багиров был одним из самых близких людей самого Сталина. Говорят, что они дружили. Багиров дружил и с другим человеком, имя которого наводило не меньший страх. Они вместе работали в Баку, в мусаватской контрразведке. При этом Багиров был руководителем, а его заместителем был Лаврентий Берия, будущий всесильный нарком.
Именно поэтому Мир-Джафар Багиров позже получит абсолютную власть в республике. И расстреляют его сразу после падения Сталина и Берии, выведут из кандидатов в члены Президиума, устроят показательный процесс и расстреляют. Хотя человеком он был смелым, честным, сделал много для республики и потерял своего сына на той проклятой войне, когда дети высокопоставленных родителей не прятались за их спинами и креслами, а уходили воевать за свою страну. Они были похожи, очень похожи эти два политика с такой схожей судьбой. Сталин и Багиров. Бессребреники, абсолютные фанатики, верящие в идею, невероятно порядочные и честные в личной жизни, ставившие идеалы выше любой человеческой жизни, пролившие столько крови и оставшиеся в истории противоречивыми фигурами. С одной стороны, кровавыми тиранами, а с другой – вождями, так много сделавшими для своих народов.
Как можно оценивать политика? История не знает сослагательных наклонений. Но черно-белая гамма тоже не подходит. Очевидно, всегда важны итоги правления. С этой точки зрения оба вождя сумели состояться как выдающиеся политики. Мир-Джафар Багиров сумел дать фронту самое главное – обеспечить бесперебойные поставки бакинской нефти, на которой ковалась победа в этой войне. Девяносто процентов нефти шло из Баку. И если в конце сорок второго такие ожесточенные бои шли за Сталинград, то они шли и за бакинскую нефть, которая поступала по Волге в центральные районы страны. Захватив Сталинград, можно было перекрыть эти поставки, ведь наступление на юге захлебнулось в предгорьях Северного Кавказа.
Сеидов часто думал об этом. Как можно оценивать политика, если не по конечному результату его деятельности. И можно ли считать успешным Горбачева, который проиграл все, к чему прикасался: свою страну, свою партию, своих союзников, свои идеалы. В результате пролилось много крови, и он оказался выброшенным из политики. Или Бориса Ельцина, который расстрелял парламент, устроив дважды антиконституционные перевороты. И когда в девяносто первом году ликвидировал Советский Союз с помощью двух таких недалеких союзников, как Кравчук и Шушкевич, и когда в девяностые годы произошло массовое обнищание народа, две чеченских войны, расцвет криминальной революции и августовский дефолт, потрясший Россию. Ельцин ушел, оставив своему преемнику пепелище вместо страны. Можно ли было считать их успешными политиками? И какова цена свободы. Если за нее платят человеческими жизнями, развалом экономики, всеобщей коррупцией и преступностью?
При этом у обоих политиков были свои «кардиналы», которые фактически и управляли государством. В первом случае супруга Горбачева, во втором – дочь Ельцина и целый клан советников и советчиков, окружавших уже не совсем адекватного лидера. Представить подобное при Сталине было бы по меньшей мере смешно. После ухода одного из самых одиозных вождей в истории человечества выяснилось, что он, приняв разоренную гражданской войной страну, вывел ее в число мировых лидеров, сумел победить в невероятно сложной войне с таким противником, как Германия, построил экономику страны, провел коллективизацию, обеспечил относительный ядерный паритет, подготовил страну к прыжку в космос, который начался через несколько лет после его смерти, и сделал почти половину мира своими союзниками и вассалами. Как оценивать политика? По результатам? Тогда Сталин – великий политик, а Горбачев и Ельцин – всего лишь несостоявшиеся политические лидеры, так подставившие свою страну. Или могут быть иные мнения?
Фархад часто думал об этом, вспоминая события в Азербайджане. Тысячи убитых азербайджанцев и армян, десятки и сотни тысяч беженцев, несчастные судьбы – такова была цена «нового мышления». Этих людей трудно было заставить поверить, что Нобелевская премия мира, врученная Горбачеву, отражает его истинные заслуги. Они понимали, что человек, который был их Президентом, фактически сдал не только страну, но и тысячи своих сограждан, предав их несколько раз. Сначала, когда каждый раз под смех и возмущенные выкрики депутатов он отказывался признавать, что знал о кровавых событиях в Тбилиси, Вильнюсе, Баку, Риге. Уже одно подобное признание было достаточным поводом, чтобы задуматься о его истинной роли Верховного Главнокомандующего. Затем в августе девяносто первого он сдал своих единомышленников, мастерски изобразив из себя жертву «заговорщиков». Наконец, в декабре девяносто первого, когда, как Президент, поклявшийся защищать свою страну и Конституцию, он просто объявил о своей отставке и распаде страны.
Хотя в этом случае он еще пытался что-то сделать, чтобы сохранить личную власть. Он обратился к новому министру обороны, который запомнился только своей вечной улыбкой на широком лице. Маршал авиации прекрасно помнил, сколько раз сдавал Президент страны своих подчиненных, в том числе и двух бывших министров обороны. Ему не хотелось быть третьим. И он отказался выполнять любые приказы своего Президента. Для военного человека это недопустимо. После подобного шага обычно стреляются. Маршал благополучно остался на посту, и еще долго его фирменная улыбка мелькала в президиумах и на высоких собраниях. Зато другой маршал, посчитавший, что Президент предал все идеалы, за которые он дрался всю свою жизнь, покончил жизнь самоубийством. История сохранила имена двух маршалов, двух антиподов, выбравших столь разные пути к славе и бесславию.
В этот вечер Фархад Сеидов повез свою супругу смотреть их новую квартиру. Он был задумчив и молчалив. Карина тоже молчала. Конечно, квартира произвела на нее впечатление. Теперь у мужа будет свой кабинет, о котором они так долго мечтали. И он сможет наконец разместить все книги, многие из которых лежали в коробках на застекленном балконе вот уже много лет. Когда они вышли из дома, Карина взяла супруга за руку.
– Я всегда была уверена, что ты своего добьешься, – сказала она, – я знала, что рано или поздно тебя оценят. И всегда в тебя верила. Честное слово, всегда. Даже когда мы сидели без копейки денег и ждали перевода из Баку, даже когда ты ушел из этого банка. Я знала, что ты умница и очень трудолюбивый человек. Ты все это заслужил, Фархад.
– Не перехвали, – пробормотал Сеидов, – а то у меня разовьется самомнение.
– Ты для этого слишком умный человек. И прочел много хороших книг, – улыбнулась Карина. – Помнишь, как у Высоцкого? Значит, «нужные книги он в детстве читал». После этого испортиться уже невозможно. Никогда.
Они вернулись домой, где их встретила Марьям. Она радовалась гораздо больше родителей и даже успела заказать в соседнем ресторане еду, чтобы отметить вместе с родителями назначение отца. Но за столом они сидели недолго. Когда на часах было без десяти восемь, Фархад молча поднялся, чтобы переодеться и выйти из дома.
– Куда ты идешь? – спросила Карина. – Уже восемь часов вечера.
– Я обещал сегодня встретиться с Иваном Николаевичем, – соврал Фархад. – Он заедет за мной в восемь часов вечера.
– Свежие рубашки на второй полке! – крикнула супруга. Он услышал ее смех. И смех Марьям. Они о чем-то говорили.
Ровно в восемь часов вечера он вышел из дома. Ощущение было такое, словно он ждал выстрела в спину. Фархад буквально заставил себя идти по правой стороне улицы не оборачиваясь. И услышал, как зазвонил его телефон.
– Сверните в переулок, – посоветовал Солнцев.
Фархад свернул в переулок и сразу увидел черный джип с затемненными стеклами. Дверь открылась. Сеидов, уже не раздумывая, шагнул и уселся в кабину.
– Добрый вечер, – услышал он знакомый голос, – вы, как всегда, очень точны. Это прекрасное начало…
Глава 5
Солнцев сидел за рулем. Он был в темной куртке, в солнцезащитных очках и светлых вельветовых брюках. Фархад невольно покосился на него.
– Не узнали? – улыбнулся Вадим Сергеевич.
– Узнал, – кивнул Сеидов, – вы сейчас выглядите как настоящий шпион.
Солнцев усмехнулся.
– Это, наверное, комплимент, – пробормотал он.
– Куда мы едем? – спросил Фархад.
– За город. Вы же понимаете, что наши встречи в самой Москве практически невозможны. Вы стали слишком важной персоной, господин Сеидов. И мы обязаны теперь оберегать ваше реноме.
– Вы хотите взять с меня подписку о сотрудничестве?
– Нет, – засмеялся Солнцев. – Это вчерашний день. Мне кажется, что вы все еще не совсем понимаете, что именно происходит. Никто вас не неволит. И никто вас не принуждает к сотрудничеству. Тем более что никакого сотрудничества и не будет. Вы стали вице-президентом компании исключительно благодаря собственным заслугам и опыту. А мы, узнав об этом, решили проявить к вам интерес…
– Какой интерес? – не понял Фархад.
– Определенный. И очень конкретный. Вы не нужны нам в качестве агента или сотрудника нашей организации. Поверьте, что у нас хватает сотрудников и осведомителей, в том числе и из вашей компании. О нашем конкретном интересе вам сегодня расскажут.
– Понятно. Нам далеко ехать?
– Не очень. Вас это беспокоит?
– Конечно. Я сказал жене, что еду на встречу с коллегами. Будет неправильно, если я вернусь домой под утро.
– Вы вернетесь домой не позже полуночи, – успокоил его Солнцев, – и вообще не нужно так нервничать. Ничего особенного не происходит. Мы просто едем в гости к одному специалисту по Ближнему Востоку, который хочет с вами поговорить. Он неплохо знает Ирак и соседние страны.
– Ясно. – Фархад взглянул на часы. Если он будет задерживаться, нужно перезвонить Карине.
Остаток пути они молчали. Лишь когда машина въехала в небольшой дачный поселок, Солнцев снова обратился к нему:
– Не нервничайте. Разговаривайте спокойно и раскованно. Никто не собирается вас принуждать к невероятным акциям. Поверьте мне, что мы не собираемся вас вербовать или использовать в качестве агента. Это было бы непростительной роскошью – использовать в качестве агента вице-президента такой известной компании с такой устоявшейся репутацией. Нам всего лишь нужно узнать ваше мнение о некоторых деталях происходящих событий.
– Если меня будут спрашивать о служебной информации, я тоже буду молчать. Запасы нефти и газа…
– Вот про это вас точно спрашивать не будут, – рассмеялся Солнцев, – вы можете быть уверены, что интересы «Южнефтегазпрома» никак не пострадают. Это я могу вам гарантировать. И не забывайте, что ваша компания является крупнейшим поставщиком нефти и газа на европейский рынок, а поэтому она служит в первую очередь государственным интересам России. Как и мы, господин Сеидов.
Автомобиль въехал в открывшиеся ворота и остановился у небольшого одноэтажного деревянного домика. Из него вышел молодой человек, который кивнул Солнцеву. Тот передал ключи незнакомцу и пригласил войти в дом своего спутника. Вместе с Фархадом они прошли в дом, где в уютной гостиной их встретил мужчина лет пятидесяти пяти. У него были седая короткая борода и усы, тронутые сединой волосы, круглое лицо, внимательный взгляд карих глаз, нос с небольшой горбинкой. Он мягко пожал руку гостю, приглашая сесть в глубокое кресло. Сам он устроился в другом кресле, а Солнцев уселся на диван.
Фархад обратил внимание, что окна в комнате, где они сидели, были не только закрыты жалюзи, но изнутри еще задернуты металлическими шторами. А над домом находилось сразу несколько антен. Очевидно, здесь принимали особые меры, чтобы их разговор невозможно было прослушать.
– Позвольте представиться, – сказал неизвестный, – моя фамилия Богданов. Андрей Андреевич Богданов.
– Очень приятно, – кивнул Фархад, – мою фамилию вы уже наверняка знаете.
– Да, – улыбнулся Богданов, – мне очень приятно, что вы приняли наше приглашение. Заодно поздравляю вас с назначением на этот высокий пост. Учитывая ваш опыт и знания, это представляется большим и важным шагом в развитии вашей компании. Да и в вашей судьбе тоже. Вы ведь несколько лет работали в банке, хотя и преподавали в это время в университете.
– Я старался не терять квалификацию, – ответил Сеидов.
– Правильно. У вас уже имелся опыт работы и в государственной компании «Азнефть», и в «Газпроме», и даже в Ираке.
– Я там был в служебной командировке с восемьдесят пятого по восемьдесят восьмой год. Хотя, как я подозреваю, вам об этом известно.
– Действительно, – улыбнулся Богданов. – А теперь давайте перейдем к нашим делам. Итак, через неделю вы полетите в Ирак в качестве главы делегации и генерального представителя компании «Южнефтегазпром». И увидите, как изменился Ирак за последние двадцать лет.
– Представляю себе, – согласился Фархад, – хотя я тоже был там не в самый мирный период. Тогда шла война между Ираком и Ираном. Было много погибших с обеих сторон. Очень большие жертвы.
– Сейчас погибших еще больше, – мрачно заметил Богданов, – и конца этому насилию не видно. Иранское правительство, начиная войну, рассчитывало на шиитов, которые составляли около сорока процентов всех живущих в стране. Вы ведь знаете, что государственной религией Ирана является шиизм, тогда как в Ираке и в Пакистане, как и повсюду в мусульманских государствах, включая Турцию, больше распространен суннизм.
– Везде, кроме Азербайджана, – добродушно заметил Сеидов, – только в Азербайджане и в Иране господствующая религия шиизм.
– Вот именно. Но шииты тогда не поддержали Иран и воевали на стороне своего государства. Не только в силу особой любви к Саддаму Хусейну. Скорее из-за страха за свои семьи. Но сегодня в Ираке идет ожесточенное противостояние между шиитами и суннитами. Еще добавьте сюда курдов на севере, которые не любят арабов, и вы получите картинку сегодняшнего Ирака.
– На северо-востоке еще живут туркманы, – напомнил Фархад, – в основном в районе Керкука. На самом деле их неправильно называют туркманами. Я там был несколько раз. Это южные азербайджанцы, большая часть которых живет в Иране.
– Да, об этой проблеме нам известно. Разделенный в начале девятнадцатого века между Россией и Персией, азербайджанский народ оказался в разных государствах. А часть осталась в Ираке. В результате большая часть азербайджанцев проживает сегодня в Иране, тогда как в Северном Азербайджане их не более семи миллионов, а в южном больше двадцати.
– Наши историки считают, что около сорока, – заметил Сеидов.
– В любом случае их много, и местные арабы в Ираке, фарсы в Иране относятся к ним как к своим согражданам.
– И в обеих странах нет ни одной школы с азербайджанским языком обучения, – мрачно добавил Фархад. – Им просто не разрешают учиться на родном языке. В Иране только на фарси, а в Ираке только на арабском.
– Нам это известно. Сейчас в Ираке идет противостояние, и каждый день погибают люди. А вам предстоит поездка на юг, в те самые районы, где вы уже много раз бывали.
– Да, я об этом знаю. И хорошо помню свою работу.
– И вы помните, как попали под налет иранской авиации, когда посетили район Эз-Зубайра под Басрой?
– Конечно, помню. Этот шрам у меня на всю жизнь, – показал на свой подбородок Сеидов. – Нам тогда здорово досталось. Погибли наш водитель и сотрудник посольства. Еще несколько человек получили тяжелые ранения.
– Вы тогда чудом спаслись и, кажется, спасли кого-то из иракских чиновников?
– Верно. Я вытащил из-под перевернувшейся машины Фаруха аль-Рашиди. Заместителя министра экономики Ирака. Он был в очень тяжелом состоянии. Мы отвезли его в Басру. Я знал, что у нас одинаковые группы крови. Очень редкие группы. У обоих была четвертая. И поэтому я отдал свою кровь аль-Рашиди. Это его тогда и спасло.
– Правильно, – с удовлетворенным видом кивнул Богданов, – а через некоторое время он стал послом Ирака в Англии и затем в Швейцарии.
– Возможно. Об этом я уже не знаю. Он остался жив, и мы с ним подружились. Мы с женой часто бывали у них дома.
Богданов взглянул на Солнцева. Фархад заметил этот быстрый взгляд. Кажется, история с ранением аль-Рашиди интересовала их более всего.
– Вы встречались с его женой и детьми? – уточнил Богданов.
– Конечно, встречались. Должен вам сказать, что те картинки, которые вы видите по телевизору, не всегда соответствуют действительности. При Саддаме Хусейне Ирак был светским и развитым государством. Я не скажу, что демократическим. Это было бы неправдой. Но светским. Алкоголь продавался повсюду в магазинах, работали бары и рестораны. А женщины и девушки носили джинсы, мини-юбки, открытые платья и ходили без паранджи. Встречались пожилые женщины, которые носили платки, но, в общем, там было свободно. Именно в этом вопросе. Поэтому мы часто общались с семьей Фаруха аль-Рашиди, встречались с ними в ресторанах и клубах. У него была очень приятная супруга. И прекрасные дочери. Две дочери.
– У него был еще сын, – напомнил Богданов.
– Правильно. Но мы видели его не так часто. Он приехал сразу после ранения отца. Парню было двадцать четыре года, и он как раз за два года до этого окончил Оксфорд. Отец очень гордился сыном, мальчик окончил престижное учебное заведение с высокими баллами, и ему предложили остаться на работе в Великобритании. Кажется, он был физик или химик, что-то в этом роде. Очень вежливый молодой человек. Хотя почему молодой. Ему было тогда двадцать четыре, а мне только двадцать шесть. Небольшая разница. Но из-за того, что я дружил с его отцом и был руководителем проекта, он называл меня на «вы». Кроме того, я спас его отца, вытащив из разбитой машины и отдав ему свою кровь. Поэтому он так уважительно ко мне и относился. И еще один фактор, но это уже чисто личное. Все иракцы ко мне относились несколько иначе, чем к остальным членам нашей делегации.
Богданов снова взглянул на Солнцева, и тот кивнул, подтверждая эти слова.
– Из-за вашей фамилии, – понял Богданов.
– Конечно. Мой дед был священнослужителем, которого расстреляли в тридцать седьмом. Мир-Джафар Сеидов. Мой отец Мир-Касум Сеидов был историком, преподавал в университете, а я считаюсь представителем семьи Сеидовых, то есть «сеидов», потомков самого пророка Мухаммеда. Наша семья из Агдама, это в Карабахе, там было селение Сеидли, откуда пошли семьи Мусави и Сеидовых. Моя фамилия сразу привлекает внимание в любом мусульманском государстве, ведь «сеиды» – это потомки самого пророка, члены одной большой семьи.
– Очевидно, это сыграло роль, когда выбирали, кого послать в качестве руководителя проекта в Ирак, – заметил Богданов.
– Абсолютно не играло, – возразил Фархад. – Это в Ираке я был представителем семьи «сеидов». А в тогдашнем Азербайджане я был всего лишь молодым ученым, который должен был на практике проверить свои научные изыскания. Моя фамилия и мой расстрелянный дед скорее играли против меня, чем за меня. Но учтите, что даже тогда не так много было желающих отправляться в воюющий Ирак. Все выбирали гораздо более спокойные арабские страны, где можно было заработать себе на «Волгу» и привезти домой валюту. А мне было интересно прежде всего проверить обоснованность моих теоретических изысканий на практике. И поэтому отправили меня.
– Вы много раз встречались с ним?
– Вы имеете в виду самого Фаруха или его сына?
– Нет, я спрашиваю про его сына.
– Первые полтора месяца он жил в доме своего отца и каждый день навещал его в больнице. Пока отец не выписался. Должен сказать, что уважение и любовь к родителям – отличительные качества лучших семей Багдада. Слово отца считалось непререкаемым законом, а к матерям там относились как к святым, с особым почитанием.
– Потом младший аль-Рашиди вернулся в Лондон?
– Да, вернулся. Но он приезжал еще два или три раза, пока я был в Ираке. И каждый раз отец с гордостью рассказывал мне об успехах своего сына.
– Вы знали, что Фарух аль-Рашиди умер четыре года назад?
– Нет, не знал. Как он умер?
– В своем доме в Базеле. Ему было шестьдесят восемь.
– Я не знал. Жаль, он был очень неплохим человеком. Но, наверное, после падения режима Саддама Хусейна ему пришлось эмигрировать. Ведь при Саддаме он был высокопоставленным чиновником.
– Верно. Он был послом в Швейцарии, а затем специальным посланником. Когда в 2003 году американцы вошли в Багдад, аль-Рашиди находился в Испании. Потом он переехал в Базель в свой дом, который купил, когда работал там послом. Через год он умер.
– А его семья?
– Поэтому он и умер, – пояснил Богданов, – во время одной из бомбардировок города американскими ракетами одна из них попала в дом аль-Рашиди. Там находились его супруга, двое его дочерей, его зять и двое внуков. Все погибли.
Сеидов нахмурился. Что-то хотел сказать, но неожиданно поперхнулся и начал кашлять. Солнцев поднялся и принес ему стакан воды. Фархад поблагодарил и, выпив воду, поставил пустой стакан на столик перед собой.
– Какое варварство, – пробормотал он. – Вот так заканчиваются все войны. Сначала говорят об идеалах, потом идут воевать за нефть, а заканчивают бомбежками женщин и детей. Какой кошмар. Представляю, как ему было плохо. Наверное, это была случайная ракета, хотя все равно это такая трагедия.
– Нет, – спокойно возразил Богданов. – Ракета была не случайной. Это был рассчитанный и хорошо продуманный удар именно по дому аль-Рашиди.
– Что вы такое говорите? – даже испугался Сеидов. – Как это продуманный? Американцы хотели убить его внуков? Что вы сейчас сказали?
– Американцы метили точно в его дом, – так же спокойно повторил Богданов, – и у них были для этого все основания.
Фархад снова хотел что-то сказать и снова поперхнулся. На этот раз Солнцев не стал приносить ему воды. Он поднялся и несколько раз несильно ударил гостя по спине. Сеидов поблагодарил его кивком.
– Объясните, – выдавил он с трудом. – Объясните, почему они направляли ракету именно в этот дом…
