Чингиз Абдуллаев
Закон негодяев
Глава 3
В среднем за время его дежурства в районе случалось пять-шесть преступлений, из которых одно-два требовали его личного участия. В прокурату-ре не хватало людей, и следователи дежурили чаще обычного. Вот и теперь – получив сообщение об очередном преступлении, он вызвал машину, чтобы выехать непосредственно на место происшествия.
Следователь Евгений Чижов был молод и полон честолюбивых замыслов. Именно поэтому он отличался особым рвением, стараясь всегда докопаться до истины, въедливо копаясь в каждой детали происшедшего преступления. В отличие от своих коллег – потухших циников, невозмутимо присутствующих и при вскрытии трупа, и при осмотре белья изнасилованной, с участием потерпевшей, разумеется, он еще старался добиться хоть каких-то успехов, продолжая верить в торжество добра и справедливость закона. Хотя с каждым днем работы в прокуратуре иллюзии таяли, как весенний снег. А ведь ему было всего двадцать восемь лет.
Ехать было недалеко. На этот раз убийство было совершено в гостинице «Украина», находящейся на территории их Киевского района, Западного административного округа Москвы. Из УВД уже выходила группа и, обнаружив убитого, дала срочное сообщение в прокуратуру. Конечно, следователи МВД были рады избавиться от сложного дела; по закону, наиболее сложные преступления, в разряд которых, безусловно, попадало и убийство, должны были расследоваться следователями прокуратуры.
Вокруг было уже почти светло, когда Чижов прибыл к месту преступления. Шел шестой час утра. Недовольные, хмурые дежурные и двое милиционеров проводили его к лифту, где он поднялся на десятый этаж. Махнув рукой сопровождающим, он вошел в лифт один и нажал кнопку. На этаже его уже ждали. Руководителя группы из Киевского УВД майора Михеева Чижов знал уже два года. Константин Игнатьевич Михеев работал в органах милиции более двадцати лет и был блестящим профессионалом своего дела. Но и только. Участия в общественной жизни он не принимал, при прежнем режиме в партию вступил, когда ему было под тридцать, да и то под нажимом парткома. При нынешнем не скрывал своего брезгливого отношения к властям и к собственному руководству в городе и в стране. Во время октябрьских событий девяносто третьего, когда напротив гостиницы «Украина» танки в упор расстреливали парламент России, он занимался несвойственным офицерам милиции делом – спасал бежавших от артобстрела людей, помогал им скрываться. Точных фактов, правда, не было, и его не могли просто так выгнать из славной когорты «защитников порядка». Поэтому ему просто не дали уже прошедшее все инстанции решение о присвоении ему звания подполковника. И начальник уголовного розыска Киевского района так и остался единственным в городе майором на этой должности.
А менять его руководство МУРа и начальник УВД Киевского района отказывались категорически. Уж очень ценным и нужным работником был майор Михеев. В стране, где коррупция стала почти нормой, где каждый четвертый осужденный за лихоимство был работником правоохранительных органов, он являл собой образец неподкупного и порядочного человека, на которых и держалась еще окончательно не развалившаяся система.
Именно поэтому, увидев Михеева, так обрадовался Чижов.
С Игнатьичем работать было интересно. И, главное, спокойно. Можно было заранее предсказать, что никому не удастся надавить на майора, заставив его в необходимый момент менять тактику дознания, уводя истинных виновников из-под удара.
Михеев был небрит. Он стоял в старом, мятом пальто с незажженной сигаретой во рту. После того, как он решил бросить курить, вот уже полгода сослуживцы видели его в таком состоянии, когда подносить зажигалку мешала сила воли, а убрать окончательно сигарету не давала привычка.
– Как дела, Женя? – спросил Михеев. – Потревожили тебя этой ночью.
– Ничего, Константин Игнатьевич, – бодро ответил Чижов, – раз надо, так надо. Работа у нас такая.
– Да, – хмыкнул Михеев, – ну тогда пошли. Молодой ты еще, Женя, ох какой молодой! Вот и купаешься пока в нашем дерьме. Иди за мной. Работа у него такая…
Чижов, привыкший к ворчанию Михеева, покорно шел за начальником уголовного розыска, успевая заметить белое от испуга лицо дежурившей по этажу женщины и уставших работников оперативной группы, вышедших покурить в коридор.
В номере над телом убитого сидел на корточках молодой человек, внимательно изучавший содержимое карманов погибшего.
– Что-нибудь нашел? – спросил его Михеев.
– Ничего, – поднялся сотрудник Михеева, – только пачку долларов и два американских презерватива. Во внутреннем кармане. Видимо, всегда с собой носил, готов был применить в любой момент.
– Осторожный был, – наклонился над убитым Михеев, – эксперт смотрел?
– Смотрел, – кивнул парень, – смерть наступила вчера вечером. Говорит, минимум часов пять труп здесь пролежал. Дежурная ведь случайно зашла в номер, она говорит, у него была оплата до сегодняшнего дня. А на четыре часа утра было заказано такси в Шереметьево.
– Он такси вчера сам заказывал? – спросил Михеев.
– Сам. Позвонил и заказал. Потом оставил пять тысяч рублей на заказ.
– Уже выяснили, кто это? – наклонился над убитым и Чижов.
– Конечно. Михаил Гурамович Мосешвили. Тридцать пятого года рождения. Родился в Тбилиси.
– Ты еще скажи, в каком роддоме, – проворчал Михеев, – где и когда родился, не так важно. Что конкретного выяснили, кроме его паспортных данных?
– Приехал в Москву три дня назад. Он частый гость в «Украине». Его здесь многие хорошо знали. Говорят, что приехал в командировку. Прописан в Тбилиси. Руководитель коммерческой фирмы «ПАК» и «Ампекс». Имеет дочь, так в паспорте отмечено.
– Вот посмотри, Женя, – показал на парня выпрямившийся Михеев, – сколько нужно говорить о необходимости работать мозгами? А он идет, смотрит анкету, открывает паспорт и выдает нам нужную информацию. Кстати, познакомьтесь. Он и будет заниматься этим делом. Старший лейтенант Виктор Стеклов.
Парень кивнул Чижову. Он, казалось, совсем не обиделся на замечания Михеева, только внимательно слушал. Все знали, что Игнатьич – мужик справедливый. Поворчать любит, но в обиду не даст. И всегда при случае поможет.
Чижов посмотрел в спальную комнату. Погибший жил в «люксе» из трех комнат. Постели были аккуратно застелены.
– Он сегодня не ложился, – сказал Чижов.
– Верно, – кивнул Михеев, – что значит аналитическое мышление. Не ложился. Значит, убили часов в девять-десять. – Скрипнула дверь.
– Можно труп убирать? – спросил кто-то.
– Думаю, да. У вас нет возражений? – спросил подчеркнуто вежливо Михеев у Чижова.
– Никаких, – улыбнулся Евгений. – А еще что-нибудь выяснили? – спросил он уже у Стеклова.
– Сделали запрос по нашей картотеке. Там дежурные спали, – немного виновато ответил Стеклов, – но обещают сейчас уточнить, проходил ли он по нашей картотеке. Судя по всему, он крупный бизнесмен. Дежурная утверждает, что у него всегда было много гостей. А вот кто приходил вчера вечером, не видела. На этаже из лифта два выхода. Можно, выйдя из лифта, сразу пойти налево, и тогда дежурная увидит, кто именно идет по коридору, а можно свернуть сразу направо, и тогда дежурная ничего не увидит. А там, дальше, коридоры соединяются и ведут прямо к нашему номеру.
– А может, убийца поднялся по лестнице с другого этажа? – спросил Чижов.
– Маловероятно, – возразил Стеклов. – Напротив нашего номера дверь на лестницу вчера была закрыта. Оттуда никто не мог появиться. Только через коридор. Но дежурная ничего не видела.
– И для чего их только держат? – удивился Чижов. – Они вечно сонные какие-то.
– Деньги зарабатывают для дирекции, – сквозь зубы пояснил Михеев, – обеспечивают девочками постояльцев, сдают номера на ночь без документов, закрывают глаза на нарушение режима – в общем, на всем можно делать деньги. Обычный гостиничный бизнес. Это сейчас здесь навели относительный порядок. Раньше вообще был рассадник заразы, столько всяческих гаденышей здесь обитало.
Вошедшие в номер несколько человек аккуратно положили носилки на пол, собираясь унести покойного.
– Подождите, – сказал Михеев. Он наклонился над убитым и с трудом снял с его пальца крупный перстень. – Теперь можете забирать.
Когда носилки вынесли из номера, он пояснил Чижову:
– Унесут к патологоанатомам, а потом тело в морге оставят, и колечко обязательно пропадет. Сколько таких случаев было, и окажется, что это очень важная улика. Или память для родственников погибшего. Поэтому кольца, даже обручальные, я все-гда снимаю. В моргах у нас известно кто работает. В последнее время совсем озверели, золотые зубы вырывают у покойных.
– Время такое, – уклончиво произнес Чижов.
Михеев ничего не сказал. Он выплюнул уже сжеванную сигарету и, достав новую, снова положил ее между зубами.
– На теле погибшего два огнестрельных ранения, – коротко сообщил он Чижову, – одна пуля пробила сердце, другая – легкое. Как я думаю, стреляли профессионалы, причем, конечно, применяли глушитель, иначе выстрелы были бы слышны по всему коридору. Видимо, застали врасплох. Хотя убийца должен быть один, так как двоих в этот вечер вообще не видели. Мои ребята еще порасспрашивают вчерашнюю смену. Кроме того, внизу много магазинов, может, девочки-продавщицы видели что-нибудь.
– А его вещи смотрели? – спросил Чижов.
– Два чемодана у него, – пояснил Михеев, – а замки очень сложные. И на ключ закрываются, и цифровой код имеют. Французские чемоданы «Делсей». Ломать их я не хочу. Думаю забрать их с собой. У нас их осторожно откроем и посмотрим, что в них.
– Да, – согласился Чижов, – так будет вернее.
– Пойдем, – предложил Михеев, – мои ребята протоколы осмотра места происшествия оформят. Отпечатков все равно никаких нет, кроме отпечатков погибшего. Я лично смотрел. Работали профессионалы. Может, даже заказное убийство. Хотя убитый был коммерсантом. Вряд ли мог открыть дверь кому попало.
– А может, он ее вообще не закрывал, – предположил Чижов.
– Точно закрывал, – пояснил Михеев, – сам проверял. Здесь язычок заедает. И как только прикрываешь дверь, она автоматически защелкивается и срабатывает замок. Дверь запирается. Значит, своему убийце или убийцам Мосешвили сам дверь открыл. А это уже очень важно. Может, его знакомые были, может, его друзья. Нужно будет проверить и эту версию. Узнал, кто его поселял в гостинице? – спросил Михеев у Стеклова.
– Нет еще, – чуть виновато ответил старший лейтенант, – там пока все спят.
– Это уже не годится, – покачал головой Михеев, – в таких случаях нужно быстро работать. Убийства здесь не каждый день случаются. А сонные люди соображают плохо, скрыть что-либо им трудно. Уловил?
– Да, – улыбнулся Стеклов, – все понял.
– И не улыбайся. Смотри, какой улыбчивый. Вторую ночь не спит и все улыбается. Вчера брали банду, – пояснил он Чижову, – нашего сотрудника Петю Варламова тяжело ранили. Он сегодня должен был дежурить. Вот Виктор за него и отрабатывает.
– А я ничего не знал, – удивился Чижов.
– Ну и правильно, – рассудительно заметил Михеев, – чего лишний раз трепаться. А прокурор твой донесение вчера получил. Не волнуйся, с бумажками у нас все в порядке. Просто я обратил внимание – когда, кроме меня и моих ребят, кто-нибудь узнает о готовящемся захвате, у нас обязательно «пустышка» получается. Не обижайся, я, конечно, не о тебе говорю. Поэтому я суеверный стал, теперь только сам знаю, когда операция начнется. Так надежнее, поверь мне.
Они вышли в коридор, проходя к лифту. Там уже их ждала дежурная, крашеная блондинка лет сорока пяти.
– Какой ужас! – сказала она, притворно закрывая глаза.
– Это, гражданка, не ужас. Это обычное преступление, – сухо заметил Михеев, – а вот что творится у вас в гостинице – это действительно ужас.
– А при чем тут я? – сразу забыла о покойном дежурная.
– Конечно, ни при чем. Это я так, к слову. Кстати, Лену ведь вы привели работать в гостиницу.
– Кто вам сказал? – разозлилась дежурная. – Эта дрянь?
– Кто надо, тот и сказал. А вы, гражданка Семенова, кончайте со своими номерами. Нечего тут бардак разводить, – строго заметил Михеев, – узнаю еще раз – поставлю ваш вопрос перед дирекцией.
– А я ничего не знаю, – заплакала женщина, – при чем тут я? Я даже не видела, кто прошел к этому Мосешвили. Честное слово, не видела.
– А кто раньше ходил, узнать можете? – спросил Михеев.
– Думаю, да, – быстро ответила женщина, – я его друзей многих в лицо знаю. Он часто у нас останавливался.
– Завтра придете к нам в УВД. Знаете куда?
– Конечно, знаю.
Михеев, не сказав больше ни слова, вошел в лифт. Чижов последовал за ним. Еще один сотрудник Михеева внес два чемодана.
– Круто, – покачал головой Чижов. – Строгий вы человек, Константин Игнатьевич.
– Будешь здесь строгим, – пробормотал Михеев, – она девочек поставляет богатым клиентам. Одна уже заразилась какой-то гадостью. А этим все равно – были бы деньги.
Они прошли пустой вестибюль, вышли на улицу.
– Грузи чемоданы в машину, – махнул рукой Михеев. – Поедешь с нами? – спросил он у Чижова.
– Конечно.
В машине они молчали, только Михеев выплюнул вторую сигарету и достал третью, снова принявшись ее нещадно жевать.
Они не успели даже подъехать к зданию УВД, когда дежурный, выскочивший из помещения, начал размахивать руками.
– Чуяло мое сердце, – разозлился Михеев, – опять что-нибудь произошло.
Он не спеша вылез из автомобиля.
– Что опять случилось? – спросил он у дежурного майора.
– Пришло сообщение об убитом, Константин Игнатьевич, – протянул листок бумаги майор. – Мне ваши ребята сказали: срочно передай Михееву.
Это был ответ на запрос в информационный центр. Несмотря на ночное время, дежурные смогли почти сразу найти данные Мосешвили. И ничего удивительного в этом не было.
Михаил Гурамович Мосешвили, 1935 года рождения, был неоднократно судимым вором в законе. На его счету было восемь приговоров суда и почти двадцатидвухлетний общий срок пребывания в местах заключения. Дважды он пытался бежать. В Грузии он был широко известен под кличкой Михо.
– Такие дела, – протянул компьютерную распечатку Михеев, – теперь жди крупных разборок. Давно такого авторитета не убирали. Видимо, кто-то в Москве решил начать новую войну.
Чижов ошеломленно вчитывался в данные «героической» биографии Михаила Гурамовича.
Глава 4
Это уголовное дело прокурор решил поручить следователю Мирзе Джафарову. За последние два года таких уголовных дел у него было почти два десятка, и Мирза твердо знал, что их раскрытие в обозримом будущем не просто нереально, но и вообще почти невозможно. В Карабахе шла ожесточенная война, и согласно закону по каждому случаю смерти того или иного гражданина республики следовало возбуждать уголовное дело. Как и принято в цивилизованных странах. Но, во-первых, шла война и многие территории, где совершались эти убийства, были просто захвачены врагом. Во-вторых, граждане Нагорного Карабаха не считали себя гражданами Азербайджана и тем более не собирались исполнять законы республики. А в Баку их, в свою очередь, де-факто не считая согражданами, де-юре признавали, что все армяне, живущие на территории Нагорного Карабаха, как и весь анклав, являются территорией суверенного Азербайджана, и принципиально продолжали возбуждать уголовные дела по любому факту насилия. Правда, в данном случае в приграничном районе был убит старый чабан и тяжело ранен его молодой напарник. Преступление, конечно, совершили армянские бандиты, как считали в прокуратуре, и Мирзе в очередной раз было поручено допросить тяжело раненного свидетеля, возбудить уголовное дело и… забыть о нем, так как расследование в тех местах проводить было просто невозможно, да и бандиты не собирались ждать прокурорского работника, отсиживаясь на месте преступления.
Тяжело раненного Али Новрузова привезли из райцентра, где врачи уже не могли ему помочь. Мальчика спасло чудо. В Баку находилась миссия Красного Креста из Женевы, и среди врачей был известный хирург Кристиан Андрэ, который и спас больного в результате проведенной почти восьмичасовой операции. Теперь можно было не опасаться за жизнь больного, и следователю по особо важным делам поручили допросить больного для формального возбуждения дела.
В больнице была обычная грязь, неустроенность и беспорядок. С трудом найдя палату больного, Джафаров зашел в нее, обнаружив шесть очень близко лежавших больных. Раньше, в лучшие времена, здесь по нормам оставались двое тяжелобольных, теперь, из-за нехватки отапливаемых помещений, больных собирали в одну палату. Несмотря на март, на улице было еще довольно холодно.
Найдя кровать Новрузова, следователь подошел к ней и, не обнаружив свободного стула, сел прямо на кровать. Парень испуганно следил за ним.
– Как дела? – устало спросил следователь. Конечно, нужно было улыбнуться, но у него не было сил на эти церемонии.
– Спасибо, все хорошо, – тихо произнес парень.
– Врачи говорят, жить будешь, – произнес дежурную фразу Джафаров, – считай, второй раз родился.
– Спасибо, – у парня был довольно жалкий вид.
– Давай рассказывай, как там все случилось, – достал блокнот и ручку Джафаров. Магнитофонов у них уже не было, а имевшиеся давно были сломаны.
– Они убили Курбан-киши, а потом стреляли в меня, – тихо проговорил Али, – кажется, два раза.
– В тебя кто стрелял, ты видел? – уточнил Джафаров.
– Конечно.
– Армянин был?
– Да.
– Какие-нибудь подробности запомнил?
– Нет. Его, кажется, Вартан звали. Там еще Армен был.
– Вартан в тебя стрелял?
– Да.
– Можешь его описать?
– Здоровый такой, с заросшими бровями. Больше ничего не помню.
– Ясно, – вздохнул Джафаров. «Все как обычно, – подумал он. – Нужно будет заехать домой побриться».
– И Курбана застрелил этот армянин? – спросил он уже для порядка, закрывая блокнот.
– Нет, – тихо сказал Новрузов, – не он.
– А кто? – Он уже положил блокнот обратно в портфель.
– Азербайджанец, – очень тихо произнес парень, чтобы не слышали соседи.
– Какой азербайджанец? – разозлился Джафаров. – Там же одни армяне были!
– Азербайджанцы тоже, – возразил парень.
– Вместе с армянами? – не обращая внимания на соседних больных, громко сказал Джафаров. – Совсем с ума сошел ты. У тебя бред какой-то.
– Нет, – возразил парень. – Там были азербайджанцы. Двое. Одного звали Омар. Другого имени не помню, но точно был азербайджанец.
Соседи по больничной палате начали негромко переговариваться. Джафаров впервые пожалел, что так громко возмущался.
– Они были вместе? – тихо спросил он.
– Да, вместе. Два азербайджанца и два армянина. И еще был какой-то русский. Большой такой, лысый.
– Имени его не слышал?
– Нет, его имя они не называли.
– А почему застрелили старика?
– Он узнал кого-то из армян. Произнес его имя, и тогда азербайджанец его сзади убил из автомата.
– Все они так, – громко сказал лежавший рядом инвалид без ноги, видимо, потерявший ее на фронте, – продажные твари.
– Не мешай, – строго произнес Джафаров, – видишь, мы работаем. Поэтому я и приехал сюда, чтобы таких негодяев выводить на чистую воду. Народ воюет, а они торговлей занимаются.
– Не торговлей, – снова возразил этот несчастный Новрузов.
– А чем? – очень тихо спросил Джафаров.
– Они шли в сторону границы. У них были большие рюкзаки. Спрашивали про посты. В горах так обычно перевозят наркотики.
– Много говоришь, – нахмурился Джафаров. – Значит, азербайджанца Омаром звали? Описать его можешь?
– Среднего роста, с черными усами, все время улыбался. А второй маленького роста, весь заросший был. Его лица не разглядел.
– Втянул ты нас в историю, – прошептал Джафаров. – Ладно, ты поправляйся, а я постараюсь найти этих предателей. Может, они проводниками были. Я к тебе еще зайду.
Не обращая внимания на тяжелое молчание в палате, он быстро вышел за дверь. «Весь день испорчен», – подумал он. Нужно будет все-таки заехать домой, побриться. А потом к начальнику отдела – докладывать об этом убийстве старого чабана. Неужели парень прав и там были вместе азербайджанцы и армяне?! В самом факте не было бы ничего необычного десять лет назад. Но сейчас… Когда идет война между их странами, когда в Нагорном Карабахе не осталось ни одного азербайджанца, это более чем странно. И почему они шли к границе? Он знал, что в последнее время на северо-западе республики участились случаи перехода армяно-азербайджанской границы. Несмотря на войну, торговцы и контрабандисты делали свой выгодный бизнес, доказывая, что нажива и прибыль не зависят от понятия чести и патриотизма. Бандиты были «настоящими интернационалистами» в таком деле, не гнушаясь контрактами с воюющей стороной. Часто через пограничный Казах даже продавали бензин в соседнюю Армению, а затем армянские танки на азербайджанском бензине шли расстреливать азербайджанские деревни. Порядочные люди, протестующие вообще против этой бессмысленной братоубийственной войны, не могли понять, как можно торговать не только бензином, но и оружием (на войне!), обмениваться трупами убитых, продавать за деньги заложников. Общая атмосфера безнравственности делала людей циниками и мародерами.
Джафаров, потерявший недавно на войне родственника, искренне возмущался этими фактами, но понимал, что бороться против подобного бессмысленно. У бандитов были большие связи и с той и с другой стороны.
Правда, на этот раз события происходили на юге республики, непосредственно у иранской границы, и теперь уже от него зависело расследование этого дела. Он понимал, что шансов почти никаких, но его профессиональная гордость не позволяла отступать. И он помнил тяжелое молчание всех шестерых инвалидов в той больничной палате, словно заранее презирающих его трусость и попустительство.
Побрившись, он поехал докладывать начальнику отдела. Его непосредственный руководитель – Имран Кязимов – работал в органах прокуратуры около тридцати лет и всегда отличался от своих более резких коллег каким-то непонятным спокойствием и добродушием. Может, всему виной была его тучность. Кязимов давно перешел стокилограммовую отметку и, по слухам, полнел каждый год на два-три килограмма. Несмотря на военное время, работники прокуратуры жили куда лучше обычных граждан, ибо общая атмосфера вседозволенности и бесконтрольности позволяла им закрывать любое уголовное дело, получая за это приличные отступные. За последние три года в республике сменилось пять высших руководителей, среди которых было три президента, и уже это обстоятельство делало прокурорский надзор фикцией, превращая его в бессмысленную суету.
Кязимов слушал своего подчиненного молча, он любил, когда следователи могли выговорить все, что хотели сообщить по данному делу. И лишь когда Джафаров закончил, он тяжело задышал, доставая сигареты. Врачи давно запретили ему курить, но он, привыкший дымить в своем кабинете, не обращал внимания на угрозы эскулапов и жалобы своей супруги.
– Значит, были азербайджанцы, – нахмурившись, уточнил Кязимов.
– Парень утверждает, что были. Даже дает описание внешности. Одного звали Омар. Согласитесь, с таким именем армянина быть не может, – доложил Джафаров.
– Конечно, не может, – задумался Кязимов. – Где это произошло, можешь показать на карте?
– Конечно, – Джафаров подошел к большой карте республики, висевшей за спиной Кязимова, – вот приблизительно здесь, почти у самой границы.
– Интересно, – задумался Кязимов, – я ведь сам из этих мест.
– Не знал, – кивнул Джафаров, – я вообще всегда мало интересовался, кто из какого района.
– Поэтому ты до сих пор только следователь, – добродушно заметил Кязимов, – а пора бы уже знать, что в Азербайджане главное – родиться в нужном месте. И в нужное время.
– Ничего не поделаешь, – засмеялся Джафаров, – второй раз родиться я уже не смогу.
– Не зарекайся, – усмехнулся Кязимов, – я знаю немало деятелей, которые умудрялись даже менять паспорта с местами своего рождения, угадывая под очередного лидера.
– Это не для меня.
– Знаю, – засмеялся Кязимов.
Джафаров вернулся на свое место, сел за стол напротив Кязимова.
– Дело в том, что в Карабахе и в районах вокруг него в основном живут шииты[Шииты – одно из двух основных течений в мусульманской религии. В основном проживают в Иране, Азербайджане, Ираке, частично в Пакистане, Афганистане, Туркмении, Таджикистане. ], – напомнил Кязимов, – и людей с именем Омар среди местных очень легко отыскать. Там всего три деревни, где живут сунниты. Поэтому твоя задача сильно упрощается. Если убийца местный, а неместные вряд ли бы так хорошо ориентировались в горах, то его несложно найти.
– Понял, – загорелся Джафаров, – я как-то об этом не подумал.
– Возьми командировку и поезжай туда, – разрешил Кязимов, – я сам доложу заместителю прокурора республики. Согласие, считай, я тебе дал, но действуй осторожно. Вполне вероятно, что перебрасывали наркотики, а это дело грязное, пусть им милиция занимается – у нас и без того работы хватает. Если подтвердится, что такой человек действительно проживает в районе, хватай его за шиворот и вези сюда. Во время войны таким делом занимается, мерзавец. Мы все, конечно, не святые, но своих детей этой гадостью не травим. Знаешь, как выросло за последнее время потребление наркотиков среди молодежи? Мне Исаев рассказывал, сколько в милиции дел, страшно сказать.
Исаев был начальник отдела прокуратуры надзора за следствием в органах милиции. Их связывала с Кязимовым многолетняя дружба.
– И потом, ты только подумай, какая наглость! – продолжал возмущаться Кязимов. – Война идет, а они своим бизнесом занимаются! Старший, который ни азербайджанцем, ни армянином не был. Им нужно серьезно заняться. Может, это иностранец. Если он говорит по-русски, это совсем не значит, что он русский. Нужно состыковаться с местной госбезопасностью, может, у них есть какие-нибудь сведения. Ты поезжай, а я попрошу Велиева позвонить в Министерство национальной безопасности. Пусть дадут задание своим на месте, чтобы все подробнее выяснили. Если что-нибудь узнаешь, сразу мне докладывай, а я сам позвоню руководителю районной администрации. Эльдар Касумов очень хороший парень. Я его много лет знаю. Он тебе поможет.
– Спасибо, – начал собирать бумаги Джафаров.
– Будь осторожен, – посоветовал на прощание Кязимов, – сам знаешь, какая сейчас ситуация. Никому не доверяй. Раз они так нагло действовали – значит, имеют своих осведомителей и в милиции, и в госбезопасности. Там прокурор района новый, его перевели недавно из Гянджи. Я его хорошо не знаю, поэтому будь с ним поаккуратнее. Говорят, он человек самого премьера, но никто более определенно сказать не может.
– Ясно, – поднялся Джафаров, – когда мне можно выезжать?
– Завтра, – Кязимов, не вставая, протянул свою огромную руку. – Будь здоров. И не забудь сегодня получить оружие. Там может понадобиться. Я распоряжусь, чтобы тебе его выдали.
Когда за ушедшим следователем закрылась дверь, Кязимов, вздохнув, поднял трубку внутреннего служебного телефона.
– Можно мне к вам зайти? У меня важное дело.
– Заходите, – разрешил заместитель прокурора республики Анвер Велиев.
Кязимов, тяжело поднявшись, чуть затянул свободно болтавшийся галстук и вышел из кабинета. В приемной у Велиева никого не было, и он, кивнув секретарше, вошел в кабинет.
– Здравствуйте, – Велиев встал, увидев вошедшего Кязимова. Они обменялись рукопожатиями и, пройдя в дальний конец кабинета, сели в глубокие кресла. Кязимов с трудом уместился в кресле, чувствуя, как ему трудно дышать.
– Что-нибудь случилось? – спросил Велиев.
Он только недавно был назначен заместителем прокурора республики и демонстрировал свой демократизм, относясь ко всем одинаково ровно и доброжелательно.
– В Физулинском районе, почти у самой границы, был убит чабан, – коротко доложил задыхающийся Кязимов. – С ним был его молодой помощник. Он остался в живых, хотя в него тоже стреляли. Теперь этот парень уверяет, что границу переходили объединенные в одну банду азербайджанцы и армяне. А командовал ими какой-то чужак. Парень считает, что бандиты занимались переброской наркотиков.
– А вы как считаете? – Велиев, несмотря на свои пятьдесят лет, сохранял стройную фигуру спортсмена и почти молодое энергичное лицо, которое несколько портили седые волосы на голове, так отчетливо напоминавшие о возрасте Анвера Мамедовича. Он даже улыбался какой-то западной улыбкой, демонстрируя свои дорогие зубные протезы.
– Мы пока не знаем точно, – уклонился от ответа Кязимов, – но я завтра собираюсь послать туда нашего следователя. Пусть поищет на месте. Может, что-нибудь узнает.
– До линии фронта далеко? – спросил Велиев.
– Не очень. Вы же знаете, большая часть Физулинского района захвачена противником. Расследование можно будет вести из Бейлагана. Это единственный выход. Главу местной администрации я знаю. Я его попрошу помочь нашему следователю. Но нам нужна ваша помощь.
Велиев молчал, слушая Кязимова. Он, поощряя, кивнул головой.
– Нужно будет связаться с Министерством национальной безопасности, – попросил Кязимов, – чтобы они дали указание своим людям оказать нашему следователю необходимую помощь.
– Сделаем, – пообещал Велиев, – что-нибудь еще?
– Нет, этого пока достаточно.
Велиев легко поднялся, подошел к аппарату правительственной связи, набрал номер телефона заместителя министра национальной безопасности.
– Добрый день, Расим Пашаевич, вас беспокоит Велиев. Помощь ваша нужна. Наш сотрудник сегодня выезжает в Бейлаган. Может, вы дадите указание своим работникам помочь нашему следователю. Да, да, большое спасибо.
– Как фамилия следователя? – спросил Велиев у Кязимова.
– Джафаров, – быстро ответил Кязимов, с завистью наблюдая за подтянутой фигурой Велиева. Говорили, что он в молодости увлекался волейболом.
– Джафаров, – передал фамилию следователя Велиев, – большое спасибо. Нет, у нас только убийство чабана. Просто ближе к границе, почти у самой станции Горадиз. Ах, вы сами едете туда? Зачем так далеко? Что произошло? Это интересно. Нет, я об этом не слышал. Нет, в первый раз слышу. Спасибо за информацию.
Он положил трубку, несколько секунд молчал. Затем, словно вспомнив о присутствии Кязимова, резко обернулся.
– Что случилось? – спросил Имран Кязимов.
– На границе у иранского города Аслендуз два дня назад была перестрелка, – коротко сообщил Велиев, – есть убитые контрабандисты. Иранцы просят нашего представителя, чтобы выдать ему трупы.
– Он сам поедет туда? – догадался Кязимов.
– Да, – кивнул Велиев и немного задумчиво добавил: – Видимо, это ваши подозреваемые. Двое убитых. Иранцы настаивают, что один из них армянин, а один азербайджанец. Но документов никаких не найдено. Интересно, как они могут определять национальность убитых без документов.
