Французская революция – Д. Ю. Бовыкин

Рано или поздно все исторические потрясения становятся историей, и даже от самых выдающихся их деятелей остаются лишь бесплотные образы.Большинству событий прошлого и участникам их уготована именно такая судьба. Большинству, но не всем. Есть события, которые упорно сопротивляются переходу в область легенд и сохраняют злободневность для разных поколений, каждое из которых тем или иным образом вновь и вновь переживает их в воображении или в реальности, а их действующих лиц воспринимает едва ли не как своих современников. К таким немногочисленным, но вечно актуальным событиям мировой истории относится Французская революция XVIII века.Разгадке тайны этой актуальности и востребованности и посвящено иллюстрированное научно-популярное исследование докторов исторических наук, признанных специалистов по истории Французской революции Дмитрия Бовыкина и Александра Чудинова, которые рассказывают о ней в очень увлекательной и доступной для неподготовленного читателя манере.Французская революция явилась не только эпохальным событием, раз и навсегда положившим конец Старому порядку и необратимо изменившим Европу и весь мир в целом, но и матрицей «для всех последующих революций, участники которых равнялись на неё, подражая ей или пытаясь её презвойти». До середины прошлого столетия в европейской исторической науке, а в отечественной историографии вплоть до конца 1980-х – начала 1990-х годов господствовала апологетическая трактовка Революции (и только у нас её, по аналогии с Октябрьской, называли «Великой»), которая не только идеализировала её, но и утверждала закономерность и неизбежность этого события, что, по аргументированному мнению авторов книги, было не так.Параллели с русской революцией напрашиваются на протяжении всего повествования: выход разагитированных солдат из подчинения офицерам, разграбление поместий и убийства их хозяев, экспорт революции вооружённым путём, создание чрезвычайных комиссий, казнь полководцев за военные неудачи, дехристианизация и т. д. Была во Франции и своя «антоновщина» – масштабное крестьянское восстание в департаменте Вандея, которое с огромными потерями с обеих сторон пришлось подавлять несколько раз.Большевики постоянно сравнивали себя с якобинцами, проводили параллели между пролетариями и санкюлотами и спорили о том, наступит ли в нашей стране Термидор, и если наступит, то когда. Было приятно решение установить памятники Робеспьеру, Марату, Дантону. Детей стали называть Маратами и переименовывать улицы в честь Робеспьера. Вновь появились комиссары и стало популярным словосочетание «враг народа», вновь начался Террор.Снова и снова искали в своих рядах «красного Бонапарта»…Интересно, что многие основополагающие политические понятия, повсеместно используемые более двух веков, – «левые», «правые», «конституция», «права человека», «всеобщее избирательное право», «контрреволюция», «враг народа», «политика террора» – появились именно тогда. Однако остался неусвоенным один из главных уроков Революции: в пылу оторванных от реальности политических разборок остаётся неуслышанным «глас народа», которому прежде всего нужен хлеб, здесь и сейчас, а не в далёком светлом будущем, и, если его нет, «неблагодарные» санкюлоты с вилами руках восстают против своих «освободителей».Одно из главных достоинств книги заключается в том, что её герои предстают не малопонятными для современного читателя фигурами в напудренных париках и камзолах, которых легко судить с позиций сегодняшнего дня, а полнокровными, живыми людьми со всеми своими достоинствами и пороками, идеалами и мечтами, надеждами и сомнениями, страхами и разочарованием. Чудинов и Бовыкин не акцентируют внимание на «селебрити» Французской революции (о которых что-нибудь да слышали даже столь далёкие от темы читатели, как я) – Робеспьере, Дантоне или Марате, хотя, на мой взгляд, иногда им можно было бы уделить чуточку больше внимания. Вместо этого авторы стараются в равной мере осветить личность, деятельность и судьбы других, не столь широко известных революционных деятелей – депутатов Учредительного собрания и Национального Конвента, членов Директории и различных «партий» (фельянов, жирондистов, монтаньяров, дантонистов, термидорианцев, роялистов, бабувистов, неоякобинцев и пр.), рассматривая Французскую революцию не как нечто единое и монолитное, а как череду революций, вожди каждой из которых, заботясь зачастую исключительно о своих личных интересах, стремились отстранить от власти лидеров предыдущей революционной волны. В столь же увлекательной манере Дмитрий Юрьевич и Александр Викторович рассказывают о рождении наполеоновской легенды (в этом плане книга кончается на самом интересном), активной деятельности Людовика XVIII по объединению контрреволюционных сил внутри страны и в эмиграции и причинах его проигрыша создавшему себе имидж спасителя нации Бонапарту.Отдельная тема – наследие Французской революции в современном мире. Когда она завершилась? В 1799 году, с приходом к власти Наполеона? Есть те, кто считает, что Революция не закончилась ни в XIX веке, ни даже в двадцатом, а продолжается до сих пор…Весьма символично, что празднование двухсотлетия Французской революции совпало по времени с новой чередой революций, вызванных крахом социалистической системы. Жак Ланг, бывший в те дни министром культуры Франции, провозгласил: «1789-й возродился в Праге в 1989-м, в Берлине в 1989-м, в Москве в 1989-м, в Будапеште, Софии, Сантьяго-де-Чили, в Пекине в 1989-м. Кто бы мог подумать, когда в январе мы начинали празднование двухсотлетия, что в 1989-м мы увидим, как Революция придёт во все уголки земного шара… Этим вечером мы не заканчиваем праздновать двухсотлетие. Этот вечер – прелюдия, своеобразное начало третьего века распространения наших свобод.Каковы бы ни были плоды Французской революции, они не стоили тех жертв, которые за них пришлось принести:Цена революционных преобразований – слёзы и кровь, гражданская война, беззаконие и Террор, разрушенные семьи, погибшие и искалеченные женщины и дети, десятки тысяч покинувших свою родину… Потери среди мужского населения в 1789—1815 годах историки оценивают в диапазоне от 860 тысяч до полутора миллионов человек. По приговорам революционных судов в годы Террора было казнено примерно 16600 человек, с учётом казнённых без суда общее количество жертв Террора оценивают в 35—40 тысяч…

О французской революции я знала до чтения книги, наверное, примерно столько же, сколько в среднем мои соотечественники. Ну типа король оборзел, его жена сказала, что придворные должны есть пирожные, если нет хлеба (ладно, я умная, я знаю, что она это не говорила), начались волнения, ещё был какой-то кипиш в парламенте. И всё устроила бравая троица Марат, Робеспьер и Дантон, королю отрубили голову, а потом отрубили головы и этим трём (ладно, я умная, я знаю, что Марата убили в ванной). Ну а потом произошло непонятно что и появился Наполеон.Вот с таким багажом знаний я и села читать книгу. Немного почитала об авторах. Потому что слишком хорошо знаю, как часто можно нарваться от шарлатанов от истории. Также, если честно, всегда удивляли историки, которые занимаются историей не своей страны, а чужой, да ещё и не XX век, а что подальше. Да ещё и Францией. Все мы знаем как минимум двух ярких персонажей из русского исторического сообщества, специализирующихся на этой прекрасной стране: маэстро и сира. Один переигрывает и уничтожает, другой запускает мем о Расчлеграде. Впрочем, оба больше по наполеоновскому периоду, там фигура, конечно, привлекающая эпатажных личностей.Так вот, Александр Чудинов, конечно, не так эпатажен, однако считается своего рода новатором: он один из идеологов «Новой русской школы» в историографии Французской революции XVIII века. Привожу цитату из Википедии: «Одним из приоритетных направлений для данного периода стали имагологические исследования, осуществляемые на материале Французской революции и Наполеоновских войн, то есть изучение образа Другого и, прежде всего, образа Врага». Звучит, конечно, интригующе.Авторы книги подошли к истории революции ответственно и расписали предпосылки экономического и политического кризиса, возникшего во Франции. Всё пугающе похоже на революцию, которая произойдёт куда позже в другой заснеженной стране. Совпали экономическая дыра (во многом созданная очень хитрым министром, решившим брать займы за границей), неурожай, интервенция добрых соседей и король-тряпка на троне. Который начал своё правление с того, что похерил непопулярный у аристократии проект, который бы расширил его полномочия и ударил бы по носу дворян и парламент. Каждый раз, когда несчастному Людовику XVI пытался помогать кто-то из умных и влиятельных чиновников, либо король пугался и давал заднюю, либо с чиновниками что-то случалось. На общение с народом смотреть и вовсе страшно:Впереди шла Национальная гвардия; на штыках у гвардейцев было воткнуто по хлебу. Затем следовали женщины, одни восседая на пушках, другие в каретах, третьи пешком и наконец карета с королевской семьёй. Женщины плясали и пели: «Мы везём пекаря, пекаршу и маленького пекарёнка!

Людовик XVI вышел к манифестантам, чтобы предотвратить эксцессы, и оказался в их плотном окружении. Они несколько часов удерживали его, в грубой форме требуя вернуть к власти жирондистов и снять вето с законов. Обычно робкий и неуверенный, когда речь шла о принятии решений, король умел проявить упорство, когда его пытались к чему-либо принудить вопреки его воле. За эти несколько часов он позволил, чтобы парижанки надели ему на голову красный фригийский колпак, ставший во время Революции символом свободы, и выпил с ними вина за благополучие нации, но отказа от вето им у него вырвать так и не удалось. Наконец прибывший в Тюильри мэр Парижа Петион сумел вызволить монарха из рук его не слишком любезных подданных

В общем, король, ясное дело, был обречён с таким-то характером. Он даже бежать в конце не смог, когда была возможность, дотянул до последнего и испугался. Однако мне нравится, что авторы все же объясняют причины произошедшего комплексно. Мол, бывали и до Людовика XVI бесхарактерные короли, урожаи и раньше жрал долгоносик, неприятели топтали земли французские, а финансы пели романсы. Только происходило это всё в разное время, а тут раз, и все беды схлопнулись. Даже на Гаити война началась, прекратились поставки сахара и кофе, и всё, продовольственный кризис. Я дилетант, конечно, но мне очень нравится, когда вот так вот связывают все ниточки.Однако многие истории в книге вызывают вопросы. Например, авторы привели шокировавший меня инцидент. Якобы «во время предреволюционных волнений во Франции крестьяне не только разгромили замок сеньора Полеймьё, но и убили его, кинули тело в костёр, а потом частично съели». После этого Чудинов пишет, что гадкий Марат смел смаковать этот случай в своей газетке, да и вообще любил описания мерзостей. Например, расправы чернокожих над колонизаторами на Гаити. Ах, пишет он, был процветающий край, а теперь одна из беднейших стран. А как процветала при рабовладении!История про поедание, конечно, вызвала массу вопросов. Ещё раз, конец XVIII века, уже пожили на свете Вольтер и Дидро, скоро родится Пушкин, а крестьяне сожрали сеньора. Я полезла искать историю на разных языках и в итоге обнаружила, что сеньор, которого, кстати, звали Дюмонте, а Полеймьё – название деревни, сам виноват. Он разбогател на работорговле, купил деревню, он сразу же повел себя, как сказочный злодей: потребовал по курице с каждого жителя (прежний помещик брал одну с целой деревни), разорил могилы на сельском кладбище и едва не застрелил маленькую девочку, которая шла через его лес. А также, кстати, взял в жены супермолодую девушку. Когда Дюмонте заподозрили в контрреволюционном заговоре, крестьяне с удовольствием пришли штурмовать его замок. Его жене, которую любили местные, удалось было решить всё миром, но барин начал выпендриваться, замок подожгли, а его голову надели на пику. И никто никого не ел: только позже на судебном разбирательстве трое свидетелей рассказали, что видели портного и ткача из Полеймьё, которые разгуливали с обгоревшей рукой и сердцем.Вдова Дюмонте, кстати, уехала в Россию и через три года вышла замуж за генерала Бороздина, командира мушкетерского полка и будущего участника войны 1812 года. Есть разной степени фантастичности и подтверждённости слухи о её дальнейших похождениях: она будто бы дважды объехала половину Европы, в том числе в разгар войны.Так вот, завершим офигительную историю и вернёмся к оценке книги. Мне совсем не понравилось, что у автора всё было совсем не так. Рассказанная мною история, кстати, из французской монографии о битве при Полеймьё, и этому источнику я как-то доверяю больше. И вот после этого момента читать мне совсем разонравилось: я же не могу проверять сама каждый факт, а кто знает, что ещё начудил Чудинов.Резюмирую: если хотите разобраться, почему вообще произошла революция, что происходило, что было дальше и почему эта тема важна до сих пор, почитайте. Написано свежо, хорошим языком, интересно, порог вхождения низкий. Разбавлено кучей офигительных историй, но, как я уже продемонстрировала, верить можно не всем из них. Ну и авторская позиция в некоторых моментах вызывает огромные вопросы. В общем, чтение интересное, требующее определённых интеллектуальных усилий и позволяющее вам потом выпендриваться перед друзьями. Скорее рекомендую, чем нет.

Попытка объективного взгляда на революционные события во Франции конца XVIII века. Учитывая, что ранее все взгляды были пристрастными, особенно в советское время. Насколько это удалось авторам – вопрос особый.

Периодически указываются просчёты Людовика XVI, в том числе его шансы подавить восстания силовыми методами, которыми король не воспользовался. Создается впечатление, что авторы об этом сильно сожалеют.

Падение Робеспьера и его соратников показано неожиданно бегло, без подробностей, хотя, на мой взгляд, они важны. Вообще «безоценочность», которая некоторым читателям понравилась, меня не устроила совершенно. Авторы пытаются балансировать между крайними точками зрения, но в целом безуспешно. Тем более, что любая интерпретация – всё равно оценка!

Приоритеты и симпатии у Бовыкина и Чудинова есть. В целом, они на стороне сил, так или иначе связанных со Старым порядком, что весьма симптоматично. На фоне революционных перипетий много внимания уделено Людовику XVIII, возможно, даже больше, чем революционерам. У Бовыкина есть отдельная, насколько я понимаю, апологетическая работа, посвященная этому королю в период его эмиграции. Людовик XVIII представлен чуть ли ни самым гибким правителем Франции той переломной эпохи, чуждым реваншизма. Правда, тут же оговаривается, что в конце 90-х роялисты к власти прийти так и не смогли. Да и в свете неуспеха и крайней непопулярности последующей реставрации Бурбонов теория авторов звучит неубедительно. Однако эти факты хитроумно замалчиваются Бовыкиным и Чудиновым, что, конечно, искажает понимание данной проблемы.

К удачам монографии следует отнести подробное рассмотрение периода Директории, выявление его явных и скрытых пружин. Добавлены некоторые интересные штрихи к портрету Наполеона, озаботившегося в 1796 году имиджем и создавшем легенду о себе. Собственно, приходом к власти Бонапарта и завершается в книге повествование о французской революции. Последняя глава монографии рассказывает о революционном наследии, выразившемся в достижениях и трагических потерях.

Представляется, что невозможно говорить и писать о тех событиях объективно, точно так же, как определить финал революции, начавшейся в 1789 году.