bannerbannerbanner
Наследница тамплиеров

Далия Трускиновская
Наследница тамплиеров

Полная версия

Глава первая

Софья Андреевна шла домой неторопливо, поглядывая на витрины. Это было ежедневной обязательной прогулкой: после работы – пешком до дома за двадцать минут. Помешать могли только ливень, гололед или совсем уж антарктический мороз.

У нее было два маршрута – через старый торговый центр «Альфа» и через новый торговый центр «Бонус». И в том, и в другом она могла купить фруктов к ужину (Софья Андреевна блюла фигуру), изучить скидки (на вещи, которые ей совсем не были нужны; нужные она покупала в других местах), выпить стакан свежевыжатого сока. Иногда она просто шла насквозь, иногда застревала, чтобы купить колготки или новую шапочку для душа.

Деньги у нее были, она неплохо зарабатывала, и именно поэтому не тратилась на всякую дорогостоящую ерунду. Она знала, что даже очень хорошие зимние сапоги не должны стоить больше десяти тысяч. Если в этих сапогах предстоит ходить по улицам, которые в пору гололеда поливают всякой едкой химией, то следует смириться с тем, что они на один сезон и стоить должны соответственно. А вот норковый жакет – по меньшей мере на пять сезонов, и, опять же, он имеет право стоить соответственно.

При этом она не была скупердяйкой. При всей своей деловитости и расчетливости Софья Андреевна могла потратить немалую сумму на какую-то свою блажь. Потому что норковый жакет для дамы на выданье – необходимость, а блажь – чисто для радости.

В тот день Софья Андреевна целенаправленно заглянула в обувные магазинчики – лето кончалось, и ей хотелось к следующему лету взять две пары босоножек на каждый день со скидкой в семьдесят процентов. Обувь на выход у нее имелась – разведясь с мужем в пятьдесят лет, Софья Андреевна собиралась найти нового спутника жизни, поэтому очень о своих нарядах заботилась. Так что домой она явилась на час позже, чем обычно, и во дворе на лавочке обнаружила крестницу Анюту. Анюта горько плакала, при этом не забывая колыхать большую нарядную коляску.

– Теть-Сонь, я вам звонила, звонила… я уже не знала, что подумать… все рушится, а тут еще и вы…

– Тю на тебя!

Софья Андреевна, женщина мудрая, шастая по торговым центрам, закапывала айфон и кошелек так глубоко в сумку, что не слышала рингтона.

Крестница приходила в гости редко, потому что говорить особо им было не о чем. Эта Анюта приходилась какой-то восьмиюродной племянницей бывшему супругу, и Софья Андреевна оказалась крестной матерью ради соблюдения хороших отношений с мужниной родней. Анюте было тогда четыре года, и Софья Андреевна по мере возможности делала ей приличные подарки – то кофточку, то скромные сережки. Когда отношения с мужем пошли вразнос, она потеряла крестницу из виду. Знала только, что Анюта вышла замуж, но, поскольку на свадьбу не позвали, обошлось без подарка.

И вот – радуйтесь! Оказывается, уже есть годовалое дитя!

Естественно, Софья Андреевна не позволила Анюте рыдать во дворе, а сама покатила коляску к подъезду и установила в лифте. Дом был старый, лифт – крошечный, кроме коляски, там с трудом помещался один человек, поэтому Анюте пришлось подниматься пешком.

И только на кухне, почтенной кухне старого образца, площадью в четырнадцать квадратов, за чашкой крепкого кофе, Анюта рассказала свою горестную историю.

Да, влюбилась – кто бы не влюбился? Да, забеременела – кто бы не забеременел? Да, спешно поженились. Парень оказался порядочным, даже чересчур – очень долго скрывал от Анюты, что в амурные отношения с ней вступил назло той, единственной и неповторимой, которую любил больше жизни; в загс пошел лишь по причине порядочности. Но вот правда вылезла наружу.

И прозвучало слово «развод».

Разводиться, когда ребенку всего годик, нехорошо, и супруг просто ушел из дома без всяких формальностей. Взял и ушел. К той, к любимой.

Анюта не хотела отпускать, кричала, плакала, и они разругались вдребезги. Так что трудно было предположить, когда муж немного остынет и хотя бы с кем-то из знакомых передаст немного денег на воспитание ребенка.

– Я никогда в жизни так не кричала, это была не я, – жаловалась Анюта. – Я дура, мне и папа всегда говорил, что я дура… А что я должна была сделать?..

И она очень жалостно хлюпнула носом.

Софья Андреевна не умела утешать. Она знала только один способ успокоить плачущую женщину.

– Ну, не реви, – сказала она. – Если я дам тебе сорок тысяч – тебе этого на первое время хватит?

– Хва-тит… А отдавать?!

На кухне всегда были два-три рулона бумажных полотенец. Софья Андреевна оторвала длинную полосу и протянула крестнице.

– Вытри личико. Отдашь, когда сможешь.

– А когда смогу?.. Работы нет, мужа нет, ничего нет!

И крестница опять захлюпала носом.

– Ты хорошо влипла. Но он оставил тебе квартиру, потом начнет платить алименты. Квартира двухкомнатная, одну комнату будешь сдавать. Ничего, выкрутишься.

– Про… простите меня…

– За что прощать-то? Покойная Люся меня просила – не бросай Анютку. Так что – вот, не бросаю. Но должна я тебе сказать, милая крестница, что папа прав и была ты дурой. Обязательно было за него замуж идти? Обязательно было ему сына рожать? Ты же неглупая девка! А тут на тебя помутнение, что ли, нашло?

– Помутнение, тетя Соня… Я думала…

– Что думала?

– Что он меня любит…

Анюта разрыдалась.

– Вытирай рожу! – прикрикнула Софья Андреевна. – И высморкайся как следует! Погоди-ка…

В шкафчике, так высоко и глубоко, что без табуретки не достать, стояла бутылка коньяка. Расставшись с мужем, Софья Андреевна так впряглась в работу, чтобы прогнать из головы посторонние мысли, что домой приползала чуть живая и нуждалась в лекарстве от переутомления. Сперва это были пятьдесят граммов, потом сто, потом она испугалась грозящего алкоголизма: сто граммов каждый вечер, без которых не спится и настроение не поправляется, – это уже опасно. Выливать коньяк в раковину она не стала, просто спрятала – мало ли что? Был у нее рецепт хвороста, доставшийся от бабки, и туда для аппетитного хруста как раз следовало добавлять коньяк. Софья Андреевна очень надеялась, что вскоре за этим вот столом вместо Анюты будет сидеть мужчина, ради которого не жалко потратить два часа на хворост.

Она с трудом добыла бутылку и, чтобы не мыть лишнюю посуду, плеснула коньяка в Анютину кружку, где еще оставалось немного кофе.

Средство подействовало. Еще минут пять Анюта хныкала, жалела сыночка Феденьку, который не нужен своему папочке, потом захныкал и Феденька в коляске. Поменяв памперс и дав ребенку в ручку кусок баранки, пригодный, чтобы мусолить, Анюта сказала:

– Тетя Соня, мне нужно устроиться на хорошую работу!

– Правильно. А что ты умеешь?

– Я бухгалтерский техникум окончила.

Своим дипломом Анюта очень гордилась. Он словно бы поднимал ее над одноклассницами, которые после школы сразу пошли продавщицами кто на рынок, кто в торговый центр, в крошечный магазинчик с китайским барахлом.

– Все-таки окончила? А сколько работала по специальности? Два месяца? И потом – в декрет? Нет, бухгалтеров теперь развелось – по пять штук на душу населения. В маникюрши-педикюрши ты сама не пойдешь… Так… Хорошая работа для девочки, которая ничего не умеет…

Это была отличная задачка для деловой женщины. Софья Андреевна даже стала барабанить пальцами по столу и вдруг с ужасом уставилась на свою руку.

– Боже мой, перстень!

– Какой перстень? Тот, с красным камнем? – спросила Анюта.

– Бабкин перстень! Проклятая диета! Почему-то первыми пальцы худеют! Я знаю, где он с руки скатился, – в туалете, когда я руки мыла!

– Так, может, он там и лежит?

– Это туалет в торговом центре! Он там недолго пролежит! Вот дура, вот дура…

– Погодите, тетя Соня, погодите! – воскликнула Анюта. – Не может быть, чтобы вы смотрели на мокрые руки и не заметили, что перстень пропал. Он же должен был стукнуть! Тетя Соня, он где-то в другом месте, погодите…

Анюта стала тереть ладошку о ладошку. Софья Андреевна вспомнила – это был давний, еще совсем сопливых времен, необъяснимый жест крестницы.

– Точно, ты в детстве умела пропажи отыскивать! Думай, думай…

– Тут не думать надо, тут как-то иначе…

Софья Андреевна с некоторой тревогой следила за руками Анюты. Руки вздрагивали, вступали в сложные отношения, правая словно что-то выливала из ладони, левая описала вокруг правой круг, и несколько секунд спустя обе стали двигаться одинаково – как будто пришлепывая незримую субстанцию, распространяющуюся вверх.

– Тетя Соня, где ваша сумка? – спросила Анюта.

– Сейчас!

Софья Андреевна принесла из прихожей сумку – дорогую и стильную, потому что в юности ее научили не экономить на сумках. Анюта открыла ее и вытряхнула на кухонный стол.

– Вот ваш перстень, тетя Соня, – сказала она. – Вы за чем-то в сумку лазили, и он зацепился.

– Вот это интуиция! – Софья Андреевна сразу надела перстень на средний палец. – Как это у тебя получилось? Вот это?

Софья Андреевна попробовала повторить Анютины жесты.

– Теть-Сонь, вы что делаете?

Софья Андреевна удивленно посмотрела на Анюту. Крестница не притворялась.

– Мистика… Ты что, действительно себя не контролируешь?

Анюта даже растерялась.

– А что, надо?

Софья Андреевна была настоящей деловой женщиной – не загромождала свою единственную голову лишней информацией. Голова была ей нужна для работы, а рассуждения о магических пассах для деловой женщины совершенно бесполезны. Поэтому она не стала расспрашивать Анюту, а задумалась. Способность искать пропажи – хороший товар…

– Слушай, Анютка, я придумала для тебя работу. Помнишь дядю Борю? Твоя мама еще чуть за него замуж не вышла?

Покойная Люся, было дело, собралась как-то бросить мужа, Анютиного папу, и даже знакомила дочку с женихом; правда, ничего не получилось.

– Помню. Серьезный дяденька, – неуверенно ответила Анюта.

Она тоже не держала в голове лишней информации; взрослый дяденька был для ребенка совершенно лишним. Когда он исчез с Анютиного горизонта, она ни разу о нем не вспомнила.

 

– Этот серьезный дяденька – банкир, торгует недвижимостью, что-то он еще с железной дорогой делает, кажется, был какой-то контракт о покупке локомотивов… – Софья Андреевна задумалась, вспоминая подробности, но вдруг поняла, что они сейчас не имеют значения. – Он такой человек – деньги к нему сами липнут. А начинал он двадцать пять лет назад с сети гадальных салонов. Почему – не спрашивай! Я сама в один бегала, пока не поумнела. Там он по старой дружбе велел меня обслуживать бесплатно. Ну так вот, тот салон еще жив, Борька… То есть Борис Семенович… В общем, он не просто этот салон сохранил, а у него там вроде штаб-квартиры… Ну, игрушка у него такая! Так вот, Анютка, я и думаю – надо ему позвонить. Может, там гадалка нужна.

– Тетя Соня, да я не умею гадать! И вообще – ни во что такое больше не верю! И какая из меня гадалка?! Вы на меня посмотрите! Они же там все черные и лохматые! – с ненавистью воскликнула крестница.

Анюта была блондинкой, притом постриженной коротко и неудачно, а вот разлучница – как раз кудрявой длинноволосой брюнеткой.

– С чего-то же нужно начинать. Ты умеешь искать пропажи – тут ты спорить не станешь? Ну вот я тебя к нему и пристрою.

– Не надо, теть-Сонь. Лучше я уборщицей пойду. В детский садик…

– Можно еще мыть полы в привокзальном сортире! – рявкнула Софья Андреевна и взяла айфон. – Борька, Борька… ну буквы «бэ» нет… Успенский… на букву «у» тоже нет… «Трансинвест»? И на букву «тэ» нет, куда же он запропастился? А! Вспомнила, на букву «и»! Этот салон называется «Инари»!

Анюта не проявила к слову ни малейшего интереса, но Софья Андреевна вспомнила, что еще тогда, четверть века назад, собиралась узнать его смысл, да все как-то не собралась.

– Гугль нам в помощь, – пробормотала она.

С айфона Софья Андреевна вышла в Интернет и полминуты спустя прочитала:

– Инари, так, так… Японская богиня изобилия, риса и житейского успеха… А что? Годная богиня! Сейчас я ему позвоню…

– Я не хочу быть гадалкой!

– А чего ты хочешь?

Это был страшный вопрос. Анюта, уж так получилось, никогда ничего не хотела. То есть новые туфли, колечко, курточка, замуж, модные духи, своя квартира – такие желания у нее были. Но в бухгалтерский техникум ее загнали чуть ли не пинками – учиться она не хотела, быть бухгалтером тоже не хотела, получать какую-то другую профессию – тоже… Поскольку кем-то же нужно быть, она смирилась и с большим трудом получила диплом.

Ей даже было смешно слышать, когда какая-то из подружек говорила: хочу стать завотделом, хочу поступить в институт. Анюта не понимала, как можно этого хотеть. Слово «карьера» в ее лексикон не входило. А в ее Вселенной, похоже, не было ни прошлого, ни будущего, один только нынешний день с его заботами и потребностями.

Но зато у нее была железная хватка, которая проявлялась в отношениях с людьми. Вцепившись в подружку, Анюта ни с кем не желала ее делить, пока бедная жертва не находила себе парня. Эта хватка оказалась роковой – если бы Анюта так не вцепилась в будущего мужа, то не затащила бы его в загс по случаю беременности и не осталась у разбитого корыта.

– Может быть, ты хочешь, чтобы у всех дети ели фрукты, а твой Федька радовался картошке? – сурово спросила Софья Андреевна. Удар был ниже пояса – крестная знала, что незатейливые молодые женщины, вроде Анюты, часто становятся сумасшедшими мамашами и видят смысл жизни в том, чтобы у ребенка все было не хуже, чем у других.

– Нет, – буркнула Анюта.

– И попробуй только не пойти в это самое «Инари»! Алло? Боря? Это Соня, вспомнил? Боря, тут у меня для тебя подарок – девочка с фантастической интуицией. Дочка покойной Люси, вспомнил? Тебе такая в «Инари» не нужна? Ага! Она завтра к тебе подойдет… В шесть ровно? Хорошо, и скажет, что от меня. У тебя все в порядке? И у меня все в порядке. Пока!

Вот так, без лишних раздумий, практически без сострадания и сочувствия, Софья Андреевна решила судьбу крестницы.

Анюте не очень хотелось идти в салон, причина была уважительная – она незадолго до свадьбы потратила на гадалку и какой-то невероятный любовный приворот кучу денег. Приворот оказался краткосрочный, восстановлению не подлежал. И отношение к таким салонам у Анюты было самое отвратительное. Но выбирать не приходилось: или гадальный салон, или торговать картошкой на базаре, причем неизвестно, возьмут ли маленькую хрупкую Анюту туда, где нужно переставлять мешки с корнеплодами.

Так что на следующий день она пошла в «Инари», взяв с собой Феденьку – а куда же его девать?

Гадальный салон помещался в современном здании, вход имел из Савельевского переулка, соседями его были флористический салон и маленькая студия дизайна – такого дизайна, который и у совершенно здорового человека способен спровоцировать шизофрению. Здание занимало примерно четверть квартала, и выходивший на Речную улицу фасад был украшен двумя здоровенными вывесками – банковской «Трансинвест» и загадочной «Steelballs».

Рядом стоял старинный дом с грамотно отреставрированным фасадом. Контраст был удивительный. Но Анюта ничего не смыслила в архитектуре. В истории, впрочем, тоже.

Дом был творением известного архитектора, к нему даже экскурсантов приводили. Он и имя имел – Афанасьевский, поскольку строил его невесть когда, еще в восемнадцатом веке, богатейший купец Афанасьев, тот самый, который дал имя еще одной протасовской достопримечательности – Афанасьевским Горкам. Там его иждивением воздвигли две богадельни – для одиноких вдов и отставных солдат. Как-то так вышло, что там вскоре стали селить умалишенных. И когда в середине двадцатого века город обзавелся неврологическим диспансером, воздвигнутым на месте богаделен, народ оставил за ним привычное название.

Афанасьевский дом был старинным только снаружи. Внутри он имел четыре квартиры, но какие квартиры! Двухуровневые, престижные! Две из них были с большими ванными комнатами, где помещались джакузи, а две другие – не только с джакузи, но и с саунами в подвале. Хорошо было и то, что имелась своя стоянка – в Парковом переулке.

Память у Анюты была не то чтобы плохая – а просто выкидывала навеки то, что не требовалось в быту. Осколки и огрызки она все же иногда сохраняла – вот и этот перекресток Речной и Савельевского был чем-то знаком. Если бы Анюте сказали, что лет шесть назад тут стоял двухэтажный деревянный дом, куда она дважды приходила с любимой подружкой в гости еще к одной подружке, она бы только пожала плечами: изменения в городском пейзаже к ее жизни отношения не имели.

Дядя Боря, которого она с грехом пополам припомнила, оказался не таким, как пятнадцать лет назад, высоким и стройным брюнетом, а толстым, крепко полысевшим, и росту в нем убавилось. Такое случается с мужчинами под шестьдесят. Однако взгляд был живой и бойкий.

– Входи, Анечка, – сказал он, увидев в дверях кабинета женщину с коляской. – Твой, что ли? Ну, как время летит! Знакомьтесь – Анечка, Дмитрий. Мой референт.

Дмитрий Анюте не понравился – слишком худое лицо, угловатые плечи, нос острый, темные волосы – плоской прядью на лбу, глаза глубоко посажены, усмешка кривоватая и хитроватая. Лет ему было – под тридцать. И Анюта видела, что она тоже этому хорошо одетому мужчине не понравилась.

Слово «референт» ей ничего не говорило. И узнавать, что оно означает, Анюта не желала – это была совершенно лишняя информация.

– Добрый день, Анечка, – сказал Дмитрий. – Так это про вас ходят по городу слухи, будто потрясающая интуиция?

Анюта сперва испугалась, потом поняла, что это шутка такая, и рассердилась. Нужно было что-то ответить, но она не могла найти подходящих слов.

– Перестань, Митенька, – велел догадливый дядя Боря. – Видишь, девочка стесняется. Садись, Анечка. А коляску можно вон туда…

Анюта впервые в жизни оказалась в кабинете начальника. Такие кабинеты она видела на телеэкране, но комната, куда она попала, выглядела как-то подозрительно. На стенах висели не картины, а застекленные витрины с монетами. Книжный шкаф был раскрыт, на полках стояли книги в старинных округлых переплетах, каждый переплет на вид – чуть ли не с Анютино бедро. На столе перед дядей Борей тоже лежали книги, а прямо перед его креслом был большой микроскоп.

И еще на столе были деньги – целая гора мелочи. Анюта опознала евро, центы, естественно, пятирублевки и десятирублевки, прочие видела впервые в жизни.

– Интуиция, значит… Анечка, давай проведем эксперимент, – сказал дядя Боря. – Видишь деньги? Тут, в этой куче, возможно, есть пара монет с секретом.

– С каким секретом? – спросила Анюта. Ей почему-то представилась очень плоская круглая коробочка, хотя и непонятно было, что можно держать в коробочке размером с пятирублевку.

– Этого я тебе пока не скажу, миленькая. А вот если тебе монета покажется необычной, именно покажется, ты мне ее отдашь. И потом у нас уже будет серьезный разговор. Или не будет – это как получится. Митя, пошли, не будем девочке мешать.

Они вышли из кабинета в дверь, которой Анюта сразу не заметила.

Несколько минут Анюта игралась с деньгами – раскладывала их по кучкам, потом строила из одинаковых столбики. Несколько крупных монет оказались совсем загадочными, из неведомых краев. Анюта разглядывала их, пытаясь понять – неужели золото? И вот она вспомнила, для чего сюда явилась.

Как следует растерев руки, Анюта стала трогать кончиками пальцев монетные столбики. Почему-то ей казалось, что это правильно. Потом она уловила тепло – может, миллионную долю градуса, но уловила. И она впала в то состояние, когда голова пуста, а руки самостоятельны.

Анюта не знала, что под потолком прицеплена веб-камера, и за ее пассами следят из другой комнаты дядя Боря и Митенька. В этой комнате обычно сидел охранник, контролируя «Трансинвест», но сейчас его выставили.

– Смотри, смотри… – шептал дядя Боря. – Она точно что-то такое чувствует… Транс, клянусь крокодилами, она умеет вводить себя в транс!

– У нее не все дома, – ответил референт, глядя, как Анюта с расфокусированным взглядом стучит по столу кулачком с зажатыми монетами.

– Митенька, у нормального человека ничего не получится…

Сам Борис Семенович был предельно нормален, но, начиная гадальный бизнес, на всякое насмотрелся. Лучшей гадалкой, какую он когда-либо видел и не сумел переманить к себе, была женщина с безумным взглядом и волосами дыбом, которую родственники уже боялись выпускать из дома. А референт Митенька был примерно таким же материалистом, как Анюта, когда не вводила себя в состояние поиска, хотя в последнее время его материализм дал изрядную трещину. Но Митенька полагал, что рано или поздно всему найдется научное объяснение, и не забивал себе голову сомнениями.

Анюта не знала, что ее правая рука обрела временный разум. Рука откуда-то знала, что если стучать кулаком по столу, температура монет повысится. Это произошло – и Анюта, опомнившись, отшвырнула монеты. Они полетели на пол.

Тогда только она опомнилась.

– Она вышла из транса и ничего не понимает, – сказал, глядя на экран, дядя Боря. – Возможно, мы нашли то, что нам требуется. Митенька, девочка с придурью, но ты уж разберись…

– И с придурью, и просто дура, – ответил референт. – Но как скажете, Борис Семенович. Идем, а то она сейчас, кажется, запаникует.

Они вошли в кабинет, и дядя Боря очень ласково заговорил с растерявшейся Анютой. Нужно было выпытать подробности, но она не знала никаких подробностей и не могла связно объяснить, что с ней произошло.

Дядя Боря был умен, а женщин на своем веку знал около двух сотен – близко, и столько же – по-приятельски. Случались и серьезные увлечения – вроде покойной Люси. Он усвоил: даже очень умная женщина любит маленькие подарки, а уж такая, как Анюта, даже не задумается, что подарок придется как-то отрабатывать.

– Ну ладно, Анечка, не буду тебя больше мучить. Вот твой гонорар. – И дядя Боря протянул конверт, в котором лежали две тысячные бумажки. – На самом деле ты нам очень помогла. Дай-ка я твой телефон запишу. Если что – буду звонить.

Анюта хотела спросить, не возьмут ли ее на работу, но уверенный тон дяди Бори сбил ее с толку.

– Хорошо, – сказала она и сразу заглянула в конверт.

Дядя Боря и референт переглянулись: совсем дикое дитя, не испорченное воспитанием.

Когда Анюта ушла, Митенька подобрал с пола монеты.

– Три штуки. Петровский пятак, двухеврик и десятирублевка.

– Пятак – это уже кое-что. Пятак в той шкатулке имеется! Двухеврик у нас впервые – если только у девочки получилось… Ну-ка, давай сюда десятирублевку.

Он положил монету на предметный столик микроскопа, тщательно изучил аверс и реверс, потом гурт.

– Ничего особенного… – пробормотал он. – Но что-то же девочка почувствовала. Митенька, без погружения не обойтись. Видишь, она как-то научилась сама себя вводить в транс. Значит, Митенька, организм у нее такой, и где самовнушение, там и внушение. Давай попробуем с пятаком.

 

– Будем пробовать.

Они вернулись в комнату, откуда наблюдали за Анютой.

Комната была не простая – кроме пяти экранов слежения (холл, операционный зал банка, несколько кабинетов, помещение «Инари» и какие-то еще комнаты сменяли друг друга, то увеличиваясь, то уменьшаясь), там были три стула, маленький столик с пультами и в углу – огораживавшие пятачок в квадратный метр перила. На этом пятачке был откидной люк.

Митенька открыл лаз в подвал и первым туда спустился.

Подвал тоже был не простой – посередке на бетонных цилиндрах высотой сантиметров семьдесят лежала каменная плита с резьбой. Кроме нее, там были стулья – три штуки, полки с книгами (что означало наличие вентиляции, потому что – кто же захочет портить плесенью старинные фолианты), а также – целая конструкция из ярких ламп, подвешенная над плитой, чтобы можно было разглядеть в подробностях каждую щербинку.

Соотнеся размеры плиты с шириной лаза, нетрудно было догадаться – ее сюда поместили еще во время строительства, и, чтобы ее извлечь, потребовалось бы разобрать все здание.

– Вряд ли у нее есть встроенные часы… – пробормотал дядя Боря, имея в виду каменную плиту. – Так что не будем ждать ночи. Хватит, если погасим свет.

Референт поставил на плиту три подсвечника, в каждом – по белой свечке.

– Вот интересно, что будет, если свечек – две или четыре? – спросил он. – Откуда взялось это «три»?

– Это ты узнаешь, Митенька, когда наконец встретишься со своим пра-пра… – сколько там этих «пра»? – дедушкой. И он тебе скажет, в каком трактате вычитал про «три».

– Царствие небесное тем трактатам. Погибли в пятом году, Борис Семенович, вместе с усадьбой. А если уцелели – наверняка лежат в чьей-то коллекции. После того как крестьяне разграбили и подожгли усадьбу, там наводили порядок жандармы. Видимо, трактаты прилипли к чьим-то шаловливым ручкам.

– Да, теперь уж поздно кудахтать и крыльями хлопать. Но главное у нас есть – плита. Осталось понять принцип действия. Ну, приступаем. Эксперимент следующий! Клади пятаки в лунки.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24 
Рейтинг@Mail.ru