Дамир Губайдуллин
Полярная звезда
– Угу. И по ходу, что-то очень страшное.
– Я сейчас не могу, давай постараюсь вырваться и встретимся через часик – полтора, хорошо?
– Угу. Я жду тебя в комнате.
– Пока.
***
Я вернулся в комнату и улегся на кровать. Сумасшедший круговорот событий разрывал голову. Никаких догадок. Я помнил все моменты своей жизни. Почти каждое мгновение, но этих людей, Аню, блондинку-незнакомку, никогда и нигде не встречал, и отчетливо это осознавал. Только эти воспоминания. Пляж. Солнце. Волейбол. Дикой болью отдавались в голове.
И опять Аня. Я не мог понять, кто она для меня? Любимая? Враг, друг, ангел-хранитель? Вчера был один из лучших дней в моей жизни, ну а сегодня я прекрасно все помнил. Тогда как предыдущие двое суток забыл почти напрочь.
– Алло, Денис?
– Денис, Денис… Не знаю такого.
– Ммм. Все шутишь.
– Нет, просто сюда лучше не звонить, мало ли.
– Понятно. Есть дело.
– Какие проблемы, приезжай, дорогу знаешь.
– Я кое-что узнал, приеду ночью. Если не позвоню вечером, значит не вышло. Есть какие-то новости вообще?
– Есть и много. Приедешь- все подробно расскажу.
– До связи.
–А, салмиакки не забудь.
***
-Подождите, подождите, профессор, не торопитесь.– Коренастый мужчина лет 60 оглядел огромную аудиторию, которая тут же смолкла. Его густые брови распрямились.
Это был профессор Корешковский. В 90-е он много путешествовал по Южной Америке, где лечил детей от малярии и прочей гадости. После закрытия НИИ Корешковского нашли умершим на пороге своего дома. Случайной эту смерть в округе не называл никто, разве что самые близкие друзья, работавшие с Евгением Аркадьевичем почти двадцать лет.
– Михаил Александрович, ну, посмелее, давайте, давайте!
Совсем еще не старый профессор неторопливо подошел к кафедре, затем вышел ровно на середину сцены и вскинул руки вверх. Зал неодобрительно загудел.
-Я пришел сюда, что бы рассказать вам о ваших самых больших страхах. Человек никогда не сможет противостоять заложенному природой. Идите ко мне. Вы, да, идите, не бойтесь, смелее, смелее. – Молодой человек с первого ряда сморщил лоб, и нехотя подошел к профессору.– Вот он, страх! Вы только посмотрите!– Михаил Александрович поднял мою руку, на которой поблескивали капельки пота.– И я расскажу вас, в чем причина! В желаниях, которые мы испытываем! Вот они, наши самые ужасные противники! Вот вы, – профессор указал на ту самую девушку, которую мы с врачом спрятали в тайнике.– Ваше мнение! Не стесняйтесь, выскажитесь!
-Это все провокация.– Незнакомка выпрямилась и смерила Михаила Александровича колючим взором.– Потные ладони еще не признак трусости, вам не кажется, что за бред?
– Еще здесь достаточно душно, товарищ Григорьев. – Донеслось с задних рядов и я увидел… Дениса, немного обросшего, но все такого же конопатого.
-Так, ну все, хватит, прекратите этого балаган. – Со второго ряда на кафедру поднялся немолодой мужчина, одернул мою руку и проводил со сцены.– Уясните одну простую вещь, вы не имеете права втирать "калугинскую чушь" подрастающему поколению психологов.
-Валерий Николаевич, ну что вы, ну дайте же высказаться. Я вот согласен с Михаилом Александровичем. Страх мешает развитию. Вы вот представляете масштабность разработок, которые Михаил Саныч проводит с господином Калугиным?
-Нет, и знать не хочу. Дурдом, честное слово.– Валерий Николаевич соскочил со сцены и направился к выходу.– Вы трое – за мной!
– А я их, между прочим, не отпускал, Валерий Николаевич.
– А я их похищаю, и мне плевать! – Хлопнул дверью профессор.
Троица молча поднялась со своих мест и медленно зашагала следом.
***
– Черт-с-два, – во дворе университета профессор Вербицкий затянулся "Беломором". Других папирос он не курил. По молодости неуживчивый преподаватель почти восемь лет провел за полярным кругом, за что и получил прозвище "Полярник". По какой причине Валерий Николаевич тянул лямку, никто не знал. – Такую чушь, да в такие головы, мама дорогая.
– Калугин набирает популярность. – Денис затянулся обычной "Примой".
-Родной, ты что, не понимаешь, что он сумасшедший? – Воскликнул Вербицкий. – Не в себе человек. Так бывает, дети мои. Сегодня все, а завтра… Держитесь подальше от всего этого, и лучше уезжайте отсюда, – Валерий Николаевич махнул рукой. – А то загубят вас, к чертовой матери.
– Профессор. – Окликнула уходящего Вербицкого незнакомка. – А про "Черную орхидею" -это все правда?
– Ой, дети мои. – Повторил Полярник и со вздохом улыбнулся. – Вот тебе это сейчас зачем? Гуляй, люби, ну там, напиться можешь, а это все…– Вновь махнул рукой Вербицкий и посмотрел на парней. – Все, отчаливаю.
– Ну, это еще надо подумать, – хитро сощурилась девушка и обернулась к нам. – Да? – Она закатала рукав джинсовой куртки, и я увидел татуировку в виде пирамиды, вокруг которой обвилась роза.
***
Когда я открыл глаза, за окном уже была ночь. Рядом со мной спала Аня, обняв подушку и сладко причмокивая во сне. Я резко вскочил и взглянул на часы. Начало первого, проспал!
Собравшись на скорую руку, я выбежал в коридор, плотно прикрыв дверь. Любимая лишь беспокойно перевернулась на бок.
И так, я проспал почти 12 часов, и это не случайность. Во сне я снова видел таинственную незнакомку, врача и профессора Вербицкого, с которым однозначно пересекался раньше.
– Голосуй, голосуй, зря время теряешь. – На улице ко мне подошел тот странный молодой человек, который испепелил меня взглядом на пляже, во сне, в электричке. Сейчас он выглядел на порядок элегантнее – дорогой импортный костюм и лакированные скандинавские ботинки. – Привет. Зря, говорю, голосуешь. Время уже, тю-тю. Далеко ехать?
– За город.
– Ууу. Попал ты, братишка. Ну, смотри. – Он по-дружески хлопнул меня по плечу. – Я тебя довезу. Ну, раз больше некому. Но мы сначала поедим. Договорились? Тут есть блинная, недалеко. Садись, поехали.
Кухня франта располагалась недалеко от того самого моста, через который и предстояло ехать к хранилищу. Старинное здание постройки еще прошлого века называлось "У Хельги" и имело неопрятный, неприветливый вид. Внутри это было самое обычное кафе, за исключением колокольчиков, висевших практически над каждым столиком. Деревянные стулья коричневатого оттенка погружали в эпоху Финляндии годов таки-40х.
Стилизованные под старину таблички олицетворяли саму улицу, на которой находилось кафе – переулок Хаккинена, человека, прославившего Страну Тысячи Озер еще очень и очень давно. Он был лучшим автоспортсменом сельского масштаба, а начинал свой путь именно с этого места. Теперь, даже в самом кафе висела картина, изображающая гонщика на фоне еще деревянного моста.
–Нам, пожалуйста, по пиву. – Заказал незнакомец, когда мы уселись за столик. – Тинь, – щелкнул он по колокольчику. – Вот как-то так. Так куда ты путь держишь, странник? Время-то, ай-ай-ай, – погрозил пальчиком парень.
–Ну, надо, в общем. Ждут, друзья.
– А, друзья, ну, давай тогда за них. – Незнакомец поднял увесистую кружку с пивом, и только тогда я заметил изображенную на ней пирамиду, только уже с орхидеей, темного оттенка.
«Черная орхидея»?
Я нервно обернулся. Помимо нас в зале находились еще двое парней, взгляды которых были устремлены точно на меня. Музыка медленно смолкла.
–Пересменка.
–Чего?
– Ну, бармены, чего, чего. Один приходит, другой уходит. Музыку каждую свой включает. Так что, не пугайся. – Засмеялся незнакомец. – Павел. – Протянул он мне руку.
–Угу, очень приятно, – ответил я и заметил небольшой ожог на руке нового знакомого. Без сомнений, я где-то его уже видел.
– Взаимно, будем знакомы. – Кивнул Павел и привстал. – Посиди, я отойду. Важные дела. Не скучай. – Улыбнулся он.
Обернувшись, я снова взглянул на молодых людей. Несмотря на поздний час, уходить они явно не собирались.
– Извините, можно вас? – подозвал я миловидную официантку.
– Да, я вас слушаю.
– У меня вопрос, а вот эти колокольчики, они здесь зачем?
–Старый хозяин привез их жене их Японии. Мистер Ховалайнен…
– А, это он.– Улыбнулся я. – Сегодня утром он и не заикнулся об этом.
– Эээ, простите, кто?
– Ну, мистер Ховалайнен, я просто не знал, что это его кафе, и…
–Нет, вы что-то путаете.– Официантка удивленно улыбнулась.– Мистер Ховалайнен умер. Много лет назад.
Что?!
А кто же тогда…
– Я могу идти?
– Угу.– Кивнул я.– Подождите.– Те парни, давно здесь?
– Пришли почти в одно время с вами.
– Угу. А можно отсюда выйти… Ну, не через дверь?– спросил я шепотом. Незнакомка едва заметно взглянула на парней.
– Простите?– Нагнулась она ко мне.
–Мне нужно уйти. Не через дверь.
Официантка нервно дернула плечами. Поколебавшись, она вновь нагнулась ко мне, якобы забрать меню и прошептала:
– В уборной, наверху, есть…
– А вот и я.– Павел уселся на свое место. – Что такое?
– Уважаемый гость хотел еще пива, вот выбираем. – Улыбнулась официантка, ее глаза блеснули. – Сейчас все будет, Павел Сергеевич.
–Отлично.– Поджал губы парень.
– Паша, я отойду.– Очень надо…
–Да, конечно. Только долго не сиди, простудишься.– Хохотнул он.
***
Оказавшись в уборной, я огляделся. Наверху был самый обычный потолок, плитка. Взобравшись на унитаз, я попытался дотянуться , но, тщетно, моих сантиметров оказалось недостаточно. Оставался один вариант- трубы, пластиковые но другого выхода у меня не было.
Аккуратно взобравшись на хрупкую конструкцию, я начал ломать плитку, и она поддалась. Под материалом оказалась крышка люка, ведущего, видимо, на крышу. Слегка надавив на нее, я успел обрадоваться, когда труба под ногами надломилась. Туалет начал медленно наполняться водой, я же зацепился рукой за крышку и теперь болтался в воздухе. За дверь уже слышались приближающиеся шаги.
Ценой неимоверных усилий я подтянулся и таки оказался на крыше.
–Эй! Сюда!– крикнули где-то снизу, и я увидел мотоцикл с официанткой.– Быстро!
Недолго думая, я прыгнул с крыши на транспорт и вцепился в спину водителя.
Мотоцикл понес меня через тот самый мост. Мы выехали ровно к той же самой опушке, когда официантка соскочила с мотоцикла и нырнула в лес, потянув меня за собой. После длительной пробежки мы рухнули за дерево и тяжело задышали.
–Я не знаю кто ты, – отбрасывая шлем в сторону, прохрипела незнакомка.– И что натворил, но тебе конец. Если ты угодил в это кафе, то, – она звучно сглотнула.– Суши весла, приятель.– Девушка поднялась.– Отдохнул? Побежали, давай, давай!
***
«Мина!»
Белокурая девочка вырвалась вперед, обогнав толпу, окутанных страхом жителей города. Ее тут же подхватили и вернули в строй. Марта еще очень долго пыталась разглядеть, увидеть меня среди остальных, но это уже было бесполезно.
Через мгновение ее не станет. Как и всего того, что нас окружало.
– Девушка, вам помочь?– ко мне подошел молодой человек и протянул ладонь. Задумавшись, я не заметила, как наступило утро, и площадь Алексеева наполнилась людьми.
– Нет, нет, все в порядке, не надо, спасибо. – Я схватила сумку и поднялась с мраморных ступенек.
Когда-то, очень давно, именно здесь, в парке поэта Алексеева, я впервые почувствовала себя нужной. Среди этих мраморных колон удивительного города, который стал мне вторым домом. Инкери- город контрастов. Такой разный для всех, кто сюда приезжает. В Инкери не рождаются. Здесь находят себя, блуждая по закоулкам собственной души.
Я подняла голову и взглянула на статую Маленькой Финской Девочки, главной героини города. В детстве нам говорили, что в каждом из нас живет тепло, доброта и простота той веселой хохотушки, на стихах о которой мы выросли. В памятнике она сидела рядом со своим создателем, поэтом Алексеевым, человеком, который прожил в Инкери почти сорок лет. Опять же здесь не родившись.
– Анна! – Окликнул меня мужской голос, когда я уже вышла к дороге и садилась в такси.
– Что?!– Округлила я глаза, схватила мужчину за руку и завела за ближайший угол. Вы что вообще здесь делаете?!
– Послушайте, душа моя.– Зашептал Григорьев. – Послушайте, это безумие. Я волнуюсь за вас, ваша задумка – полная чушь, вы погубите себя зря!
– Не понимаю вас, профессор.
– Ну, я, пожилой, конечно, но не дурак. Анна, он все знает, знает и про вас, и про нас, грядут темные времена, ну, теперь вы меня понимаете.
– Знаю. – Я вновь схватила сумку и направилась к дороге. – Только это ничего не меняет, профессор!
– Анна, одумайтесь, я вас прошу, Анна. – Засеменил за мной Григорьев. – Цена свободы слишком велика. Неужели вы думаете, что вырвавшись из «Склепа» однажды, второй раз уже туда не вернетесь?
– Профессор Григорьев. – Я подошла к мужчине.– Я вам вот что скажу, Михаил Александрович. Я оттуда не вырывалась, и пошла я туда сама! Ясно?! Сама! И если надо туда вернуться, я вернусь! Лишь бы с ним все было хорошо! – Хлопнув дверью машины, я удалилась от растерянного профессора.
Часть 2
-Аня, вставай, мы опаздываем!– Бабушка, или как я любила ее называть, мама, сорвала с меня одеяло и стянула с кровати.– Какой бесполезный ребенок, и зачем я только ввязалась во все это!– Она посмотрела в зеркало и ехидно улыбнулась. – Потому что я всех вас люблю. И вы меня должны любить. Через двадцать минут я жду тебя за столом, и не опаздывай!– Крикнула бабушка, уже удалившись из спальни.
Я думала, что в этой жизни мне достанется светлая роль домашней хозяюшки, в отдаленной финской деревне, где доят коров и собирают ежевику. Что после сорока я останусь жить где-нибудь в Порвоо, любуясь горячими закатами с вершины горы Миккели, которая тогда казалась неприступной. Но одно решение бабушки оказалась роковым, и я переехала в Инкери, вместо горных вершин мне достались мраморные колонны, которые совсем не впечатляли.
Город показался мне холодным и совершенно неприветливым. Эти безлюдные проспекты сжимались в огромное столкновение нереальной массы, которая удивительным образом давила на сознание реальности. Громадные просторы мраморных колонн и необъяснимая разница между кварталами поначалу создавали миллиарды сомнений, но затем все закончилось. Инкери стал моим домом. Раз и навсегда.
Я пыталась уйти, но не смогла. То сладкое ощущение свободы не давало покоя в других городах, и я вернулась в Инкери. Между мраморными просторами и незнакомыми людьми прошло мое детство. Я помнила каждый миг, каждое мгновение: вершину горы Карху, заброшенные подъезды в Южных кварталах и, конечно же, "Йоуко Похьянпало", огромный круизный теплоход в бухте Инкери. С его палубы мы видели мальчишек на том берегу, а они смотрели на нас и радостно улыбались.
Лишь одно в моем счастливом и беззаботном детстве не давало мне покоя.
–Эй!– Окликнул меня парень на велосипеде, проезжавший мимо, когда я уже входила в темный лес. Окутанная сомнениями, я все-таки решилась дойти до Туманного озера, лежащего прямо в глухой чаще, куда редко ступала нога человека.– Там опасно. Местная, вроде бы, не знала?– Парень улыбнулся в темноте. Стрелки часов приближались к полуночи.
– Вы меня напугали. – Поморщилась я.– Мне очень нужно.
– Есть другая дорога, не через лес. – Сказал с легким акцентом парень.– Поехали.
Туманное озеро, или как его называли в Инкери, Озеро Правды, всегда чем-то меня привлекало. Мне казалось, что истина находится где-то совсем рядом с ним. Та, которая даст ответы на все мои вопросы.
– Вот там тропинка, – указал парень в обход горы Карху. – Через нее выйдешь к озеру.
– Простите. – Остановила я его.– На месте озера…Раньше…Что-то было?…
–Если верить сказкам, то раньше там был город. – Улыбнулся парень, уже отъезжая. – Но это если только верить!
Над пустынной местностью уже вставало солнце. Трава, по которой я шла, покрылась утренней свежестью. Впереди ничего не было, только я, и бескрайняя даль, простиравшаяся в бесконечность. Впереди возвышалась гора Карху. Туманное озеро брало свое начало. Здесь не было ничего. Отдаленный уголок бескрайности.
Мне казалось, что это уже все было. Что я уже шла по этой траве и собирала ежевику. Что мои руки касались этих покрытых мхом скалистых углов горы. Что когда-то давно я сидела здесь, на берегу озера и думала о чем-то важном.
Его монолитность успокаивала сознание. Единение с природой. Я коснулась водной глади…
«Минна!»
«Идем, ну же, скорее, бежим»
Охваченная паникой толпа бежала к выезду из города, сметая все на своем пути. Клубы дыма и гари не позволяли видеть даже собственной тени.
«Минна, идем, пожалуйста!»– светловолосая девочка протянула мне руки, но я.… Оттолкнула ее и кинулась в другую сторону и, упав, обхватил лицо руками.
Через несколько мгновений, на том месте, где она стояла, образовалась огромная воронка.
***
– Аня, ну что же это такое, просто ужас какой-то! Как вообще можно так жить?! Меня вообще никто не слушает!
Я открыла глаза и попыталась вспомнить, что было вчера. То воспоминание, у озера, было последним. Дальше – бездна.
–Аня, я с тобой разговариваю! – На пороге комнаты возникла бабушка. – Я тебе говорю!
Я медленно опустила ноги с кровати и дотронулась до лица. Руки были словно не мои, чужие. С трудом доковыляв до зеркала, я уставилась на опухшую физиономию. Вчера произошло нечто странное. Но что именно, я не помнила.
– Аня!– Крикнула бабушка уже над ухом.-
– Ба…– Простонала я, облокотившись на стену.– Почему я… Совсем не помню своего детства?
– Спроси что-нибудь попроще. – Глаза бабушки забегали. – Так бывает, и ты прекрасно это знаешь.
– Инкери… В шесть лет мы с тобой уехали в Инкери. Моя мама умерла от тяжелой болезни, папа нас бросил. Сейчас мне двадцать четыре, и я явно что-то забыла, что, Ба?
– Ну что ты говоришь, Аня, ничего ты не забыла. Росла до шести лет как любой нормальный ребенок. Все, хватит донимать меня глупыми вопросами, идем завтракать. Возражений я не принимаю. – крикнула бабушка уже с кухни.
Схватив рюкзак, я выбежала на улицу.
***
Все казалось чужим. Огромные часы на башне, которые я видела сотни раз, мраморные ступеньки, голубой фургон с мороженым…
«Простите, простите, пожалуйста». – Влетел в меня парень с коричневой дорожной сумкой на плече. Я поморщилась и двинулась к остановке, а затем невольно оглянулась.
Если мы когда-то любили, то никогда этого не забудем. Тот трепет поцелуев и прикосновений, те сладкие минуты близости и порхания бабочек где-то внутри. Любовь – одна. Остальное лишь северное сияние. Полярная Звезда не имеет свойства исчезать.
Я любила его. Этого совсем незнакомого молодого человека, обернувшегося вслед за мной. Я не знала кто он, не помнила, как его зовут, но то, что творилось внутри, не оставляло сомнений. Этот человек – любовь всей моей короткой жизни.
Парень последовал за мной на остановку, разговорился с господином Терским, сдающим комнаты в отдаленном районе Инкери. Переждав дождь, я прыгнула в такси и устремилась к общежитию.
***
Вбежав в просторный двор, я кинулась к трем мужчинам, играющим в домино за столом.
–Боже правый…– Обомлел один из них, самый пожилой.– Аня, вы, вы…
– Подождите, мы что, знакомы?
– Аня, я…– Мужчина поднялся из-за стола и подошел ко мне.– Я не видел вас тысячу лет.
– Простите, но я…Я вас не знаю, честное слово. Мне нужна комната… И, похоже, помощь. Я заплачу, – я открыла сумку.
– Ну что вы, побойтесь Бога. Пойдемте, пойдемте наверх. Поговорим. Много лет назад вы приходили ко мне с просьбой.
– Нет! – Воскликнула я. – Я в первый раз вас вижу!
– Товарищ Григорьев, ну что вы, в самом деле. – Подал голос молодой человек в дорогом импортном костюме. – Ждите гостей. А я провожу девушку. В самые лучшие апартаменты.
***
Великолепные три девочки с неистовыми воплями спустились с лестницы, едва не сбив идущего передо мной незнакомца. Деревянные полы гулко отдавались эхом в безмерной высоте потолков.
– Дальше мы сами. – На верхней площадке возник верзила. Черные брюки, темный плащ с капюшоном, господин напоминал темного Барона из английской мифологии. Жестом указав парню, сопровождавшему меня, на выход, незнакомец двинулся дальше, по коридору.
– Ну вот, как всегда, – оскалившись, выдавил парень и вновь нацепил очки.– Вперед.
– Но, простите, мне нужна комната, я…
«Он. Не любит ждать».
Я вздрогнула от неожиданности. Темный лорд вновь возник на лестнице.
– Да что вообще! – Я оттолкнула парня в костюме и гневно зашагала к выходу. – Всего доброго! –Распахнув дверь, я уже выходила на улицу, когда уткнулась в того самого верзилу, мгновение назад стоявшего на лестнице.
– Он. Не любит ждать.– Повторил незнакомец.
– А это так и будет, – подал голос парень в пиджаке. – С ним спорить, эх. – Махнул он рукой.
– Я… – задохнувшись от возмущения, крикнула я. –Вы не имеете права!
«Ну что за крики, кого тут ущемляют бесправием?».
Наверху возник еще один мужчина. Привлекательности ему придавал, конечно же, голос – роскошный баритон, импозантная внешность и манеры делали этого уже немолодого мужчину любимцем женщин.
– Послушайте, я не знаю, что здесь происходит, но, если вы, – я обернулась. Незнакомца уже не было. Зияющая пустота дверного проема.
– Ну, ну, ну, – успокоил меня мужчина, спустившись с лестницы.– Позвольте представиться. Карпов Аристарх Семенович. А как зовут вас мне известно. Я прошу простить моих оболтусов, – хохотнул он и взглянул на парня в пиджаке.– Я думаю, у меня есть право исправить ошибку.
***
– Вот в этих местах я гулял в далеком детстве, – сказал мужчина, когда мы вышли за пределы двора. Здесь была другая вселенная, другой мир, – поющие фонтаны, гобелены аккуратно стриженый газон вдоль пешеходной дорожки Парк Маннергейма, – большая гордость и достопримечательность Инкери. – А где прошло ваше детство, Аня?
– Я не помню. – Ответила я, отводя глаза. Человек, не внушавший доверия, что-то про меня знал. Его сущность лежала на поверхности. Скользкий мужчина.
– Вот как. – Он остановился и посмотрел мне в глаза. – Давайте так. Вы хотите знать правду о своем прошлом, Анна? Ой, не зря вы пришли именно сюда, ой не зря, – погрозил пальцем Карпов.
– Я плохо вас понимаю, Аристарх Семенович.
– Прекрасно понимаете. Вам неизвестно кто я, чем я занимаюсь, но, – он сделал паузу. – Я знаю о вас все. И готов поделиться, да. Но при одном условии.
– Я рада, что вы не стали ходить вокруг да около, – Ответила я. – И что же вам известно, господин Карпов?
– Ну, например, вот это. – Мужчина извлек из кармана светлого пиджака стопку фотографий и протянул их мне.– Смотрите, любуйтесь.
Я листала фото, и сердце мое вырывалось из груди. Маленькая я, мама, папа, бабушка, старый город, Озеро…
– Откуда это у вас? – Прошептала я.
– Ну вот, отлично.– Радостно воскликнул Карпов. – Но пока это все, остальное при выполнении моих условий. Вы готовы?
– Да, готова.
–И так, задание первое. В самом крайнем доме живет профессор Вербицкий. Мрачный тип. Однако, одна вещица от него мне понадобится. Твоя задача – войти к нему в доверие.
***
– Располагайтесь пока тут.
Господин в темном бросил сумку с вещами на пол моего нового жилья. Это было общежитие, я задумалась о том, что можно вот так провести без замысла свое единственное существование. В этой каморке.
– Еду вам привезут. Мы свяжемся с вами через пару часов.
– Ммм. Послушайте, а, – Но его уже не было. Зияющая пустота дверного проема. Как? Он что, невидимка? Призрак? Чудеса, да и только.
Я выглянула в коридор. Пусто. Осторожно переступила за пределы комнаты. Большой, длинный коридор и лестница, ведущая наверх. За ней дверь. Обычная, самая простая. Любопытство – не мой друг. Враг. Но такой приятный.
За дверью оказалось помещение, видимо когда-то служившее чердаком. По крайней мере, убирались здесь, наверное, еще при Маннергейме. Мох, плесень. Тетради.
Я присела на корточки и аккуратно раскрыла одну из них. Почерк – жуть, по крайней мере, я, при своей неаккуратности, и то писала намного лучше. На следующей странице увидела портрет мужчины, показавшийся мне знакомым. Однако, привлекло меня не это.
На стене, под окном, я увидела надпись. Три слова на финском, значение которых, конечно же, понимала.
«Peiko. Pimeus.Ave. »
– Хлоп, хлоп?– Надо мной склонилась девушка лет двадцати, блондинка. На ней были белые кроссовки, ну а я лежала на песке, и, кажется, в меня только что прилетел волейбольный снаряд.
– Ахах, живая?– Рассмеялся тот самый парень с автобусной остановки, которого я видела сегодня утром. Ну да, в руках у него было цветастый мяч. Стрелок, мать его за ногу.
– Смотри, убьешь любимую. Ооо. Да тут похоже на амнезию. Паша я, Паша…
Открыв глаза, я оглянулась вокруг. Что это было? Забытые воспоминания?
Я осеклась. Не поверите, но мое внимание привлек телефон. Да, да, звонок самого обычного телефона. Я понятия не имела, откуда, но он звонил. Где-то в глубине чердака. Стационарный телефон.
С замиранием сердца я двинулась на звуки, стараясь не упускать из виду странные записи на стене. Здесь кто-то жил. Или даже живет. А я тут. И телефон. Который звонит.
– Да…?– Дрожащим голосом ответила я, сняв трубку.
– Привет, подруга. – Я знала этот голос. Но, черт побери, не помнила, где его слышала. – Можешь говорить?
– Я.… Простите, могу узнать, с кем разговариваю?
– Ань, это я, Лариса. Ты меня не помнишь, конечно. У меня сейчас нет времени, я об одном попрошу, но ты не перебивай, хорошо?
– Да, ладно. Хорошо.
– Скажи папе, что я сейчас не могу приехать. Но со мной все хорошо. Я жива. Ань, скажи ему, ладно?
– Кому?
– Вербицкий. Который профессор.
–Но… Я постараюсь, но…
– Я люблю тебя, подруга.– Девушка рассмеялась. – До встречи в аду.
Короткие гудки шли уже довольно долго, а я все не могла понять, что произошло. ЯЧ вспомнила голос. Это была та самая блондинка – волейболистка, которая склонилась надо мной на пляже. И профессор Вербицкий. Который ее отец. Тот самый, от которого что-то нужно Карпову.
Край чудес и загадок.
Не успела я додумать думу, как телефон зазвонил снова.
– Да?
–Pimeanarka....Pimeanarka…Peiko…Olla pelloissaan, mahtava, tutista pelosta, kammoksuttaa…-Раздался шипящий женский голос на том конце провода. –Nyt. Helvettin. Taalta.
–Простите, я не совсем понимаю. Ааа! – подскочила я на месте, увидев прямо перед собой девушку в капюшоне.– Господи, как вы меня напугали!
Она молча смотрела на меня. Ее глаза не выражали ничего, кроме озлобленности. Волосы, давно не знавшие ни расчески, ни шампуня, были скрыты под капюшоном.
– Nyt. Helvettin. Taalta, – прошептала она, глядя мне в глаза. – Уходи. Ты здесь чужая.
– Угу. – Заспешила я к выходу. – Я.…Заблудилась. Господи, страсти какие.
– Он вернулся. Все получат по заслугам, – сказала девушка, когда я уже выходила из комнаты.
Прикрыв дверь, я отдышалась, а затем достала из кармана сложенный листок с портретом знакомого незнакомца.
Ну, она же не обидится, если я заберу?
***
Кафе «У Хельги» – одна из главных святынь города Инкери. Если я не ошибаюсь, открыли его еще в прошлом веке. Мне здесь нравилось исключительно все, кроме одного: абсолютно идиотских колокольчиков, висевших над каждым столом. Кем я себя чувствовала, коровой или пожарником, объяснить сложно, но что-то среднее между первым и вторым.
–Что заказывать будете?– Обратилась ко мне приятная официантка. Ну да. И ее я где-то видела. Сто зубов могу дать.
– Ааа, да, сок апельсиновый.
– Будет исполнено.
Народу на площади, что перед кафе, было немало. Пасмурная погода для финнов не помеха, – привыкли. Для меня же поначалу было дико, но со временем все пришло в норму. Так я тоже стала частью этого этноса. Хотя и была ею, по сути, с рождения, осознание приходит с возрастом. Мне, как и говорила, двадцать четыре. Бабушка. Бабуля.
Я взяла в руки мобильный телефон и вбила в поисковой строке «Профессор Вербицкий». Браузер выдал под тысячу ссылок, а в одной даже видео, на котором ученый дает интервью местным СМИ:
– Я считаю это национальным позором, принятие декларации об одобрении дополнительного финансирования лаборатории этого, прости Господи, Калугина. Я считаю, что эти средства должны использоваться по назначению, и явно не по такому. – Вещал профессор с трибуны.
– Привет, подруга.
Я едва не поперхнулась соком, выронив из рук телефон.
– Не поняла. – Посмотрел я на ту самую блондинку с пляжа. Полчаса назад она звонила мне, а…
Что происходит?
– Чего? – Рассмеялась она. – Не рада видеть, что ли меня? Приехала, ничего не сказала. Как так-то?
– Да я… – Ошарашенно произнесла я, решив сменить тактику. – Не успела я. Вот, только прибыла. Утренним поездом.
– Уии, класс! – Обрадовалась Лариса.– Тусанем? Как раньше? – загадочно улыбнулась она.
– Да, конечно. – Кивнула я и театрально засмеялась. Состояние – план-провал. В один момент мне показалось, что я вижу сон. Или не показалось?
– Супер. Алло, подруга, ты чего такая? «Амбре» что ли вчера было? – рассмеялась Лариса.
– Что было?
– Ооо. Ясеня. Как там с Кириллом, кстати? Его тоже сто лет не видно, как воду канул. Ну, с ним бывало. А вот ты испарилась неожиданно.
–Да. – Протянула я.– Дела были.
– Колбаса. Жизнь идет, ты не меняешься, Корешковская.
– Что?
–Что?
– Как вы меня назвали?
– Вы? Рухнула что ли, Ань? Корешковская, ну, фамилия твоя, прикинь?
– Нет, вы, ты, ошибаешься. Я – Корнева, и всегда ей была.
– Так, ну-ка, тишина, замолчите, калерка!– Вербицкий жестом призвал аудиторию к тишине. Студенты, их было человек двадцать, мгновенно смолкли.
– Запишем тему. И так, что вы когда-нибудь слышали о теории искаженного сознания? Вы, да, первый ряд.
– Теория искаженного сознания впервые была представлена еще советскими учеными, – с первого ряда поднялся светловолосый парень.– По выдвинутой гипотезе, сознание – это лабиринт нескольких уровней, каждый из которых направляет мысли в разные стороны…
– Молодец! Теперь вы!
– Сознание можно искажать искусственным путем, с помощью анальгетиков, – робко произнесла невысокая девушка на последнем ряду.
– Не понял. – Вербицкий нахмурился и спустился с кафедры.– Потрудитесь объяснить.
– Ну, с помощью препаратов болеутоления можно дать понять разуму, что он в нужном направлении. Согласно учению профессора Калугина… Человеку кажется, будто он спит. И в этом сне будто бы видит…Необъяснимое… То, чего не может быть на самом деле…
– Аня, Аня! – Тормошила меня Лариса.– Алло, ты чего, Аня, тебе плохо?
– А?– Очнулась я. – Нет, все.… Все хорошо. – Я схватила сумку и в спешке поднялась. – Лариса, я, мы увидимся, я позвоню.
– Естественнее.– Услышала я голос за спиной. Брутальный незнакомец в темном, из общежития. – Все идет, как нужно. Спокойнее. Игра только началась. Вы не смеете нарушать правила.
***
Наверное, иногда случается так, что в двадцать четыре года вы начинаете думать, а зачем вообще вот это все? Кто я? Зачем живу, для чего? Все вокруг кажется ненастоящим, подделкой. И вы такие сидите на кровати, диване, в ванной, туалете и думаете. Чего мне вообще нужно-то, в жизни этой странной? И вроде бы все есть, а сладкого не хватает. Чего-нибудь нежно-миндально-хрустящего. Молочного, с орешками.