Дан Берг
Переселение на Марс
– А почему их две, да еще и рядом расположены? – спросилил Айзик.
– Я думаю, – ответила Ципора, – вам, бывшим жителям города Божина, собравшего в своих стенах разные иудейские конфессии, причина не покажется удивительной. В доме, что стоит ближе к дороге, молятся жители Кампуса, а в ту избушку, которая поменьше, никто и никогда не заходит.
– Отрадно слышать, – заметил Гершель, – скромный этот теремок мне подойдет.
Первое дело для вступившего в новый мир – познать язык его коренных обитателей. Преуспевший в египетском труде учения добьется немалого и в прочем. Впрочем, правила многообразной реальности пестрят исключениями. Иной закатит камень в гору и стоит, озираясь, на вершине, и не знает куда податься. А другой обойдет вокруг глыбы, оставит лежать у подножья гранитную тяжесть и бодро потопает, ни о чем не тужа, и далеко уйдет налегке.
Четверо наших героев с усердием вгрызлись в марсианский язык. Молодая память Малки и Георгия жадно впитывала корявые слова, а бойкие уста щедро выпаливали их. Старички не могли похвастаться достижениями. Но упрямый книжник Гершель не отступал, и подвижническим трудом добывал знания крупицу за крупицей, ибо невежество считал прозябанием души. “Граница моего языка – это граница моего мира!” – говорил он. Прагматичный оптимист Айзик быстро охладел к учению и принялся искать перспективные альтернативы, ибо скорее игру на скрипке освоишь, нежели язык выучишь!
В Кампусе адаптации сменялись поколения. Прибывали из рая земляне, за полгода становились марсианами, и вылетали птенцы из гнезда. Другими словами, расселялись на обширных пространствах страны, и по мнению одних улучшали, а по мнению других ухудшали местный человеческий генофонд.
На бесплатных экскурсиях пришельцы узнавали планету. Ципора и другие наставники горячо и убедительно говорили о важности простого труда и о нехватке рабочих рук на нивах. Однако, большинство учащихся Кампуса адаптации бывали покорены великолепием столицы и по окончании курса устремлялись в Марс.
Из наших знакомых один лишь Айзик избрал для себя провинцию. Гершель и Малка представляли свою судьбу не иначе как в Марсе. А Георгий все больше грустил – он не знал, куда и чего ему хочется, все было немило и не по нраву ему. “Да разве они люди, марсиане эти? – думал он, – амебы бесчувственные! Нет горячих, и нет холодных – теплые все. Не любят, не мстят, не убивают… Как прослыть героем там, где не ведают храбрости и не порицают трусости?”
По истечении полугода Ципора, прощаясь с Гершелем, Айзиком, Малкой и Георгием, на марсианском языке пожелала адаптированным выпускникам дерзать и не унывать. Она с сожалением сообщила, что куратор Кампуса, господин Итро, к величайшему сожалению не может произнести напутственную речь, ибо семейные проблемы принудили его к временному пребыванию в столице.
Глава 4
Розга и наставление дают мудрость, а отрок беспризорный срамит мать свою.
Притчи Шломо, 29-15., перевод под редакцией Д. Йосифона.
Забудет ли женщина младенца своего, не жалея сына чрева своего?
Исайя, 49-15., перевод под редакцией Д. Йосифона.
1
Итро и Адель сидели со скорбными лицами в креслах напротив друг друга. Глаза опущены, уста сомкнуты. В центре низкого столика непривычно пустовала цветочная ваза. Сегодня Адель против ежедневного обыкновения не срезала в саду любимые свои пионы. На краю стола лежали письмо Цвии и депеша из мэрии Марса.
Со дня исчезновения дочери, и в особенности после получения ее жизнерадостного послания, ожидание беды иссушало родительские сердца. Но, как бывает, во тьме предчувствий нет-нет да и мелькнет светлая крапинка надежды – вдруг не сбудется? А когда сбывается, душа захлебывается и тонет в непоправимом, необратимом. Все имеет какой-то предел, но не скорбь. Ничего нельзя отменить, и сделанное не станет несделанным.
Адрес, сообщенный департаментом тайного сыска, указывал на один из многих домов терпимости, что гнездились на улицах красных фонарей Марса. На первый взгляд может показаться странным, что на планете, где сластолюбие приглушено известной особенностью Божественного творения, и умеренность страстей имманентна, действуют заведения такого рода.
Объяснение этого факта состоит в том, что вожделение, пусть даже притупленное, тем не менее остается вожделением, и риск извержения вулкана сохраняется. Коммерция любви направляет похоть в законное и спокойное русло и позволяет избежать огорчающих Творца неистовств, ведущих к тяжким грехам, какие случаются на Земле. Поэтому отношение властей и общественной морали на Марсе к домам терпимости выражено в самом названии этих почтенных учреждений.
Но разве основательность доводов уймет боль родительского сердца? И какое дело отцу с матерью до нелепых идей, которые родная их дочь превратила из абстракций в реальность, принеся в жертву свое тело и душу?
Адель расправила и повесила на спинку кресла мокрый от слез платок. Итро протяжно взохнул – он не умел выражать горе по-другому.
– Цвия пишет, что жизнь свою устроила по зову сердца, – нарушила молчание Адель, – она довольна и весела. Не постижимо моему уму, и я не могу поверить, что молодая девушка могла добровольно предпочесть разврат чистой любви! Нет подобного абсурда в женской нашей природе!
– Боюсь, Адель, ты смотришь на предмет односторонне, – возразил Итро, – сильные страсти кажутся нам бешенством, а между тем не все скроены по одной мерке. Как видно, Цвия не по-марсиански горяча сердцем, и бедняжка осознала, что не найти ей среди наших апатичных мужчин такого, который принес бы ей всю полноту счастья… Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду…
– Прекрасно понимаю! Среди апатичных мужчин? Но ведь не все скроены по одной мерке, не так ли? – воскликнула Адель, и в глазах ее блеснул и погас гнев.
– Ну что ты, право… Не время говорить о безделицах, ведь горе у нас!
– Твое умствование – вот настоящая безделица, и не ко времени к тому же! Какие грязные предположения ты высказываешь по адресу собственной дочери! Если допустить невозможное, и твои непристойные догадки верны, то, выходит, наша бедная Цвия – паршивая овца?
– Не паршивая овца, а белая ворона…
– Сам ты ворона! – сорвалась Адель, – ты хоть и профессор, а все равно мужлан, если так о женщинах думаешь! Нет в нашей доченьке никаких бешеных страстей. Совращают неизведанным плодом. Невинную девочку обольстил какой-то негодяй, потом запугал, теперь наживается на страхе ее!
– Так ведь она сама пишет, что сделала выбор по сердцу, и всем довольна!
– Она любит нас, не хочет, нам горе причинить. Вот что значит ее письмо!
– Зачем этот спор, Адель? Нам надо обсудить, что делать дальше, как выручать Цвию, – сказал Итро.
– Прежде всего необходимо выкупить ее из вертепа, а для этого придется вести переговоры с его хозяином.
– Ты права. Я готов отправиться к нему.
– Нет! – закричала Адель, и вновь гнев блеснул и погас в глазах ее, – ты не пойдешь туда, это сделаю я!
– Но ведь благородной даме неприлично появляться в таком месте!
– А благородному господину прилично? Что делать, придется идти. Закрою лицо плотной вуалью. И прежде всего вызову Цвию, разговорю ее, узнаю, что у нее на сердце.
– Хорошо. Нам нужно известить Хагая и Яару. Мы не можем скрывать от них. Но мы должны постараться сохранить наше несчастье в тайне от друзей и врагов.
– С Яарой поговорю я. Надеюсь найти нужные слова, чтоб вызвать жалость, а не хулу. Хагая оставляю тебе. Бедный мальчик! Он с головой ушел в работу, он так далек от всего такого!
Итро усмехнулся про себя. Он вспомнил, как бедный мальчик однажды проговорился ему, что посещает дом терпимости – легче держать на языке горячий уголь, чем тайну. Итро не осудил. Он ободрил сына, сказал, что, пожалуй, это правильное решение эмоциональных проблем, покуда молодой человек не вступил в законный брак.
2
Адель скомандовала кучеру остановиться за несколько кваталов от нужного ей места, велела дожидаться ее. Шляпа с широкими полями, темная вуаль, одежда, в которой ее никогда не видели – все меры предосторожности были предприняты на случай нежеланной встречи знакомого лица.
Не оглядываясь и не поднимая головы, Адель быстрым шагом устремилась к проклятой цели. Дошла. Это здесь. Ограда. За воротами среди деревьев виднелась крыша трехэтажного здания. Место чистое, ухоженное, пристойное. Ни души на улице и во дворе дома. “Время полуденное, – подумала Адель, – потому и тихо, многолюдье и мерзости начнутся, должно быть, вечером.”
Адель потянула за ручку звонка. К ней вышла прилично одетая немолодая женщина. Лицо ее выражало благонамеренность и отчасти удивление.
– Что угодно госпоже? – спросила она.
– Я хочу побеседовать с хозяином заведения, – выдавила Адель непослушные слова.
– Как мне доложить?
– Я представлюсь ему лично.
– Хорошо, пусть так и будет.
Следуя за провожатой, Адель обратила внимание на тщательно выметенные садовые дорожки и подстриженные кусты. В приемной зале она уселась в предложенное ей кресло и стала ждать аудиенции. Признаков роскоши не замечалось, но все кругом сияло чистотой и опрятностью. Мебель новая, хотя и простая, по стенам были развешены картины с марсианскими пейзажами, почти в центре помещения стоял рояль, окруженный пустыми стульями, ожидавшими слушателей. “Ни дать ни взять аристократическая гостиная!” – усмехнулась про себя Адель.
Сверху доносились музыка и пение. Слабому женскому голоску аккомпанировал аккордеон. Иногда были слышны гитарные переборы. “Репетируют, наверное”, – предположила Адель. Она уже четверть часа пребывала в обители порока и все еще не могла обнаружить знаков пошлости и дурного вкуса, без которых она представляла себе подобные заведения.
По широкой лестнице, устланной неяркой ковровой дорожкой, спустились девушки. Уверенный хозяйский вид вошедших заставил Адель предположить в них обитательниц сего дома. Цвию она не увидела. Девицы расселись на стульях, с любопытством уставились на гостью, перешептывались и дружелюбно кивали ей. Свежие физиономии не были разукрашены избыточной косметикой и не казались несчастными, тупыми или рабски покорными судьбе.
Тут появился молодой мужчина, претенциозно одетый и изрядно надушенный. Черный костюм, галстук-бабочка, полоска белоснежного платочка на пиджаке, в петлицу воткнута свежая роза, ботинки зеркально лаковые, волосы прилизаны, рукава на локтях чуть поблескивают. “Наконец-то я вижу безвкусицу и дурной тон!” – с облегчением подумала Адель.
– Девочки, прошу вас подняться в столовую, сегодня обеденное меню с сюрпризом! – ласково произнес хлыщ.
– Мадам, меня зовут Омер, я владелец этого пансиона, счастливо удостоившегося благосклонного внимания достоуважаемой госпожи…
– Адели, господин Омер, – коротко бросила гостья, – и я бы хотела обсудить цель моего прихода без лишнего многословия.
Омер провел посетительницу в свой кабинет, указал ей на стул, и сам церемонно уселся напротив.
– Моя дочь Цвия проживает в вашем, как вы говорите, пансионе. Это горькое обстоятельство глубоко ранит материнское сердце, и я намерена выкупить бедную девочку и вернуть несчастную в лоно семьи.
– В отношении выкупа, госпожа Адель, я имею честь сообщить о принципиальной возможности подобного хода дела. Но надобно иметь в виду, что между Цвией и мной заключен законный и официально заверенный в мэрии Марса контракт на пять лет. Неустойка весьма и весьма ощутима и может подорвать любой семейный бюджет. Мне кажется, для принятия окончательного решения лучше всего сперва поговорить с Цвией. Смею надеяться, она не согласиться с мнением о бедственности своего настоящего положения. Я рад сообщить матери, что имею только благоприятные отзывы о ее дочери, – доверительным шепотом произнес Омер, и довольная улыбка осветила его лик.
Последняя фраза хозяина борделя змеиным жалом вонзилась в материнское сердце. Адель растерялась, и душа заболела.
– Вам нет надобности тревожится о бюджете нашей семьи. Прошу пригласить Цвию и оставить нас одних.
3
Вошла Цвия. Минуту мать и дочь стояли молча, в глазах обеих светилось бесконечное сострадание. Потом, не жалея слез, они бросились в объятия друг к другу.
Цвия была уверена, что встреча с матерью неизбежна. Она боялась упреков, но не услышала их. “Расскажи, доченька, как это вышло…” – робко попросила Адель.
Взволнованность, трепет чувств и необратимость обстоятельств сделали бесцельной привычную ложь. Цвия чистосердечно поведала о первом знакомстве с господином Омером и о последующих свиданиях с ним. Он был добр и быстро достиг ближайшей цели. Потом он предложил ей испытательную неделю в своем заведении, и она согласилась. Подписали контракт. Она не жалеет. Она заявляет об этом абсолютно честно, хотя и признает, что встречается скотство среди мужчин. Через пять лет она вернется домой, и все будет хорошо.
Кажется, впервые Цвия была откровенна с матерью, и не обманывая и не стыдясь открыла ей душу. Исповедь дочери потрясла Адель. Все свое достояние она готова была отдать, лишь бы спасти дитя. Однако, с ужасом осознала, что верны не только ее предположения о совращении, но и Итро был не менее прав.
– Помни, доченька, мы с отцом всегда готовы придти тебе на помощь, только позови!
С этими словами Адель простилась с Цвией, и, убитая горем, ушла домой. Вслед ей сияла самодовольная улыбка господина Омера.
Глава 5
Нет в мире вещи, стоящей пощады,
Творенье не годится никуда.
Иоганн Вольфганг Гете, “Фауст, Часть 1”, перевод Б. Пастернака.
1
Вернемся на несколько лет назад – от больших печалей к маленьким детям. Итро и Адель жили в Марсе, в доме, подобающем обеспеченной семье молодого университетского профессора и владелицы прибыльного дела. Старший сын Хагай радовал родителей успехами в гимназии. Дочь Яара, послушная и добрая девочка, обнаружила способности к рисованию. Она получила в подарок огромную коробку цветных карандашей и набор акварельных красок и увлеченно заполняла фигурками и узорами листы альбома. Малышка Цвия бойко разговаривала, налету схватывала азбуку и своими проказами доставляла немало забот няньке.
Чтение лекций в университете не могло поглотить все время профессора. Итро увлекся изучением характеров пришельцев из рая – бывших земных праведников. В сферу своих интересов он включил также перспективы их адаптации на Марсе. Мера общественной пользы, приносимой землянами, зависела от успешности их вживания в марсианскую среду. Но в этом Итро видел лишь одну сторону дела. Другая сторона состояла, по его мнению, в том, что пришельцы из другого мира вливают свежую кровь в жилы дряхлеющего организма. И поэтому требуется не переделка землян в марсиан, но обогащение старого новым – так рассуждал патриот Марса.
Свои впечатления и мнения Итро черпал из бесед со студентами и студентками – выходцами с Земли. Он много размышлял о фундаментальных различиях Божественного творения на двух планетах. В несходстве деяний Хавы и Каина на Земле и на Марсе он усматривал первопричину марсианского застоя. Желая добра своей планете, Итро в научных трудах предлагал пересмотреть подход к адаптации и, выходя далеко за рамки этого процесса, рекомендовал заменить однонаправленное движение на встречное. Он достаточно строго относился к своим изысканиям, сознавая их академическую ограниченность. Хотя, говорят, самокритика есть скрытая похвала собственной непредвзятости. Ему был необходим живой практический материал, которого он пока не добыл. При всем при том Итро сделал себе имя серьезного теоретика, его статьи пользовались успехом и вызывали многочисленные отзывы сторонников и противников.
2
Однажды утром почтальон принес заказную депешу. Итро расписался в получении и, не разглядев хорошенько полученный предмет, удалился к себе в кабинет, чтобы в тишине и спокойствии прочесть послание. Нет, это письмо не от редактора научного журнала и не от администрации университета. Первоклассный конверт, незнакомый логотип в правом верхнем углу. Итро взглянул на имя отправителя и не поверил своим глазам – “Виконт Ярив”!
Трепетными руками Итро аккуратно извлек письмо. Мелованная бумага, текст отпечатан на пишущей машинке, сверху листа тот же логотип, что и на конверте. Итро принялся читать.
“Уважаемый профессор Итро!
Несколько лет я пристально слежу за твоей научной деятельностью и смею себя называть твоим верным читателем и почитателем. Хотя род моих занятий – это коммерция, а не наука, я дерзаю утверждать, что мне понятны благородные помыслы твоих ученых трудов.
Я солидарен с твоим стремлением усовершенствовать адаптацию прибывающих к нам из рая выходцев с Земли. Вместе с тобой я верю в то благо, которое пришельцы могут и должны доставить нашей планете. Мною руководят патриотизм и деловые интересы.
Мне кажется, дорогой Итро, нам стоит начать сотрудничество для пользы Марса, а также ради твоей и моей выгоды. Я готов снабдить тебя ресурсами, необходимыми для практического воплощения теоретических идей. Кроме того, я намерен сделать тебе одно предложение и надеюсь обсудить его при личной встрече.
Я и моя супруга Берта просим тебя и очаровательную Адель посетить нас в Нордмарсе. Назначить взаимоудобное время мы сможем по телеграфу.
С почтением,
твой друг,
Ярив”
Сердце Итро забилось чаще, лицо раскраснелось. Ведь виконт Ярив – один из богатейших людей Марса, обладатель индустриальных и аграрных капиталов. Его огромные деньги неустанно работают, они материализованы в фабричных стенах и на сельской ниве и притягивают многие тысячи наемных рук. Ярив не тратится на бесплодную филантропию, но направляет прибыли в русло развития науки и труда. В знак признания его заслуг перед планетой, власти Марса даровали ему титул виконта. И вот, этот исключительный человек заметил и оценил изыскания Итро, предложил сотрудничество, обещал помощь, и, наконец, удостоил приглашения!
Итро едва дождался возвращения жены. Только она переступила порог, он увлек ее за собой в кабинет. “Читай, дорогая!” – с торжеством восклинул Итро и нетерпеливо всучил ей в руки письмо. Адель с жадностью проглатила краткие строки. Какая удача! Она угадывала столь желанный перелом. Ее вклад в семейную казну превосходил его лепту, и она желала его успехов больше, чем своих, ибо берегла самолюбие мужа от ран.
3
Приготовления к поездке явились для Адели серьезным испытанием вкуса. Выбор туалетов есть дело первейшей важности. Платья, шляпы, обувь, украшения – да мало ли всего! Не забыть позаботиться и об Итро, чтоб выглядел прилично. “Мера, мера и еще раз мера! Богатство Ярива и Берты много превосходит наше, и одежда должна разниться сообразно, дабы не обидеть и не насмешить стоящих выше рангом. Но смотреться достойно мы обязаны!” – рассуждала Адель. Забегая вперед скажем, что вопреки логичности теоретических выкладок, действительность преподнесла сюрприз. Платье Берты было подчеркнуто скромным, проще наряда Адели, и это обстоятельство вызвало досаду профессорской супруги, заподозрившей пренебрежение.
Железная дорога между Марсом и Нордмарсом еще только строилась, и Итро с Аделью отправились в путь конным экипажем. Цель их путешествия – излюбленное место проживания марсианской элиты. Как ни прекрасен столичный Марс, а периферийный Нордмарс несравненно чище, тише и благолепнее. Ярив владел впечатляющей величины особняком и цветущим садом. Хозяева вышли навстречу гостям. Состоялось сердечное знакомство. Приветствия, рукопожатия, улыбки. Кажется, все друг другу понравились.
Отдохнув с дороги в отведенных для них комнатах, Адель и Итро вышли к ужину. Беседа за совместной трапезой углубила знакомство и взаимную симпатию. Хозяева расспрашивали гостей о детях и слушали с живым интересом, в искренности которого Адель сомневалась, ибо пожилым Яриву и Берте так и не выпало счастье породить неследников. Было решено посвятить делам утро следующего дня.
4
После завтрака Берта увела Адель гулять в саду, а Ярив пригласил Итро к себе в кабинет. Ввиду серьезности предстоящей беседы, сигары и коньяк не пошли в дело. Итро обратил внимание на книжный шкаф. Ярив заметил его взгляд.
– Это моя библиотека, в ней собраны все произведения творцов изящной словесности нашей планеты, – не без иронии заметил Ярив, а Итро вспомнил, как гордилась Адель своей литературной эрудицией, – да, к сожалению у нас мало сочиняют стихов и романов, – продолжил Ярив, – зато процветает индустрия критики и критики на критику, а личность автора романа – в центре ее. Фантазии пишущей братии хватает лишь на статьи.
– Твой покорный слуга повинен в том же грехе, – заметил Итро.
– О, ты – совсем другое дело: научный жанр может найти выражение только в статьях! – успокоил гостя Ярив.
– А теперь я предлагаю перейти к теме наших общих интересов, – сказал Ярив, – я, как и ты, чрезвычайно интересуюсь адаптацией посланцев рая, бывших землян. Дорогой Итро, я знаком с очень многими из этих людей, они щедро делились со мной воспоминаниями о рае и о Земле и я представляю себе, чем они дышат и чем отличаются от нас, марсиан.
– Ярив, ты имеешь в виду последствия изменений в деяниях Хавы и Каина во втором творении Господа? – уточнил Итро, – да, недовольный земными беспорядками, Бог искал альтернативу, экспериментировал, и, кажется, опыт более или менее удался…
– Я думаю, Итро, что твои студенты, бывшие земные праведники, слишком буквально понимали слова своих наставников в раю – Михаэля и Габриэля. Разве суть в экспериментах или в альтернативах? Всевышний осознал свои промахи и не захотел повторять их. Но, боюсь, что во второй раз у Него вышло еще хуже!
– Ярив, твои слова похожи на…
– Богохульство! Я знаю это, но я знаю, о чем я говорю! Верша второе творение, Бог не запрещал Хаве и Адаму есть от дерева познания добра и зла. Они ели, но ими двигал голод, а не любопытство. И похоть почти не овладела их душами и в поколения наши едва передалась. Не стану говорить об эмоциональных следствиях, но дефицит любопытства и любовной страсти затормозил развитие наук и искусств!
– У нас не бесчестят женщин, почти не встретишь прелюбодеяний, браки крепки, и редки разводы…
– Верно, мой юный друг. Но есть ли в мире такая вещь, о которой можно сказать только плохо или только хорошо? Как посмотреть на дело – вот в чем штука! Разве презреть дар одного из братьев – это вежливый поступок? Желая исправить ошибку, Бог, верша второе творение, принял жертвоприношение от Каина, и сердце последнего не возгорелось гневом и завистью, и он не сделал зла брату Эвелю. Не совершилось убийство, и жажда крови миновала марсиан. Посему мы не ведаем ни битв, ни рати, ни мечей. Но ведь для науки и индустрии нет стимулов больших, чем война и оружие, не так ли?
– Позволь, Ярив, разве худо, что жизнь на Марсе не омрачают убийства, казни, палачи?
– Я не занимаюсь моральными догматами, я только делец. Повторяю, зло не существует без добра. Есть в твоих словах правота, которую я выражу по-своему и неакадемично: и на черном кобеле найдется белый волосок! Извини за вольность.
– Я не только делец, но и патриот, – продолжил Ярив, – и я весьма обеспокоен будущим планеты. На наше счастье, земляне пока ничего о нас не знают. Но бешеные страсти гонят вперед их прогресс, и они опережают нас. Пройдет немного времени, и эти дьяволы с Земли доберутся до Марса, минуя рай. Они ограбят и поработят нас. А мы не умеем воевать, и нам нечем защищаться!
Итро впечатлился речами Ярива. К удивлению своему молодой теоретик обнаружил, что старый практик информирован лучше, интересы его шире, а знания основательнее. Ярив же в глубине души не сомневался в ограниченности и схоластичности университетской науки. Но ему был нужен молодой, умный и энергичный помощник. “Хорошо, что он не переоценивает себя, – думал Ярив, – ведь признающий ограниченность собственного опыта ошибается реже!”
– Итак, уважаемый профессор, я продолжаю. На моих фабриках и полях трудятся немало земных людей. Они – лучшие работники. И, что крайне важно, многие из них хранят в сердцах животворный бунтарский дух Земли. Этим людям под силу осушить марсианские болота холодности и благочестия. Другими словами, они могут исправить нашу породу, да простятся мне поползновения в скомпрометированную евгенику!
– Позволь заметить, Ярив, что воззрения твои кажутся мне необычайно новы, и я пока не уверен в их приемлемости для меня. Я должен разобраться в твоих идеях. Ты, кажется, говорил о сотрудничестве?
– Именно к этому предмету я и хочу перейти. У тебя будет время обдумать мой образ мыслей, и принять или отклонить его. Однако, из твоих научных работ я уяснил, что в крайне важном пункте мы с тобой согласны уже сейчас. Адаптация прибывающих из рая земных праведников требует перестройки, а именно: не перевоспитывать землян в марсиан, а наоборот, блюсти исконные свойства пришельцев.
– О, это безусловно так! – воодушевился Итро.
– Я предлагаю тебе, Итро, взять на себя практическую миссию. Я похлопочу, и ты получишь государственный пост в департаменте просвещения. Ты разработаешь новые программы обучения и станешь научным куратором Кампуса адаптации. Вознаграждение за труд сложится из жалования высокопоставленнного чиновника и мною положенного оклада. Твои доходы возрастут многократно по сравнению с нынешними. Я приобрету в твое владение особняк в Зюдмарсе.
– Благодарю тебя за доверие, Ярив. Если я приму предложение, что станется с моей деятельностью в университете?
– Чтение лекций придется оставить, но научный труд ты сможешь продолжать. Думаю, обилие нового практического материала станет в помощь. А вот и Адель с Бертой возвращаются. Как раз вовремя!
После приятной беседы за обедом, Итро и Адель укатили домой. Дебаты по поводу предложения виконта не затянулись. Итро был воодушевлен перспективами, Адель радовалась его успеху и внутренне ликовала, что муж покинет, наконец, университет – это гнездилище смазливых студенток. Согласие было дано, и вскоре молодые супруги праздновали новоселье.
Глава 6
Поистине самое подходящее для старости оружие, Сцион и Лелий, – это науки и неустанное упражнение в доблестях, которые – если их чтили во всяком возрасте – в конце долгой и полной жизни приносят дивные плоды…
Цицерон, “Катон Старший, или О старости”, перевод В. Горенштейна.
1
Итак, Ципора попрощалась со своими питомцами, которые за шестимесячный срок адаптации успели прявязаться к своей классной даме. Теперь ее ждут новые воспитанники, а наших героев – новые испытания.
