Блокадная книга. Часть вторая – Даниил Гранин

«Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению, и любовь их, и ненависть их, и ревность их уже исчезли, нет им более чести вовеки ни в чем, что делается под солнцем»Две части «Блокадной книги» – это максимально правдивая документальная работа о блокадном Ленинграде. Гранин и Адамович подробнее всего останавливаются на 1941 и 1942 годах – на самом тяжелом времени для ленинградцев. Именно эти годы не случайны, зиму тех лет в полном голоде и на морозе пережили далеко не все. Первая книга посвящена диалогам авторов с людьми, которые все-таки выжили, несмотря на болезни, неимоверные лишения и частые моральные и физические срывы. Многие пережили голодную алиментарную дистрофию, цингу, водянку, пневмонию. Многие перестали быть людьми, больше походили на животных, и могли думать только о том, как пропитаться самому и как прокормить своих детенышей, из которых, порой, приходилось выбирать самых здоровых, а слабых оставлять на произвол судьбы. И это все не придуманные истории, а настолько реальные, что невольно бросает в дрожь, и ты начинаешь перечитывать какой-нибудь особо страшный фрагмент снова – не показалось ли, не был ли это обман зрения. Но все выжившие ленинградцы, так или иначе, после блокады и войны снова стали людьми с моральными принципами, чуткой душой, особым отношением к еде и каждой крошке. Их было много, все они были совершенно разные: академики, рабочие, хранители ценных архивов, художники. Что их удержало живыми – большой вопрос. Точно не еда, учитывая долгую жизнь на 125-250 грамм хлеба в день на человека. Промелькнет мнение о том, что спасла любовь к Родине и Советскому союзу, а также ненависть к немцу, но это были обязаны написать в те времена. На самом же деле люди в интервью говорят о любви к маме, сестренке, другим родственникам, даже о любви к своему городу, о силе духа.

«И для себя и для других правило у нас было: не ложиться, как бы трудно ни было, не ложиться! Потому что практика показала: как ослабевший человек залег, так он уже большей частью не вставал…»Вторая книга посвящена дневникам, которые вели блокадники. Основные действующие лица: совсем еще подросток Юра Рябинкин, директор архива Георгий Алексеевич Князев, мать Лидия Охапкина. Истории этих людей читаются местами болезненно. Иногда записи в дневниках – это сухие некрологи. А иногда люди начинают глубоко рассуждать о жизни, любви, городе, своем рассудке. Юра Рябинкин мучается совестью за постоянное желание отобрать у сестры детскую карточку, по которой можно было получить печенье, злится на нее, на мать, на себя. У него бывают просветления, во время которых он пытается понять, почему он так опустился. До эвакуации своей семьи он не доживет, уедут без него, а потом он пропадет без вести. Георгий Алексеевич Князев – директор Архива Академии наук СССР, которого спасла работа, здравые разум и дух, а также любимая жена. Лидия Охапкина выжила благодаря материнской любви к своим детям. Гранин и Адамович саму тему голода рассматривают глубоко, чего сразу не ожидаешь. Упоминается «Голод» Кнута Гамсуна, «География голода» Жозуа де Кастро и сообщения о массовом голоде белорусского летописца из деревни Баркулабово. Каждый автор поднимает вопрос, который более чем актуален в блокадном Ленинграде: «что в вас сильнее – человеческое сострадание, понимание другого человека или эстетская брезгливость».Сейчас, в наше время, да и даже всего лишь 30 лет спустя после блокады совсем молодые люди, которые были рождены уже после всех ужасов войны, ведут себя как «моральные дистрофики». Считают, что голодать не страшно. Подумаешь, не съел кусочек хлеба. Часто из-за этого блокадники считают: «Только тот, кто пережил, тот поймет». И предпочитают не рассказывать свои истории, замыкаются в себе. Прочитать «Блокадную книгу» стоит хотя бы для того, чтобы избавиться раз и навсегда от «моральной дистрофии».

«И здесь нужно только отвернуться. Но теперь уже и отвернуться не могу»

Воспоминания и отрывки из дневников блокадников-ленинградцев. Раньше я думала, что во время блокады было ОЧЕНЬ страшно и ОЧЕНЬ трудно и ОЧЕНЬ голодно. Но такие картины, которые описаны в книге, мое воображение нарисовать было просто не в силах. Это просто не влазит в рамки сознания.

Ps. Пропускала слова «партия», «райком», «комсомол», дабы не портить впечатление.