Даниил Хармс
Из дома вышел человек…
43
Ломка костей
Был у меня приятель. Звали его Василий Петрович Иванов. В 10 лет он был уже ростом со шкаф, а к 15 годам он и в ширину так раздался, что стал на шкаф походить.
Мы с ним вместе в одной школе учились. В школе его так и звали «шкафом». Очень он был огромный.
И сила была в нем страшная. Мы на него всем классом нападали, а он нас, как щенят, раскидает в разные стороны, а сам стоит посередине и смеется.
Вышел однажды такой случай. Устроили мы в школе вечерний спектакль. И вот, во время самого спектакля, понадобилось зачем-то на сцену поставить кафедру. Кафедру надо было принести из класса, кафедра тяжелая, ну, конечно, обратились к Васе за помощью.
А надо сказать, что во всех классах лампочки были вывернуты, чтобы освещать зал и сцену. А потому в классах было темно.
Вася кинулся за кафедрой в класс, да в темноте вместо кафедры ухватился за печь, выломал ее из стены и выворотил в коридор. Потом пришлось этот класс ремонтировать и новую печь ставить. Вот какой сильный был мой приятель Вася Иванов.
Окончить школу Васе не удалось. К учению он был мало способен и сколько ни учился, так и не мог запомнить, сколько будет семью шесть. Память у него была плохая и сообразительность медленная.
Я из IV класса в V перешел, а Вася на второй год в IV остался. А потом и вовсе из школы ушел и уехал с родителями в Японию.
Вот в Японии-то с ним и произошел случай, о котором я хочу рассказать.
Приехал Вася с родителями в Японию. Родители решили Васю на какую-нибудь службу пристроить. Но служба не подыскивается. Разве если только грузчиком. Да уж очень это невыгодно.
Вот кто-то и сказал Васиным родителям: «Да вы, говорит, пристройте вашего сына борцом. Вон он какой у вас сильный. А японцы борьбу любят. Только они в этом деле большие мастера. Так что пусть ваш сын в их школе борцов поучится. И есть тут такая школа, где учитель японец, господин Курано, по-русски хорошо говорит. Так что вашему сыну там как раз удобно будет. Окончит школу и знаменитым борцом станет».
Обрадовались Васины родители.
– Где же, – говорят, – эта школа помещается?
– Там-то и там, – говорят им, – на такой-то японской улице.
Вот привели Васю родители в японскую школу борьбы. Вышел к ним старичок японец, маленький, желтенький, весь сморщенный, на сморчка похож, посмотрел на них и по-русски спрашивает:
– Вам кого, – спрашивает, – нужно?
– А нам, – говорят Васины родители, – нужно господина Курано, учителя японской борьбы.
Старичок японец посмотрел на Васю, ручки потер и говорит:
– Это я и есть Курано, мастер джиу-джитсу. А вы, я вижу, ко мне ученика привели.
– Ах! – говорят Васины родители, – вот он, наш сын. Научите его вашему искусству.
– Что ж, – говорит японский старичок, – видать, ваш сын довольно сильный молодой человек.
– О! – говорят Васины родители, – такой сильный, что просто ужас!
– Ну это, – говорит японский старичок, – еще не известно. А впрочем, если хотите, я могу взять его на испытание.
– Очень хотим, – говорят Васины родители. – Возьмите, пожалуйста.
И вот Вася остался на испытание у господина Курано, а Васины родители домой ушли.
– Идемте за мной, – сказал господин Курано и повел Васю за собой во внутренние комнаты.
Идет Вася за господином Курано и боится стену плечом задеть, чтобы дом не сломался, такой домик хрупкий, будто игрушечный.
Вот пришли они в комнату, устланную соломенными ковриками. Стены тоже соломенными ковриками обиты. А в комнате ученики господина Курано занимаются: хватают друг друга за руки, на пол валятся, опять вскакивают и друг друга через голову перебрасывают.
Господин Курано постоял немного, посмотрел, что-то по-японски полопотал, руками помахал и опять к Васе по-русски обращается:
– Пусть, – говорит, – мои ученики дальше занимаются, а мы с вами пойдемте вон в ту отдельную комнату.
Вошли они в пустую комнату, тоже обитую соломенными ковриками.
– Ну, – сказал господин Курано, – вы знаете, что такое джиу-джитсу?
– Нет, – говорит Вася, – не знаю.
– А это, – говорит господин Курано, – и есть наша наука борьбы. По-русски слово джиу-джитсу значит «ломка костей», потому что мы такие приемы знаем, что действительно одним ударом ладони даже берцовую кость сломать можем. Только вы не бойтесь, я вам костей ломать не буду.
– Да я и не боюсь, – сказал Вася, – я ведь крепкий.
– Ну, – говорит господин Курано, – на свою крепость вы особенно не надейтесь. Сейчас мы посмотрим, какая ваша крепость. Снимайте вашу куртку и засучите рукава. Я посмотрю, какие у вас на руках мускулы.
Вася снял куртку, засучил рукава и согнул руку. Мускулы на руке вздулись шарами. Японец ощупал Васину руку и покачал головой.
– Вот смотрите, – сказал господин Курано, – мы больше всего ценим вот этот мускул, который у вас довольно слабый.
С этими словами господин Курано засучил свой рукав и показал Васе свою худую и жилистую руку.
– Вот я руку сгибаю, – сказал господин Курано, – вы видите вот тут, сбоку на локте, шарик. Это и есть мускул, который мы ценим больше всего. А у вас-то он слабый. Ну ничего. Со временем и у вас будет крепкий. А теперь возьмите меня под мышки и поднимите.
Вася взял господина Курано под мышки и поднял его легко, как маленький пустой самоварчик.
– Так, – сказал господин Курано, – теперь поставьте меня обратно на землю.
Вася поставил господина Курано на пол.
– Хорошо, – сказал господин Курано, – некоторая сила у вас имеется. А теперь ударьте меня.
– Хы-хы! – сказал Вася. – Как же это я вас ударю?
– А так, возьмите и ударьте! – сказал господин Курано.
– Мне как-то совестно! – сказал Вася.
– Ах! – с досадой сказал господин Курано. – Какие глупости! Говорят вам, ударьте меня! Ну? Ну, ударьте же!
Вася посмотрел на господина Курано. Это был маленький жиденький старичок, чуть не в два раза меньше Васи, с морщинистым личиком и прищуренными глазками. Один Васин кулак был не меньше головы господина Курано.
«Что же, – подумал Вася, – я его ударю, а он тут же и скончается».
– Ну же, ударьте меня! ударьте меня! – кричал господин Курано.
Вася поднял руку и нерешительно толкнул господина Курано в плечо.
Господин Курано слегка покачнулся.
– Это не удар! – крикнул он. – Надо бить сильнее!
Вася слегка ударил господина Курано в грудь.
– Сильнее! – крикнул господин Курано.
Вася ударил сильнее. Господин Курано покачнулся, но продолжал стоять на ногах.
– Сильнее! – крикнул он.
Вася ударил еще сильнее. Господин Курано сильнее покачнулся, но все же на ногах устоял.
«Ишь ты», – подумал Вася.
– Сильнее! – крикнул господин Курано.
«Ладно же», – подумал Вася, развернулся и что есть силы ударил кулаком господина Курано. Но господина Курано перед Васей не оказалось, и Вася, не встретив сопротивления, пробежал несколько шагов и стукнулся об стену.
– Ишь вьюн какой! – сказал Вася.
А господин Курано уже опять стоял перед Васей и, гримасничая лицом, говорил:
– Не унывайте же, молодой человек! Еще раз ударьте меня, да посильнее!
«Ах так! – подумал Вася, – я тебя, сморчок, сейчас пристукну!» – и решил бить сильно, но осторожно, с расчетом, чтоб не упасть.
Вася размахнулся уже рукой, как вдруг сам получил в бок электрический удар. Вася вскрикнул и схватил господина Курано за шею. Но господин Курано нырнул куда-то вниз, и Вася вдруг потерял равновесие и, перелетев через японца, шлепнулся на пол.
– А! – крикнул Вася и вскочил на ноги. Но тут же получил по ногам удар и опять потерял равновесие.
Господин Курано схватил Васю за руки и дернул куда-то в сторону. Вася переступил ногами и опять почувствовал себя в устойчивом положении, но только собрался схватить господина Курано, как опять получил удар в бок и вдруг, очутившись головой вниз, чиркнул ногами по потолку и, перелетев через японца, опять шлепнулся на пол.
Вася вскочил, дико озираясь, но сейчас же опять полетел вокруг японца и очутился на полу в лежачем положении.
Совершенно ошалев, Вася вскочил с пола и кинулся к двери.
– Куда же вы? – крикнул ему господин Курано.
Но Вася выскочил в комнату, где занимались ученики господина Курано.
Растолкав их, он выбежал в коридорчик, а оттуда на улицу.
Домой Вася прибежал без куртки с всклокоченными волосами.
– Что с тобой? – вскрикнула Васина мама.
– Где твоя куртка? – вскричал Васин папа.
В Японии Васе не понравилось, и он вернулся обратно в Ленинград.
Теперь Василий Петрович Иванов живет в Ленинграде и служит в автобусном парке. Его работа заключается в том, что он перетаскивает с места на место испорченные автобусы.
Мне, как школьному товарищу, он рассказал историю с японским учителем джиу-джитсу, но вообще же рассказывать об этом он не любил.
〈1935〉
44
Пушкин
Вот однажды подошел ко мне Кирилл и сказал:
– А я знаю наизусть «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя».
– Очень хорошо, – сказал я. – А тебе нравятся эти стихи?
– Нравятся, – сказал Кирилл.
– А ты знаешь, кто их написал? – спросил я Кирилла.
– Знаю, – сказал он.
– Кто? – спросил я Кирилла.
– Пушкин, – сказал Кирилл.
– А ты понимаешь, про что там написано? – спросил я.
– Понимаю, – сказал Кирилл, – там написано про домик и про старушку.
– А ты знаешь, кто эта старушка? – спросил я.
– Знаю, – сказал Кирилл, – это бабушка Катя.
– Нет, – сказал я, – это не бабушка Катя. Эту старушку зовут Арина Родионовна. Это няня Пушкина.
– А зачем у Пушкина няня? – спросил Кирилл.
– Когда Пушкин был маленький, у него была няня. И когда маленький Пушкин ложился спать, няня садилась возле его кроватки и рассказывала ему сказки или пела длинные русские песни. Маленький Пушкин слушал эти сказки и песни и просил няню рассказать или спеть ему ещё. Но няня говорила: «Поздно. Пора спать». И маленький Пушкин засыпал.
– А кто такой Пушкин? – спросил Кирилл.
– Как же ты выучил стихи Пушкина наизусть и не знаешь, кто он такой! – сказал я. – Пушкин это великий поэт. Ты знаешь, что такое поэт?
– Знаю, – сказал Кирилл.
– Ну скажи, что такое поэт, – попросил я Кирилла.
– Поэт, это который пишет стихи, – сказал Кирилл.
– Верно, – сказал я, – поэт пишет стихи. А Пушкин великий поэт. Он писал замечательные стихи. Всё, что написал Пушкин, – замечательно.
– Ты говоришь, Пушкин был маленький, – сказал Кирилл.
– Нет, – сказал я. – Ты меня не так понял. Сначала Пушкин был маленький, как и все люди, а потом вырос и стал большим.
– А когда он был маленький, он писал стихи? – спросил Кирилл.
– Да, писал, – сказал я. – Но сначала он начал писать стихи по-французски.
– А почему он писал сначала по-французски? – спросил меня Кирилл.
– Видишь ли ты, – сказал я Кириллу. – В то время, когда жил Пушкин, в богатых домах было принято разговаривать на французском языке. И вот родители Пушкина наняли ему учителя французского языка. Маленький Пушкин говорил по-французски так же хорошо, как и по-русски, прочитал много французских книг и начал сам писать французские стихи. С родителями Пушкин говорил по-французски, с учителем по-французски, с сестрой тоже по-французски. Только с бабушкой и с няней маленький Пушкин говорил по-русски. И вот, слушая нянины сказки и песни, Пушкин полюбил русский язык и начал писать стихи по-русски.
В это время часы, висевшие на стене, пробили два часа.
– Ну, – сказал я Кириллу, – тебе пора идти гулять.
– Ой, нет, – сказал Кирилл. – Я не хочу гулять. Расскажи мне ещё про Пушкина.
– Хорошо, – сказал я, – я расскажу тебе о том, как Пушкин стал великим поэтом.
Кирилл забрался на кресло с ногами и приготовился слушать.
– Ну так вот, – начал я, – когда Пушкин подрос, его отдали в Лицей. Ты знаешь, что такое Лицей?
– Знаю, – сказал Кирилл, – это такой пароход.
– Нет, что ты! – сказал я. – Какой там пароход! Лицей – это так называлась школа, в которой учился Пушкин. Это была тогда самая лучшая школа. Мальчики, которые учились там, должны были жить в самом Лицее. Их учили самые лучшие учителя и Лицей посещали знаменитые люди.
В Лицее вместе с Пушкиным училось тридцать мальчиков. Многие из них были тоже молодыми поэтами и тоже писали стихи. Но Пушкин писал стихи лучше всех. Пушкин писал очень много, а иногда бывали дни, когда он писал стихи почти всё время: и на уроке в классе, и на прогулке в парке и даже проснувшись утром в кровати он брал карандаш и бумагу и начинал писать стихи. Иногда ему стихи не удавались. Тогда он кусал от досады карандаш, зачеркивал слова и надписывал их вновь, исправлял стихи и переписывал их несколько раз. Но когда стихи были готовы, они получались всегда такие лёгкие и свободные, что казалось, будто Пушкин написал их безо всякого труда.
Лицейские товарищи Пушкина читали его стихи и заучивали их наизусть. Они понимали, что Пушкин становится замечательным поэтом. А Пушкин писал стихи всё лучше и лучше.
И вот однажды в Лицей на экзамен приехал старик Державин…
– А зачем он приехал? – спросил меня Кирилл.
– Ах да, – сказал я, – ведь ты, может быть, не знаешь, кто такой Державин. Державин тоже великий поэт, и до Пушкина думали, что Державин самый лучший поэт, царь поэтов.
Державин был уже очень стар. Он приехал в Лицей, уселся в кресло и на воспитанников Лицея смотрел сонными глазами.
Но когда вышел Пушкин и звонким голосом начал читать свои стихи, Державин сразу оживился. Пушкин стоял в двух шагах от Державина и громко и сильно читал свои стихи. Голос его звенел.
Державин слушал. В глазах его показались слёзы.
Когда Пушкин кончил, Державин поднялся с кресла и кинулся к Пушкину, чтобы обнять его и поцеловать нового замечательного поэта. Но Пушкин, сам не понимая, что он делает, повернулся и убежал. Его искали, но нигде не могли найти.
– А где же он был? – спросил меня Кирилл.
– Не знаю, – сказал я. – Должно быть, куда-нибудь спрятался. Уж очень он был счастлив, что его стихи понравились Державину!
– А Державин? – спросил меня Кирилл.
– А Державин, – сказал я, – понял, что ему на смену появился новый великий поэт, может быть, ещё более великий, чем он сам.
Кирилл сидел на кресле некоторое время молча. А потом вдруг неожиданно спросил меня:
– А ты видел Пушкина?
– И ты можешь посмотреть на Пушкина, – сказал я. – В этом журнале помещён его портрет.
– Нет, – сказал Кирилл, – я хочу посмотреть на живого Пушкина.
– Это невозможно, – сказал я. – Пушкин умер ровно сто лет тому назад. Теперь нам дорого всё, что осталось от Пушкина. Все его рукописи, каждая даже самая маленькая записка, написанная им, гусиное перо, которым он писал, кресло, в котором он когда-то сидел, письменный стол, за которым он работал, – всё это хранится в Ленинграде в Пушкинском музее.
〈А в Селе Михайловском ещё до сих пор стоит маленький домик, в котором когда-то жила пушкинская няня Арина Родионовна. Про этот домик и про свою няню Пушкин писал стихи. Это те стихи, которые ты выучил сегодня наизусть〉.
Хармс18 декабря 1936 года
45
Володя сидел за столом и рисовал.
Нарисовал Володя домик, в окне домика нарисовал человечка с черной бородой, рядом с домиком нарисовал дерево, а вдали нарисовал поле и лес. А потом нарисовал около домика кустик и стал думать, что бы ещё нарисовать. Думал, думал и зевнул. А потом зевнул ещё раз и решил нарисовать под кустиком зайца.
Взял Володя карандаш и нарисовал зайца.
Заяц получился очень красивый, с длинными ушами и маленьким пушистым хвостиком.
– Эй-ей-ей! – закричал вдруг из окна домика человечек с чёрной бородой. – Откуда тут заяц? Ну-ка я его сейчас застрелю из ружья!
Дверь в домике открылась и на крыльцо выбежал человечек с ружьём в руках.
– Не смейте стрелять в моего зайца! – крикнул Володя.
Заяц пошевелил ушами, дрыгнул хвостиком и поскакал в лес.
«Бах!» – выстрелил из ружья человечек с чёрной бородой.
Заяц поскакал ещё быстрее и скрылся в лесу.
– Промахнулся! – крикнул человечек с чёрной бородой и бросил ружьё на землю.
– Я очень рад, что вы промахнулись, – сказал Володя.
– Нет! – закричал человечек с чёрной бородой. – Я, Карл Иванович Шустерлинг, хотел застрелить зайца и промахнулся! Но я его застрелю! Уж я его застрелю!
Карл Иванович схватил ружьё и побежал к лесу.
– Подождите! – крикнул Володя.
– Нет, нет, нет! Уж я его застрелю! – кричал Карл Иванович.
Володя побежал за Карлом Ивановичем.
– Карл Иванович! Карл Иванович! – кричал Володя. Но Карл Иванович, ничего не слушая, бежал дальше.
Так они добежали до леса. Карл Иванович остановился и зарядил ружьё.
– Ну, – сказал Карл Иванович, – теперь только попадись мне этот заяц!
И Карл Иванович вошёл в лес.
Володя шёл за Карлом Ивановичем.
В лесу было темно, прохладно и пахло грибами.
Карл Иванович держал ружьё наготове и заглядывал за каждый кустик.
– Карл Иванович, – говорил Володя. – Пойдемте обратно. Не надо стрелять в зайчика.
– Нет, нет! – говорил Карл Иванович. – Не мешайте мне!
Вдруг из куста выскочил заяц и, увидя Карла Ивановича, подскочил, перевернулся в воздухе и пустился бежать.
– Держи его! – кричал Карл Иванович.
Володя бежал за Карлом Ивановичем.
– О-о-о! – кричал Карл Иванович. – Сейчас я его! Раз, два, три!
Чёрная борода Карла Ивановича развевалась в разные стороны. Карл Иванович скакал через кусты, кричал и размахивал руками.
– Пуф! – сказал Карл Иванович, останавливаясь и вытирая рукавом лоб. – Пуф! Как я устал!
Заяц сел на кочку и, подняв ушки, смотрел на Карла Ивановича.
– Ах ты, паршивый заяц! – крикнул Карл Иванович. – Ещё дразнишься!
И Карл Иванович опять погнался за зайцем. Но, пробежав несколько шагов, Карл Иванович остановился и сел на пень.
– Нет, больше не могу, – сказал Карл Иванович.
〈1936〉
IV
Цирк Шардам
46
Цирк Шардам
Представление в 2-х действиях
I ОТДЕЛЕНИЕ
Вертунов (вздыхает, сидит на просцениуме, подпирает голову рукой, опять вздыхает. На сцену выходит директор. Играет музыка. Директор кланяется. Музыка замолкает).
Директор (в публику). Здравствуйте.
Вертунов (печально). Прощайте.
Директор (в публику). Кто сказал «прощайте»? Никто не сказал? Ну, хорошо…
Вертунов (вздыхая). Нет, нехорошо.
Директор. Кто сказал «нехорошо»? Никто не сказал? Та-ак…
Вертунов. Нет, не так.
Директор. Да что же это такое!?
Вертунов. Ох-ох-ох.
Директор. Кто это вздыхает? Где он? Может быть, он под стулом? Нет. Может быть, за стулом? Тоже нет. Эй, слушайте! где вы?
Вертунов. Я тут.
Директор. Что вы тут делаете?
Вертунов. Ничего я не делаю, а просто сижу.
Директор. Зачем же вы нам мешаете?
Вертунов. Никому я не мешаю.
Директор. Как же не мешаете, когда не даете мне говорить!
Вертунов. А вы себе говорите да говорите.
Директор. Послушайте! Разве вы не знаете, что это кукольный цирк и мы должны начинать наше представление. А вы тут сидите.
Вертунов (вскакивая). Это кукольный цирк! Да ведь я вас уже второй месяц ищу! Думал, и не найду никогда. Вот радость-то! Нет уж, дозвольте, я вас поцелую. (Целует директора).
Директор (отбиваясь). Позвольте, позвольте. Кто вы такой и что вам нужно?
Вертунов. Зовут меня Вертунов, и хочу я у вас на сцене выступать.
Директор. Что же вы на сцене делать будете?
Вертунов. Да что прикажете, то и буду делать.
Директор. Гм… По канату ходить умеете?
Вертунов. Нет, по канату ходить не умею.
Директор. Гм. А на руках по полу ходить умеете?
Вертунов. Нет. Это тоже не умею.
Директор. Гм… Так что же вы умеете?
Вертунов. Я, видите ли, умею летать.
Директор. Летать? Это как же летать?
Вертунов. Ну, как летать. Знаете, просто так, по-обыкновенному: поднимусь от пола и полечу.
Директор. Ну, вы мне голову не морочьте. Человек летать не может.
Вертунов. Нет, может.
Директор. Нет, не может.
Вертунов. А я говорю, может!
Директор. А ну, полетите.
Вертунов. Вот и полечу!
Директор. Ну, летите, летите!
Вертунов. Вот и полечу!
Директор. Ну что же вы не летите?
Вертунов. Я умею по-собачьи лаять. Может, вам нужен такой номер?
Директор. Ну, полайте.
Вертунов. Ав-ав-ав-ав! (Совершенно непохоже на собачий лай).
Директор. Нет, такого номера нам не нужно.
Вертунов. А может, нужно?
Директор. Говорят вам, не нужно.
Вертунов. А может, все-таки…
Директор. Слушайте, сейчас мы начинаем наше представление. Прошу вас, уйдите со сцены.
Вертунов. Я на одной ноге стоять умею. (Становится на одну ногу).
Директор. Уходите, уходите.
Вертунов (уходит, но из-за кулис говорит). Я хрюкать умею: хрю-хрю-хрю. (Совершенно непохоже на хрюканье).
Директор. Уходите, говорят вам. (Вертунов исчезает.) Ух, какой надоедливый! (откашливается и говорит в публику). Кхм, кхм… Начинаем наше цирковое представление…
Вертунов (из-за кулис). Я умею ржать. (Директор оглядывается. Вертунов исчезает).
Директор (в публику). Цирковое представление. Первое отделение на земле, второе под водой, а третье – пойдемте домой.
I
ГОНГ
Директор. Первым номером нашей программы знаменитый наездник Роберт Робертович Лепехин.
Никто не может укусить себя за локоть.
Никто не может спрятаться в спичечную коробку.
А также никто не может скакать на лошади лучше Роберта Робертовича Лепехина.
Музыка!
Играет музыка. Выезжает Роберт Робертович Лепехин. Начинается вольтижировка и джигитовка. Потом Лепехин соскакивает с лошади, раскланивается и убегает. На сцену выбегает клоун верхом на палке с лошадиной головой и с букетом цветов в руке.
Клоун. Браво, браво! Очень хорошо! Ыыыыы! Это я, а это букет! Ыыыыыыы! По-русски раз, два, три, а понемецки: ейн, цвей, дрей. Ыыыыыыы! Таблица умножения требует умственного напряжения. А мое такое положение, что мне не надо таблицы умножения! Ыыыыыыы! (Убегает).
На сцену осторожно выходит Вертунов и, озираясь, идет к рампе.
Директор (идет вперед, чтобы объявить номер). Зачем вы опять тут?
Вертунов. Да я хотел только показать, как муха летает.
Директор. Что? Как муха летает?
Вертунов (оживляясь). А вот смотрите. Полное впечатление полета мухи. (Семенит по сцене, машет часто руками и приговаривает: тюк, тюк, тюк, тюк!).
Директор (внушительно). Моментально уйдите отсюдова.
Вертунов стоит, вытянув голову, смотрит на директора.
Директор (топая ногой). Уу!
Вертунов поспешно убегает.
II
ГОНГ
Директор. Следующим номером нашей программы выступит канатная балерина Арабелла Мулен-Пулен. Музыка!
Играет музыка. Выбегает Арабелла. Канатный номер. Выходит клоун с букетом.
Клоун. Браво, браво! Очень хорошо! Ыыыыыыы! По-русски раз, два, три, а по-немецки: ейн, цвей, дрей! Ыыыыыыы!
Арабелла раскланивается перед публикой. Клоун раскланивается перед Арабеллой, делает книксен. Арабелла убегает. Клоун падает. Выходит директор. Клоун встает и отходит в сторону.
III
ГОНГ
Директор. Следующим номером нашей программы воздушный акробат Володя Каблуков.
Клоун. Следующим номером нашей программы воздушный акробат Сережа Петраков.
Директор (громко и настойчиво). Не Сережа Петраков, а Володя Каблуков!
Клоун. Не Володя Каблуков, а Сережа Петраков!
Директор. Следующим номером нашей программы воздушный акробат
Клоун. Директор. вместе) Володя Каблуков! Сережа Петраков! Володя Каблуков! Сережа Петраков! Володя Каблуков! Сережа Петраков!
Играет музыка. Выходит акробат и начинает свой номер. Директор стоит слева у рампы, клоун проходит потихоньку справа.
Клоун. Браво, браво! Очень хорошо, Сережа Петраков!
Директор. Да это же не Сережа Петраков, а Володя Каблуков!
Клоун. Замечательно, Сережа Петраков!
Директор. Да что же это такое? (В публику). Это Володя Каблуков! Честное слово – это Володя Каблуков.
Вертунов (за кулисами). Дозвольте выступить. Я хожу на четвереньках и полное впечатление, будто ходит козел.
Директор (отчаянным голосом). Ах, нет, нет! Не надо! Уходите!
Вертунов. Дозвольте выступить.
Директор. Потом, потом. Не сейчас. Уходите!
Вертунов. А потом можно будет?
Директор. Потом, потом! Уходите!
Акробат продолжает свой номер. Играет музыка. Опасный момент. Музыка перестает играть. Барабанная дробь. Из-за кулис справа высовывается Вертунов. Акробат кончает номер, раскачивается, сидя на трапеции.
Вертунов. Выступать?
Директор машет на Вертунова рукой. Но Вертунов выползает на сцену на четвереньках. Директор кидается к Вертунову.
Вертунов. Я козе-е-ел! Я козе-е-ел! Мэ-э! Мэ-э!
Директор (шипит). Убирайтесь вон! (Толкает Вертунова). Убирайтесь вон! О! Скандал! Какой скандал! Вон! Да что же это такое? Ооо!
IV
ГОНГ
Директор (печальным голосом). Следующим номером нашей программы партерные акробаты Крюкшин и Клюкшин. Музыка!
Играет музыка. Выходят партерные акробаты и начинают свой номер. Закончив номер, Крюкшин и Клюкшин раскланиваются и уходят. Выходит директор. Музыка смолкает.
Директор. Ну, этот номер прошел хорошо. И Вертунова не было.
V
ГОНГ
На сцену выходит Вертунов.
Директор (не замечая Вертунова). Следующим номером нашей программы Матильда Дердидас. Чудеса… (Чихает).
Вертунов. Будьте здоровы.
Директор (не замечая Вертунова). Благодарю вас. Чудеса дрессировки. Дрессированные звери. (Чихает).
Вертунов. Будьте здоровы.
Директор. Благодарю вас.
Вертунов. Дозвольте выступить.
Директор (с ужасом поворачиваясь к Вертунову). Это опять вы?
Вертунов. Я подпрыгивать умею.
Директор. Да что же это такое? Я же сказал вам, что вы нам не нужны. Уходите. Уходите. И не смейте больше приходить.
Музыка. Выбегает Матильда. Вертунов и директор уходят. Начинается дрессировка. Футбол.
Матильда раскланивается и уходит. Выходит директор. Директор заглядывает за кулисы, смотрит наверх и по сторонам.
Директор. Ну, пока нигде нет этого ужасного Вертунова, начнем скорее наш следующий номер.
VI
ГОНГ
Директор. Жонглер-филиппинец! Имя у него тоже филиппинское! Зовут его Ам гам глам Каба лаба Саба лаба Самба гиб чип либ Чики кики Кюки люки Чух шух Сдугр пугр Оф оф Прр. Эй, музыка!
Играет музыка. Директор стоит в ожидании. На сцену выходит вместо жонглера Вертунов.
Директор (в ужасе). Опять Вертунов!
Музыка замолкает.
Вертунов. Дозвольте выступить…
Директор. Я не могу вас выпустить, потому что сейчас выступает Ам гам глам Каба лаба Саба лаба Самба гиб чип либ Чики кики Кюки люки Чух шух Сдугр пугр Оф оф Прр.
Вертунов. А вы сейчас выпустите меня, а потом пусть выступает Ам гам глам Каба лаба Саба лаба Самба гиб чип либ Чики кики Кюки люки Чух шух Сдугр пугр Оф оф Прр.
Директор. Нет, говорят вам. Сейчас выступит Ам гам глам Каба лаба Саба лаба Самба гиб чип либ Чики кики Кюки люки Чух шух Сдугр пугр Оф оф Прр.
Эй, музыка!
Директор гонит Вертунова. Оба уходят. На сцену выходит жонглер. Номер. Заканчивается номер, жонглер бросает на воздух большой шар. Шар на воздухе раскалывается и из него на парашюте спускается клоун с букетом в руке.
Клоун. Браво, браво! Очень хорошо! Ыыыыыыы!
Выходит директор.
Клоун протягивает букет жонглеру. Тот хочет взять букет, но клоун поворачивается к нему спиной и протягивает букет директору.
Директор. Это что?
Клоун. Это букет.
Директор. Это кому?
Клоун. Это вам.
Директор. Это от кого?
Клоун. Это от меня, а это (ударяет директора букетом) от публики. Ыыыыыыы!
Директор. Ах, мошенник! Грабитель! Нахал! Убью! Руки-ноги обломаю!
Музыка играет. Директор наскакивает на клоуна. Клоун на парашюте взлетает наверх. Музыка смолкает.
Директор (оставшись один). Какой нахал.
VII
ГОНГ
Директор. Следующим номером нашей программы ужасный силач Парамон Огурцов. Одной рукой может поднять семьдесят пять кило картошки. Однажды он сидел на табуретке в саду и ел порцию мороженого с вафлями. День был жаркий. Пели птицы и жужжали пчелы. Вдруг Парамона Огурцова укусил за ногу муравей. Парамон Огурцов вскочил, рассердился и со всего размаху ударил кулаком по табуретке. И табуретка исчезла. И только год спустя, когда в этом месте рыли колодец, нашли исчезнувшую табуретку под землей на глубине четырех с половиной метров. Вот с какой силой ударил по табуретке Парамон Огурцов! А вот и он сам.
Выходит силач и под музыку шагает вокруг сцены. Силач подходит к директору. Из-за силача выходит Вертунов.
Директор. О-ох! (Падает. Музыка смолкает).
Вертунов. Позвольте выступить. Умею слегка увеличиваться в росте.
Директор (наскакивая). Выступить? О! Пожалуйста! Становитесь вот сюда! Выступайте! Увеличивайтесь в росте! Ха-ха-ха! (Демонически хохочет).
Вертунов становится на указанное место лицом к публике. Директор что-то говорит силачу. Тот подходит и сзади ударяет Вертунова по голове. Вертунов проваливается. Играет музыка.
Директор. Ура! Ура! Провалился под землю! Ура! Больше нет Вертунова! Ура! (Директор приплясывает под музыку. Силач показывает свой номер).
Директор. А теперь антракт минут на десять для установки аквариума.
Потом опускается занавес.
Конец первого отделения.
Антракт.
II ОТДЕЛЕНИЕ
Играет музыка. Выходит директор. Кланяется. Музыка смолкает.
Директор. Ну вот. Начинаем наше второе отделение. Вертунова больше нет, и никто не будет мешать… (Играет музыка). Стойте. Подождите же. Да не играйте же. Я же не кончил говорить. (Музыка смолкает). Так вот, вы видите на сцене стеклянный аквариум, и артисты… (Играет музыка). Да подождите же. Стойте. (Музыка смолкает). Я же говорю. Так вот. Артисты наденут водолазные костюмы и будут… (Играет музыка). Да что же это такое! Перестаньте играть. (Музыка смолкает). Говорить не дают. (В публику). Артисты в водолазных костюмах спустятся в стеклянный аквариум, где и будут под водой проделывать свои номера. Вы увидите под водой в клетке дрессированную акулу. Это очень опасно. Аквариум может разбиться, и тогда вода зальет весь цирк. Но Вертунова нет, нам никто не будет мешать, а потому все пройдет благополучно. Итак, а…
После слов «свои номера» из-под пола начинает медленно вылезать Вертунов. Щека у него повязана в белый горошек платком. Директор его сначала не замечает. Но, заметив, обрывается на полуслове и молча стоит, вытянув вперед шею.
Вертунов (вылезая из-под земли, хриплым голосом). Дозвольте выступить.
Директор молча стоит в столбняке.
(Хрипло). Меня по голове грохнули. Я провалился в подвал. Там я простудился и охрип. Но все ж таки я еще петь могу. Дозвольте выступить.
Директор. Мне дурно. (Падает без чувств на пол и головой разбивает аквариум. Звон разбитого стекла. На сцену течет вода. Играет музыка).
Вертунов. Ой! Ой! Вода! Пожар! Караул! Гра-а-бят! (Убегает).
Вода наполняет сцену. В аквариуме вода убывает, на сцене пребывает. Сцена «Затопление цирка». Словесная партитура. Шум воды. Играет музыка. За сценой голоса. Тишина. Сцена залита водой. Растут водоросли. Проплывают большие и маленькие рыбы. Наконец, из глубины выплывает директор.
Директор (отдуваясь). Брр. Брр. Пуф. Пуф. Пуф. Пуф. Вот так история. Пуф. Этот Вертунов довел меня до того, что я упал в обморок и, падая, разбил головой аквариум. Пуф. Пуф. Присяду отдохнуть.
Выплывает балерина.
Балерина. Ах, ах! Что такое случилось? Я, кажется, под водой.
Директор. Да разбился аквариум и вода залила весь театр.
Балерина. Какой ужас! (Уплывает). Ах. Ах. Ах.
Директор. А мы не успели надеть водолазные костюмы.
