Даниил Корнаков
Дети Антарктиды. Лёд и волны
Переброска больных происходила в разгар зимы, когда температура на территории «Востока» не поднималась выше отметки -60°С на протяжении почти полугода. В отличие от других прибрежных русских станций, здесь было не так много сооружений и жилых модулей – база не относилась к туристическим объектам. Но для поддержания жизни было всё необходимое: ветряки, солнечные панели, ангар для техники, электростанция и очиститель воды.
Прибыв на станцию, больные, вдобавок к вирусу, столкнулись с новой напастью – горной болезнью. Это коварное явление вызывало тошноту, мучительную нехватку воздуха и неприятный гул в ушах, способный свести с ума даже самых стойких. Всему виной было месторасположение станции, возвышающейся, ни много ни мало, на высоте трёх с половиной километров над уровнем моря.
Испытаниям не было конца – вдобавок к горной болезни возникла проблема размещения почти двухсот человек на станции, рассчитанной лишь на шестьдесят полярников. Но все эти проблемы меркли по сравнению с тем, что готовила судьба новоиспеченным восточникам в будущем.
Больные жили в тесноте, где придётся, и страшно экономили выделенные им запасы, каждый день ожидая прибытия вездехода, обещанного Зотовым.
Минул положенный срок, но вездеход с «Прогресса» так и не появился. Тогда новоиспечённые восточники поняли, что их попросту бросили умирать, не желая тратить на них и без того скудный запас продовольствия. Не собираясь мириться с подобным, трое добровольцев вызвались отправиться к «Прогрессу» на единственном имеющемся тогда на станции вездеходе, чтобы просить помощи. Старенький «Бурлак», хранившийся в гараже, скорее, в качестве музейного экспоната, вряд ли можно было назвать надёжным транспортным средством для преодоления непредсказуемых рельефов Антарктиды. Но выбора не было.
Не имея за плечами ни опыта, ни знаний, они отправились в путь. С тех самых пор о тройке смельчаков ничего не было слышно. Скорее всего, их сожрала Антарктида, навечно закопав под своими вековыми снегами.
Когда восточники поняли, что помощи ждать неоткуда, они стали экономить на еде ещё больше. Так, например, Матвей с отцом получали три банки тушёнки на неделю, то есть по полторы банки на человека.
Люди стали умирать один за другим: кто от Черни, кто от голода или гипоксии, а кто-то, потеряв надежду, попросту сводил счёты с жизнью.
Через месяц на станции «Восток» оставалось сто восемьдесят человек. К середине зимы их количество сократилось до ста двадцати четырёх, после чего в течение почти двух недель на станции не было зафиксировано ни одной смерти. Вирус удалось победить, иммунитет вынужденных переселенцев справился с болезнью. На какое-то время они облегчённо вздохнули, пока о себе вновь не напомнила одна из главных проблем – голод.
Восточники попытались выйти на связь с любой из ближайших станций, но их единственный радиопередатчик оказался неисправен. К счастью, среди них оказался немец по имени Курт Крюгер. С его слов, он попал на борт контейнеровоза по невероятному стечению обстоятельств, о которых мужчина с превеликим удовольствием рассказал бы всем желающим, владей он русским чуточку получше. Имеющихся же знаний языка ему хватило только на сообщение, которое Матвей помнил до сих пор:
– Ихь… фикс… ремонт! Сделать ремонт! Но время нужно. Много время. Разобраться.
Курт не соврал, он, и правда, что-то смыслил в технике. Не обманул и в том, что ему понадобится время: его поверхностных знаний о радиоприемниках не хватало для скорейшей починки подобного устройства. С его слов, прежде он имел дело только со смартфонами.
Немец превратился для всех в ниточку последней надежды. Люди полностью положились на него, и он чувствовал на себе эту тяжёлую ношу ответственности, ковыряясь в довольно устаревшем радиопередатчике.
Шли дни, недели. Связь не удавалось восстановить, а остатки еды таяли на глазах. Смерть косила всех без разбору, из-за чего стали возникать грабежи и убийства ради заветной консервной банки. Самым же страшным стали случаи каннибализма, когда дело дошло до похищения тел умерших, сложенных кучей на окраине станции. Трупоеды, если им не удавалось забрать тело целиком, распиливали закоченевшие останки и грузили их в тачки, чтобы потом разморозить в помещении. Сперва это порицалось, даже наказывалось. Однако, со временем, и сами порицающие перешли на сторону каннибалов, не в силах далее терпеть тягучую голодную боль.
Одним из таких перебежчиков оказался и отец Матвея, скармливавший ничего тогда не подозревающему маленькому сыну хорошо прожаренное мясо, якобы взятое из «секретных запасов» станции. Вспоминая сейчас поступок отца, Матвей каждый раз съёживался от омерзения, но, с другой стороны, понимал и принимал его нелёгкий выбор. Поедание человечины было неизбежно в сложившейся ситуации, о чём пережившие те страшные времена восточники стараются не вспоминать.
Целый месяц сотня человек была вынуждена есть себе подобных, и всё равно люди продолжали умирать от голода, пока в одно холодное утро всех не разбудил хриплый голос Курта, орущего с тяжёлым акцентом:
– Починить! Рация! Голос! Там голос!
На связи была станция «Мирный», немедленно отправившая санно-гусеничный поезд к «Востоку» с необходимым продовольствием на борту. Прибывшие через неделю мирняки (так их зовут и поныне), с сожалением сообщили, что не могут забрать выживших на свою станцию за неимением у них достаточного количества мест. С их слов, они и так испытывают жуткие неудобства, но, тем не менее, готовы поделиться частью остальных припасов в конце зимы. Тогда погода будет более благоприятной, и они смогут отыскать путь вдоль торосистости, стоящей между двумя станциями.
До прихода мирняков дожило всего восемьдесят четыре человека. Им пришлось смириться с тем, что дальнейшая их судьба тесно связана со станцией «Восток». Предстояло много работы по её улучшению и развитию, что в итоге заняло долгие годы.
Как известно, время лечит, но только не в случае отношения восточников к прогрессистам. До сих пор жива боль утраты близких, погибших из-за изгнания и пустого обещания помочь. Никуда не делись и воспоминания о страшных делах, которые приходилось совершать во имя выживания.
Олегу Викторовичу, чья жена и двое детишек погибли ещё в первый месяц карантина, устроенного прогрессистами, не понадобилось и минуты на размышления, чтобы вынести вердикт:
– К прогрессистам, значит, собрался? – он схватил парня за шкирку и, как щенка, подволок к зданию, ещё вчера бывшему складом. – Вот, тебе в ту сторону. Тысячу двести километров. Пошёл!
Никита с замёрзшими на щеках слезами с непониманием посмотрел на старосту.
– Верно! – поддержал решение Олега Викторовича Алексей. – На мороз гниду! Будет знать, как воровать у своих!
Толпа улюлюкала и грозно поднимала вверх кулаки в едином порыве изгнать парня. Вдруг вперёд выбежала Арина, встав между старостой и обвиняемым.
– Да вы чего? Совсем с ума сошли?! – протестующе завопила она. – Как же так можно?
– А воровать у тебя из тарелки последний кусок мяса и отбирать честно заработанные ватты для сугреву, стало быть, можно?! – закричал в ответ Алексей.
– Арина, уйди, – сквозь зубы процедил староста. – Не до тебя. Ей-богу, не до тебя.
– Да пошли вы все! – заорал Никита, за что получил хороший такой подзатыльник уже от Арины.
– Закройся! – прошипела она на него и обратилась к толпе: – Он плохо поступил, это правда. Но такой участи уж точно не заслужил!
– Не тебе решать, какой участи он заслуживает, ясно? – рявкнул Олег Викторович, потом сделал к ней шаг и прошептал: – Ступай отсюда по-хорошему, девочка, иначе я тебе потом не помогу, ясно? Ты сейчас их злишь, а не меня, – он кивнул в сторону толпы.
Но Арина сдаваться не желала и обратилась к Матвею, который всё это время был в роли наблюдателя:
– Матвей, прошу. Скажи что-нибудь. Так нельзя.
Тот взглянул на покрасневшего от злости Никиту, зыркающего ненавистным взглядом на собравшихся. Слишком уж он шебутной, с ним не оберёшься проблем. Но всё же Арина была права: несоизмеримо наказание с опрометчивым проступком, сделанным по глупости.
– Есть у меня идея, – начал Матвей привычным спокойным голосом. – Предлагаю упразднить утреннюю разнарядку по выносу вёдер с дерьмом, и поставить на эту почётную должность одного-единственного человека – нашего виновного.
Глаза Никиты сделались большими. Он открыл было рот, чтобы возразить, но Арина предупредительно ткнула ему в бок, заставив промолчать.
– Но решение всё равно остаётся за старостой. Ему решать, – закончил свою речь Матвей.
Толпа не возмутилась и, судя по тишине, встретила эту идею положительно. Убирать отходы за жителями станции и сбрасывать их в находившуюся неподалёку расщелину, было занятием крайне неблагодарным и мерзким. Избавиться от подобного бремени было только за счастье. Даже Алексей, прежде желающий прикончить вора на месте без всякого изгнания, не изрёк ни слова против.
Уловив настроение толпы, Олег Викторович, как и все, счёл предложение Матвея хорошим и справедливым.
– Согласен, – ответил он и обратился к окружающим: – Возражения против подобного приговора будут?
Возражений не последовало.
– Вот и отлично, – староста обернулся к Никите: – Теперь до конца жизни будешь выносить дерьмо. Ясно тебе?
– Чёрта с два я буду!
– Ох, ещё как будешь, малой. А если я утром проснусь и хоть единое ведёрко увижу в коридоре или на улице – голышом у меня пойдёшь к прогрессистам. Всю тысячу двести километров. Понятно?
Мальчишку буквально трясло от злости, но он сжал губы и промолчал.
– Вот и всё. Благодари Аринку и Матвея. Если б не они…
Олег Викторович поднёс кулак к носу парня и грубо провёл костяшками по его щеке.
– Пшёл отсюда, – гаркнул староста. – И рожу попроще сделай, а то напыжился мне тут, сопля зелёная.
Арина увела за собой Никиту от греха подальше. Проходя мимо Матвея, она кивнула ему в знак благодарности.
– Вот тебе и новое поколение, – пожаловался староста подошедшему к нему Матвею. – Не испытали они, как мы, Адаптацию, не мучились от голода…
– Это он из-за отца, – пояснил Матвей, провожая взглядом Арину с Никитой. – Савин Жора, лихорадка…
– Точно, – виновато произнёс Олег Викторович. – Но это не повод на братьев и сестёр ополчиться! Чай, не на тёпленьком полуострове родился! А теперь, вот глянь на них, ломятся к людям, которые их родителей, считай, голодом морили. Можешь себе такое представить? А, к чёрту! – отмахнулся он. – Сейчас это не первоочередная проблема. Думать надо, как из сложившегося положения нам выходить. Иначе всё, что было тридцать три года назад, может повториться. Вот что, сегодня в полдень я хочу собрать всех в зале, решать что-то будем. Ты придёшь?
– Приду, – не мешкая, ответил Матвей.
– Это хорошо. А то я что-то совсем ни черта уже не соображаю. Мне нужна свежая голова. Твоя голова.
Староста сегодня уже дважды намекнул ему о своём желании сбросить с плеч тяжкий груз ответственности за жителей станции.
– Эх, – раздосадованно вздохнул Олег Викторович. – Жаль, с нами нет твоего отца. Мне бы не помешал его совет.
Но Матвей не ответил, поскольку в гуще расходившейся толпы он совершенно случайно заметил её. Одетая в парку из тюленьей кожи, с плотным капюшоном на голове, она смотрела на него своими большими, преисполненными тоской глазами. Светлый локон её волос трепетал на холодном ветру, а бледная кожа почти сливалась с вездесущим снегом.
Сердце у Матвея заколотилось в два раза быстрее. Его сковал ужас и опустошающее чувство стыда. Видеть её даже спустя столько времени оказалось не так просто, как он представлял.
– Ох, ты, – заметив, куда именно смотрит Матвей, смутился староста. – Смотри, кто на свет белый явился. Неужто вышла, наконец-то, из заточения? Пойду-ка я, поговорю с ней…
Увидев, что к ней направляется староста, женщина вдруг замешкалась, спрятала руки в глубоких карманах куртки и быстрым шагом ушла прочь.
– Да куда же ты!? – прошипел про себя Олег Викторович. – Ну, хоть вышла, и слава Богу! Сидеть взаперти столько времени и на свет божий не показываться… и это перед зимой-то, когда скоро наружу ни ногой!
Однако всё сказанное старостой пролетело у Матвея мимо ушей. Подобно наваждению, перед глазами стояло её лицо, омрачённое страшным горем, к которому он лично был причастен. Он и никто больше.
– Матвей! – окликнул его староста, тряхнув за плечо. – Ты тут?
Парень ответил ему кивком.
– Ты это… обойдётся всё, хорошо? Не твоя вина, что тогда произошло с её сыном. Не твоя.
Матвей промолчал.
– Не твоя, – ещё раз повторил Олег Викторович, только прозвучало это, скорее, как самоутешение, нежели правда.
Глава 2. Разные поколения
Идея устраивать рейды и вылазки на захваченные мерзляками континенты принадлежала русскому полярнику Ивану Дежнёву со станции «Беллинсгаузен». Будучи опытным метеорологом и талантливым инженером, он изобрёл первую модель ныне всем известного метеодатчика. Затем, собрав небольшую группу, Дежнёв отправился в экспедицию к южным берегам Аргентины с целью провести полевые тесты своего изобретения. С момента высадки на берег, в течение следующих двадцати четырёх дней, ему успешно удавалось избегать встречи с мерзляками. Он заранее планировал маршруты передвижения, исходя из полученных данных метеодатчика.
Совсем скоро новость о его подвиге и изобретении облетела все станции, породив тем самым ремесло собирателей.
«История великих собирателей» за авторством Павла Самсонова, 2163 год.
18 января 2093 года
Собрание, длившиеся без малого четыре часа, провели в здании лаборатории, которое не использовалось по назначению уже много лет.
Матвей страшно не любил участвовать в подобного рода сборищах, чувствуя себя при этом не в своей тарелке, но делать было нечего. Да и Олегу Викторовичу, как никак, обещал помочь в решении вопроса. Правда, этого самого решения после многочисленных споров и предложений найти так и не удалось.
Сперва староста предложил идею обмена ваттами на еду с соседними «Чжуншань» и «Мирный», тем самым пожертвовав часами отопления жилых модулей. Предложение было немедленно встречено в штыки, поскольку не все были готовы предстоящей зимой мёрзнуть в своих модулях, особенно на самой холодной станции Антарктиды.
Более того, за минувшее лето они уже выкупили достаточно рыбы и тюленьего мяса у «Мирного» – тем и самим нужно было запасаться продовольствием на предстоящую зиму. Что же касаемо китайского «Чжуншаня», известного своими первоклассными механиками и изобретателями, у них самих ватт было в избытке. К тому же китайцы предоставляли свои услуги и тесно сотрудничали с австралийцами из станции «Моусон», входившую в список главных поставщиков ватт по всей Антарктиде. Она стояла на побережье в одном из самых ветреных мест континента, где сотни ветряков работают двадцать четыре часа в сутки. Следовательно, в электричестве китайцы несильно нуждаются.
Ещё до того момента, пока предложение с обменом ватт не было отвергнуто окончательно, перед собравшимися выступил Сэм, единственный американец на станции и по совместительству главный связист. За прошедшие двадцать лет на «Востоке» он успел как следует породниться с местными, почти безупречно овладеть русским языком и стать полноправным восточником.
Сэм предложил связаться с американцами со станции «Мак-Мердо», бывшей почти на таком же расстоянии от «Востока», как и «Мирный», и взять у них необходимое количество еды в долг, заплатив немного ватт в качестве аванса. «Мак-Мердо», что до Вторжения, то и поныне, оставалась самой огромной станцией в Антарктиде, вмещающей в себя почти десять тысяч выживших.
Услышав предложение Сэма, Олег Викторович отверг его сразу:
– Слыхал я про макмердовцев и их «взять в долг», Матвей вон не даст соврать. Про «Кейси» слышал? Австралийская станция не так далеко отсюда. У них пять лет назад возникла обратная ситуация: не хватало ватт зиму пережить. Вот они и обратились к «Мак-Мердо», взяли у них энергии «в долг». До сих пор расплачиваются с ними, отдавая каждый год чуть ли не половину всего улова, страшно при этом не доедая. Я, конечно, старост «Мак-Мердо» не осуждаю: когда на станции десять тысяч рыл и каждое надо кормить, не говоря уже о других нуждах, и не такой процент стряхнёшь. Но сам лично в такое ввязываться не хочу. Да и, в отличие от «Кейси» с их богатым уловом, нам с макмердовцами расплачиваться нечем. Не в обиду твоему народу, Сэм, но что есть, то есть.
С доводами Олега Викторовича согласились все, даже Сэм, сообщив, что предложение это сделал, скорее, на горячую голову.
Полшестого староста объявил об окончании собрания и тут же объявил о повторной встрече через несколько дней, пообещав подумать над всеми предложениями как следует.
– Жаль только, думать здесь не о чем, – с огорчением объяснил Олег Викторович, когда остался с Матвеем наедине. – Это я так, людей успокоить, чтоб надежда у них была. На самом деле, попали мы по самое не хочу, – он сел на свободный стул и задумчиво почесал голову. – Неужели и впрямь к макмердовцам придётся идти и просить в долг?
– Ты же этого не хотел.
– И не хочу, – ответил он сразу же, – да только вот иного пути не вижу, как эту зиму пережить. Вот же, черти его побрали, пожар этот! Ладно… подумаем ещё. Есть у нас время.
Вечером Матвей, как и обещал, отправился к Арине. Её жилой блок стоял в северной части станции, соединяясь общим коридором со старым зимовочным комплексом и остальными жилыми блоками.
Поскольку Матвей жил в противоположной, южной части «Востока», ему понадобилось пройти около трёхсот метров по улице. В летний период времени холод снаружи был терпим, если одеваться как надо. Зимой же, когда температура опускалась до минус шестидесяти и ниже, модуль разрешалось покидать только в случае крайней необходимости и отсутствия бури. Правда, если и решишься на такое, пеняй на себя…
Проходя мимо медблока южного комплекса, Матвей вспомнил случай, как три года назад, во время очередной зимовки, однажды утром они не досчитались одного юноши. Звали его Толей и было ему всего тринадцать лет. Он везде лез на рожон, любил себя показать, одним словом, суетной. Всю станцию на уши поставил своими поисками. Связались с остальными комплексами: северным, восточным, западным – нет у них Толи (на зиму все они обыкновенно делились на четыре группы и поддерживали связь только по рации, дабы лишний раз не выходить наружу).
На следующий день двое ребят, одногодки Толи, со слезами на глазах признались, что поспорили с ним на тысячу ватт. Парнишка заявлял, что дойдёт до западных блоков в разразившуюся в ту ночь пургу. Здесь-то всё и стало понятно. Поиски немедленно прекратили.
Толю нашли только через четыре месяца, когда наступило лето. Его окоченевший труп лежал у медблока южного комплекса. Парень, собственно, не то чтобы до западных блоков не дошёл, он и территорию родного не покинул.
Казалось бы, горе, да вот только дурака хоть и было жалко, да не сильно. Тысячу раз ему говорили… Зато смерть Толи преподала наглядный урок остальной молодёжи, а Олег Викторович с тех пор ввёл строгое правило: покидать станцию только с разрешения старшего по комплексу, назначенного на зимовку.
Погрузившись в мысли, Матвей и не заметил, как оказался возле главного входа в северную сеть модулей, стоящих на прочных гидравлических опорах, которые поднимали или опускали в зависимости от количества выпавшего снега. Он поднялся по лестнице, открыл тяжёлую, воздухонепроницаемую дверь и зашёл в прохладный тамбур с внутренней дверью. Открыв ее и заперев как следует, он очутился в «кишке».
«Кишкой» называли соединяющий жилые блоки коридор, в целях экономии не отапливали, полагаясь только на тепло так называемой каменной ваты4, которой были обшиты стенки модуля изнутри. Лет тридцать назад материал этот, возможно, и согревал как следует, но с каждым годом делал это всё хуже. От постоянного холода спасало только радиаторное отопление внутри жилых помещений.
Через несколько минут Матвей добрался до двери нужного ему отсека модуля и громко постучал, уже заранее настраиваясь на то, что простоит у порога ещё секунд тридцать, прежде чем ему откроют. А виной всему была рассеянность жительницы этого отсека. Много раз уже замечал, как Арина настолько сильно погружалась в свои мыслительные процессы, что ему для привлечения внимания приходилось окликать её раза три.
Дверь наконец открылась, и на пороге появилась Арина с беспорядочно растрёпанной копной каштановых волос.
– Матвей! Ну, наконец, пришёл. Чего так долго? Давай, проходи.
Он уже и не жаловался на долгое нахождение в прохладной кишке. Чего толку, всё равно не исправится.
– Чай будешь? Я тут у какого-то китайца приезжего на днях прикупила травки… Сто ватт за триста граммов содрал, гад, но зато, благодаря этому зелью, я бодрячком с самого утра!
– Оно и заметно, – хмыкнул Матвей. – Ты вообще спишь?
– Ну, бывает… – её красные глаза говорили об обратном. – Так ты будешь чай, нет?
– Ну, давай, если предлагаешь.
Она было дёрнулась в сторону кухни, но вдруг замерла и заявила:
– А, вообще, давай чай на потом отложим. У меня уже руки чешутся тебе показать.
– Показывай уже, – согласился Матвей и вошёл в крохотную комнатушку, являющуюся по совместительству целой мастерской.
Каких только приблуд не таила в себе так называемая «каморка» Арины: старые ноутбуки, смартфоны, экраны телевизоров, детали ваттбраслетов и прочей техники. На стенах висели инструменты, половину из которых Матвей не видел прежде, а вот хозяйка этого «богатства» могла назвать каждый и подробно расписать способы его применения.
Впервые оказавшийся здесь человек непременно сказал бы, что большая часть наваленного здесь – бесполезный хлам, на что Матвей обязательно ответил бы: только не в руках Арины Крюгер.
– Сюда, – с отчётливым нетерпением произнесла девушка, подзывая его к столу. – Узнаёшь?
На её рабочем столе лежал обыкновенный с виду метеодатчик: шест с блоком сенсоров на конце. Без этого устройства ни один собиратель не смел соваться на захваченные континенты, если, конечно, не хотел повстречаться с мерзляками.
– Наверное, глупо было спрашивать тебя об этом, – поджав губы, ответила на свой же вопрос Арина. – Учитывая твоё… Ну, ты знаешь, прошлое.
Матвей улыбнулся и согласно кивнул. Несмотря на их довольно большую разницу в возрасте в восемнадцать лет, общаться с Ариной ему было легко. Девушка имела не по годам острый ум, однако у неё то и дело проскальзывали ещё вполне ребяческие черты.
– Это один из моих старых метеодатчиков, – подметил Матвей и тут же задался вопросом: – Погоди, а где ты его достала?
– Эм… Да, в общем-то, я одолжила его со склада…
– Под «одолжить» ты имеешь в виду?..
– Да, да, я его спёрла, – призналась Арина. – Олег Викторович ни за что не дал бы его мне. Сам знаешь, начнёт опять думать, что я ерундой балуюсь, только технику ломаю. Поэтому и взяла… Да и валялся он там без дела!
– Ну, хорошо, давай я представлю, что передо мной не тот самый датчик со склада…
– Который, между прочим, я спасла, учитывая наше утреннее происшествие! – гордо заявила девушка, выпятив подбородок. – Но мы не об этом. Гляди сюда…
Она нажала на маленькую кнопку датчика и подсоединила к нему через кабель планшет. Спустя несколько секунд на экране планшета появилась синоптическая карта, охватывающая лесистую местность радиусом в пятьсот километров, должно быть, где-то в Сибири.
– Это карта для теста. Посмотри, она выглядела бы так же, будь ты на вылазке? Хочу быть уверенной, что нигде не напортачила во время перепрошивки.
Матвей взял планшет и всмотрелся в картинку на экране. Приблизительное направление ветра отображалось на карте стрелками, границы холодных и теплых фронтов были указаны синими и красными линиями, а области низкой и высокой температур окрашены в соответствующие оттенки фиолетового и оранжевого. Отмечены были и самые неприятные явления, такие, как адвекция5, изображённая в виде дрейфующего кружочка с тёплой воздушной массой внутри. Не одну жизнь унесла адвекция своим внезапным, тяжело прогнозируемым появлением, поскольку обыкновенно вместе с горячим воздухом приносила с собой и кучу мерзляков.
– Так, и?.. – поинтересовался Матвей.
– Гляди, – Арина коснулась планшета, сузила радиус до пяти километров и, выведя сбоку панель интерфейса, нажала на значок с изображением жучка. Через секунду в разных областях карты появились красные мигающие точки. Матвей успел насчитать пятнадцать.
– Что это?
– Мерзляки.
Матвей с нескрываемым удивлением посмотрел на самодовольное лицо девушки.
– Хочешь сказать?..
– Да, мне удалось вывести на панель не только данные о погоде, но и местонахождение мерзляков в настоящем времени, – Аришка прямо сияла от счастья. – Ну, естественно, не рядом с нашей станцией, если ты вдруг не понял. А теперь спроси меня, как я это сделала.
– Как, чертовка, ты это сделала? – Матвей и впрямь был удивлён увиденным.
– Да так, всего лишь установила датчики вибрации внутри шеста. Правда, много времени убила на их настройку, калибровку чувствительности… Ну, знаешь, чтобы датчик не брал в расчёт шаги крупного зверя вместо наших инопланетных гостей. Какого-нибудь там медведя, например. Но, честно признаюсь, до идеала эта разработка ещё не дотягивает. Помимо того, что радиус ничтожно маленький, её необходимо испытать в полевых условиях, – девушка раздосадованно вздохнула. – Жаль, я не успела закончить этот прототип до ухода наших ребят.
– Да, жаль, – согласился Матвей, вспоминая команду восточников-собирателей, ушедших ещё в ноябре. – Но ничто не мешает тебе поработать над улучшением прототипа и отдать его им в следующий сезон.
– Пожалуй, – с грустью согласилась Аришка, отключив планшет, – если, конечно, мы доживём до следующего сезона.
– Выше нос. Мы справимся, – постарался утешить её Матвей, но встреченная им скептическая улыбка собеседницы дала понять, как слабо она верила в его слова.
– Отец гордился бы тобой, – поспешил добавить он, решив не затрагивать тему назревающего голода, нависшего над станцией, словно гигантская смертельная туча. – Помню, как ты ещё совсем маленькой торчала с ним в этой мастерской целыми днями.
– Скорее, мозолила глаза, – к счастью для Матвея, поддержала разговор Арина, осматривая кабинет. – И пытала глупыми вопросами про его инструменты и проекты. Помню, как он делал этот терпеливый вздох… – она попыталась изобразить его. – Оборачивался ко мне с милой улыбкой на лице и спокойно отвечал на любой, даже самый идиотский вопрос.
– Курт отличался невероятным терпением, – согласился с ней Матвей. – Я ещё мальчишкой помню, как он, несмотря на происходящее вокруг безумие, ковырялся в этом радиопередатчике и тихонько насвистывал весёлый мотивчик.
– Да, – мечтательно произнесла девушка, посматривая на стену, – я скучаю по нему.
В её глазах блеснули слезы, но она поспешила их вытереть, и едва Матвей открыл рот, резко спросила его:
– И всё же, Матвей, что с нами будет? Как мы решим проблему голода? Честно говоря, услышанное сегодня на собрании не вселяет надежды.
– Я не знаю, Арин, – честно признался Матвей, понурив взгляд. – Олег назначил следующее совещание через пару дней…
– Но и оно будет без толку?
Он кивнул, согласившись с её догадкой.
– Знаешь… – девушка осмотрелась по сторонам, будто убеждаясь, что их никто не подслушивает. – Я сейчас, возможно, скажу нечто провокационное и, по негласным законам «Востока», даже неправильное, но пускай это останется между нами, хорошо?
Матвею её слова показались слегка оскорбительными. Как она вообще могла усомниться в его преданности? Он знает её вот уже семнадцать лет, с тех самых пор, как их отцы стали закадычными друзьями. Помнит, как ещё юношей впервые взял её на руки и почувствовал невероятный груз ответственности за эту маленькую кроху, завёрнутую в старые тряпки и шкуры. Матвей и сам не знал, почему.
Потом она стала расти на его глазах. Он приносил ей разные игрушки с захваченных земель, которые удавалось достать во время вылазок. А когда девочка подросла, делился с ней историями о тех далёких землях, где когда-то жили их родители. Рассказывал, что там нет снега, а вокруг сплошная зелень и такие большие продолговатые штуки, которые зовутся деревьями. Тогда ещё маленькая Аринка ему не верила, хоть и с удовольствием слушала его истории.
Когда девочке исполнилось три года, её мама умерла от тифа. Матвей очень хорошо помнил, как Курт Крюгер тяжело переживал потерю супруги, ища утешения в этой самой мастерской, ремонтируя всякие приспособления. Но со временем, не то сильный характер, не то ответственность за маленькую дочь дали ему силы справиться с горем. Через несколько лет мужчина выглядел так, будто в его семье и не произошло никакой трагедии.
Два года назад от рака скончался и сам Курт, оставив после себя лишь жилой модуль с мастерской и знания, что успел вложить в талантливую голову дочери. Тогда-то Матвей в полной мере примерил на себя роль старшего брата, взяв опеку над уже достаточно взрослой девочкой.
За это время Арина успела стать для него самой настоящей сестрёнкой. Порой настырной, грубой, но, несмотря ни на что, крайне им любимой.
– Буду молчать, как рыба, – спокойно, хоть и немного задетый, ответил он.
Арина подошла к рабочему столу, облокотилась на него и, задумчиво побарабанив пальцами по одному из ноутбуков, произнесла:
– Это насчёт Никиты.
– Вот как, – удивился Матвей. – Наш утренний воришка.
– Да, он поступил чертовски глупо, но знаешь… – она осеклась. – Ох, за такие слова я вполне могла бы пойти убирать дерьмо с ним на пару. В общем, чёрт с ним… Знаешь, он ведь отчасти прав.
Матвей дал ей несколько секунд в надежде услышать, что она так пошутила. Этого не произошло.
– Ты серьёзно?
– Блин, да, Матвей. Ведь его можно понять! Мы и до этого голодали, а теперь так и вовсе снег без соли доедать будем! Зима на носу, а проблема с едой, судя по сегодняшнему собранию, точно не решится к сроку. И только не говори мне, что ты и сам этого не заметил. Короче, если и дальше так продолжится, нам точно всем… – её так и распирало закончить предложение бранью.
– Не сквернословь, – опередил её Матвей.
– Да, хорошо, хорошо, – девушка заходила взад-вперёд по мастерской со спрятанными за спиной руками, явно пытаясь унять свою внезапно нахлынувшую вспыльчивость.
– И что ты хочешь мне сказать этим? – спокойным тоном произнёс Матвей, наблюдая за ней.
Она остановилась, тяжело выдохнула и сказала:
– Почему бы нам не обратиться за помощью к прогрессистам?
Матвей долго смотрел на неё не в силах даже рта открыть. Ему вдруг вспомнились слова Олега Викторовича, произнесённые сегодня утром про новое поколение.
