Мамаево побоище – Даниил Мордовцев

"И вновь продолжается бой…"

В году 1880-м Российская империя и всё прогрессивное человечество отмечали 500-летие со дня Куликовской битвы. Много обсуждалось и отмечалось это и в отечественной прессе. Не обошлось и без тогдашних либералов, которые старательно развенчивали «мифы» о русских победах. Особенно бурную дискуссию вызвал вброс либерального историка Костомарова о том, что Дмитрий Донской оказался трусоват, и отлежался всю битву под ветвями дерева.

Не обошёл стороной юбилей и данную дискуссию и исторический писатель Даниил Мордовцев. Ему на мой взгляд удалось точно отразить и передать тогдашние реалии четырнадцатого века: сохранённые ещё в те времена национальные языческие культы, дух свободы народа, уверенного, что «татары уже не те», и что их можно бить. И действительно, уже были локальные победы, Донской ходил на Казань и взял её, бил их и Иван Дмитриевич, князь суздальский. Пленники, захваченные в начале книги, и отведенные к Укеку, городу около нынешнего Саратова, где долгое время жил Мордовцев, в итоге возвращаются, удачно сбежав из плена. Да были и поражения, как на реке Пьяне, где татары напали неожиданно на русское войско на привале, но маятник неуклонно уже качнулся в русскую сторону, апогеем чего и случилась Куликовская битва, где Степи основательно перебили хребет.

Писатель со всем основанием утверждает, что исторический роман в отличие от исторических пробелов и недомолвок «решает вопросы на основании общих законов жизни, не обходя в то же время и исторических документов…» Роман « живет во все века, был на всех битвах… Он был на Куликовом поле, и видел всё сам.»

Что же увидел писатель Мордовцев?

Донской конечно же не уклонялся от битвы и не прятался. (Да он каждый год водил полки с кем то воевать, то со степняками, то с соседними княжествами). Лежал он контуженный в «иссеченных доспехах», как и упоминается в летописи. Лежал, глядел на бескрайнее небо, и посещали его мысли и видения почище чем у Андрея Болконского под Аустерлицем. Так по крайней мере уверяет автор. Кстати, дуб Андрея Болконского, т.е. Андрея Боголюбского, тоже был. Исторический дуб, по которым совершались обряды и князь вершил суд. Дуб Перуна.

Центральным персонажем повести однако, является воевода Боброк Волынский. Именно он по мнению украинофила Мордовцева сыграл ключевую роль в битве. И не без основания! Он уговаривает сомневающегося Дмитрия перейти за Дон, выбирает поле для сражения, поднимает боевой дух войска, расставляет полки, прорабатывает стратегию боя, и во главе Засадного полка решает исход битвы.

Бородатым москвитянам Боброк с чубом и усами видится наследником легендарных князей Олега, Игоря, Святослава. Будто древняя Киевская Русь в последний раз пришла на помощь своим неразумным, оставившим её детям… В то же время Волынский – и первый казак, основатель казачьего рода, наследника воинского сословия Руси, по его утверждению …

Русь победила, но вечная схватка с Востоком продолжается и по сей день.

Эту работу славянское племя продолжает и поныне: «Мамаево побоище» прошло уже через пять столетий и еще, вероятно, потянется на много веков: «восточных зверят» после Мамая остались сотни миллионов. Пало не одно татарское царство: пали царства Казанское, Астраханское, Крымское… Мамай и Тохтамыши ходят теперь под окнами и продают «халаты», как прежде продавали русских князей, Тамерланы стали хорошими дворниками, а Чингисханы и Гирей – лучшими лакеями у Дюрсо и Бореля…Но заканчивает Мордовцев совершенно иным:

В этом прекрасном мире все так странно сложилось, что люди, по своей глупости, постоянно грызутся как звери и страдают, когда могли бы жить в полном согласии и дружно работать для общечеловеческого счастья… Жалкие, глупые люди, создавшие для себя вечную «мамайщину»…