Даниил Путинцев
Спираль апокалипсиса
– Моя хромосома, – заявил Дима, – отказывается от женских советов. Но не от женщин.
Надя заявила по-мужски прямо:
– Наши отношения зашли в тупик, обращусь к искусству. Поможешь?
Она готовилась к экзамену по классическому рисунку и, оценив отлично сложенное тело, резкое лицо, где удачно поэкспериментировала сибирская природа, совместив актёрскую выразительность с благородством мыслителя, предложила попозировать в обнажённом виде.
– А экзамен на сценарном? – удивился Дима, хотя идея вызвала любопытство.
– Уже сдала. А ты?
Он неопределённо качнул головой. После Сони страсть сменилась в нём расчётом. Подвернулся случай – не упустит. Казанова лишь на словах отказывал женщине, а на деле подогревал её, изучал и заманивал. Почему бы и нет?!
Пока он разглядывал нежные, приятно колышущиеся под открытым сарафаном формы, вдыхал её французские духи а-ля «ласкай меня», мелькали мысли: «Похоже, готова. Бояться нечего. Голову не потеряю. Опыт Альфонса есть. После постели всё улажу. Надя – это готовый директор фирмы. Умеет считать деньги. Влиятельный отец. Помогают смотрители. Они и подстроили нашу встречу. Случись беда, Папа откроет на Надю такой счёт, что она сможет до гробовой доски кидать деньги налево-направо да ещё на похороны разорится и даст некролог во Всемирное СМИ. Раз кино начинается с денег – я начну с неё! Пролечу со сценарным – останусь с ней. Любому творцу нужно на что-то жить. Софья подождёт. Я совершаю это из любви к искусству. Ничего такого… Раскручиваю сюжет! Жизнь подбрасывает…»
После такого самооправдания, он зажёгся. Сколько мужчин погорело на этом! Страсть изобретательна. Великая женская хитрость, знающая, как обольстить заманила его в ловушку. Он, кивнув, направился позировать под внимательным взглядом Виталия и его собеседницы, случайно услышавших их разговор.
– Сумасшедшие и дураки правят миром, их сила в непредсказуемости, – задумчиво произнёс он, глядя вслед удаляющейся парочке. – Но им нужны помощники или помощницы. Правда, Сонь?
Та покосилась на Виталия и шепнула:
– Ты многое не знаешь. В том числе и тех, кто правит. Иди к нам. Всё равно здесь не примут.
– Почему?
– За плагиат с тебя скоро спросят.
Дима замер на подиуме с черепом в руке и превратился в варвара, который ведёт беседу со смертью. Он не просто отбывал время, а переживал вместе с рисовальщицей творческий контакт. Стало всё равно, что этажом ниже пишут этюд и пора возвращаться.
Надя перевидала много натурщиков. На подготовительных курсах насмотрелась всякого. У одного то ли с головой, то ли с моторикой было не в порядке. Постоянно смешил вчерашних школьниц непредсказуемой эрекцией. Часто приходили нытики, спрашивающие, сколько осталось до конца. Были и болтуны, мешавшие работать. Дима покорил тем, что замер, как влитой. Прекрасный позёр! В неподвижности не утратил раскованности и не испугался усталости. Когда у натурщика кончаются силы, он становится естественным и не прячется от художника. Рисовальщикам это нравится – так честнее открывается индивидуальность. Надя набросала основные контуры, следя за его внутренним монологом. Внешность у многих схожа – и где тут искусство? Без разговора внутри не превзойдёшь себя, не выйдешь в метафизику. А без неё нет художника.
У обоих открылось второе дыхание. Они перешли ту черту в искусстве, за которой возникает чародейство.
Дима погрузился в образ, усложняя его. Провалился в себя, забыв усталость и всё более цепенея. Будто началось неуправляемое свободное падение в безразмерную, виляющую на поворотах трубу.
Надя восторгалась. Какая магия! Уничтожалась привычная действительность. Скорость увеличивалась и вела на край безумия. Поразительно! Не думаешь о деталях, перспективе, пропорциях. Легко отключился рассудок. Она целиком раствориться в нём. Какая эстетика! Как осмелела рука! Она нарушала все каноны академического рисунка. Пробился индивидуальный почерк. Даже не подозревала, что он есть. Какой натурщик! Какой чистый первобытный дух и темперамент! Любой киногерой в сравнении с ним – жалкий аппендикс больной цивилизации. Хочется слиться с ним…
Он приблизился, почувствовав возбуждение. Он знал всё о её желаниях. Какой жгучий взгляд!
Растаяв, она кивнула.
Мольберт опрокинулся.
Надя судорожно вцепилась в него и… потеряла голову. Прижалась тёплой грудью, чтобы почувствовать его тело. Неужели, получилось? Слишком легко. Серьёзно всё Это? Но сброшены одежды. Как приятно снять ограничения!
Она слилась с ним. Нетронутые запасы любви казались неисчерпаемыми. Так глубоко она ещё не ныряла ни в кого. Будто падаешь на мягкую опору, та прогибается, а ты летишь и никак не достигнешь дна.
Дима закрыл глаза. Вот настоящая жизнь, всё выстроилось. Кто-то потащил его внутрь гигантского тоннеля. А там – гонка со скоростью света, и – падение в новую реальность. Послышался странный, всепроникающий гул.
Послышались известные фразы: «Не сотвори кумира…» Он получил магнетическую силу. Но почему так притягивали эти слова, режущие мозги. Они кромсали привычные мысли. Больно. Но интересно!
Азарт захватил его. Это игра с неизвестными правилами. Вот смысл деяний его смотрителей! Те, кто не летал, никогда не видел ни ангелов, ни демонов. Они лишь ползали в грязи, месили её, как черви, не смея поднять голову вверх. А его искорёжило это! Какой интерес есть, спать, совокупляться и воевать за это? Интереснее у себя внутри. Там истинная жизнь, а снаружи одни жёсткие и лживые схемы.
Расшифровывая образы, пришедшие изнутри, он испытал счастье. Всё цеплялось друг за друга. Этого добра хватит не на один этюд. Только успевай записывать.
Песок стал зелёно-синей и жёлто-красной грязью. Холодные и тёплые цвета обмена энергией.
Потом среди них замелькали люди в таинственных костюмах.
Он вышел за пределы скучного мира! Поспешно открыл глаза, чтоб проверить, где находится.
3 глава
Зажглись свечи. Пальцы, сжимавшие ручку со спиралью, мелко тряслись. Со всех сторон качались и плавали стены, переливаясь цветами радуги.
Он повернулся. Соня гневно смотрела на него. Напротив стояли одетые в маски люди.
– Эй, ты! – прогремела она. – Жалкий вор. Думаешь, я не знаю, как ты воспользовался чужим артефактом?
Это адресовалось ему. Где он находится? На том свете? Или это очередная шутка спирали? Всё завертелось с Сони. Она что-то сделала с его мозгами. Внесла холод и забрала тепло. Он задрожал. Пальцы сжимали и поворачивали в пальцах колпачок всемогущего талисмана. Огляделся. Да, колоритно, и повсюду плавают ритуальные причиндалы! Перевёрнутый крест. Фартук каменщика. На ножке перевёрнутого циркуля миниатюрный лифчик. Куда без женщин? Масоны! Здесь, что, проходит тайный сектантский ритуал?
Соня ядовито улыбнулась и указала на него:
– Он хочет разрушить наш грешный мир.
Прямо мастер-класс по обрядам смерти! Его окружили маски с вожделеющими крови глазами. Ничего себе!
Галлюцинации, сон? Тут произошло раздвоение личности. Он отделился от самого себя и посмотрел на всё с высоты нескольких метров. Как в коме, но ощущения странные. Умершие, говорят, ничего не чувствуют, а тут всё можно пощупать. Что хотят от него эти люди?!
Один из них выплыл на свет и снял маску. Тот самый странный священник из церкви, где Дима ставил свечки перед экзаменом!
– Зачем он скрыл талисман?! – скривилась Соня.
Наступила тишина, прерываемая еле сдерживаемыми частыми дыханиями.
По её знаку масоны сбросили маски. Топорные лица сектантов поражали своей жестокостью. Готовые на всё истребители. Воины сатаны.
– Где спираль Апокалипсиса?! – рявкнула Соня.
«Не отдавай спираль, чтобы они не делали. – прозвучал у Димы в голове чей-то голос. – Иначе, погибнут многие!»
Соня свирепо взглянула на него.
– Я не знаю!
Его быстро обыскали.
– Скажешь или нет?
Дима мотнул головой из стороны в сторону.
Единственный открытый путь – наверх. Он оттолкнулся, взлетел, но ударился головой в невидимую преграду и упал вниз.
Глаза открылись. Он лежал на подиуме с черепом в руке. В кабинете рисунка – никого. Что это было? Всё настолько реально… Не помешался же он перед экзаменом?!
Дима записал сюжет, украсив деталями и придав ему законченность. Совершил это импульсивно, словно в спину толкнула лёгкая женская ладошка, подбив на грех. Что-то смутное, липкое и нечистое свалилось на голову. Какие-то предчувствия, ощущение преступления и наказания опутали парня. Случилось необратимое. Придётся строить жизнь грязными руками. Сегодня многие живут не по своей воле. Голова у всех набита чужими мыслями. Вроде твоя идея, а вроде нет. Хватит сомневаться! Лучше этого не напишешь. Надо действовать. Конкурс – десять человек на место. А может все сто с учётом «блатных» детей кинематографистов.
Но что за наваждение?! Этот дьявольский талисман уничтожит его. Почему Соня охотится за спиралью? Надо действовать наперекор! Только так раскроется устройство мира, который вертится вокруг него. Он – талант. Надо дойти до вершины. Почему многие не дошли? Отягощала вина перед людьми. Они постеснялись своего превосходства. А надо было думать о предназначении. Им светило больше, чем слава. Они могли понять Смысл, но испугались, что оторвались от других. Поэтому застряли на обочине жизни.
Уподобиться серости – значит поставить крест на предназначении. Быть, как все – самоубийство для души. Кто мелко плавает, у тех много пузырей! Их забывают сразу после смерти или ещё раньше. А он – избранный и должен прислушаться к собственному ритму и времени, нарушить границы, воздвигнутые трусами для первопроходцев и гениев. А то свернёшь со своего пути и пропадёшь. Он должен жить, как избранный и остаться в вечности!
Дима вернулся в аудиторию на экзамен. Там уже заканчивали литературный этюд. Опустил раскалывающуюся от мыслей голову на руки, чувствуя прожигающий спину взгляд Сони.
Вон уже Виталий сдал свои вирши. Пора. Сложил свой этюд в обложку, подписался, как на кабальном договоре.
Соня довольно рассмеялась, сдавая свою работу Гурию Ивановичу, и стремительно покинула аудиторию
Дима оторвался от сидения, как от мощного магнита, и отнёс работу экзаменатору.
Сделка с дьяволом состоялась.
Ноги привели его к пуповине перехода из главного здания в учебную киностудию. Он замер, вдруг вспомнив, откуда родился спасительный сюжет. Это была литературная игра, в которую играли абитуриенты. Мозговым штурмом все придумали фабулу и диалоги, а он один присвоил себе авторство. Никому и в голову не пришло использовать этот труд, кроме него. После такого никто руки не подаст. Почему это всплыло только теперь? Что заблокировало память? Ну, вляпался! Если кто узнает…
Дима ринулся обратно в аудиторию, но помещение уже опустело, так же, как и кафедра кинодраматургии напротив. Все, как нарочно, куда-то исчезли.
Он постоял. Успокоился. А кто узнает? Прочитает только Гурий Иванович, как набирающий курс педагог, и – всё! На собеседовании состоится только индивидуальный разговор без свидетелей. На первых занятиях мастер может как-то заикнуться об этюде, а может и промолчит. Начнутся другие задания, и о заимствовании никто не узнает. Дима при Виталии, отверг помощь Сони. Только она способна раскрыть его. Да, но… Что-то мелькнуло близкое между ней и Гурием Ивановичем. Если руководитель с ученицей посплетничает…
Если бы да кабы! Гляди в оба, тогда никто не узнает. Со всеми строй хорошие отношения, дружеские, любовные, и – всё. Господи, ну и цинизм! Так происходит со всеми грешниками?
На другом краю, занавешенном сигаретным дымом, замаячила вальяжная походка Виталия. Рядом плыла разбитная пышногрудая шатенка. Она пронзительно взглянула и повисла на Диме, обдав запахом мощных духов. Жизнелюбка! Просто сшибает ароматами гормонов. Даже никотин отступил. Её удаль будила желание. С чего вдруг вешается на шею? После жарких объятий девицы недавнее присвоение испарилось из памяти. Почему бы ни начать карьеру с неё?
– Кристина, – раздался напряжённый голос Сони, – сдала?
О-ля-ля! Приревновала. Пышка с внешностью кинозвезды перетянула на себя одеяло с поклонниками, оставив подругу с носом. Особый стиль. Отличная вилка! Пусть и Соня не зевает, а конкурирует за него. Это отвлечёт от Гурия.
– Как всегда, – отвечала Кристина, отклеиваясь от парня и прилипая к ней.
Дима вполголоса спросил приятеля:
– Что за порнодива?
Тот пояснил, что Кристину здесь окрестили «прилипала».
– А если и мне её приласкать?
Виталий удивлённо посмотрел на него:
– Какой-то ты радостный слишком, плейбой! Появился под конец вступительного экзамена, а вид, как у первокурсника.
– Как дела? – поклонился девушкам Дима.
– Ещё не родила! – засмеялась Соня. – Как родит – будет вор да бандит…
После чего, неожиданно обняла его, показав всем свой львиный профиль. Царица зверей. Главные роли играть бы в фильмах ужасов. Огромные глаза, хищный нос, наивно выпяченные губки, которым всё равно, что пить: молоко, кровь или яд поцелуев. Тревога усилилась, того и гляди – вопьётся клыком в шею. Вон уже ладонь поглаживает. Нет, рано успокоился. Её пальцы незаметно подкрались к спирали. Взялась за старое!
– Что у тебя? – поинтересовалась Соня.
Он решительно высвободился из её рук, холодных, как щупальца, и спрятал опасный талисман в карман пиджака.
– Как во сне: что-то было, а что – не помню. Написал пару фраз, залетевших оттуда, – указав верх, туманно изъяснился Дима. – Это как болезнь! – и хрипло добавил:
– Поберегись! Если заиграешься, то отвергну. Шлюхой поползёшь по сырым улицам, умирая в холоде и голоде, убитая мной.
Кто-то протолкнул эту дичь в его речь. Все в коридоре, кроме Сони и Кристины, посмотрели на Диму, как на сумасшедшего. Он поспешил улыбнуться. Перед глазами мелькнуло лицо священника, загадочное, как у Сфинкса, познавшего вечность.
– И часто это с тобой? – посочувствовала Кристина.
Она прижала его голову к своей упругой груди. У Сони потемнел взгляд. Ревнует! Только не пережать. Дима протянул к ней ладонь, слегка отлепившись от любвеобильной прилипалы, но рука зависла в пустоте. Если бы он видел, как усмехнулась Кристина!
– А с вами? – осведомился Виталий, кивнув Соне.
– А с нами вечеринка, – сообщила Кристина. – Вам нравятся эротические сны?..
– Если просыпаюсь не один, – подхватил Дима.
Он глянул на Соню. Та пожала плечами. Надо рискнуть. Чёрт с ним, с плагиатом! Ну, откроется? Не дрожать же всю жизнь.
– За мной, в общагу! – Кристина подхватила их под руки. – Нельзя подавлять своё Я.
4 глава
Вечеринка была в разгаре. Пахло дымом, подогретыми винами и половыми отношениями. Все держались свободно. На журнальном столике находились полупустая бутыль, аппетитные пирожки и объеденные с боков торты.
Заправляла всем Надя. Она посмотрела на Диму. В её глазах светилась преданность. Она увлеклась им! Так ещё ни с кем не летала. Дима всё заметил. В его растущий план соблазнения входила и она.
– Мы к чаю успели? – спросила Кристина. – Ой, секс-символ!
– Что он тут делает? – осведомилась Соня, указав на кровать.
На ней храпел Григорий со сценарного. Опекала его Венера, красавица, популярная у молодых режиссёров. Смуглая с длинными чёрно-синими волосами, она волновала и умиротворяла одновременно.
«Клеопатра! – невольно подумал Дима. – Надо взять на заметку!»
Он улыбнулся Венере.
– Приполз, – ответила Венера Соне, капризно поджав губку. – Что с ним делать?
– Так и не просыхал? – поинтересовался Дима.
– Это для актёров нехарактерно…
Действительно, никто ещё не видел Гришу трезвым! Сидевшая здесь Александра, секретарша ректора знала напившегося несколько лет. Каждые полгода Гриша объявлялся в общежитии, пристраивая свои работы на киностудию. Никто не понимал, когда он кропал сценарии. По десять штук успевал настрочить! С первого дня уходил в запой. Его труды без мешка денег не вызывали на «Мосфильме» восторгов. Вместо этого звали в актёры за породистую внешность. Четыре поколения морских офицеров внедрили в него особую выправку, изящество и аристократизм. На крайний случай, предлагали место грина4 за основательность, хорошее владение техникой и религиозность. Но он отказался от зависимых профессий, и стал пьяницей, еретиком, словоблудом и бабником. Заодно решил поступать на режиссёрский, прошёл все туры, но на радостях загулял и прорвался лишь на сценарный.
– Проветрим? – предложил Дима, морщась от перегара.
– Давно пора, – отозвалась секретарша ректора.
Александра здесь казалась мягче и доступней, чем в институте. Подвыпившая секретарша вызывала интерес своей осведомлённостью, знала все ходы и выходы во ВГИКе. Была одинока и свободна. Болтали, что Александру поматросил и бросил застарелый абитуриент, служивший на Балтфлоте. При этом многозначительно кивали на Гришу. На её облик легла тень неудовлетворённости, скептичности и неудачливости. Многие считали девушку любовницей ректора. Потому что летала по ВГИКу с независимым, высокомерным голливудским видом. Правда, со временем выяснилось, что место секретарши Александра заняла, благодаря дяде, директору «Мосфильма».
Она по-хозяйски подошла к форточке, дёрнула за титульный лист Гришиного сценария, служившего запором, и ветерок освежил душную комнату.
– А где остальные факультеты? – полюбопытствовала Соня.
Она чувствовала себя на сквозняке. Кристина перетянула на себя одеяло, сдружившись с Димой и что-то нашёптывая ему. Виталий не прельщал Соню, хотя очень старался. Усадил, налил чая, отыскал нетронутый кусочек торта, не догадываясь, что роет себе могилу!
Соня вожделённо прищурилась. Не побрезговал, мерзавец Дима, подобрать брошенный подарок и воспользоваться им, и липнет не к месту и не к той. Неужели, он неуязвим? Выдерживает любое проникновение в себя. Посоветоваться бы с Гурием, где у него слабое место!
– Слышишь музыку? – после паузы ответила на её вопрос всёзнающая Александра. – Киноведы пируют. В том же номере, где Стрелец.
– Кто это?
– Мерзкий тип! – просветила она. – Развлекается с киноведками. Запираются в комнате человек пятнадцать, гасят свет и под хит, который уже любить ненавижу, такое творят…
И торопливо добавила, заметя, что Дима заинтригованно привстаёт:
– Да вы садитесь! Сейчас нальём что-нибудь.
Он устроился между Кристиной и Соней, несмотря на молчаливый призыв Надежды и Александры. Дима блаженствовал. Этюд написан, в киношколу поступил, столько девушек строят ему глазки! Не учёба, а Рай. Мир вертится вокруг него уже без Смотрителей. Прекрасный пол –показатель божественного расположения. Женщины чутьём находят избранника. Он отмечен и выбирает приз. Кто потом будет заглядывать за кулисы? Успех всё спишет.
Дима посмотрел на Соню, как тронул гладкую кожу, чувственный овал лица. В расстёгнутой блузе мелькнули розовые кружочки с аккуратными сосочками – грудь нерожавшей женщины. Рядом мелькнула другая, налитая, раздавшаяся, плотная. Кристинина.
К пирожкам потянулись руки, и блюдо опустело. Кристина с Димой взялись за один пирожок. Попытались вырвать его друг у друга, завязалась борьба, его рука ткнулась в упругий бюст. Как теннисный мячик – чем сильнее жмёшь, тем твёрже упирается!
Он в упор глянул на прилипалу. Она вопросительно подняла бровь. Он прошептал ей:
– Или ты моя или разбегаемся…
Кристина завораживающе улыбнулась. Нет, это она будет диктовать условия. Любая мужская атака растворится в ней и укрепит изнутри. Примитивным быкам с ней не потягаться. Она из антимира. Обычное зло с ней не справится. Она просто подзарядится им. Она живёт там, где другие не живут. У неё нет конкуренции во времени и пространстве.
Девушка прищурилась, как кошка, и погладила его ладонь, всё ещё сжимавшую упругий живой шарик. Если бы Дима знал, что пора спасаться!
Под общее хихиканье Соня поднялась, чтобы выйти из комнаты. Вздох облегчения у Нади плавно перешёл в шипение змеи, когда он откровенно обнял Кристину.
От назревавшего скандала их спасли Виталий и потный бородач в казачьей форме с портупеей и кобурой, ввалившиеся в комнату. Они внесли с собой интересный разговор, чем и задержали Соню.
– И вот к нам забурился чёрный. Он ржал… – бубнил бородач, стоя спиной к Диме.
– … в самых тонких психологических эпизодах, отчего у тебя обрывалось восприятие, – подобрал слова Виталий.
– А все терпели! Мастер куда-то вышел, трус! Презираю киношников. Не сражаются, а играют. Будь они прокляты и мертвы!
Он развернулся, и надкушенный пирожок вывалился из руки Димы.
– И ты из темноты попросил его заткнуться, – с иронией произнёс Виталий.
– А он растопырился у выхода, паскуда, скрестил мохнатые руки на груди и спрашивает: «Кто тут против меня?» А все повалили из зала. Трусы, недоноски!
– Они предатели, – отозвался Виталий. – А ты герой, ты шёл мимо смуглого и думал…
– … имеет ли смысл воевать? Ради этих недопёрдышей?!
– Недопёрдыши это мы? – уточнила Соня.
Бородач брезгливо покосился, но презрительные слова, готовые слететь, замерли у него на языке. Что толку сейчас говорить! Скоро и так посыпятся с шей головы наглецов, завоевавших наши просмотровые залы!
– И гордый горец слинял, почуял таракан, что могу раздавить ненароком, – продолжил бородач. – У нас нет ничего общего с отбросами. Пусть умрут в убожестве. Ибо не чувствуют.
Он сбросил с себя портупею, выхватил шашку и завертел замысловатые «восьмёрки» перед лицом Сони. Все девушки, кроме неё, завизжали. Прочие с опаской глядели на обезумевшие глаза казака и жались к стенкам от рассекающей воздух стали.
– Спасай Россию! – хрипло кричал он. – Высшие от нас. Поклоняйтесь огнём и кровью… мечами поклоняйтесь мне! Попирай варваров, бей их…
– Пошёл вон, кликуша! – заверещала Александра. – Нацист поганый!
Под гомерический смех Стрелец совместил языческую речь и боевое искусство:
– Я приведу к победе и радости… пребуду в оружии, и убивать будем с наслаждением!
Проснулся Гриша, готовый ринуться в бой непонятно за что. Приподнялся с постели, не удержался, схватился за портупею, с которой и загремел на пол.
Вошёл под бурные возгласы Гурий Иванович.
Бородач, тяжело дыша, опустил оружие.
– Привет, новобранцы! – весело поздоровался Гурий Иванович. – Уже воюете?
– Подходите к нашему биваку! – откликнулась Соня, прямо-таки отдавшись через голос мастеру.
Дима пристально взглянул на руководителя. Тот уже получил престижную премию за сценарий фильма «Париж на смех не надеется» и сопливое признание домохозяек. Как льнёт к нему Соня! Гурий улыбнулся, похлопал напрягшегося Диму по плечу. Оскалился, когда тот невольно дёрнулся, и зыркнул, как щука из засады. Позже не раз мерещился этот колючий взгляд. Мастер знал о заимствовании этюда!
Бородач накинул портупею с кобурой, спрятал шашку и вытянулся.
– Здравствуй, зёма, Новый год! – поприветствовал его Гурий.
Зёма заржал и ретировался за дверь.
– Наконец-то! – облегчённо вздохнула Венера. –Три дня видим, а надоел на всю жизнь.
– Стрелец – за Иванов борец, – прохрипел Гриша. Руками он что-то сгрёб и быстро спрятал в газету.
– Возит оружие с Кавказ, Петрушка-казачок! – прибавила Александра, приводя своё закрашенное личико в строгий порядок. – Ваш коллега со второго курса.
– Самый свирепый ум общаги, истинный ариец, замечен в порочащих связях, – дополнил Гурий. – Квадратная голова, которую гладят нацисты, уверяя, что она круглая. Тщательно скрывает свою еврейскую прабабушку.
– Без него мы бы до сих пор жили на деревьях, – витиевато завершил Виталий.
– Танцевать! – взвизгнула Венера с напевом. – Я танцевать хочу…
Соня повернулась к мастеру. Они обменялись интимными взглядами. Димы затаился. О чём шепчутся?! Ничего хорошего это не сулило. Парочка облизала его многозначительными взглядами. Он неровно задышал, отравляемый тревогой и ревностью. Вспотевшие пальцы расстегнули пуговицу на рубашке, обнажив покрасневшую кожу на часто двигающемся кадыке, потёрли шею, грудь, коснулись спирали…
…Дима покачнулся, приблизился к девушке. Соня приподнялась навстречу и грубо проговорила:
– Жалеешь? В твоих глазах испуг. Там, куда ты уйдёшь, этого нет. Отдай ручку!
Он сжал колпачок, чтобы передать ей, но спираль, словно наручниками удержала его жест.
Дима помотал головой.
Изо рта Сони ему в лицо выпрыгнула огромная крыса. И как только увернулся! Толстая тварь вцепилась в плечо, порвала пиджак, шустро заработала в лохмотьях когтями, схватила вожделённую ручку. Он вырвал спираль из мерзкой, зловонной пасти. Она укусила за ладонь. Дима сжал её челюсти, выкинул визжащую крысу в окно и…
… пришёл в себя. Ощупал руки, пиджак. Вроде целы. Спиралька на месте.
Все, кто находился в комнате, сидели с широко раскрытыми глазами. Они, с ужасом наблюдали возню с невидимой крысой, того и гляди, кинутся за неотложкой. На лицо белая горячка!
– Вы смотрели пантомиму «Крыса и абитуриент»! – натянуто улыбнувшись, провозгласил он.
Поклонился, налил вина, выпил под шквал аплодисментов.
– Так будем или нет танцевать? – прервала их Кристина. – Сублимируемся или как?
Дима обернулся к Соне, и та чистым, любящим взглядом, словно припудрила его тревоги. В ней уже не ощущалось демона. Возможно, именно крыса являлась тем бесом, которого Диме изгнал из девушки и выбросил в окно. Мерзкую тварь никто не заметил.
Он шагнул к Соне, но тут же понял свою ошибку. Нежный взгляд предназначалась не ему, а Гурию за спиной.
Дима тронул её за локоть. Та певуче ответила:
– Нет! Ты же ничего не предложил…
И закружила с Гурием вальс по комнате.
Дима переключился на Кристину. Та, лёгкая и беззаботная, как волосы на ветру, разбрасывалась по жизни, хаотично летала бабочкой на свет, порхала, где хотела и пахла удовольствиями. Она отвлекала от бед и спасала. Дима подошёл к воздушной фее, поклонился, с шиком щёлкнул каблуками.
Женская рука легонько коснулась его плеча.
– Помоги Гришу дотащить? – попросила Венера, расхотевшая танцевать.
Он тяжело вздохнул и попросил Кристину подождать. Ну, всё складывается так, чтоб Соня уединилась с мастером! Но как отказать Венере?
Вместе с Виталием они вынесли за дверь мычащего, шатающегося парня. Отвели в другую комнату, чтобы тот не портил настроение своим видом. Дима покосился на Венеру. Та явно питала слабость к Грише. Хотя, считалась звездой и выбор имела. О ней только и говорили. Недавно снялась в трёх эпизодах у Френсиса Копполы. Болтали, что даже переспала с известным голливудским жеребцом и получила главную роль блокбастере. Конечно, не «Крёстный отец», но перспектива-то! Это почуяли поклонники, потрясённые красотой, успехом и связями девушки. Один сумасшедший каждый день приносил корзину цветов к дверям её квартиры. Все, кто мог, уже пали ниц у точёных ножек Венеры «Киноской», но получили отставку. Как те мажоры, клеившиеся к ней в богемном кабаке, где она подрабатывала певицей, гнушаясь эпизодами и групповками.
Венере нравился Гриша – последний бастион в институте, который пока не сдался. Его сопротивление интриговало. Такой стимул для совершенствования! Разве интересно жить, когда только свистнешь, и – все мужики падают ниц? Она так и сказала Диме, пока тот тащил Гришу по коридору.
– Какое это имеет отношение к любви и браку?! – буркнул Виталий, помогавший с другого бока.
– Я пока выбираю, – парировала она. – Знаешь, какой муж должен быть крутизны?!
– Ни Гриша, ни всякие Копполы тебя не осчастливят, – покачал головой Виталий.
Венера фыркнула и указала на выписывающего кренделя любимого.
– Единственный нескучный пацан в институте, и не сделает меня счастливой? Да он – Андрей Болконский, поручик Ржевский! Слушайте! – она сильно толкнула его в бок. – Почему это у вас, Георг, рука холодная?
Тот отпрянул, прижался к стене и трезво отчеканил:
– От пистолета, мадемуазель.
Потом вынул оружие, одолженное из кобуры Стрельца.
– Каков?! – вдохновилась Венера. – Сразу видно – артист. А как ты меня называешь, Гришуль?..
– Ты – моя пуля. Ты – моя ласковая пуля!
– Вот как на меня запал! – захлопала в ладоши Венера.
Затем Гриша зарядил пистолет, увидев проходящего мимо с ананасом под мышкой Василия «Шекспира». Прижал бедолагу к стенке, соорудил ананас ему на голову.
Виталий пальцем не пошевелил, чтоб помешать. Злорадная ухмылка раздвинула напряжённые губы. В детстве над ним часто издевались, но он вырос и показал всем, чего стоит. А этот клоун до сих пор не научился защищаться. Значит, судьба такая: подвернулся под пьяную руку – выкручивайся сам!
Гриша навскидку, не целясь, разнес ананас на куски. После бросил оружие на месте преступления, стерев отпечатки пальцев с помощью мини-юбки Венеры.
Последовал вой Васи. Свидетели понеслись за угол коридора. Гриша на бегу прокричал:
– Ватсон, заходите слева, я держу её на мушке!
На шум сбежался весь этаж и принялся в страхе созерцать стекавшую с головы Василия жёлтую мякоть. Многие решили, что первокурснику вышибли мозги за ненадобностью.
Виновников скандала нагнала Кристина. Впятером они вбежали в апартаменты Гриши, злясь и смеясь. С досадой швырнули хозяина на одну из коек. Тот сразу уснул сном младенца или маньяка, свершившего своё дело.
Из коридора раздались возбуждённые голоса.
За подобные шутки их карьера в киношколе могла закончиться, не начавшись.
– Вы рехнулись?! – на высокой ноте вывела Кристина.
Она осторожно вышла за дверь на разведку.
Дима отчаянно грыз ногти. Случайно ли это? Судьба, что ли, отводит от кино… Одно за другим. Этот расстрел, как продолжение дурных видений.
Тут Виталий вынул из-под кровати цветы, конфеты и шампанское.
– Это тебе! – сказал он и добавил шёпотом:
– Отдашь Соне.
Дима изумился. Что движет приятелем? Любовь?
– Ты любишь Кристину, – проницательно произнёс Виталий.
– И Соню, и Надежду, и…
– Многоугольник какой-то. Что думаешь делать?
– Не знаю. Насчёт Сони…
– Она добивается тебя на зависть остальным, а ты подарил её мастеру, – пронзив его глазами, сказал Виталий. – Просто так?
Вернулась на цыпочках Кристина.
– О чём вы? – вмешалась она. – Кого вытесняете?
Из затруднительного молчания его вывела Венера. Она извлекла из-под койки впечатляющую бутылку. Девушка поводила языком во рту, коснулась правой щеки, которая, то проваливалась, то оттопыривалась.
– Смотри, Димыч, какие мы вещи заглатываем! – подал голос проснувшийся Гриша.
– Из Парижа, – похвасталась звёздочка экрана. – Ничего для меня не жалеет.
– Венера в мехах! – съязвила Кристина.
– Надо будет – купит, – уверенно заявила Венера. – А к чему ты?
– Это не я, а Захер-Мазоха5.
– А за хером мне ваш мазохист? – изрёк воспитанный на корабле Гриша.
Виталий взял бутылку и подтвердил:
– На Арбате такой пузырь можно толкнуть за тысячу баксов.
– Вот как меня любит! – расчувствовалась Венера. – Так что это за Венера в мехах у мазохи?..
– Но реально – за двадцать, кислятина, – сбавил цену дотошный Виталий.