Даниил Рубинчик
Наследие Рэйны. Дорога за грань
Глава 1. Сладость выбора, горечь сомнений
Снова не тому достался трон,
В пыли былое знамя…
Рвется паутина – только тронь,
И снова мир на грани.
Ты никогда не знаешь, как силен,
Пока с тебя не спросят;
Ты никогда не скажешь, что готов
Привычный мир отбросить.
Марко Поло. Самурай
Дурные вести приходили одна за другой.
Сначала в столицу вернулся Измиер. Занял свой прежний пост, будто и не пропадал на целый год: Виндор, ставший главой Светлого Совета на время его отсутствия, уступил ему без споров.
А несколько дней спустя вернулись воины и маги, сопровождавшие Риолена в Сехавию. От них-то город и узнал о гибели короля.
Для Йорэна это был сокрушительный удар. Вновь он не смог оказаться там, где в нем нуждались больше всего. Чуть позже выяснилось, что и отряд уцелел не весь: погиб Литен. Не то чтобы они с Йорэном когда-то дружили, но парнем Литен был неплохим, хоть и ворчал постоянно; бывало, что в паре с ним охраняли ворота замка, его бесконечные байки – под настроение после пары-другой кружек – здорово помогали скоротать время. А теперь их больше никто не услышит.
Однако сколь бы случившееся ни было ужасно само по себе, Йорэн понимал, что последствия себя ждать не заставят. До Сехавии король не добрался, значит, набеги продолжатся, а так и до войны недалеко. Еще виновные в смерти Риолена и Литена тейнары. Веками сидели мирно в своих горах, а теперь такое. Крылатые напали на людей из мести за казненного Измиером тейнара, это очевидно; и именно в стычке с ними погиб Риолен, единственный, кто мог призвать Верховного мага к ответу. Круг замкнулся. Надежда на то, что все успокоится и как-то само собой решится, и так была призрачной, но вскоре истаяла вовсе. Ирмалена, вдова короля, выступила перед народом спустя два дня после вестей о смерти мужа.
«Жители Арденны, – обратилась она к собравшейся толпе. – Для всех нас наступили скорбные дни. Наш король был подло убит крылатыми нелюдями, и мы не можем оставить это преступление безнаказанным! Но прежде чем разобраться с ними, мы должны решить другую задачу. Начинать войну теперь, когда Сехавия в любое мгновение готова ударить в спину, крайне глупо. Времени на разговоры о мире у нас больше не осталось. Риолен хотел, чтобы люди жили в гармонии с другими народами, и поплатился за это жизнью. Чтобы подобное не повторилось, другие страны должны быть с нами заодно, вот только не все желают это понять. Арденна во все времена была самой сильной и процветающей страной на Виэлии, и настала пора напомнить об этом забывшимся сехавийцам. Они грабят пограничные земли, потому что неспособны сами себя прокормить. О каких переговорах с ними и уступках может идти речь? Они хотят получить наш хлеб? Так пусть честно заслужат его, подчинившись арденнскому престолу. Нам не нужен столь слабый союзник – какой от него толк? – но если они станут частью нашей сильной страны, нелюдям точно несдобровать».
За спиной королевы стояли два мага Светлого Совета. Однако и без этого было ясно, чьи слова она произносит.
Йорэн не находил себе места. Долг звал его вернуться в замок, на службу Ирмалене, но он не мог себя заставить. Если он присягнет ей на верность, назад пути не будет.
Пойти на службу Вилларду, прежнему королю, Йорэна убедил отец. Сам он был тогда моложе, не задумывался о том, правильно это или нет, и окончательно осознал, насколько король бывал недальновиден или несправедлив, лишь когда у власти оказался Риолен. Молодому правителю, тогда еще наследнику престола, Йорэн служил с радостью и со всем рвением. Сейчас же появилась возможность самому решить, хранить ли верность трону Арденны. Если бы на престол взошел сам Измиер или ему подобный, выбор был бы очевиден. Но Ирмалена! Она выглядела бледной и изможденной, когда говорила о трагическом событии, и явно с трудом сдерживала слезы. Сторону Верховного мага она наверняка приняла не по своей воле. Несмотря на все старания Риолена, в замке оставалось полно людей Измиера. Если король знал, кому точно можно доверять, а к кому стоит отнестись с подозрением, то королева вряд ли была посвящена в эти подробности. Светлый Совет при желании способен устранить ее в любое время, и она не может этого не понимать. Конечно, Измиеру выгодно передавать свою волю через нее, законного правителя народ послушает скорее, но вздумай она пойти против воли Верховного мага – долго тот терпеть не станет. Ирмалена нуждалась в защите и поддержке, тем более теперь, когда ждала ребенка Риолена, но присягнуть ей означало встать на службу Измиеру, и одна мысль об этом вызывала тошноту. Не говоря уже о том, что у Йорэна была родня в Сехавии, и если начнется война, а она, похоже, неизбежна, то сражаться придется против своих.
Впрочем, другие возможности были не лучше. Прими он сторону Сехавии – придется обратить меч против родичей в Арденне. Еще и против стражей, с которыми вместе служил в замке. Угораздило же родиться по обе стороны забора!.. Забор ставил не он и его современники, а древние правители, за которыми, похоже, придется расхлебывать именно ему.
Конечно, всегда можно, пока не поздно, уехать куда подальше, хоть в Хаммар уплыть, и пусть все решается без него, но подобная трусость тоже была Йорэну поперек горла. Он прямо слышал в голове голос отца. «Смерть того, кому ты присягал, не освобождает от долга перед страной, честь воина дороже всего», – вот что сказал бы прямолинейный, строгих правил Маэл Урат-Нири. «Но есть ли смысл служить подлецу ради страны? – мысленно возразил ему Йорэн. – И как хранить честь воина, когда истинного господина больше нет?»
Он пребывал в полнейшей растерянности. Не мог заснуть до глубокой ночи, а днем ему не сиделось на месте. Пытался заняться чем-то полезным – домик Айнери давно стоило привести в порядок, – но все валилось из рук. Девушка пыталась его успокоить, но не знала, чем тут можно помочь. Само ее присутствие в его жизни только осложняло положение: теперь он чувствовал себя ответственным и за нее, и оттого делать выбор становилось еще труднее. Дошло до того, что он отправился в трактир Смаля напиться; но и вино не принесло облегчения. Когда бутылка опустела наполовину, голова лишь потяжелела, но мучительные раздумья никак не оставляли Йорэна в покое. Так обычно и бывает, когда пьешь один. Хмель ведь не сам по себе помогает, с ним лишь легче выговориться, излить все, что накопилось в измученном разуме; но с кем поговоришь о таком? Даже мысль о том, чтобы отказаться от верности королеве, тем более в такое время, для арденнцев – сущее предательство.
Вино неприятно горчило на языке, Йорэн невидяще смотрел в стену, почти с ненавистью думая о завтрашнем дне. Тут-то к нему и подсел трактирщик.
– Ты, парень, не похож на тех, кто даже в трудную долю променяет общество хорошей девушки вроде Айнери на бутылку, – начал он. – Сейчас, конечно, всем нелегко, но тебя, похоже, не только смерть короля гложет. Мне Айнери давно как дочь, сам знаешь, так что и ты почти родня, раз ей так дорог. Так что выкладывай все и не бойся, я в жизни разного повидал, меня не удивишь. Если что задумал – так и скажи, я пойму.
Он не спрашивая налил и себе из бутылки Йорэна и, окликнув Руша, распорядился:
– Хаммарское тащи, из моих запасов, такие разговоры под сехавийское не ведут, – и так как Йорэн по-прежнему молчал, продолжил: – Небось не хочешь в замок возвращаться, чтобы не пришлось Измиеру служить? В этом все дело?
– Не только, – процедил сквозь зубы Йорэн и сделал добрый глоток, набираясь решимости.
Он рассказал о своем детстве на границе Арденны с Сехавией. О том, что с детства слышал об обеих странах. О нелегком выборе, что стоял сейчас перед ним.
Трактирщик слушал спокойно, не перебивал, не удивлялся и предателем звать не спешил. Если Йорэн сбивался, подбирая слова, терпеливо ждал. Когда юноша закончил, надолго задумался.
– Вот что я тебе скажу, парень. В каком-то смысле тебе повезло. Кто в Арденне родился, будет служить здешней власти, нравится ему это или нет. То же и уроженцев Сехавии касается, да и любой страны, по сути. Не они выбирают себе правителя. У тебя же есть возможность выбрать не по долгу от рождения, а по совести. Чего хочет Измиер, ты знаешь. Каким бы мерзавцем он ни был, но какая-то правда за ним есть. Сехавия издревле жила набегами, еще когда звалась Хонгорией, понимала только язык силы. Пока кровью не умылась, не успокоилась. Но это наша правда, здешняя. А ты небось и другую слышал. Вот съезди домой, послушай, что там говорят, да постарайся понять, сколько в том правды. Голова у тебя вроде не соломой набита, думаю, разберешься. Там и поймешь, на чьей стороне стоит остаться. Как раз и Айнери с родителями познакомишь.
Йорэн от такого даже протрезвел, даром что вторая бутылка к концу подходила.
– По-твоему, так, значит, правильно? Звучит-то вроде разумно, но что, если я и впрямь окажусь против Арденны? Что, если сегодня ты угощаешь вином, а завтра нам придется скрестить клинки?
Смаль усмехнулся.
– А кто сказал, что я обязательно за Арденну буду? Мне Верховный маг тоже не по нутру. Но уж если сойдемся в поединке… Что ж, Йорэн Маэл-Нири, тогда советую тебе сражаться в полную силу, потому что я пощады не дам, да и грязными приемами не побрезгую – я все же пират, а не королевский страж. Но что будет, то будет, неизвестно еще, как обернется, а сегодня ты мой гость, и помочь тебе – мой долг.
И вот Йорэн с Айнери уже который день были в пути, приближаясь к Фредену, родному городку Йорэна.
Когда они выезжали из Виарена, подходил к концу Майлинген. Воздух пах морозом, в один из вечеров землю покрыло первым снегом, который растаял на следующий день, превратившись в серую слякоть. Однако дождей давно не было, под тонким слоем грязи дорога оставалась твердой, и лошади шагали бодро. Через несколько дней белое солнце пожелтело, наступил Иаральт. Еще больше похолодало, грязь превратилась в засохшую корку; теперь снег если выпадал, то не таял до самого полудня, а по обочинам и вовсе оставался лежать белыми островками. Листва давно опала, лишь зелень елей и сосен немного оживляла этот унылый пейзаж. А когда леса северной части Арденны постепенно сменились холмистыми равнинами с пожухшей серой травой, вид стал совсем неприглядным. Йорэну хотелось показать Айнери красоту здешних мест – уж он-то знал, как тут бывало в теплое время, и оттого делалось еще обиднее. С другой стороны, в Виарене сейчас лежали самые настоящие сугробы.
В древние времена люди поклонялись стихиям как богам, и сезоны года по сей день носили их имена. Йорэн всегда удивлялся, почему именно это самое холодное время, когда вся природа словно засыпала, назвали в честь лучистой Иараль – воплощения Энергии, хозяйки солнца и луны. Впрочем, остальные названия подходили не намного лучше. Можно подумать, в Майлинген, названный по имени воплощения стихии Металла, добывалось больше руды или ковалось больше мечей. Или во время Талатерна воздух становился каким-то особенным. Назвали и назвали, все это просто условности. Хотя милость Иараль сейчас была бы очень кстати. «Уж Лоэн-то – Ломенар, – поправил себя Йорэн, – нашел бы нужные слова, его бы богиня точно услышала, как-никак он ей родня». Как-то там друг? Конечно, с ним Иннер, не пропадут, и все же тревога не отпускала, пусть на сердце после разговора со Смалем и полегчало немного.
Айнери ехала, молча глядя в землю, лишь иногда бросая взгляды на горизонт, и время от времени ежилась, плотнее кутаясь в подбитый мехом плащ поверх теплой куртки. Из дома она прихватила несколько книг и на привалах частенько читала – то про себя, то вслух. Непривычно было видеть ее такой тихой, но долгий путь по местности, где и взгляду не за что зацепиться, кого угодно утомит. Хотя Йорэн отчетливо понимал, что каждый день все больше сближает их, и даже молчать рядом было не в тягость. А вот Дан всю дорогу без устали бежал рядом, облаивая встречных путников, время от времени забегал вперед или уносился в сторону, гоняя местных птиц. Вдоль тракта хватало деревушек или постоялых дворов, так что по крайней мере с ночлегом сложностей не возникало. Не забывали они и о тренировках: Айнери занималась молча и сосредоточенно, и Йорэн, видя ее успехи, не уставал хвалить ее, про себя радуясь, что скоро хотя бы в этом будет спокоен за нее. Девушка и раньше могла за себя постоять, но сейчас, пожалуй, справилась бы и с умелым воином.
И вот к вечеру очередного дня впереди показалась городская стена. Дорогу перекрывали запертые ворота, по сторонам на высоких холмах вдали виднелись огни сторожевых башен. Добрались наконец.
Невысокий стражник с курчавыми рыжими волосами, торчавшими даже из-под шапки, загородил им дорогу, но едва путники спешились, разглядел, кто к ним пожаловал, и расплылся в широкой улыбке.
– Йорэн! Это и правда ты! Ну хоть одна хорошая новость! – Стражник дружески обхватил его за плечи, но в следующий миг его улыбка погасла. – О смерти короля мы уже наслышаны, еще и в такое время… А кто это с тобой? Только не говори, что успел жениться!
– Здравствуй, Кин, я тоже рад тебя видеть, – искренне отозвался Йорэн, также сжимая парня в объятиях. Встреча со старым приятелем казалась добрым знаком. – Это Айнери Лин-Таари, дочь торговца редкостями из Виарена. И нет, мы не женаты, но ей и впрямь принадлежит мое сердце.
– Жаль! На такую я бы и сам глаз положил!
– А ты попробуй, – успела ответить Айнери до того, как ее спутник открыл рот. – Если Йорэн не прибьет тебя на месте, то через декану сам к нему прибежишь, умоляя, чтобы меня забрал.
Кин радостно засмеялся.
– Ну, дружище! Клянусь потрохами Кхарна[6], она нравится мне все больше! Вот, значит, какие они, столичные красотки! С перчиком! Что ж, Айнери, как ты уже поняла, я Кин, Кинмор Роди, мы с Йорэном дружим с самого детства. Если что понадобится или просто захочешь узнать, что здесь и как, обращайся. Хотя в наших трех переулках особо не заблудишься. Меня найдешь или здесь, или в местном кабаке, если, конечно, в разъезд не отправят. Кстати, Йорэн, с нами завтра выпить не хочешь? Эл с Митом наверняка по тебе тоже скучали. Да и что в столице творится, непременно расскажи!
– Конечно, расскажу, как только хорошенько отосплюсь с дороги. Уже и забыл, когда в последний раз с тобой за кружкой эля собирались.
– Ну тогда завтра вечером в «Хромом Осле». Моя смена закончится с началом второй сумеречной, – подмигнул Кин.
– А почему не в «Веселом Гусе», как обычно? – удивился Йорэн.
– Долгая история. Старому Яру уже здоровья не хватало следить за своим трактиром. Сыновья его давно разъехались, оставить было некому, и он его продал. Ну а новый хозяин управлял им из рук вон плохо. Пиво дрянное, грязь повсюду, еще и поварами он нанял каких-то бездельников, лишь бы платить меньше. Клянусь хвостом Кхарна, еда могла попросту закончиться в самый разгар вечера! Ну, это поначалу, когда к нему еще кто-то ходил, желающих-то день ото дня становилось все меньше. Потом уже только старые пьяницы захаживали, и то не каждый день. В общем, закрылся «Веселый Гусь». А теперь там вообще сапожная мастерская.
– Вот как… – вздохнул Йорэн. – А мне-то в детстве казалось, что во Фредене время будто застыло и год от года на этих улицах ничего не меняется.
– Вот уж нет! – невесело усмехнулся Кин. – Сейчас времена настали другие. Новостей предостаточно, и, увы, часто не слишком добрых. Но это все завтра обсудим, вы оба даже на вид уставшие.
– Родители-то здесь? Здоровы ли?
– Да где ж им быть? В порядке, и госпожа, и комендант. Он-то не мальчик ведь уже, чтобы самому лошадников гонять. Сидит на своем посту, дела важные решает. Даже ночует нередко там же, так что, если тебе он нужен, сперва туда и загляни по пути, уж если там не окажется, тогда домой поезжай.
– Хорошо, так и сделаю. До завтра, Кин.
– Жду не дождусь, дружище! – И он снова крепко хлопнул Йорэна по плечу.
Миновав ворота и вторую линию обороны между внешней и внутренней стенами, путники въехали на широкую, но короткую мощеную улицу, вскоре приведшую на главную площадь. Уже стемнело, и площадь скудно освещалась несколькими фонарями на высоких железных столбах. «Все так же, как в детстве», – подумалось Йорэну. Дорогу, однако, он нашел бы и в темноте. Почти все лавки были уже закрыты, лишь редкие торговцы – почему-то сплошь сехавийцы – еще предлагали свой товар редким прохожим. Погода стояла промозглая, и за пределами площади людей и вовсе почти не осталось. Прошли, шатаясь, двое гуляк, горланя похабную песню, и вскоре скрылись за углом.
Налево за площадью начинался жилой квартал, и невероятно хотелось повернуть туда, проехать по родным улицам до самого дома, где наверняка еще не спала мать… но сначала надо было навестить отца, и Йорэн послал коня направо, в небольшой парк, через который вела хорошая утоптанная тропинка. Дан с интересом изучал новую территорию, обнюхивая углы домов и деревья, бесшумной тенью носился вокруг, порой проскакивая под самыми ногами лошадей.
За парком, почти у самых внутренних – малых – ворот виднелся двухэтажный дом из белого кирпича – штаб и одновременно дом коменданта крепости, обязанности которого уже много лет исполнял отец Йорэна. С радостным удивлением юноша отметил, что дом выглядит прочным и ухоженным: крыльцо вычищено, стены тоже чистые и не так давно покрашены.
Йорэн спешился и, взбежав по ступенькам, несколько раз дернул за веревку дверного колокольчика. По округе разнесся звон, показавшийся в вечерней тишине неожиданно громким.
Через едва ли не треть секаны[7] дверь открылась. Маэл Урат-Нири, комендант Фредена, почти не изменился за прошедшие несколько лет. Все та же длиннополая куртка из темно-коричневого сукна – часть арденнской военной униформы, все тот же сине-зеленый шарф-перевязь, сапоги, начищенные до блеска… Только вид озабоченный и усталый – было ясно, что спать он еще не ложился, да и не собирался пока, – и в густых чуть вьющихся волосах ощутимо прибавилось седины.
Несколько мгновений комендант молча смотрел на позднего гостя, потом шагнул на крыльцо и взял сына за плечи.
– Ты жив, – проговорил он со странной интонацией: не то отвечал сам себе на безмолвный вопрос, не то задавал его неизвестно кому. И – посторонний бы не заметил, но Йорэн знал отца слишком хорошо, – уголки его губ дрогнули в намеке на улыбку. Еще какое-то время Маэл пристально смотрел на сына, потом отступил в сторону, приглашающе махнув рукой. – Заходите.
Йорэн первым прошел через небольшую приемную в кабинет, хорошо освещенный эльфийскими светильниками. Посредине стоял стол, чью поверхность закрывали аккуратно сложенные стопки бумаг. Стены кабинета были задрапированы гобеленами, изображавшими исторических деятелей и события прошлого.
За ним последовала Айнери, придерживая Дана за ошейник. Маэл вошел последним.
– Пес-то спокойный? Не погрызет мне тут все? – спросил он.
– Дан послушный. Обещаю, он неприятностей не доставит, – откликнулся Йорэн.
Пес приветливо гавкнул.
– Ну вот мы с тобой и познакомились, – серьезно сказал ему Маэл, – а с твоей хозяйкой пока нет. Сын, представишь мне свою спутницу?
– Да, конечно, прошу прощения. Отец, это Айнери Лин-Таари из Виарена. Я знаю ее не так долго, но мы уже через многое прошли, она даже спасла мне жизнь.
– Что ж, тогда мне вдвойне приятно поприветствовать ее, – Маэл слегка склонил голову. – Добро пожаловать, Айнери Лин-Таари. Однако мне очень жаль, что я пока не могу быть гостеприимным хозяином. Мне с сыном нужно поговорить, а ты иди пока наверх, отдохни, – он указал на неприметную дверцу в стене. – Увидишь там кровати, выбирай любую. Я бы распорядился насчет ужина, но уже отослал слуг на сегодня. Голодной я тебя не оставлю, но придется немного потерпеть. Надеюсь, ты простишь меня.
– Рада знакомству, Маэл Урат-Нири. Йорэн рассказывал о тебе по дороге. Благодарю за участие и буду рада приюту и укрытию от непогоды, – вежливо ответила Айнери. Не выпуская ошейника Дана, она потянулась к Йорэну и легко поцеловала его в щеку. – Жду тебя наверху, – лукаво шепнула она и ушла.
Йорэн притащил стул от дальней стены и с облегчением опустился на мягкое сиденье. Отец сел в свое кресло за столом.
– Итак, я слушаю. Прости, что не даю тебе отдохнуть с дороги, но сейчас нет на это времени. Я должен узнать все немедленно, – Маэл говорил мягко, не так, как с обычным посетителем, но Йорэн знал его настойчивость: от этих вопросов не отделаться общими фразами. – В первую очередь скажи мне, ты сам видел, как погиб Риолен? Одно дело читать это в официальных докладах, но очень хотелось бы услышать о происшедшем от непосредственного участника событий. Ты писал, что служишь в личной охране короля, а значит, должен быть рядом с ним.
– Вынужден тебя разочаровать, отец, меня там не было. Уехал на несколько дней по важным делам, естественно, получив у Риолена разрешение.
– Вот как? Но ты ведь не первый год при дворе и должен знать о планах короля наперед. Ты не мог не понимать, насколько важна его поездка. Что могло оказаться для тебя более значимым?
Йорэн ждал подобных вопросов и давно уже прикидывал, какую часть правды можно рассказать, чтобы избежать подробностей о ранении, после которого нельзя выжить, хранящем жизнь кольце и целом сезоне, проведенном без сознания. Он ответил предельно убедительно:
– Конечно, отец, я знал, куда собирался король, и должен был вернуться в столицу до его отъезда. Но так уж вышло, что я попал в стычку и был ранен. Не то чтобы очень серьезно, но несколько дней был не в состоянии сесть на лошадь и уж тем более охранять чью-то жизнь.
Маэл Урат-Нири какое-то время молча смотрел на него. Одной Кириат известно, чего стоило Йорэну сохранять спокойствие. Уж казалось бы, всю жизнь отца знает, доводилось за это время что-то ему недоговаривать, порой и откровенно врать, и все равно каждый раз было не по себе. Вновь это ощущение, будто тот его насквозь видит и снисходительно позволяет плести байки, чтобы позже непременно подловить. На самом-то деле не всегда отцу это удавалось, но почему-то при взгляде на него Йорэну казалось, что тот знает больше, чем показывает.
– Что ж, – наконец сказал Маэл. – Может, оно и к лучшему. Долг долгом, но Тем не пережила бы твоей смерти. Да и для меня это стало бы серьезным ударом. Но все же что привело тебя сюда? Ты приехал вот так вдруг, даже письма не написал.
– Понимаешь, отец, – вот теперь Йорэн по-настоящему задумался. Врать или недоговаривать на эту тему он не собирался, а потому заранее речь не готовил. – Когда я уезжал отсюда, мне казалось, что служить при дворе – само по себе достойное занятие, да и возможность жить в столице привлекала. О большем я не задумывался. В спокойное время было ясно, как поступать правильно. Меня не волновало, достойный король Виллард или нет. В целом город жил неплохо, а значит, он справлялся со своими обязанностями, мне оставалось лишь служить ему, выполняя свои. Я следил за порядком на улицах, позже охранял замок, затем сопровождал принца в поездках, и это меня устраивало. А когда речь идет о возможной войне, все уже не так очевидно. Если мне придется проливать кровь отнюдь не уличных грабителей и головорезов, а таких же воинов, как я сам, то я должен точно знать, за что и против кого я сражаюсь. А это лучше всего видно отсюда. К тому же короля Риолена больше нет, и служить мне некому. Что до королевы, то она сейчас не более чем орудие Светлого Совета, а я сильно не уверен, что быть на его стороне – верное решение.
– Пожалуй, ты прав, – ответил Маэл, чуть поразмыслив. – Не насчет Светлого Совета, конечно, а о том, что полезно знать, с кем именно ты сражаешься. Рубить человека лишь за то, что у него форма другого цвета, в первый раз нелегко. У тебя еще будет возможность увидеть все собственными глазами. А пока послушай, что я скажу. Ты, конечно, слышал о набегах на приграничные поселения, так вот, знай, это не просто грабежи. Сехавийцы нападают регулярно, и это слаженные, хорошо продуманные действия. Они отбирают почти все, оставляя людям ровно столько, чтобы те не умерли с голоду. Нападения происходят в нескольких местах одновременно, их невозможно предсказать заранее. Я долго пытался понять последовательность, но, похоже, ее нет. Оговорено только время, цели выбираются стихийно. Видишь бумаги на столе? Почти все это жалобы от жителей Дианора[8]. Я получаю их ежедневно, уже и читать перестал, я ничем не могу помочь. Невозможно защитить все поселения разом.
Потянувшись, Йорэн взял несколько документов и бегло просмотрел их. Глаза выхватывали отдельные слова и фразы: «напали ночью», «ничего не осталось», «внезапно»…
– Неужели совсем ничего нельзя сделать? – неверяще спросил он. – А наместник Дианора? У него ведь тоже есть отряды.
– Всех отрядов, что в его распоряжении, не хватает, чтобы охранять всю границу целиком. Даже крепости не справляются. Конечно, нам удалось переманить на свою сторону несколько сехавийцев и внедрить их в ряды тех, кто планирует эти набеги. Я регулярно получаю доносы с именами, несколько раз даже удавалось узнать о ближайших нападениях, но толку от этого не так много. Можно отбить атаку-другую, но, как только сехавийцы видят, что их планы раскрыли, приказы начинают поступать от других людей, а тех, кто допустил утечку, тщательно проверяют и, как правило, наших разведчиков быстро вычисляют. Это огромное сложное объединение, и сехавийцам ничего не стоит отсечь от него ставшую ненадежной часть. Видя, что мы бессильны помочь, две деревни уже сдались, согласились считать себя частью Сехавии. Я не могу их винить: народ там голодал не один сезон. Сехавийцы отправили туда несколько отрядов, захвативших деревни; теперь мы не можем собирать оттуда налоги. А им и так платить не с чего, с учетом, что сехавийцы все отбирают. У меня хватило бы сил отбить эти деревни, но это приведет к слишком большим потерям, а без гарнизона крепость возьмут голыми руками, – комендант позволил себе еле слышный вздох. – Вся надежда была на помощь из столицы. Виллард справился бы, в этом я уверен, но попросту не успел этого сделать. Риолен с чего-то взял, что вопрос можно решить разговорами, хотя история неоднократно доказывала, что лошадники понимают лишь язык стали. Впрочем, проверить это он тоже не смог. Чего ждать от нынешней власти, я и вовсе не знаю. Если помощи не будет, война может начаться в любой день, сехавийцы все больше чувствуют свою безнаказанность. У меня тут лишь небольшой гарнизон, а против нас, по сути, вся их страна. Как только они окончательно убедятся, что Виарену не до них, их уже ничто не удержит. Вот с чем нам предстоит сражаться, сын.
– Это я понимаю. Но мне важно знать, что толкает их на все это, чего они хотят на самом деле.
– Ты же учил историю, Сехавия всегда жила грабежами. Чего они могут хотеть? Жить за счет других – вот единственная их цель. Так было раньше, ничего не изменилось и теперь. Арденна просто проявила слабость, и они воспользовались этим. Это все, что нужно знать. Иди отдыхай, поднимайся к Айнери, я сейчас принесу вам поесть. Хорошо выспись, завтра я подумаю, чем ты можешь быть тут полезен.
– Хочешь, я воспламеню твое сердце, красавица?
Девушка с копной рыжих волос смотрела с любопытством и будто бы с вызовом. «Чем меня удивишь?» – будто говорил ее взгляд.
На очереди были факелы, и Дин зажег их от ближайшей чаши. Он начал с трех – огненные сполохи взлетали вверх и опускались обратно к его рукам. Окружающие встретили эту часть представления сдержанно: это было ожидаемо, не самый впечатляющий его трюк. Дин поймал факелы и добавил к ним еще один.
Даже сейчас, когда он просто стоял с ними в руках, любопытство в глазах девушки не слабело, пламя отражалось в них, и ей это шло. Дин пожонглировал четырьмя факелами и, прежде чем взять пятый, несколько раз выплюнул в небо струю огня. Толпа зашумела. Девушка подошла ближе. Только любопытство, ничего более; ее взгляд не звал его, не сулил ночь любви, но она смотрела на него, и она была красива. Не просто миловидна, не такая, чью юную свежесть сдует первым же ветром, в ней чувствовалось что-то благородное. Не в манерах и осанке, в самих чертах лица. Где-то в его сознании зажегся огонек надежды; захотелось узнать ее поближе…
Дин зажег пятый факел, и в тот же миг его рукав вспыхнул. Видимо, он слишком засмотрелся на девушку – отвлекся и не заметил, как ткань попала в огонь. Впрочем, иногда такое случалось, он привык. Опустив факелы на землю и сбив пламя рукой, снова взялся за них, но едва подбросил – загорелся уже другой рукав. Когда успел-то?
Девушка звонко засмеялась. Весело, искренне, без насмешки. И хотя было не до того, Дин отметил, что ему нравится этот смех. Прервав представление, он скинул рубаху, одним махом затоптал огонь и взялся за шесть факелов разом. Теперь все будет в порядке: гореть уже нечему, штаны или волосы он точно не заденет.
Огонь кружился в воздухе, зрители глазели, все шло как надо. Смотреть на девушку было некогда, но в какой-то миг он снова услышал ее смех. Теперь смешки раздавались и из толпы. Это отвлекало, хотелось посмотреть, в чем дело, но факелы требовали всего его внимания. Наконец закончив, Дин смог оглядеться по сторонам. Рубаха позади него уже почти догорела – видать, не затушил до конца. Что с ним сегодня? Не влюбился же, в самом-то деле.
Он повернулся обратно к толпе, но рыжеволосая девушка уже шла прочь, бросив напоследок лишь один мимолетный взгляд смеющихся глаз. Ни записки, ни монет она не оставила.
Несколько дней спустя незнакомка появилась вновь. Молча постояла в толпе до конца представления и так же молча ушла. Ни денег, ни аплодисментов, ни восторженных возгласов, лишь то же любопытство в глазах да загадочная улыбка.
На третий раз Дин увидел ее перед трактиром сразу, как вышел.
– Меня ждешь? – задорно спросил он, постаравшись вложить в улыбку все свое обаяние.
Та лишь молча кивнула.
Он расставил чаши, зажег в них масло, достал все необходимое и начал представление, время от времени поглядывая на странную девушку. Все было по-прежнему: ее глаза не отрывались от пламени. Не от его рук, не от факелов, кружащихся в воздухе, или шара, летающего над его головой, – именно от огня. Она пристально смотрела на него даже между трюками.
Дин закончил, сложил реквизит, подмигнул ей на прощание и пошел обратно в трактир. Едва перешагнув порог, ощутил, что кто-то тянет его за рукав. Он обернулся – позади стояла рыжая.
– Как ты зажигаешь огонь? – Ее голос оказался мягким, возможно, низковатым для женщины, но очень приятным на слух.