Данил Харченко
Элитное общество
Хлоя стояла у кассы. Длинная каштановая коса небрежно свисала через её плечо, тонкие пряди выбивались, придавая её облику небрежность и, вместе с тем, утонченное очарование. Тёплый оттенок волос подчёркивал тонкую линию её скул и деликатный овал лица. Её брови – тёмные, с лёгким изгибом – придавали взгляду характер, а губы были едва заметно подкрашены бальзамом, который только подчёркивал её природную свежесть.
В своей фирменной расслабленной манере Хлоя была одета в классические джинсовые шорты Levi's, которые сидели на ней так, словно были сшиты по её меркам. Шорты открывали её длинные ноги, оттеняя её лёгкую загорелость. На ногах – массивные сапоги Dr. Martens, кожаные и тяжеловесные, которые смотрелись на её худощавой фигуре как-то вызывающе, добавляя нотку бунтарства.
– Паси, тебе взять маффин? – спросила Хлоя, бросив на неё озорной взгляд через плечо, её светлая блузка Saint Laurent слегка поблёскивала в лучах проникающего солнца.
– Нет, спасибо, – ответила Пасифика, качнув головой с лёгкой улыбкой.
Хлоя вернулась к кассиру, продолжив заказывать, а Пасифика снова погрузилась в свои мысли. Она искренне наслаждалась этими моментами. Грейс и Хлоя были другими – они не нуждались в постоянном внимании или популярности. Вместо этого их интересы были гораздо глубже.
Грейс сидела напротив, поправляя свои короткие волосы, чьи осветлённые кончики едва касались её пухлых щёк. На ней были строгие узкие очки от Celine, которые, вместе с её серыми глазами, придавали ей вид рассудительной интеллектуалки. На лице можно было заметить мелкие веснушки, едва уловимые под дневным светом, который проникал сквозь окно. Её кожа мягко сияла, подчёркивая нежный румянец, что делало её образ ещё более привлекательным.
Выглядела она сдержанно, но со вкусом: на ней был чёрный жакет от Balmain, идеально сидящий на её округлых плечах, и классические брюки, которые выгодно подчёркивали её фигуру. Лёгкие кожаные туфли Jimmy Choo завершали образ. Несмотря на строгость её наряда, Грейс умела придавать ему нотку изящества – каждая деталь выглядела идеально подобранной, будто сошла с обложки журнала.
Пасифика иногда завидовала её утончённому чувству стиля и уверенности, с которой она носила любую вещь. Но в этой компании Пасифика наконец-то чувствовала себя на своём месте. Здесь она могла быть собой, не переживая о том, что её внешний вид или нежелание следовать трендам вызовет осуждение. Грейс и Хлоя были теми, кто не нуждался в признании за счёт высокомерия и запугивания.
Время медленно тянулось в тишине кофейни, стены которой были украшены итальянской плиткой. Пасифика взглянула на старые часы над кассой. Стрелки, изящно выгнутые в форме чёрных завитков, показывали полдень.
– О чём задумалась? – спорила Грейс. Её браслет тихо звякнул, когда она убирала волосы за ухо.
Пасифика моргнула, возвращаясь к реальности. Она осознала, что слишком долго всматривалась в часы, потерявшись в своих мыслях.
– Торопишься куда-то? – поддела её Хлоя, пытаясь спрятать улыбку за стаканом лавандового латте.
– Нет, – Пасифика скрестила ноги, пытаясь выглядеть расслабленной, – У меня ещё есть время.
– Дела? – Грейс прищурилась, её взгляд был любопытным. – Это связано с тем чёрным бюстгальтером, который ты купила на прошлой неделе?
Пасифика смущённо покачала головой. Она не хотела вдаваться в подробности своих планов на вечер и делиться этим с новыми подругами.
Грейс и Хлоя обменялись взглядами, полными недоумения и любопытства, но продолжили спокойно пить своё кофе, словно эта лёгкая недосказанность между ними была привычной частью их дружеских бесед. Пасифика, хотя и была близка с этими девушками, не готова была раскрыть перед ними все свои тайны и переживания. Её прежние друзья, особенно Линда Кристал – её соседка по комнате и ближайшая подруга, были единственными, с кем она делилась глубокими секретами. Но теперь, когда Линда и Пасифика разошлись, она чувствовала себя изолированной, словно потеряв часть своей души.
Грейс, достала картонный пакет из-за старинного зелёного кресла, явно пережившего не одно поколение студентов. От пятен на кресле можно было судить, что оно служит университету десятки лет. Грейс достала розовую блузку с золотыми пуговками, которая казалась лёгким штрихом на фоне её обыденного стиля.
– Дашь мне её примерить? – Хлоя, с восхищением глядя на блузку, чуть не прыгала от радости. – А я тебе взамен дам эти великолепные лосины.
Грейс засмеялась, её смех был мелодичным и немного ехидным.
– Очень сексуально, – сказала она, кивнув в сторону лосин.
Пасифика рассмеялась, её смех был искренним, но больше похожим на смущённое хихиканье, как будто она вновь вернулась в начальную школу и только что услышала что-то запретное. Иногда их дружеские беседы, заполненные невинными шутками и подколами, были для неё настоящим отдушиной от более сложных и мрачных мыслей.
В этом уютном уголке кофейни, где время казалось замедленным, их голоса смешивались с шумом окружающего мира. Некоторые студенты уже начали возвращаться в университет после летнего перерыва, а первокурсники занимали свои новые комнаты. Пасифика вспомнила, как в позапрошлом году этот процесс был для неё таким же волнительным. Сейчас же, находясь в компании Грейс и Хлои, она чувствовала себя немного более уверенно. В этом году ей не удалось найти соседку, но она была рада проводить время в комнате своих новых подруг. После того как Линду исключили из университета, её жизнь на кампусе кардинально изменилась.
Пасифика допила своё латте, оставив пустую чашку на столе. Она встала, взяла свою сумку и бросила салфетку на стол. Грейс и Хлоя взглянули на неё с интересом, их внимание всё ещё было сосредоточено на новых покупках, как будто они не насмотрелись на них в магазине, в котором проторчали целых два часа..
– Куда это ты? – поинтересовалась Хлоя, её лошадиные ресницы дрогнули в тени кафе.
– Нужно подготовиться к вечеру, – ответила Пасифика, поднимая три бумажных пакета разных цветов, на которых не было видимых логотипов известных брендов вроде Gucci или Tiffany & Co.
Девушки обменялись дружелюбными прощальными жестами. Пасифика отправила воздушный поцелуй и направилась к выходу. Дверь кофейни отворилась с мелодичным звоном колокольчиков, когда она её открыла.
Она шла медленно, наслаждаясь тёплым воздухом и ярким солнечным светом. Территория кампуса была по-прежнему ухоженной и привлекательной, газон был идеально пострижен, а деревья украшали двор разными формами и оттенками зелёного. Пасифика заметила, что студенческий магазин отреставрировали и покрасили в персиковый цвет. Её это обрадовало – перемены, даже такие небольшие, всегда приносили чувство обновления.
Каблуки её сапог раздавались эхом на каменной плитке, ведущей к общежитию. Здание, представляющее собой мини-версию главного корпуса, выглядело так же, как и прежде: красный кирпич, белые колонны и деревянные оконные рамы в виде арок. Величественные дубовые двери скрипнули, когда парень, которого Пасифика никогда не видела, выбежал из них в спешке. Она успела подхватить дверь перед тем, как она закрылась.
Внутри всё осталось прежним. Стены молочного оттенка были частично украшены деревянными панелями и фотографиями старого кампуса. Свежие цветы, которые садовники регулярно меняли, наполняли пространство яркими красками. Оранжерея, находящаяся на территории кампуса, обеспечивала университет цветами. Ковры, укрывающие серую плитку на первом этаже, придавали помещению уют.
– Добрый день, – сказала Пасифика консьержу, который, похоже, дремал за стойкой. Поскольку он не ответил, она взяла свой ключ с полки и направилась к лифту, оставив позади приятное ощущение тишины и покоя.
Поднявшись на лифте, двери с шипением открылись на её этаже. Коридор выглядел как и все остальные в правом крыле общежития: стены, выкрашенные в выцветший жёлтый цвет, были покрыты старомодными обоями, а вдоль длинного зелёного ковра тянулись мерцающие настенные светильники, излучающие тёплый, но неровный свет. Это место казалось одновременно знакомым и отчуждённым.
Пасифика не спеша прошлась по коридору, мягко постукивая каблуками по ковру. Она не торопилась, словно стремилась растянуть этот момент одиночества. На её плече висела чёрная сумка с бахромой от Saint Laurent, мягко покачиваясь в такт её шагам. Подойдя к своей двери в самом конце коридора, она на мгновение задержалась, глядя на общий балкон, который выходил на извилистую реку.
Покопавшись в кармане своей кожаной куртки Acne Studios, Пасифика вытащила золотой ключ, который машинально закинула туда ещё в лифте. Звук поворачивающегося ключа отозвался тихим щелчком в замке, и дверь приоткрылась, приглашая её внутрь.
Комната Пасифики была практически такой же, как и у других студентов: старомодная, с мебелью из тёмного дуба, которая стояла здесь ещё со времён основания университета. Но она сумела привнести сюда частичку своего стиля. На прикроватной тумбочке возвышалась хрустальная лампа, привезённая из дома, а обои с цветочным узором придавали пространству мягкость и уют. Однако главной особенностью комнаты был мольберт, стоявший в углу, окружённый хаотично разбросанными баночками с красками. Именно живопись позволяла Пасифике выразить свои мысли и чувства, когда слова оказывались бессильны.
Её взгляд невольно упал на кровать, покрытую постельным бельём с детским рисунком в пастельных тонах. А рядом – другая кровать, укрытая клетчатым пледом. Эта кровать принадлежала Линде Кристал, её бывшей соседке и лучшей подруге.
Линда… – с тяжёлым вздохом подумала Пасифика, усаживаясь на край своей кровати. Воспоминания вспыхнули в голове яркими, мучительными образами. Линда, всегда такая живая, яркая, уверенная. Они были как сёстры, неразлучные. Сколько часов они проводили в разговорах о будущих мечтах, смешных историях и пустых сплетнях. Но после того рокового дня всё изменилось.
Донателла Гилсон… Пасифика никак не могла понять, что заставило Линду пойти на такой отчаянный шаг – начать драку с Донателлой. Линда всегда была страстной, но Пасифика не могла себе представить, что её близкая подруга способна на нечто подобное.
Почему всё закончилось так? Почему мы больше не можем даже говорить друг с другом? – Пасифика ощутила горечь в груди, вспомнив, как их связь разорвалась после того, как Линду исключили из университета. После этого разговаривать стало невозможным. Тяжесть их последней встречи всё ещё висела над ней, как тёмное облако.
Она отогнала от себя мрачные мысли, взглянув на телефон. Внутри вспыхнуло лёгкое волнение. Сегодня был тот самый вечер, когда она наконец-то встретится с тем, кого так долго скрывала от всех. Даже от собственной семьи. Этот секрет заставлял её чувствовать себя бунтаркой, не такой правильной и сдержанной, какой она была в глазах окружающих.
Запретная любовь… Как же она мне нравится, – подумала Пасифика, едва заметно улыбнувшись. Её сердце забилось быстрее, и она поспешно набрала сообщение, предлагая перенести встречу на более раннее время. Ей не терпелось увидеть этого человека, и мысль о скорой встрече захватила всё её внимание.
Отправив сообщение, Пасифика почувствовала, как жара дня оставила на её лице лёгкий след усталости. Она взглянула в зеркало и заметила, что её кожа блестит от пота. Решив освежиться перед встречей, она направилась в ванную. К счастью, в «Хиллкресте» каждая студенческая комната была оборудована собственной ванной, что было одной из привилегий жизни в этом университете.
Ванная Пасифики, несмотря на винтажный стиль, казалась ей уютной и почти сказочной. Зелёная плитка с узорчатым бордюром придавала комнате старомодный шарм, а ванная на изящных железных ножках стояла у стены, словно что-то из далёкого прошлого. Широкая раковина и большое деревянное зеркало добавляли помещению аристократичности, а свет настенных светильников мягко отражался в кафеле, заполняя комнату приятным теплом. Пасифика с удовольствием внесла в этот уголок немного современной свежести, купив ароматизатор с ароматом персиков, который теперь наполнял воздух тонким, сладким запахом.
Наполнив ванну горячей водой и добавив несколько капель масла, Пасифика сняла старое нижнее бельё и небрежно бросила его в плетёную корзину. Вода, едва коснувшись её пальцев, обожгла их своей жарой, но вскоре тело привыкло к температуре, и она погрузилась в воду полностью. Тишина, нарушаемая только плеском воды, словно обнимала её, давая ощущение спокойствия и безопасности.
Как только её веки начали опускаться, и тишина наполнила сознание, её телефон запищал. Встрепенувшись, Пасифика оттряхнула руки от воды и взяла мобильник. Сообщение от того самого человека:
Приеду через час.
Улыбка скользнула по её губам. Бросив телефон на пуфик, она погрузила руки в воду и начала быстро намыливать своё тело, покрывая его слоями мыльных пузырей. Этот вечер обещал быть особенным.
Через двадцать минут Пасифика стояла перед огромным резным шкафом из тёмного дуба, который был частью интерьера общежития. Как и вся остальная мебель в комнате, шкаф казался внушительным, но, к сожалению, его размеры не могли вместить даже половину тех нарядов, что она оставила дома. Приходилось довольствоваться самым необходимым, что привезла с собой в университет. Вещи, аккуратно развешанные на вешалках, соседствовали с хаотично сложенными стопками одежды, которые явно страдали от недостатка пространства. Пасифика не могла себе позволить тратить время на глажку, поэтому просто выдернула первое попавшееся платье, висящее на вешалке, и разложила его на кровати.
Она медленно провела взглядом по одежде, которую держала в руках. Это было винтажное платье горчичного цвета, которое Пасифика однажды урвала на распродаже. На мгновение она вспомнила, как Хлоя, её подруга, буквально умоляла её не покупать его.
– Оно тебе не подойдёт, – шутливо ворчала Хлоя. Но Пасифика всё равно сделала это. Она даже представила себе, как нелепо это платье смотрелось бы на фигуре Хлои, которая всегда была слишком худой, и как платье бесформенно висело бы на её груди.
Теперь же, примерив платье, она стояла перед зеркалом на дверце шкафа и критично осматривала себя. Платье обтягивало её фигуру идеально, подчёркивая бёдра и талию, без единой складки по бокам. Из-под верхней части платья слегка выглядывали чёрные кружева нового французского бюстгальтера, добавляя образу пикантности. Сверху она накинула небольшую меховую жилетку – её когда-то оставила Линда Кристал, и Пасифика решила не возвращать её. Подруге она уже была не нужна, а Пасифике жилетка очень шла.
Она поправила жилетку, затем натянула свои высокие коричневые сапоги с золотистой фурнитурой и накинула на плечо свою любимую сумку с бахромой. Чёрные волосы легли беспорядочными волнами, но Пасифика не стала их укладывать – ей нравился этот слегка небрежный вид. Намазав губы блеском, она вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Этаж общежития был пустым и тихим. Большинство студентов ещё не вернулись с каникул, и Пасифика не стала утруждаться запиранием двери. Утром, правда, пришлось это сделать, когда приходили уборщики – они вычищали вентиляцию, в которой застряла мёртвая птица. Пасифика вспомнила Донателлу Гилсон, свою бывшую соседку, и на мгновение задержала взгляд на её старой двери. Комнату больше не украшали фотографии и цветы – всё это убрали в ожидании новых студентов. Пасифика почувствовала лёгкий холодок, подумав, что если прикоснётся к двери, призрак Донателлы может выскочить и потянуть её за собой.
Стараясь отогнать эти мрачные мысли, она подошла к лифту и нажала на кнопку вызова. Пока лифт медленно опускался, телефон в её сумке тихо звякнул. Пасифика достала его и с замиранием сердца прочла сообщение:
Я на месте. Жду тебя.
На её лице заиграла улыбка. Быстро набрав ответ, она написала: Уже спускаюсь, и положила телефон обратно в сумку. Лифт наконец-то прибыл, и она вошла внутрь. Внутри играла приятная мелодия, и Пасифика, притопывая ногой в такт музыке, снова взглянула на своё отражение в зеркале лифта. Она слегка поправила меховую жилетку, стряхнула с неё случайно прилипшее перо и вдохнула с облегчением. Лифт остановился, и, проходя мимо стойки консьержа, Пасифика заметила, что старик всё так же дремал на своём посту.
Она не стала возвращать ключ на место, как это делали многие другие студенты. Выйдя на улицу, Пасифика сразу заметила своих подруг – Хлою и Грейс, которые шли по направлению к общежитию, оживлённо болтая о чём-то. Рядом, чуть поодаль, стояла машина её тайной симпатии. Пасифика быстро прижалась к стене, затем метнулась за куст, стараясь не привлекать внимания. Пробежав вдоль ряда машин, она наконец добежала до нужной – той, что стояла на небольшом расстоянии от всех остальных.
Пасифика быстро открыла дверцу и скользнула на кожаное сиденье, пригнувшись, чтобы её подруги не заметили её через лобовое стекло. Внутри машины пахло свежей кожей и чем-то сладковатым, возможно, парфюмом водителя.
– Всё хорошо? – раздался рядом спокойный мужской голос.
Пасифика взглянула на мужчину за рулём. Питер Блайт, её тайный любовник, сидел в расслабленной позе, с едва заметной улыбкой на лице. Резкие скулы добавляли его облику суровой мужественности, отчётливая линия челюсти была, казалось, выточена самим Микеланджело.
Тёмные волосы Питера, аккуратно зачёсанные набок, придавали ему строгий и в то же время притягательный вид. Когда его голубые, словно ледяные озёра, глаза смотрели на Пасифику, ей казалось, что его взгляд проникает прямо в её душу, обнажая всё, что она пыталась скрыть.
– Да, – ответила она, всё ещё выглядывая из-под бардачка. – Они ушли?
– Вылазь, – он коротко засмеялся.
Пасифика осторожно поднялась, усевшись поудобнее в кресле. Она не могла не улыбнуться, глядя на него. Всё-таки было что-то захватывающее в этой тайной игре. Питер был не просто её любовником – он был её преподавателем, и их отношения нарушали все возможные правила. Но Пасифика находила в этом остроту, которая привлекала её.
Питер включил двигатель, и они тронулись с места, плавно проезжая через кампус. Она взглянула на знакомые здания: администрация, библиотека с огромным дубом на фоне, фонтан, искрящийся в лучах вечернего солнца. Проезжая через чёрные ворота, Пасифика почувствовала, как с её плеч словно упал груз. Теперь она была свободна – хотя бы на несколько часов – от строгих правил и пристальных взглядов.
– Ты ведь не болтаешь об этом с подругами? – неожиданно спросил Питер, слегка приподняв идеально очерченную бровь.
– Нет, – Пасифика устроилась поудобнее в кресле. – Зачем им это знать?
– Ну, чтобы похвастаться, – он ухмыльнулся, не отрывая взгляда от дороги.
– Было бы чем, – она коротко рассмеялась, напоминая себе Лайзу, когда та отпускала свои едкие шутки. Питер цокнул языком, и Пасифика добавила: – Да ладно тебе. Я просто не хочу проблем.
Хоть она и была уже совершеннолетней, она понимала, что их отношения могут серьёзно навредить карьере Питера. В «Хиллкресте» царила атмосфера роскоши, но зарплаты преподавателей оставляли желать лучшего. Питер не смог бы откупиться от последствий, если бы кто-то узнал о них. Преподавателям здесь платили меньше, чем стоила пара туфель, которые Пасифика когда-то купила на спор с Лайзой.
Сегодня они направлялись в их тайное место. Это был небольшой ресторан, спрятанный в укромной деревушке среди гор. Питер свернул с главной дороги, и они двинулись по извилистому серпантину. Пасифике всегда нравилось это место – французский интерьер с деревянными столиками, полосатыми шёлковыми креслами и круглыми подушками создавал уютную атмосферу. На стенах висели картины, написанные маслом, каждая со своей историей. Столики освещались небольшими люстрами в классическом стиле, а большие арочные окна открывали вид на пасторальные поля, где мирно паслись коровы.
Пасифика наслаждалась этими моментами – шардоне в бокале, неспешные разговоры с Питером, и этот вид на тихую, умиротворённую деревню, который так контрастировал с её бурной и тайной жизнью в университете.
***
За окном начал плавно садиться оранжевый закат, обрамляя комнату мягким, золотистым светом. Лучи солнца игриво скользили по стенам, украшенным цветочными обоями в стиле прованс, постепенно переходя к крупным вазонам, полным благоухающих цветов, которые стояли у каждого столика. Воздух в небольшом уютном ресторанчике был пропитан ароматом свежих цветов и лёгким запахом французской кухни. Пасифика сидела за своим излюбленным столиком, наблюдая, как мерцающий свет заката льётся через огромные арочные окна, проникая даже в самые тёмные углы.
Она слегка наклонилась к Питеру и, улыбнувшись, прошептала: – Мне кажется, вино немного ударило в голову.
Она посмотрела на бокал шардоне перед собой и не сдержала тихого смешка. Её лицо, раскрасневшееся от выпитого вина, немного светилось в мягком свете свечей, установленных на столе.
Питер улыбнулся в ответ, его глаза сверкали теплом. – Ну что ж, милая, тебе пора отдохнуть. – Он кивнул официанту, когда тот подошёл к их столику с коричневой кожаной папкой, в которой была аккуратно спрятана счёт-фактура. Питер ловко вложил в неё зелёную банкноту и, не дожидаясь возвращения официанта, поднялся из-за стола. – Я заведу машину. Подожди меня здесь.
Пасифика смотрела, как Питер выходит за дверь, затем, оглянувшись вокруг, быстро добавила ещё одну купюру в папку, чтобы оставить официанту щедрые чаевые. Она всегда старалась сделать приятное тем, кто работал ради неё, не могла просто уйти, не вознаградив труд. Улыбнувшись своим мыслям, она поднялась из-за стола, поправила волосы и направилась к выходу, скребя каблуками по каменному полу.
На улице её встретил прохладный вечерний ветерок, который тут же обвил её лицо, охлаждая разгорячённые от вина щеки. Питер уже стоял у серой машины, галантно открыв для неё дверь. Пасифика благодарно кивнула, садясь на переднее сиденье, и застегнула ремень безопасности. Открыв окно, она впустила ещё больше вечернего воздуха, надеясь, что свежий ветерок поможет ей прийти в себя. Но вместо этого её веки начали тяжело опускаться – усталость и вино взяли своё.
Машина плавно скользила по извилистым дорогам кампуса, и с каждым поворотом огни «Хиллкреста» всё ярче освещали аллеи перед главными воротами. Вечер был тёплым, но прохладный ветер, врывающийся в приоткрытое окно, приятно освежал. Питер вел машину молча, время от времени бросая взгляды на Пасифику, которая расслабленно сидела рядом, позволив мыслям утонуть в приятных воспоминаниях прошедшего вечера.
Когда они подъехали к её общежитию, машина замедлила ход, и Питер тихо припарковался возле здания. Пасифика обернулась к нему, её большие тёмные глаза блестели в свете фонарей. Она легонько коснулась его руки, скользнув пальцами по его коже, перед тем как наклониться к нему. Вместо короткого прощального поцелуя в щёку, как она планировала, её губы задержались на мгновение дольше, ощущая тепло его кожи.
– Спасибо за вечер, – тихо прошептала она, улыбнувшись, и отстранилась. Её голос был чуть приглушён, наполненный той сладкой напряжённостью, которая возникает в воздухе перед прощанием.
Питер наклонился к ней чуть ближе, его дыхание касалось её шеи. Его рука небрежно скользнула к её бедру, на мгновение задержавшись там, перед тем как он с неохотой отступил.
– В любое время, Паси, – произнёс он, в его голосе звучала скрытая страсть, которую они оба чувствовали, но не выражали прямо.
Она мягко хлопнула дверью и подхватила свою сумку с заднего сиденья, прежде чем шагнуть прочь. Пасифика бросила последний взгляд на Питера через плечо, уловив в его глазах едва заметный огонёк. Внутри неё зажглось что-то, что трудно было подавить.
Поднявшись на свой этаж, она замедлила шаги, её мысли ещё витали вокруг тех моментов, которые они с Питером делили в машине. Но что-то странное привлекло её внимание. Коридор был тихим, но из-за приоткрытой двери, которая не открывалась уже два года с исчезновения Донателлы Гилсон, лился мягкий, тёплый свет.
Пасифика застыла, её сердце забилось быстрее. Словно под гипнозом, она подошла ближе, чувствуя, как лёгкое беспокойство перешло в тревогу. Изнутри доносился слабый шорох, словно кто-то двигался по комнате. Затаив дыхание, Пасифика осторожно подтолкнула дверь. На полу хаотично валялись вещи, разбросанные повсюду, словно кто-то срочно искал что-то среди них. Брюки, свитера, сумки – все они были вещами Донателлы Гилсон. Пасифика мгновенно узнала их, словно от ярких вспышек воспоминаний. Она прикрыла рот рукой, стараясь не издать ни звука. Её взгляд резко переместился на большое напольное зеркало, отражающее часть комнаты. И там, в глубине отражения, она увидела её – блондинку, копошащуюся в шкафу.
Девушка была высокой, с роскошными светлыми волосами. Её тонкая фигура была одета в светлую кофту и темные джинсы с высокой талией, которые идеально подчеркивали её длинные ноги. Она не видела лица девушки, но волосы и знакомый силуэт заставили кровь Пасифики застучать в висках от страха. Всё выглядело так, будто перед ней стояла сама Донателла, вернувшаяся из прошлого. Забыв обо всём, Пасифика сдавленно вскрикнула, отшатнулась от двери и бросилась обратно в свою комнату.
Захлопнув дверь за собой, она упала на пол, тяжело дыша. Сползая вниз по стене, она прижала руку к груди, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Что это было? Призрак прошлого или простая галлюцинация? Она сидела на полу, дрожа от страха и ужаса, думая только об одном – нужно срочно написать своим старым друзьям, пока страх не поглотил её окончательно.
Глава 4
Вирджиния Флойд
Вирджиния Флойд сидела за массивным дубовым столом в своем кабинете на Верхнем Ист-Сайде, в окружении множества папок, пробных образцов тканей и груды журналов мод. Её кабинет отражал её статус: просторный, с высокими окнами, обрамлёнными роскошными шторами, он почти походил на музейное пространство, где каждый предмет продуман и выбран ею лично. Полки из красного дерева были забиты альбомами с прошлыми коллекциями, архивными фотографиями и пресс-релизами о бутике её семьи – Флойдс, завоевавшем особую славу в элитных кругах Нью-Йорка. На маленьком столике у окна стояли миниатюрные модели шуб из искусственного меха песца и норки, как напоминание о наследии, которым она сейчас руководила.
После разрыва с друзьями Джини ушла в работу с головой. Она основала свою команду ассистентов, хотя слухи ходили, что те часто сменялись – подчинённые были для неё лишь рабочими единицами, и она обращалась с ними холодно и отстраненно. Она знала, что её называют Мегерой за глаза, и ей это даже льстило. Будучи не просто менеджером, а главным лицом Флойдс, она стала безупречной фигурой светской хроники, даже звёздой – хотя это звание она заслужила через безжалостный контроль и явное стремление к власти. Однажды одна из колонок в журнале Vanity Fair назвала её юной магнаткой, посвятив целую статью её успехам.
Работая над новой коллекцией, она перелистала несколько набросков, отмечая для себя, что осенне-зимний сезон 2023 обещал стать для бренда особенным: строгие, холодные линии в дизайне, вдохновлённые урбанистическими мотивами Нью-Йорка, как нельзя лучше отражали её собственное новое я. Взгляд невольно скользнул к рамкам на краю стола. Первой на глаза попалась фотография, сделанная ещё в университете, где они – Лайза, Инди, Линда и она сама – весело улыбались, тесно прижавшись друг к другу в обычной университетской фотосессии. Тогда ещё они были единым целым, настоящей командой, готовой держаться вместе. Следующей была фотография в элегантной золотой рамке – на ней они с Лайзой стояли с бокалами коктейлей в каком-то клубе в Беверли-Хиллз. Было что-то магическое в том лете, когда они неразлучно проводили время вместе, словно мир был создан только для них двоих. Но теперь…
С тех пор, как они виделись в последний раз, Лайза изменилась до неузнаваемости. Прогуливаясь по коридорам «Хиллкреста» в компании новой свиты – Анжелы Стивенс и Нейта Ньюмана – Лайза представляла собой совершенно иного человека. От неё постоянно пахло табаком и алкоголем, и Джини понимала, что её подруга больше не старается что-то скрывать. Особенно Джини злила её новая подруга, Анжела Стивенс. Дурная слава Анжелы была известна всем: её подозревали в кражах, а слухи о её жизни облетели уже весь «Хиллкрест». И всё же, почему-то Лайза променяла их крепкую дружбу на эту компанию, оставив Джини за пределами своего мира.
Её руки замерли на эскизе, когда воспоминания захлестнули её. Ты настоящая рок-звезда, – эхом отозвалось в голове. Но теперь это казалось пустой, обманчивой фразой.
Беверли-Хиллз. Вилла семьи Трейсон. Лето 2021г.
Джини стояла на балконе виллы Лайзы, обхватив себя руками и наблюдая, как свет от уличных фонарей разливается по обширной территории сада. Вилла Лайзы, влекущая своей роскошью, выглядела так, будто сошла с обложки журнала о самых дорогих и желанных домах в Калифорнии. Белые колонны, огромные французские окна и безупречно ухоженные газоны… Всё, что казалось бы могло завоевать любой взгляд, и тем не менее, сегодня казалось Джини холодным и отстранённым. Она всё ещё чувствовала слабость после перелёта и нескончаемого часа в ванной комнате, когда всё тело как будто рвало изнутри. Но Лайзе, похоже, не было дела до её состояния.
– Ну всё, я пошла, – раздался звонкий голос Лайзы, и Джини обернулась. Лайза застегивала серебряную серёжку, бросив на неё взгляд через плечо. В зеркале отражалась её самодовольная улыбка.
– Куда ты собралась? – Джини отбросила окурок в хрустальную пепельницу, бросив мимолётный взгляд на идеально сложенную кровать и гору чемоданов в углу. Она вошла в спальню, осматривая Лайзу – та уже была готова к вечеринке, как обычно, с завидной лёгкостью. Лайза выглядела как звезда: в обтягивающем коротком платье насыщенного изумрудного оттенка, подчёркивающем каждый изгиб, и босоножках с тонкими ремешками.
– В греческих домах тусовка, меня пригласили, – с довольной ухмылкой произнесла Лайза, будто Джини и сама должна была это знать.
– Почему ты мне ничего не сказала? – взволнованно переспросила Джини, поджимая губы. – Я даже не готова!
Лайза окинула её быстрым взглядом, словно сканируя на предмет очевидной слабости, и весело хихикнула.
– Честно говоря, с твоим зелёным лицом… Думаю, тебе лучше вообще там не появляться, – она махнула рукой, как бы извиняясь, и продолжила: – Лучше отдохни.
С этими словами Лайза схватила маленькую сумочку, ещё раз кинула взгляд в зеркало и скрылась за дверью, оставив Джини в полном недоумении. Лайза не пригласила её… намеренно или действительно подумала о её самочувствии? Джини села на край кровати, раздумывая, почему Лайза так поступила. Она бросила взгляд на свои чемоданы, расставленные вдоль стены. Не зная, делать, она в конце концов легла на кровать и задремала.