Даниэль Дукас
Кузнец
В тот роковой день я обрела дар узнать что угодно о ком угодно, стоит лишь спросить. Раньше я была чертовски проницательной ясновидящей, унаследовавшей дар от своей бабки и многократно преумножившей его возможности и обладала интуицией, уровню которой другие женщины могли лишь позавидовать. Теперь же я была всеведущей. Любой человек, любая информация. Я получала ответы на все мои вопросы. Это могли быть сухие сведения, похожие на бегущую строку перед моим внутренним взором, но могли быть и красочные картины, словно кино, плывущие перед глазами. И когда я уразумела всю широту проснувшихся во мне сил, много лет назад, я не замедлила спросить, – «Что же произошло с миром?» Ответ был таков: – «Каждый из людей получил те силы, обрести которые отчаянно желал. Но качество и объем этих сил напрямую зависят от степени силы воли индивида». Не больше, не меньше. Таким образом, подавляющее большинство жителей земли ожидаемо не обрели никаких сил вовсе. Я пыталась спрашивать о том, чья же это прихоть, и кто адресант подобной щедрости, но в ответ неизменно слышала тишину. В своих размышлениях я пришла к выводу, что, вероятнее всего, это тот, кто разговаривает со мной все эти годы, щедро снабжая меня информацией в ответ на любой мой вопрос.
По понятным причинам я не хотела обращаться за помощью к охранным агентствам и стала вести поиски частных специалистов. Результат был неутешительным. Оказалось, что мне попросту не к кому обратиться. Одного запроса было достаточно, чтобы увериться кто передо мной. Проститутки, контуженные, бывшие заключенные, выходцы из ОПГ и просто искренне верящие в то, что скромный размер их тестикул способен внушить страх противнику. В сущности, для меня стало открытием, что телохранители в двадцать первом веке, за очень и очень редким исключением, делятся на два типа: одни полагаются на огнестрельное оружие, другие рассчитывают швырнуть в своего противника кубок с местного чемпионата единоборств. Но, и тех, и других, неизменно объединяло одно общее, а именно – отсутствие мозгов.
Последовав примеру большинства военных, уволившихся из рядов армий всего мира, чьи главнокомандующие, спятив от открывшихся им головокружительных возможностей, стали привлекать на секретную службу одаренных и втягивать свои страны в конфликты, оправдать причины которых перед электоратом было несравнимо труднее, чем те, что разжигались прежде, оставили свое дело и многие достойные телохранители, не желая жертвовать принципами комитатус и унижать достоинство собственного ремесла, защищая тех, кто не питает никакого почтения к чужим жизням. Как я уже сказала, и первых, и вторых, заменили на освободившихся местах те, кому самое место, в лучшем случае, в охране ближайшего супермаркета, торгующего просроченными товарами.
***
Я лежала в джакузи на втором этаже, наслаждаясь неспешным массажем пузырьков воздуха и благовониями ароматических свечей. Маленькие язычки пламени лениво поигрывали тенями на мраморных плитах, превратив, тонущую в полумраке, ванную комнату в подобие пещеры, где мог бы проводиться ритуал жертвоприношения, как это было в фильмах ужасов семидесятых годов. Огонек ближайшей ко мне свечи заколебался в спасительном танце и погас от сорвавшегося с моих губ стона. В прощальном касании, я нежно и очень медленно провела пальцами по набухшему лону. Напряженные до этой секунды бедра расслабились и погрузились под воду. Я откинула голову на свернутое рулетом полотенце, восстанавливая дыхание и следя за тем, как покалывание в пальцах ног медленно сходит на нет. Навалилась усталость. Но не физическая, а душевная. Сознание того, что я уже не первый год самостоятельно удовлетворяю свои плотские нужды и делю постель с котом, прихотью породы, постоянно нуждающимся в тепле, печальным грузом опустилось на мои плечи. Как и всякая женщина, я хотела быть желанной, окруженной заботой и вниманием. Но еще больше я хотела, чтобы рядом со мной был мужчина, чья первобытная мощь возымеет власть надо мной, подчинит меня и позволит мне быть той, кем завещала быть природа – хрупкой, беззащитной женщиной, не стесняющейся стоять за плечом своего избранника.
Посткоитальная дисфория, хоть и без непосредственного соития, так несвойственная женскому полу, все чаще стала красть у меня редкие мгновения наслаждения, когда я принадлежала только самой себе, закрыв на замок все двери в доме и выключив оба телефона. Рой тревожных мыслей начал обволакивать мое сознание и вращаться перед внутренним взором неуловимым вихрем картин. Стремительный калейдоскоп вопросов и ответов закружил меня, укачал и принес с собой дремоту. Я погрузилась в сон и последней моей мыслью был, всполохом возникший, вопрос – «Когда же это закончится?»
– «Тина Скай, вы обвиняетесь в предоставлении суду сфабрикованных вами лично сведений с целью оправдания вашего подзащитного. Вам ясна суть предъявленного вам обвинения?
Выйдя из ступора, я оглянулась по сторонам. Присяжные смотрели на меня множеством обвиняющих пар глаз. Прокурор с плохо скрываемым выражением торжества на лице ухмылялся. Стул, на котором должен сидеть мой защитник, пустовал. И, что самое ужасное, я занимала место подсудимого.
– Мисс Скай, вы меня не расслышали? – снова громыхнул судья, сверкнув драгоценным камнем, размером с виноградину, инкрустированным в перстень.
– Мне все ясно, ваша честь, – предательски дрогнувшим голосом, ответила я.
– Подтвердите перед судом намерение защищаться самостоятельно.
Я встала и слегка обернувшись, обвела взглядом приглашенных на слушанье. Лица тех, кто моими стараниями оказался за решеткой, в едином порыве, мстительно оскалились, в нетерпении ожидая вынесения приговора.
– Подтверждаю, ваша честь. Я буду защищать свои интересы перед судом самостоятельно.
Вернувшись на жесткий стул, я обнаружила на столе перед собой кейс и поспешила его открыть. Внутри лежала одна единственная бумага. Перевернув ее, я прочла машинописный текст – «Ты сдохнешь». В растерянности я обернулась и снова обвела взглядом лица присутствующих. Один из них, высокий, дородный мужчина, привлек мое внимание. Ухмыльнувшись, он кивнул мне, стрельнув глазами на зажатую в моей руке записку.
– Прокурор, вам слово.
– Благодарю, ваша честь!
В следующую секунду двойные двери зала суда с грохотом распахнулись и по полу зазвучали каблуки белых остроносых туфель. По проходу шла пепельная блондинка в платье цвета слоновой кости. Кашемировая ткань обтягивала превосходную фигуру, напоминавшую песочные часы. Колыхание больших, идеально круглых ягодиц моментально привлекало к себе внимание всех, кого женщина оставляла позади, включая, даже, бросавших завистливые взгляды, женщин.
– Мисс Скай не будет защищаться сама. Вы не предоставили ей выбора.
– Что вы себе позволяете? – воскликнул пораженный подобным неуважением судья. – Вы понимаете, что процесс уже начался?!
– Разумеется. Вы уже начали и вас не остановить, – снисходительно ухмыльнувшись, ответила блондинка и повернулась ко мне. – Я тебе помогу, Тина. Он тебе поможет.
Потянувшись к кувшину, чтобы смочить пересохшее горло, я налила воды в стакан и приложила его к губам. Жидкость лишь оросила губы и полилась по подбородку».
Разлепив глаза, я сплюнула мыльную воду, попавшую в приоткрытый рот, и приподнялась. Ягодицы онемели от неподвижного положения на гладкой поверхности джакузи. Потянув затекшие мышцы, я начала выхватывать из увиденного сна образы, норовящие ускользнуть. Лица людей в зале суда, прокурора, судьи и блондинки. Я знала их всех до последнего. На заседание были допущены те, кто по моей вине распрощался со свободой. Прокурор последние несколько лет, сталкиваясь со мной, имел вид настолько обреченный, что складывалось впечатление, будто судить будут его. Судья был в кармане у всякого, чьи размеры позволяли этому ублюдку нырнуть туда с головой. Блондинка… Кем была эта блондинка? Ведь я точно знаю ее. Усилием воли я снова вызвала ее лицо перед собой и вгляделась в него. И тут меня осенило. Хельга! Профессор экономики, чьи интересы я представляла в суде по делу об избиении. Скрываясь от своего мужа, который и был автором красочных художеств на ее лице, она пользовалась услугами телохранителя, о чем сообщила мне, когда рассказывала всю историю от начала до конца и отзывалась она о нем в крайне лестных тонах. Насухо вытершись полотенцем и закутавшись в махровый халат, я погасила свечи и поспешила вниз. Сев за стол в кухне, я набрала на мобильном номер Хельги и переключившись на громкую связь, принялась теребить в руках, порядком износившуюся, колоду Таро.
– Слушаю, – ответил мягкий голос.
– Добрый вечер, Хельга. Это Тина Скай. Возможно, вы не помните меня, но я была вашим защитником в суде.
«Боже, это было восемь лет назад, – подумала я. С чего ей знать, где он сейчас? Какая я дура!»
– Как я могу не помнить вас, Тина? Благодаря вам моя жизнь изменилась в лучшую сторону. Вы избавили меня от множества проблем.
– Благодарю, Хельга.
Не зная, как подступиться, я замолчала, стараясь придумать подходящие слова.
– Тина, чем я могу вам помочь?
– Хельга, мне несколько неудобно становиться причиной дурных воспоминаний, но я хотела бы спросить помните ли вы человека чьими услугами в обеспечении безопасности вы пользовались до встречи со мной?
– Блэйк, – незамедлительно дала ответ Хельга. – Так он представился.
– Ваша память достойна похвалы, – искренне удивилась я.
– Этого человека нелегко забыть.
Я хотела было поинтересоваться, что Хельга имеет в виду, но спохватилась и решила не лезть в душу.
– Может быть у вас остался его номер телефона или адрес?
– Да, у меня до сих пор есть его номер телефона, но он не отвечает вот уже семь лет. Его адреса я никогда не знала. Собственно, я не знала даже его фамилии.
Я задумалась над тем, смогу ли добыть какие-то сведения об этом человеке, зная лишь его имя и род занятий.
– Но знаете, кажется, у меня есть его фото, Тина. Если хотите, я могу поискать и прислать его вам.
– Я была бы вам очень признательна, – живо отозвалась я.
– Тогда так и сделаем. Тина, у вас все в порядке? Может я могла бы вам чем-то помочь?
– Нет, Хельга, нет нужды беспокоиться. Пока что, это лишь мои подозрения.
– Что ж, этот человек, если вы сможете его найти, избавит вас от всех тревог.
– Очень на это надеюсь, – задумчиво ответила я, глядя в пространство и пытаясь понять, что моя собеседница имеет в виду.
– Доброй ночи, Тина.
– Доброй ночи, Хельга, и спасибо за помощь.
Разговор прекратился. Я слезла с табурета и включила кофе-машину, подставив под дозатор небольшую чашку. Спустя несколько минут, я вернулась за стол и снова терзала колоду потрепанных карт, вдыхая аромат дымящегося кофе. Телефон коротко оповестил о входящем сообщении. Я открыла уведомление и на экране растянулось изображение мужчины, сфотографированного по пояс. Темные волосы, цепкий взгляд голубых глаз, крупный, очевидно, не единожды ломаный, нос, плотно сжатые, покрытые густой щетиной, челюсти, не скрывали чувственного контура в меру пухлых губ. Обтянутый футболкой торс был, словно, высечен из мрамора. Образ, который я видела восемь лет назад в день обретения новых сил. На стол упала карта. Король кубков.
– И что же у нас с тобой будет? – выдохнула я, потревожив дымок, струившийся над чашкой с кофе.
Перед глазами возник тот же мужчина, что и на фотографии. В руке он держал пистолет, направленный мне в лицо. Длинные, собранные в аккуратный хвост, волосы, отросшая борода и хищная улыбка, придавали ему вид пирата, готового взять то, что по его глубокому убеждению, ему принадлежит.
В голове у меня все перевернулось. Обжигая холодом внутренности, в животе змеями заклубился страх. В лице этого человека я искала защиту, но нашла погибель.
Так я узнала, что единственный мужчина, которого я могла бы полюбить, найдет меня, чтобы лишить жизни.
БЛЭЙК СМИТ
«Ярый консерватор. Обладает мистической интуицией. Своей заразительной эмоциональностью способен всколыхнуть всякого, попавшего под его влияние. Неуловимыми вибрациями может пробудить к себе неистовую любовь противоположного пола. Спокойный в своем могуществе. Склонен к самопожертвованию. Несравнимо преданный и живущий чувствами».
Архетип Короля Кубков
Поздним утром следующего дня, хорошо выспавшись, после ударной дозы снотворного, я приняла душ, позавтракала и опустилась на, внушительных размеров, кожаный диван в гостиной, приготовившись узнать все о том, кто в скором времени должен прийти за мной. Мне нужна была ключевая информация.
«Его рождение».
«Бронзовая от загара, усеянная шрамами, рука, поглаживала набухший живот беременной женщины. Цвета их обнаженных тел причудливо контрастировали, создавая впечатление принадлежности к разным расам. Светловолосая женщина с нескрываемым обожанием во взгляде следила за движениями своего мужа. Грубая, мускулистая рука с, казалось, невозможной для нее, нежностью, скользила по туго натянутой коже.
– Мне кажется, я придумал имя для сына, – выдохнул мужчина.
– Какое?
– Блэйк, – с гордостью произнес мужчина, будто обращаясь к своему, еще не рождённому, сыну.
– Блэйк Смит? Почти, как кузнец?
– Именно. Тебе нравится?
– Даже очень.
На долю секунды женщина заметила блеск увлажнившихся глаз своего мужа. Сделав глубокий вдох и медленно моргнув, Стэн Смит вернул себе привычное самообладание, не желая расклеиваться на глазах своей супруги.
– Я люблю тебя.
Стэн Смит редко произносил эти слова, неизменно ощущая неловкость в такие моменты. Будучи выходцем из детского дома, где он оказался, когда ему было одиннадцать лет, он почти не знал доброго к себе отношения, что в ощутимой мере очерствило его душу и сделало тем, кем он являлся сейчас – закаленным невзгодами, болью, тюремным заключением за нанесение тяжких телесных повреждений и тяжелым физическим трудом, способности к которому, он унаследовал от своего деда. Женщина улыбнулась и притянула к себе грубое, словно обтесанный камень, лицо своего мужа. Слившись с ним в страстном поцелуе, она ощутила, как его рука переместилась на налившуюся, готовую к вскармливанию ребенка, грудь, и жесткие, покрытые мозолями пальцы, осторожно сжали сосок. Одновременно с возбуждением пришли боль и чувство тесноты в животе. Матка пришла в тонус и начались схватки.
Спустя шесть часов схватки усилились и Стэн Смит отвез свою супругу в больницу, где, спустя еще четыре часа адских мытарств, начались роды. Тогда двадцатиоднолетняя Кристина Смит поняла, что время, проведенное ею в предродовом зале, было лишь скромной прелюдией к тем мукам, что настигли ее в шестом часу вечера. Стэн Смит сидел за дверью, заламывая от собственной беспомощности руки и каждые пять минут выбегая на улицу, чтобы выкурить очередную сигарету. Сильные руки мужчины каждый раз тряслись от тревоги и сочувствия жене, когда он подносил пламя зажигалки к сигарете. Стоило ему вернуться в коридор родильного отделения, как его ушей тут же достигали крики Кристины распятой на родильном столе. Не в силах усидеть на месте, мужчина принялся мерить шагами коридор. Из родильного зала, сверкая глазами, выскочила медсестра и стремительным шагом направилась в ординаторскую. Крики Кристины Смит зазвучали еще громче в мгновения, пока дверь с шипением возвращалась на место.
– Мисс! – позвал Стэн Смит, жаждущий узнать хоть что-то о состоянии его жены.
– Не сейчас! – бросила та на ходу и скрылась в служебном помещении.
В негодовании, переросшем в ярость, мужчина замахнулся и ударил кулаком в стену. Гул от удара разнесся по всему коридору. Шмат штукатурки лениво отделился от стены и с глухим звуком шлепнулся на пол. Из-за угла показался охранник с выражением искреннего понимания на лице. Медсестра вышла из ординаторской семеня следом за доктором и с любопытством поглядывая на облачко пыли у ног мужчины.
– Я займусь вашей рукой позже, – шикнула она и исчезла за дверью родильного зала.
Стэн Смит взглянул на свою руку и удивился, увидев кровь, капающую с пальцев на пол.
Спустя несколько минут к нему вышел доктор, на подмогу к которому, вызвали еще одного хирурга.
– Мистер Смит, – обратился он к Стэну и тот сразу же почувствовал исходящий от доктора запах спиртного.
– Что с моей женой? – моментально ощерился мужчина.
– В процессе рождения ваш сын обмотался пуповиной и нам пришлось сделать несколько надрезов, чтобы освободить его от удушья. Сейчас мой коллега накладывает швы вашей супруге.
– Почему я не слышу плач младенца? – дрожащим от злости голосом спросил Стэн Смит.
– У ребенка была гипоксия. Сейчас им занимаются в смежном помещении для реанимации новорожденных. Уверяю вас, с ним все будет в порядке. Угрозы для жизни нет.
– Когда я смогу увидеть жену?
– Как только мой коллега закончит с ней и ее переведут в палату.
– Почему же вы, доктор, не занимаетесь ее швами?
– Почему я? – растерялся акушер лет пятидесяти. – Дело в том, что наложение швов в таком месте, работа крайне деликатная…
– Не то, что резать, не так ли? Тут важна точность, которую вы, похоже, утеряли, выпивая в преддверии выходных.
– Не забывайся, сопляк! – выпучил глаза акушер. – Радуйся, что…
Закончить тираду доктор не успел. Тяжелый и такой же большой, как кузнечный молот, кулак Стэна Смита впечатался в его челюсть и тот тряпьем рухнул на пол.
По прошествии нескольких часов, когда страсти улеглись, коллега изувеченного акушера пригласил Стэна Смита в свой кабинет.
– Сразу хочу внести ясность, мистер Смит. Я пригласил вас к себе не для того, чтобы сообщить о том, что вам хотят выдвинуть обвинения. Это не так.
– Еще бы. Я всю клинику раздену до гола, если начнется суд по делу о врачебной халатности. И, уверяю вас, так и будет, если у моей жены или ребенка возникнут проблемы со здоровьем.
Молодой хирург прикусил губу, прикидывая, как построить разговор с человеком подобного нрава.
– Итак, доктор, в чем дело?
– С вашей женой все в полном порядке, мистер Смит. Ей предстоит реабилитация в течении месяца и должный уход. Ничего, что могло бы пагубно сказаться на ее здоровье в будущем не случилось.
– А что же мой сын?
– Мистер Смит, – замялся хирург, – у вашего сына была асфиксия. Пуповина несколько раз обернулась вокруг шеи ребенка, что повлекло за собой незначительное смещение шейных дисков и кислородное голодание мозга. Первое можно нивелировать физиотерапевтическими процедурами, когда малыш окрепнет.
– А второе?
Хирург ощутил волны гнева, исходящие через стол от его собеседника, и сглотнул, осторожно подбирая слова.
– К сожалению, гипоксия не всегда проходит бесследно, мистер Смит. Это, вовсе, не значит, что у ребенка возникнут патологии в физическом развитии. Последствия могут быть совершенно разного рода. Чаще всего они проявляются в пубертатном периоде и носят оттенок психологический. Но и это нельзя утверждать наверняка. Я хирург и это не моя компетенция. Традиционно этим занимается клиническая психология».
«Его детство».
Кристина Смит шагала по залитой солнцем улице. Ее танцующая походка не оставляла равнодушными мужчин, с вожделением поглядывающих на пышные груди молодой женщины, готовые в любую секунду вырваться из тесных оков воздушного платья в цветочек. Мысленно посмеиваясь над провожающими взглядами и посвистыванием, она задавалась вопросом: «Кто из этих животных осмелился бы одарить ее взглядом в присутствии мужа?» Приближаясь к детскому саду, она услышала радостный гомон детей, играющих во дворе, и представила себе, как ее сын воспротивится возвращению домой, как она и предрекала ему утром, когда он отчаянно сопротивлялся идти в детский сад в свой первый раз. Войдя во двор, она поискала сына взглядом среди кучек детей, но того среди них не оказалось.
– Миссис Смит!
Кристина обернулась на голос. К ней спешила воспитательница.
– Здравствуйте, миссис Коцолина, – поздоровалась Кристина.
Дородная негритянка печально улыбнулась матери одного из своих воспитанников.
– Здравствуй, Кристина.
Девушка продолжала искать взглядом сына.
– Кристина, он не здесь.
Глаза девушки округлились от ужаса. В голову нестройным шагом ринулись тревожные картины.
– Пойдем со мной, моя хорошая.
Мальчик сидел на скамеечке в дальнем углу огороженной от внешнего мира территории, спрятавшись за пышными кустами. На коленях у него лежал белый плюшевый кролик.
– Я пыталась уговорить его присоединиться к другим детям, но он не хотел, всякий раз возвращаясь сюда.
– Он ел? – озабоченно поинтересовалась Кристина.
– Разумеется. Я лично водила его в столовую.
– Спасибо, миссис Коцолина.
– Не переживай, девочка. Многим детям трудно приходится на новом месте. Дай ему время, и он непременно освоится.
Но время не помогло. Мальчик день за днем проводил вдали от своих сверстников. Так продолжалось до тех пор, пока сердце Кристины, переполненное грустью за сына, не выдержало и она не забрала его из детского сада насовсем».
«Его взросление».
«Улыбка витала на опухших губах мальчика, когда он шел по улице в сторону своего дома. Струйка крови стекла со лба и запеклась на щеке, стянув нежную кожу юноши, о чем тот забыл, стоило ему выбраться из-под града ударов ногами. В такие моменты его больше заботило состояние его одежды. Когда его начинали избивать, он старался не падать, чтобы не порвать ее, но быстро сообразил, что это обстоятельство еще больше бесит его обидчиков, поэтому сегодня уже не в первый раз он искусно нацепил на лицо маску мольбы и страдания и согнулся пополам, присев на корточки. Этого было более, чем достаточно, чтобы мальчишки из старших классов уверились в превосходстве своих сил и забыв о нем, отправились восвояси, а Блэйк скрупулезно проверил состояние своей одежды и направился домой.
– Привет, пап! – позабыв в этот раз о том, как он выглядит, бросил он отцу.
Стэн Смит оторвался от настройки, плевавшего топливом, карбюратора старого автомобиля, услышав голос сына и оглянулся. Возникшая было улыбка на его губах, моментально сменилась выражением мрачной решимости. Стэн не впервые уже замечал побои на лице и теле своего сына, но, чтобы кровь стекала по его лицу, такого прежде не было. Протерев грязные руки лежавшей под капотом тряпкой, мужчина сел за руль своего автомобиля, стоявшего по соседству с неисправным и взревев мотором, выехал на улицу.
– Пойдем со мной, сынок.
Спустя час, когда его жена уже накрыла обеденный стол, Стэн Смит позвал своего ребенка, едва ступив на порог кухни и пряча за спиной руки, перепачканные кровью родителей тех выродков, что напали на его сына.
– Ты как раз вовремя. Садись за стол, – позвала Кристина, грациозно двигаясь между плитой и обеденным столом.
– Милая, дай нам пару минут, мы сейчас вернемся.
– Поживее, иначе все остынет.
Движением головы поманив растерявшегося мальчика, Стэн Смит первым вошел в трехместный гараж, где работал, исправляя автомобили и из гор рухляди в дальнем углу выудил тяжелую оцинкованную дверь от старого Плимута.
– Ты не боишься боли, не так ли, сынок?
– Да, пап.
– Но тебе ведь было больно, когда тебя били?
Не найдясь с ответом, мальчик лишь пожал плечами.
– Славно. Это у тебя наследственное. У твоего деда шрамов было даже больше, чем у меня, а знаешь почему? У нас аномально высокий болевой порог. Мы всегда идем под удары.
Мужчина прислонил дверь к каменной стене гаража.
– Почему ты не бьешь в ответ?
Мальчик потупился и опустил глаза.
– Тебе страшно?
– Да, – очень тихо прозвучало в ответ.
– Блэйк, в тебе течет ирландская кровь с моей стороны и еврейская со стороны матери. Это два самых упертых народа, каких видывал свет. Разумеется, и те, и другие знавали трудные времена, когда им приходилось терпеть гонения и побои со стороны тех, кто считал себя лучше, но мы всегда давали сдачи. Ты понимаешь к чему я веду, сынок? Ты уже взрослый парень. Будь мы религиозны, ты бы в скором времени праздновал свою бар-мицву. Ты ведь знаешь, что это такое?
– Обряд посвящения в мужчины. Мама мне говорила.
– Отлично. А знаешь, что отличает мужчину от мальчика? Умение не струсить в нужный момент. Недостойно мужчине терпеть, когда его бьют по голове. Ты Блэйк Смит. Ты кузнец. Кузнец своей жизни. И вот твои инструменты.
Стэн Смит опустился на одно колено, взял сына за запястья и поднял их к своим глазам.
– Никогда, слышишь меня, никогда и никому не позволяй возвышаться над тобой.
– Они все старше и намного крупнее меня, пап, – понуро произнес мальчик, не желавший впредь разочаровывать своего отца.
– Все люди одинаковы, сынок, вне зависимости от комплекции. Все мы из плоти и крови. Ударь посильнее и убедишься в этом. Взгляни.
Не поднимаясь с пола, Стэн Смит на коленях скользнул по полу к стене, у которой стояла уцелевшая дверь давно канувшего в небытие автомобиля. Размахнувшись, он ударил и толстый, добросовестно оцинкованный металл поддался, приняв форму кулака. Глаза мальчика округлились от смеси восторга и сомнения.
– Как ты это сделал? – воскликнул он.
– И ты вскоре так сможешь. Я тебя научу. Но ты должен пообещать мне, что больше никогда не позволишь обижать моего сына. Я хочу, чтобы ты дал мне слово и нес за него ответственность передо мной, как настоящий мужчина.
– Да, папа. Даю тебе слово.
Стэн Смит поцеловал мальчика в щеку, прекрасно сознавая, что сегодняшнее происшествие больше никогда не повторится с его сыном. Теперь их связывала клятва и мальчик ни за что на свете не позволит себе нарушить ее».
Перед моими закрытыми глазами полетели картины десятков и десятков драк с участием Блэйка Смита, в которых он принял участие, после наставлений отца. Годы тренировок ценой рек пота и крови давались мальчику легче, чем его отец мог себе предположить. В его сыне скрывался громадный потенциал нескольких поколений от обоих родителей и подобрав нужные слова, Стэн Смит смог дать ему выход, открыв ящик Пандоры, скрывавший в себе судьбоносную силу.
«Его учеба».
Лицо изрядно повзрослевшего Блэйка Смита удивило меня, и я разорвала связь с источником. «Очень странно, – подумала я, – в таком возрасте учеба в колледже обычно подходит к концу». Видимо, он отказался от идеи поступить сразу по окончании старшей школы и был занят чем-то другим, возможно, работал. Рассудив, что, не зная течения событий чужой жизни при желании узнать ее, придется перебирать и самостоятельно восстанавливать хронологию событий, я расслабилась и закрыла глаза.
«Его первая работа».
«Стэн и Кристина Смит нежились на песке на побережье океана, куда приехали на собственной машине. Останавливаясь на отдых в гостиницах попутных городов и проводя по одному дню в каждом из них и изучая окрестности и достопримечательности, они за неделю добрались к месту назначения, чтобы провести здесь еще неделю, наслаждаясь солнцем и лазурной гладью бескрайнего океана. Достав из термосумки очередную бутылочку пива, Стэн Смит отвинтил крышку и приложился к горлышку, одним глотком осушив сосуд на половину. Это был их заслуженный отдых, которым они одарили себя, когда их сын с отличием окончил школу.
– Крис, я должен сказать тебе кое-что.
– М?
Женщина лениво повернула голову и не снимая темных очков, приготовилась слушать.
– Блэйк не хочет поступать в колледж.
– Меня не волнует это. Ему придется поступить, иначе, момент будет упущен, он расслабится и, вовсе, не захочет возвращаться к учебе.
– Дело не в этом. Он сомневается в том, чем хотел бы заняться.
– Я так понимаю, вы уже все с ним обсудили, да?
– Да, – опасаясь гнева супруги, буркнул Стэн Смит.
– И что же, совсем никаких идей?
– Есть парочка, но, как я сказал, он еще не уверен. Он хочет взять несколько лет для раздумий.
– Несколько лет? – воскликнула Кристина.
Сняв очки, она приподнялась на локте и блеснув зелеными глазами посмотрела на своего мужа так, словно тот сказал совершенную глупость.
– А что в этом плохого? – развел мужчина руками.
– Да он будет старше всех учащихся, когда надумает получить специальное образование! Он же будет белой вороной!
– Не на тех факультетах, о которых он подумывает.
– И о чем же он подумывает? – возмущенно спросила Кристина.
Годы брали свое и нрав женщины изменился в материнстве. Еврейская кровь бурлила в ней делая ее требовательной и властной. Кроме того, по знаку зодиака Кристина являлась скорпионом, что, также, не могло не отразиться на ее желании контролировать все и вся вокруг себя.
– Этого я не могу тебе сказать. Я обещал ему, что буду молчать до тех пор, пока он сам не решит поговорить с тобой.
– Великолепно! Ты ставишь меня перед фактом! Нет, даже не ты один, а вы оба! Меня что, разлюбили в этой семье? Может мне уйти?
Стэн Смит, привыкший к всплескам возмущения своей супруги понимал, что она переигрывает намеренно и хочет, чтобы ее приласкали и успокоили. Но вместо того, чтобы сделать это, он, как истинный представитель грубого мужского начала, не выдержал и расхохотался потешным угрозам своей жены. Предостерегающе прищурившись, Кристина посмотрела на своего мужа.
– Лучше не зли меня, Смит, – прошипела она, невольно подыгрывая в собственном театре одного актера.
– Да я, вообще, молчал, – сквозь выступившие от смеха слезы, произнес Стэн Смит.
– Я иду купаться!
Встав, Кристина направилась к воде, злобно покачивая бедрами. Обернувшись и перехватив взгляд мужа на своих ягодицах, она добавила: – Можешь пойти со мной, если хочешь!»
Событие, раскрывающее ответ на мой вопрос, угасло и тут же началось другое.
«Загорелые, отдохнувшие и вдоволь насладившиеся обществом друг друга супруги преодолевали последний участок шоссе на пути к своему городу.
– И чем он планирует заниматься во время своих раздумий? – устало спросила Кристина мужа, следившего за дорогой.
– Мы еще не обсуждали с ним это, но я хочу предложить ему присоединиться ко мне в цеху.
– Хочешь сделать из него того, кем нарек его при рождении?
– Да, Кристина.
Идея мужа не очень импонировала Кристине, но его тон не оставлял надежд на то, что она сможет убедить его отказаться от этой затеи. Кроме того, Кристина знала, как ее муж гордится происхождением своей фамилии и профессией ставшей причиной ее возникновения, поэтому промолчала, решив полностью довериться мнению мужа в том, что касается мужской доли воспитания.
– Он делает поразительные успехи в спорте, Крис, ты знаешь?
– Я не слепая. Я видела, что он вытворяет на заднем дворе и мне страшно подумать, что станет с тем, кто вздумает напасть на него.
– Он не дурак и не даст волю эмоциям в драке на улице.
– Ты в этом уверен?
Стэн Смит не был уверен и промолчал, не желая сотрясать воздух пустыми заверениями, в которые сам верил с трудом.
– Милый, мне кажется, что он стоит на опасном пути. Я переживаю за него.
