Даниэль Кирштейн
Стальные Объятия
Иногда в самых стальных объятиях рождается самая хрупкая нежность.
Глава 1
Стрелки часов на мониторе Анны Петровой неумолимо ползли к восьми вечера. За окном, на тридцать втором этаже стеклянного монстра под названием «Волков Индастриз», давно стемнело, и город рассыпался мириадами огней – холодных, далеких, чужих. Офис финансового отдела опустел часа три назад. Лишь Анна, как обычно, корпела над квартальным отчетом, выверяя каждую цифру с педантичностью, которая одновременно была ее сильной стороной и причиной, по которой ее редко замечали для чего-то большего, чем рутинная работа.
Тридцать семь. Разведена. Ипотека за скромную «однушку» на окраине, где даже огни большого города казались тусклее. Больная мать в другом городе, которой нужно помогать. Анна вздохнула, потерла уставшие глаза. Она была умна, получила хорошее образование, но какая-то внутренняя робость, усугубленная неудачным браком, мешала ей заявить о себе, потребовать большего. Она была винтиком в огромной машине, принадлежащей человеку-легенде, человеку-страху – Дмитрию Волкову.
О Волкове ходили легенды. О его безжалостности в бизнесе, о его стальной хватке, о его невероятном состоянии, сколоченном, по слухам, не всегда самыми чистыми методами. Говорили, что он не спит, не улыбается, не прощает ошибок. Его видели редко – тень в дорогом костюме, мелькающая в сопровождении охраны на пути к личному лифту, ведущему на самый верхний, запретный этаж. От одного его имени у сотрудников пробегал холодок по спине. Анна никогда не сталкивалась с ним напрямую и молилась, чтобы этого не случилось.
«Анечка, голубушка, выручай! – зачастил он в трубку, его голос звучал непривычно взволнованно. – Отчет для Самого готов? Срочно нужно отнести наверх. Его помощник, Артур, свалился с температурой под сорок, а Волков требует цифры немедленно. Кроме тебя некому, все уже разбежались».Телефон на столе издал резкую трель, заставив Анну вздрогнуть. Это был Семен Игоревич, ее непосредственный начальник.
«Каким курьером, Аня! Это конфиденциально! Там аналитика, которую никто, кроме Волкова, видеть не должен до завтрашнего совета директоров. Папку в руки – и бегом. Лифт с золотой кнопкой, не перепутаешь. Охрана в курсе, пропустит. Выручай, Анечка, не то мне голову снимут!»Сердце Анны ухнуло куда-то в район пяток. На самый верхний этаж? В логово зверя? «Семен Игоревич, я… я не знаю… может, курьером?» – пролепетала она.
Спорить было бесполезно. С дрожащими руками Анна распечатала финальную версию отчета, уложила листы в строгую серую папку. Ее скромное темно-синее платье и туфли на невысоком каблуке вдруг показались ей совершенно неуместными для той высоты, куда ей предстояло подняться.
Лифт, отделанный темным деревом и зеркалами, бесшумно возносил ее над городом. Музыка играла тихая, ненавязчивая, но у Анны стучало в ушах. Тридцать второй этаж… сорок пятый… пятидесятый… Лифт остановился на шестьдесят шестом – последнем.
Двери открылись, и Анна шагнула в другой мир. Здесь царила абсолютная тишина, нарушаемая лишь едва слышным гулом вентиляции. Холл был огромен, пол из темного мрамора отражал холодный свет скрытых светильников. Минимум мебели – лишь несколько абстрактных скульптур и стойка ресепшен из черного стекла, за которой, однако, никого не было. Воздух пах озоном, дорогим парфюмом и чем-то еще – властью. Давящей, абсолютной властью.
Анна подошла к массивной двери из темного дерева без таблички. Рядом, чуть в стороне, была еще одна дверь, поменьше, видимо, в приемную или кабинет помощника. Именно туда ей и следовало бы направиться, но там было темно. Анна нерешительно постояла, прислушиваясь. Тишина. Она тихонько кашлянула. Никакой реакции. Может, оставить папку у двери? Но Семен Игоревич сказал «в руки»… или хотя бы секретарю.
Она подошла к главной двери и заметила, что та приоткрыта на пару сантиметров. Странно. Собравшись с духом, Анна легонько постучала. Тишина. Она заглянула в щель.
Огромный кабинет тонул в полумраке, освещенный лишь панорамой ночного города за гигантским окном во всю стену. И у этого окна, спиной к ней, стоял он. Дмитрий Волков. Его силуэт был напряжен, одна рука тяжело опиралась на стекло. Анна хотела было тихонько отступить, но что-то в его позе было неправильным, сломанным. Он медленно повернул голову, и лунный свет упал на его лицо.
Анна застыла, кровь отхлынула от ее лица. Маска ледяного самообладания, знакомая по редким фотографиям в прессе, исчезла. Его лицо было искажено страданием, он тяжело, прерывисто дышал, одна рука сжимала висок, словно пытаясь унять нестерпимую боль. Он казался… уязвимым. На одно ужасное мгновение всемогущий Дмитрий Волков выглядел как обычный человек, сражающийся с демонами, видимыми только ему одному.
«Вам… вам плохо? Может быть, воды принести?»Инстинкт кричал: беги! Скройся, сделай вид, что ничего не видела! Но что-то другое, глубинное – ее собственная память о боли, ее дурацкая, неуместная эмпатия – заставило ее сделать шаг вперед. Сама не понимая, что делает, она тихо произнесла:
Волков резко обернулся. Шок в его глазах сменился чем-то гораздо более страшным – смесью ярости, холодной оценки и… унижения? Словно она застала его голым посреди площади. Он мгновенно выпрямился, лицо снова стало непроницаемой маской, но глаза – холодные, серые, как зимнее небо – впились в нее с такой силой, что у Анны перехватило дыхание. Он не сказал ни слова. Лишь короткий, властный жест рукой – прочь.
Анна отступила, пятясь, чувствуя, как горят щеки. Она выскользнула за дверь, прикрыла ее за собой, оставив папку на полу у входа. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его слышно в этой оглушающей тишине. Что она наделала? Она видела то, чего не должен был видеть никто. Она нарушила главное правило этого мира – не замечать слабости сильных.
Следующий день превратился для Анны в пытку. Она ждала неизбежного – вызова к начальству, приказа об увольнении, возможно, даже обвинений в чем-то ужасном. Каждый телефонный звонок заставлял ее вздрагивать. Коллеги косились на нее с любопытством – слух о ее ночном визите на «Олимп», видимо, уже просочился.
«Анна Викторовна Петрова? Дмитрий Андреевич ждет вас», – произнес он ровным голосом, не оставляющим места для возражений.После обеда кошмар стал реальностью. За ней пришел человек из службы безопасности – высокий, плечистый, с абсолютно непроницаемым лицом и глазами, которые, казалось, видели ее насквозь. Его звали Олег, и он был известен как тень Волкова, его самый преданный и молчаливый цербер.
Ноги у Анны стали ватными. Олег проводил ее тем же путем – лифт с золотой кнопкой, тишина и холодная роскошь верхнего этажа. На этот раз дверь кабинета Волкова была плотно закрыта. Олег открыл ее и жестом пригласил Анну войти, сам оставшись снаружи.
Кабинет при дневном свете выглядел еще более впечатляющим и подавляющим. Дмитрий Волков сидел за огромным столом из черного дерева, идеальный в своем темно-сером костюме, белой рубашке и безупречно завязанном галстуке. Он выглядел так, словно вчерашнего инцидента просто не было. Холодный, собранный, опасный. Он поднял на нее глаза, и Анна снова почувствовала тот самый взгляд – оценивающий, пронизывающий.
Анна села на краешек стула напротив стола, чувствуя себя мышью перед удавом.«Присаживайтесь, Анна Викторовна», – его голос был ровным, почти безразличным, но от этого становилось только страшнее.
«Здесь соглашение о неразглашении и предложение о компенсации. Сумма вас не разочарует. Вы подписываете документы, пишете заявление по собственному желанию сегодняшним числом, и мы забываем о вчерашнем недоразумении и о вашем существовании в этой компании».«Я ценю лояльность, Анна Викторовна, – начал он, медленно подбирая слова, словно пробуя их на вес. – И я готов щедро платить за молчание». Он подвинул к ней тонкую папку.
Анна открыла папку. Сумма, прописанная там, заставила ее сердце пропустить удар. Эти деньги… они могли бы решить все ее проблемы. Ипотека, помощь матери, возможность вздохнуть свободно впервые за долгие годы. Нужно было лишь подписать, согласиться быть купленной, стертой.
Она подняла глаза на Волкова. Он наблюдал за ней с легким изгибом губ, который можно было принять за усмешку. Он ждал предсказуемой реакции – жадной благодарности, заискивания, страха.
«Я прошу вас только об одном – позвольте мне сохранить работу. Она мне действительно нужна».Анна закрыла папку и медленно, но твердо подвинула ее обратно к нему. «Дмитрий Андреевич, – ее голос слегка дрожал, но она заставила себя смотреть ему в глаза. – Я не собиралась и не собираюсь никому рассказывать о том, что видела вчера. Это было… это ваше личное дело. Я не возьму эти деньги». Она сделала паузу, глубоко вздохнув.
В кабинете повисла тишина. Волков смотрел на нее долго, пристально, словно пытаясь прочесть ее мысли, найти подвох. Удивление в его глазах было почти незаметным, но оно было. Он явно не ожидал такого ответа. Эта скромная, незаметная женщина, которая должна была сломаться под его давлением или соблазниться деньгами, проявила неожиданное, тихое достоинство.
«Хорошо. Я подумаю над вашей… просьбой. Можете идти».Он откинулся на спинку кресла, его пальцы сомкнулись в замок. «Вы меня удивляете, Анна Викторовна, – произнес он наконец, и в его голосе послышались новые, холодные нотки – нотки подозрения. – Очень удивляете». Он снова помолчал, обдумывая что-то.
Анна поднялась, чувствуя, как дрожат колени. Она дошла до двери, не смея обернуться, но спиной ощущая его тяжелый, изучающий взгляд. Она отказала самому Волкову. Она бросила вызов системе, где все продается и покупается. Она не знала, было ли это ее самой большой глупостью или единственно верным решением. Но она знала одно: ее жизнь в «Волков Индастриз» уже никогда не будет прежней. Титан заметил ее. И что он предпримет теперь, оставалось только гадать.
