Даниэлла Ник
Мой дерзкий Санта
Глава 9. Женя
С самого утра хотел написать беглянке, но был занят. Сначала родителям помогал. Снег чистил, да дрова колол для бани. Отец совсем слег после инсульта, не встает. Потом дети позвонили, слезно просили вывезти их на гору, покататься на бубликах. Мать сварганила нам бутербродов с колбасой и налила в термос чай с малиновым вареньем.
– Запрыгивайте! – командую я, припарковавшись на стоянке некогда родного дома.
Соня с Сеней стоят обиженные, за спинами у обоих на веревках – надувные ватрушки.
– Эй, вы что, поругались опять? – поглядываю на них, открывая багажник старенького внедорожника. Ему уже пятнадцать лет, но вполне еще бодренький.
– Это все Сеня, – всхлипнув, начинает жаловаться дочь. – Я ему говорю, это мои краги, а он утверждает – что его!
– А ты пользуешься слезами, потому что девчонка! Это несправедливо! – звонко отвечает ей брат, и тоже начинает всхлипывать от обиды.
– Мне пришлось уродские варежки надевать! – кривит рот Софья. – А вдруг, я на горе знакомых встречу? Вот позорище будет! Ууу!
– А мне что, с голыми руками идти, да? – вторит ей брат.
– Так, стоп! – резко осаживаю я нытиков. – Либо вы успокаиваетесь, либо мы никуда не едем!
Дети резко замолкают, и пристыжено смотрят на меня.
– Почему у вас одна пара краг? До весны еще четыре месяца почти!
– Я потерял свои, – шепчет Сенька, стягивая их с себя. – Держи, Соня!
– Не надо, – тихо отвечает сестренка. – Оставь себе!
Боже, святые дети. Просто ангелочки.
– Значит так. Сейчас заедем в магазин, купим две пары непромокаемых рукавиц, и больше никто не спорит. Договорились?
Они дружно кивают, и, резко повеселев, забираются в машину. Я выдыхаю, и сажусь за руль.
– Мама где? – интересуюсь я, выруливая из двора. – Я думал, после вчерашнего загула она спать будет до вечера.
– Ой, у нее новогоднее пилилово! – отвечает Софа, вытягивая шею. Следит за дорогой.
– Она не знает, что у вас рукавиц нет?
– Я ей говорил. Ей некогда, – подает голос Арсений. – Пап! А ты к нам вернешься когда-нибудь?
– А я разве от вас куда-то пропадал? – подмигиваю пацану. – Мы с вами видимся три раза в неделю, постоянно на созвоне. Летом в отпуск вместе ездили.
– А если мама замуж выйдет, мне ее мужа папой называть надо будет?
Ну и вопросики!
– Папа у нас один, дурак! – накидывается на него сестра.
– Я не дурак!
– Такие вопросы только дураки задают!
На заднем сидении снова завязывается потасовка. Внутри начинает немного закипать раздражение. Я безумно люблю своих детей, но, в последнее время, они просто невыносимы. Не могу понять, в чем дело. Либо сказывается мое отсутствие, либо Оля их вообще не воспитывает!
Я включаю правый поворотник, и паркуюсь у обочины. До торгового центра не доехали буквально километр.
– А что мы остановились? – обеспокоенно вопрошает Сеня.
– Разговоры будем разговаривать! – разворачиваюсь к ним. Полчаса я доношу им правила поведения, нормы и мораль. В конечном итоге, дети облегченно кивают головами и клятвенно обещают, что больше так не будут.
– Пап, я хочу Новый год с тобой встречать! – шепчет мне сын, обнимая на прощание. Мы накатались с горки до тошноты, потом устроили пикник на свежем воздухе, после чего я вернул их обратно домой.
– Без проблем! – прижимаю к себе родное тельце. – А ты, Соня?
– Я тоже хочу с тобой, папочка. А лучше – всем вместе. Ты, мама и мы с Сенькой.
– Это невозможно, ребята! – качаю отрицательно головой. – Созвонимся!
– Пока! – машут мне на прощание, и скрываются за подъездной дверью.
Я откидываюсь на спинку водительского кресла, и закрываю глаза. Оля. Мы прожили с ней десять лет. Едва начав встречаться, она забеременела, и мы поженились. В целом, первые несколько лет наш брак был гармоничным. Я пахал как проклятый, на тот момент только закончил институт. Оля ушла в декрет, потом родился Сенька. Маленькая разница между детьми выматывала. Я уставал на работе, она с детьми, моя мама много работала, а ее родители с детьми помогать не разбежались. Разумеется, начались скандалы, Оля срывалась на мне, а я постоянно чувствовал себя виноватым. Потом, как дети пошли в садик, все более-менее наладилось. Как у всех. Взяли в ипотеку квартиру, поменяли старенький опель на внедорожник. Я пошел на повышение. Сначала был мастером смены, а неделю назад меня назначили начальником цеха. Раз в год стабильно вывозил семью на море. Когда Оля решила уйти с завода, поддержал, оплатил курсы маникюра, помог купить оборудование и расходники, вложился в открытие салона.
Дети подрастали, пошли в школу, с ними стало попроще. Зато стало сложнее в быту. Я, со своей стороны, по воскресеньям всегда готовил завтрак. Блинчики, оладьи, запеканку. Это как некий ритуал был у нас все годы совместной жизни. А в один прекрасный день Оля заявила, что она будет ходить на йогу, но занятия именно по воскресеньям, поэтому совместные завтраки прекратились.
Два года назад она забеременела, но узнал я об этом только тогда, когда ее госпитализировали с обширным маточным кровотечением. Она решила сделать медикаментозный аборт, приняла таблетки и что-то пошло не так. Почему со мной не посоветовалась, и даже не рассказала о беременности, я так и не услышал. Меня обвинили во всех смертных грехах, отсутствии внимания, ласки, нежности и прочей лабуде. Потом, правда, она признала свою вину и просила прощения. А я очень хотел третьего ребенка. Финансы позволяли, но Оля встала в позу. Пропасть между нами росла все больше и больше, я шагал дальше по карьерной лестнице, все чаще и чаще оставаясь после работы. А потом, как гром среди ясного неба, всплывающее сообщение. Оля ушла в душ, оставив телефон на кухонном столе. Я в это время готовил свиные отбивные.
«Я безумно скучаю, и снова хочу тебя, моя Олечка» – зеленым окошечком висело оповещение. Я не стал слушать оправданий, и прощать ее тем более. Через два месяца мы развелись.
Надев маску безразличия, я ужасно страдал от внутренней боли. Измена близкого человека – это пиздец, где моя жена себя выставила жертвой обстоятельств, и все произошло само собой. Однако любой поступок – собственный выбор человека, который совершает его. Я обрубил все резко, в один момент. Собрал вещи, и ушел на съемную квартиру, оставив жене и детям все, кроме машины. По моему мнению, это справедливо. Год назад купил квартиру в ипотеку, куда приходят мои дети, остаются иногда на ночь. Им было тяжело пережить развод родителей, некоторое время я возил их к психологу. Сейчас все хорошо. С Олей у нас нормальные отношения, правда, порой, она перегибает палку. Лезет целоваться или пытается развести меня на секс. Я же, как на женщину, на нее смотреть больше не могу.
Занимаясь ремонтом в новой квартире, я по-прежнему много работал. Это помогло мне пережить предательство. Серьезных отношений больше ни с кем не заводил. Так, мимолетные интрижки. Мне, в конце концов, тридцать пять лет. Я в полном расцвете сил и мне хочется трахаться. Катя мне очень понравилась, я хочу с ней продолжения. Для начала, хотя бы поговорить. Захожу в соцсеть, и нажимаю кнопку «добавить в друзья».
Глава 10. Катя
Телефон жжет руки, я его блокирую, и откладываю в сторону. Сердце делает кульбит, и возвращается обратно. Надо же, какой настырный! Снова хватаю аппарат, открываю соцсети и захожу на его страницу. Евгений Санталов, тридцать пять лет. По знаку зодиака – Телец. Отношение к алкоголю положительное, к курению – отрицательное. Ясно, некурящий алкаш. Еще и в активном поиске. Рассматриваю фото на аватарке, на ней он стоит у витрины какого-то кондитерского магазина в белой рубашке, и призывно улыбается во все тридцать два зуба. А зубы у него хорошие, факт. Кроме этого фото – есть еще одно, на ней он в аквапарке с дочкой и сыном. Жены на фото нет. Ну еще бы, учитывая его рельефный голый торс, в активном поиске. Как ненормальная залипаю, рассматривая широкий грудной отдел и проработанный пресс.
Образование высшее, закончил университет, по специальности технология машиностроения, до этого местный техникум. Все ясно, после технаря пошел работать, а потом, скорее всего, учился на вечернем. Это радует. Мой бывший муж только собирался получить вышку, но так и не собрался. На этом все, пожалуй. Друзья и сообщества скрыты. Он висит онлайн. Написать мне не может, потому что у меня закрытая страница. Раздумываю, дать ли ему зеленый свет.
– Мам! – плюхается рядом сын и оглушительно хлопает дверью. От неожиданности я подскакиваю на месте, а телефон падает между сиденьем и коробкой передач.
– Слава, блин! – шиплю я, пытаясь его нащупать. Касаюсь кончиками пальцев, но заталкиваю еще глубже.
– Прости, мамуль! Я думал, ты меня видела.
– Ладно, потом достану!
Увидишь тут сына, когда голый Санты перед глазами маячат против моей воли! Открываю серебристый блистер и закидываю в рот капсулу, запиваю водой и выдыхаю.
– Спасибо, сын.
– Обращайся!
С этими словами протягивает карточку и чек, который я мну и кладу в карман.
– Полегчало?
– Смешной ты, минут тридцать хоть дай.
– Старость не радость, да? – хитро смотрит на меня и открывает шелестящую упаковку с гематогеном.
– Еще слово, и пешком пойдешь.
Он понятливо хмыкает и откусывает сразу половину. Город у нас небольшой, и спустя пять минут я паркуюсь у так называемого гаража. Вообще, это сарай. Пристрой к частному дому его друга Антохи. Пока был жив его отец, там располагалась столярная мастерская, а потом ребятам пришла идея замутить там что-то типа музыкальной студии. Я честно не знаю, как им удалось уболтать Антохину маму, но Тамара согласилась. Думаю, для нее было лучше, что они на виду, а не по подвалам шастают, образно говоря. В бывшем Доме детского творчества нашлись инструменты: барабанная установка, фортепиано и даже пионерский горн. В их группе «Желуди» играет пять человек и один вокалист. Это Антоха, или, как его называет Слава – фронт-мен. Я знакома со всеми, в целом, неплохие парни. Курят, правда, все как один, но что поделаешь.
– Ты допоздна? – интересуюсь я.
– А что? Забрать меня хочешь? – невинно хлопает длинными ресницами сын. Я невольно им любуюсь. Красивый парень получился. Нет, для мамы всегда ребенок самый лучший, но Славка объективно очень смазливый. От меня ему достались глубокие карие глаза и пухлые губы. От Алексея – высокий рост и открытая улыбка. А вот в кого он такой артистичный вырос, фиг знает.
– Смотря во сколько, – прикидываю я распорядок на день. Меня ждет любимая гора неглаженного белья, о котором даже думать дурно. Еще нужно что-то на ужин сварганить, но я заблаговременно достала размораживаться кусок свинины. И мама пирожков с собой положила.
– Часов в девять?
– А домашка сделана?
– Там устно, мам! – басит он, открывая пассажирскую дверь.
– Слава!
– Чесслово, мамуля! Адьос, ты лучшая! – кричит мне на прощание, достает с заднего сидения свою гитару и посылает мне воздушный поцелуй.
Я закатываю глаза, и резво качу домой по довольно пустынным улицам. Вообще, у нас редко бывают пробки. В основном, это в семь утра, когда все едут на работу, и в пять вечера, когда возвращаются по домам. В воскресенье жизнь практически замирает. Заказы роллов, например ощутимо снижаются до восьми вечера. А затем, активно падают на кухню до самого закрытия.
Темнеет рано, световой день только с завтрашнего числа начнет прибавляться. А это значит, что скоро лето. Делаю погромче радио, подпевая во все горло Анне Асти.
Дома первым делом загружаю свинину в духовку. Чтоб не готовить гарнир, добавляю туда картофель, специи, соль и смазываю все майонезом. Сразу же натираю сыр, чтобы потом добавить и иду в большую комнату.
На телевизоре включаю историческую передачу про Романовых, достаю гладильную доску и наливаю в утюг воды. Я знаю, что многие сейчас не гладят. Типа, когда нужна вещь – тогда и утюг идет в ход. Я же так не люблю. Мне нужно, чтобы вещи были сложены стопочками, или висели в шкафу. Каждая вещь на своей вешалке. В этом у меня тоже пунктик.
Гладить я ненавижу, поэтому всегда долго морально готовлюсь. Самое главное в этот момент не взять в руки телефон, чтоб не зависнуть в интернете.
– Телефон! – проносится у меня в голове. Я же так его и не достала! Чертыхнувшись, заправляю домашнюю сорочку в спортивные штаны, а сверху натягиваю пуховик. Голые ноги засовываю в угги, и кубарем скатываюсь с третьего этажа. Морозный воздух приятно холодит кожу лица, пока я хрумкаю подошвой по снегу. Включив верхний свет, я, наконец, выковыриваю аппарат. Первым делом захожу в соцсеть, намереваясь добавить Женю в друзья. В конце концов, что я теряю вообще? Но заявки в друзья больше нет. Видимо, он ее отменил.
Глава 11. Женя
– Привет, Жека! – слышу из динамика голос старого друга Дениса. – Ты куда пропал?
– Привет! Да никуда, с детьми оба дня нянчился.
– Мы вчера с парнями в баре были. Думал, ты подтянешься.
– Да не, я же сразу сказал, что в субботу – пас! Да и ты знаешь, что я редко пью.
– Редко, но метко? – хохочет приятель. – Что у тебя с той телочкой?
– Ничего! А что должно быть? – невинно интересуюсь я.
– Да ладно тебе, все видели, что вы на такси вместе уехали.
– Домой ее отвез, и к себе поехал.
– Динамо?
– Принципиальная! – поправляю его.
– Зачетная, кстати. Колян сказал, что это Лехи Кобзаря бывшая жена.
– Литейщика из тринадцатого цеха?
– Да, точно!
– А че развелись? – как можно небрежнее спрашиваю.
– Колян сказал, а я на истину не претендую, – замечает Дэн, – ты же знаешь, у него языка как помело. Так вот, типа у Лехи ребенок родился, он женился снова. А почему развелись – не знаю. Загулял, наверное.
– Ты тачку-то починил? – перевожу я тему.
– Да, сегодня полдня в гараже проковырялся. Не могу понять, в чем дело и все. Пришлось Нестратову звонить, он сразу мне сказал, что с ремнем проблема. Я до последнего надеялся, что нет.
– И что? На сколько встрял?
– Да на половину зарплаты, похоже. Блин, так невовремя. Новый год на носу. Слышь, Жень, ты сейчас вроде как в руководстве. Тринадцатую ждать? (Тринадцатая – это премия перед Новым годом, обычно составляет сумму оклада. Прим. автора)
– Я в руководство вступаю с завтрашнего дня! – ржу я. – Так что – не знаю.
– Рубашку-то нагладил уже?
– Нагладил! Два костюма пришлось купить и четыре рубашки. А ты знаешь, что я терпеть не могу ходить по магазинам!
– Ну, сейчас нужно соответствовать!
Именно мое повышение мы и отмечали с бригадой в тот вечер пятницы. Парни у меня хорошие Придя на завод после техникума, я трудился станочником, потом пошел на высшее. Олю тоже звал с собой, но на лишь носом кривила. Учиться надо было по вечерам, и с детьми вполне могла сидеть моя мама. Она уже вышла на пенсию к тому времени. В итоге, я закончил университет, и меня повысили до мастера смены.
Человек я любознательный и активный, имею аналитическое мышление. Еще когда работал на станке, постоянно анализировал время, температуру детали, технологический процесс. Несколько раз обращался к инженерам-программистам с предложениями, чтоб подправили программу на станке.
Идея мне пришла во сне. С утра я летел на завод как на крыльях. Облачившись в темно-синюю спецовку и такие же штаны, нацепил на ноги специальные ботинки с металлическим носом и непрорезаемой подошвой, и бегом собрал летучку.
Мы спорили с парнями битый час. В каптерке я рисовал на доске схему, объясняя свою задумку. Мишаня, наладчик, немного поправил меня и подсказал, как можно докрутить идею. Иваныч, наш начальник цеха, даже из своего кабинета к нам прибежал, когда по камерам увидел столпотворение.
– Санталов, мать твою! – кричал он, потрясая в воздухе кривым пальцем. – Ты чего мне работу тормозишь? Хорош лясы точить!
– Дай еще пять минут, Игорь Иванович! Иди чайку попей, там лакомки в буфете Любочка уже выложила. Важное дело, ну!
Иваныч крякнул, поправил неловко сидящий пиджак, и поковылял в столовую. Хороший он мужик, производство знает как свои пять пальцев. Но уже пора на пенсию ему. Причем давненько.
Парни ржут и переглядываются меж собой. По Любочке он с ума сходит. Ей под пятьдесят, у нее сиськи сотого размера, которые она любит демонстрировать, надевая глубокое декольте и ярко-красные губы. Иваныч за смену раз десять может к ней ходить. Просто посмотреть. Вообще, он женат лет сорок, имеет трех сыновей и восемь внуков.
На ближайшем совещании, я, слегка робея, на свой страх и риск прошу слова.
– Давай, Женя, слушаем! – дает мне одобрение по селекторной связи зав производства Сергей Петрович.
Я начинаю рассказывать руководству, что мы задумали, подкрепляя слова результатами.
– Повтори, Женя, на сколько по времени сократилась обработка хорды? – переспрашивает меня Иваныч.
– На двадцать процентов! – весело отвечаю я, вытирая ладошкой вспотевший лоб. – А это экономия минимум двадцати пять миллионов рублей.
– Интересно! – хмыкает Сергей Петрович. – Вчера, говоришь, опробовали?
– Да. Вместо ста деталей, сто двадцать получилось за ночную смену.
Моя разработка была запущена в производство, после чего меня даже наградили дипломом на День завода и премию выписали.
Затем случилась еще череда событий, которая сыграла мне на руку. Меня отправили на выставку в Москву в качестве помощника менеджмента. Они чесали языками, прибалтывали потенциальных партнеров, а я демонстрировал возможности станков с числовым программным обеспечением. Ко мне обратился мелкий китаец, очень хорошо говорящий по-русски. Задал несколько уточняющих вопросов, на которые я подробно ответил. Он подозвал к себе девушку, которая сделала со мной несколько фото. Эти фото, кстати, потом облетели весь интернет. В белой рубашке и пиджаке с широкой улыбкой я позировал на фоне нашей инсталляции. Не знаю почему, но в Китае произошел фурор, и с нами подписали восемь очень выгодных контрактов.
– Не знаю, чем ты там поработал, Санталов! – ворчал Иваныч, выписывая мне очередную премию, – но у нас сейчас открыт дополнительный набор на кузнецов и прокатчиков. Наши такие объемы не вывезут.
В конце разговора Дэн попросил у меня денег в долг. Он, как и в разводе, но недавно начал встречаться с Алиной. Приятная, милая девушка. Работает в детском саду. Хочет ей в Новый год сделать предложение, на кольцо не хватает. Я, разумеется, не отказал.
Налив себе кофе, выкладываю на хлеб колбасу. Ужин готовить не хочется, а на пельмени уже смотреть не могу. Проверяю соцсети и хмурюсь. Катя была в сети два часа назад, а заявка моя висит давным-давно. Значит, и не добавит. Что ж, тебе же хуже, малышка!
Глава 12. Катя
Утро понедельника, как обычно, очень насыщенное. Ночью температура на улице упала до минус тридцати трех, моя машина отказалась заводиться. Такси вызывать смысла нет. Они и цены взвинтили выше крыши, и фиг дождешься. Придется пешком бежать.
Славу будить не надо, слава богу. Он уже мальчик взрослый, поднимается сам по будильнику. На столе его всегда ждет завтрак. Яичница или сырники. Кашу он терпеть не может.
– Мам, – тянет он, накалывая на вилку кусочек сырника, а затем щедро макает его в малиновое варенье. – А алименты еще не приходили?
– В смысле «еще»? – хмурюсь я, делая глоток обжигающего кофе. – Одиннадцатого числа всегда бухгалтерия перечисляет. Сегодня двадцать второе.
– Мне нужно кое-что купить, – мнется парень.
– Я тебе сказала, выходи к нам на упаковку в ресторан. Заказов – тьма. Заработаешь на свое «кое-что».
– Этого мало, – вздыхает он. – Ладно, проехали.
– Слав, я репетитору заплатила половину суммы, на струны тебе дала, на карманные расходы. Ну не печатаю я деньги!
– А курьер больше зарабатывает, чем упаковщик?
– Пеший в такой мороз не работает, Слав. А так – да. У него выше зарплата.
Сын хватает телефон и залазит в интернет.
– Так через три дня уже теплища! – с сияющими глазами сообщает он. – Всего минус пятнадцать. Конец четверти ведь, долгов у меня нет. Вечерком могу и поработать.
– А репетиции твои?
– Что-нибудь придумаю! Поставь меня, мамуль. Очень деньги нужны.
– Ты скажи, на что?
– Ты не поймешь! – краснеет он.
– Вот, здравствуйте! – ошеломленно развожу руками. – Мама, и не поймет.
– На косметолога.
– Чего? – прыскаю я, едва не поперхнувшись кофе. – На косметолога? У тебя, вроде, все в порядке с кожей. Даже прыщей нет.
– Это не мне.
Я замолкаю. Боже. Неужели, мой мальчик влюбился?
– Подробности будут?
– Пока нет, – выдыхает он и снова краснеет.
– Окей. Как созреешь – расскажешь. Давай договоримся так. Ты поработаешь, а я тебе сумму добавлю на косметолога.
– Ты лучшая, ма! – подскакивает он с места и крепко меня обнимает. Такой конь, чуть со стула не снес меня.
Поблагодарив за завтрак, споласкивает за собой тарелку с кружкой, хватает рюкзак и выскальзывает за дверь.
– Шапку надень! – кричу я ему вдогонку, но его уже и след простыл.
Допив кофе и оставшись в одиночестве, я спокойно собираюсь на работу. Перед Новым годом я работаю каждый день, но допоздна остаюсь только в пятницу и субботу.
Времени достаточно, я делаю зарядку, потом принимаю душ, сушу и вытягиваю волосы. Наношу на лицо тончайший слой крема, румяна и подкрашиваю брови. Пожалуй, хватит. Облачаюсь в теплый трикотажный костюм, угги и накидываю сверху пуховик. В пакет укладываю чистую, выглаженную форму. Натягиваю шапку, до самого носа укутываюсь шарфом, забыв попшикаться духами, возвращаюсь обратно уже из подъезда. Оттягиваю вниз шарф и показываю своему отражению язык. Теперь точно день будет удачным, хихикаю про себя, закрывая входную дверь.
До ресторана добираюсь, продрогнув до костей. Входная дверь пристыла, и закрывается неплотно. Отчего в тамбуре образовалась наледь. Разумеется, я тут же валюсь на задницу и больно-больно ударяюсь о поверхность.
– Да, блин, – шиплю я, поднимаясь и потирая ушибленное место.
Наше заведение находится на втором этаже, и лестницу еще не мыли.
– Доброе утро всем! – громко кричу я, заходя со служебного входа.
– О, – кричат ребята с кухни. – Доброе утро, Катерина Викторовна! Как вы?
– Отлично. Чуть позвоночник не сломала! Валентина, – обращаюсь к уборщице. – Как лестницу вымоешь, там лед отдолбить в тамбуре нужно, и между входной дверью тоже наледь образовалась, не закрывается плотно. А то гости убьются у нас.
– Конечно! – улыбается женщина, отставляя кружку с недопитым чаем. Не успели на работу прийти, уже чаевничают.
Сегодня менеджер на смене Оля. Она пришла к нам чуть больше года назад. Ей слегка за сорок, дети уже выросли, и она спокойно может работать, не отвлекаясь на больничные и родительские собрания.
– Привет! – кивает она, сидя за монитором в менеджерской.
– Привет! – улыбаюсь ей в ответ, разматывая шарф, на котором образовалась ледяная корка. – Как дела?
– Чай будешь? Только вскипел.
– Не, я дома кофе выпила. Чуть позже. Как дела у нас?
– Так, – начинает перчислять она. – Из персонала все вышли. Аленку еще на три дня оставили на больничном. Не читала в чате?
– Нет еще. Мороз такой, я пешком.
– Машина не завелась?
– Я даже не стала ее насиловать. Попробовала разок с автозапуска, облом.
– Выйдешь завтра за Алену? Я к косметологу иду и потом корни красить. Не отменить никак. Новый год на носу, сама понимаешь.
– Без проблем! Что с персоналом у нас?
– Коля как шелковый, Яна на выходном сегодня. На пицце Юля. На Японии с утра трое, вечером еще два заготовщика выйдут. Пока все нормально.
– На кассе кто?
– Ярослав после учебы выйдет. Часа в три.
– Окей! – загружаю свой компьютер. – По курьерам как? Никто не слился?
– Да как не слился! – тут же краснеет она от злости. – Лобков и Сабанцев с утра написали, что не заводятся.
Я открываю расписание и качаю головой. На утро двое, на вечер тоже двое. Обычно работают минимум четыре автокурьера и один пеший.
– Самовывозом пусть забирают. Скидка пятнадцать процентов.
– Ага, – хмыкаю я. – Мороз такой. Всем доставка нужна. Ладно. По анкетам что у нас? Может, дернуть кого?
– Вчера мужчина приходил уже часов в девять вечера. У нас запара была на кухне, мне особо некогда было с ним говорить и анкету заполнять. Номер свой оставил. Сказал, что на заводе работает в пять-два, и после пяти может покурьерить.
– Нормальный мужчина? – подозрительно смотрю на нее. За три года работы кто только к нам не приходил. Особенно запомнился водитель катафалка, который искренне недоумевал, почему нельзя на такой машине развозить заказы гостям.
– Да, – смущенно улыбается Оля. – Ниче такой. Высокий, широкоплечий, пахнет вкусно. Машина у него внедорожник. В окно видела.
– А чего к нам пришел? – недоумеваю я.
– Сказал, перед Новым годом подзаработать хочет.
– Ага. Ну, позвони. Если все ок, пусть выходит вечером.