Дара Мир
Убит кровью, рожден смертью
– Вас связывает Джонатан.
От упоминания этого имени моё сердце ускоряется. За все прошедшие года мне удалось отпустить этого человека. Но его имя всё ещё приносит боль в области груди, не думаю, что это изменится. Джонатан оставил пустоту, которую не заполнит никто другой. Эта пустота просто есть, я живу с ней, я счастлива с ней. Я научилась жить с пустотой внутри меня. Ведь никто не сможет заменить людей, которые ушли от меня на другой свет, и я не буду пытаться их заменить. Они всегда рядом со мной, в этой пустоте.
Я закрываю глаза, откинув голову назад, пытаясь успокоиться и подумать.
«Встретимся на рассвете»
Не знаю сколько кругов я сделала по комнате, пока резкий толчок воспоминаний в голове почти снес меня с ног.
Боже, как я сразу не поняла.
Мой мозг не успокаивается, отправляя меня в воспоминания семилетней давности:
«История повторилась. Адриан снова сделал это.
Он ведь обещал прекратить, обещал бросить.
Я ударяю кулаком школьный шкафчик, рыча от разочарования. Как он мог унизить меня перед друзьями? Как он мог не услышать мою мольбу в голосе и вынюхать эту чертову дорожку в спортивном зале перед ребятами, демонстративно игнорируя меня?
Слезы стекают по моим щекам, падая на быстро вздымающуюся грудь. Я совсем одна в коридоре, поэтому мне не стоит переживать за свой образ. Никто не увидит моих слез, моей слабости.
Я продолжаю беззвучно плакать от обиды внутри. Я не знаю, куда деть себя от этих чувств. Адриан приносит только боль, я должна бросить его, но как? Как это сделать, когда моё сердце разрывается от любви и переживаний о нем? Если он умрет без меня?
Тяжелая рука приземляется на моё плечо, вздрагиваю от испуга, но как только чувствую знакомый запах, успокаиваюсь.
Джонатан.
Разворачиваюсь к нему, не скрывая слез, ведь он примет меня в любом состоянии. Его глаза злобно сверкают, видя моё состояние и понимая, кто является причиной.
Друг притягивает в свои объятия, и я утыкаюсь носом в его грудь, выпуская поток своей боли и разочарования.
Но звонок с урока заставляет нас отстраниться друг от друга. Джонатан вытирает рукой мои глаза от слез и туши, щелкая за кончик носа в конце.
– Встретимся на рассвете, звездочка.
Я улыбаюсь, понимая смысл его слов. После того, как Адриан перестал контролировать себя после наркотиков, я часто сбегала ночью от парня к Джонатану в домик, и всегда это было на рассвете, когда никто не мог мне помешать сделать этого. Когда Адриан ещё не использовал свою любовь, чтобы извиняться предо мной. Когда я отключаю чувства и не пытаюсь помочь любимому человеку спастись от зависимости.
В такие моменты оставался только рассвет, домик на дереве и Джонатан»
Мои ноги подкашиваются от нахлынувших воспоминаний, это было так давно, что я успела забыть. Я успела вычеркнуть этот период и больше не вспоминать, но видимо это было напрасно.
– Ты в порядке? – обеспокоено спрашивает Лиам, позволяя мне опереться на него.
– Я знаю, куда мы отправимся на рассвете.
Глава 9
Dernière Danse – Indila
Последний танец
О, моё сладкое страдание
Я стою перед домиком на дереве, высоко запрокинув голову, смотря на лестницу, по которой мы взбирались с Джонатаном. На лестницу, которая приводила нас в другую реальность. В реальность, которая была приятней настоящей.
Ничего не изменилось, ничего не обломалось и не сломалось. Домик остался неизменным, кроме нас. Я не сломалась и живу свою счастливую жизнь. Джонатан же получил желаемый конец.
Мари делает громки, раздражительные вздохи позади, и я слышу, как Лиам шепотом просит девушку прекратить. Но мне плевать, я не обращаю внимание на её раздражительность.
Не так легко вернуться в место, в котором каждый уголок пропитан человеком, который лгал тебе и уничтожил всю твою жизнь.
Не знаю, как это удается моему сердцу, но я всё ещё люблю Джонатана и тоскую по нему, несмотря на то, что ему действительно нужна была психологическая помощь с его одержимостью. Я перестала винить себя в его смерти, но я не отпустила и, наверное, никогда не смогу отпустить тоску за нашим совместным прошлым.
Лиам устраивается рядом, запрокинув голову к домику. Его пальцы коснулись моих и сжали.
– Это больно, – тихо признаюсь другу, не смотря в его глаза.
Он сильнее сжимает мои пальцы, будто пытается забрать всю мою боль на себя и чудным образом Лиаму это удается. Чем дольше он меня держит, чем легче мне становится.
– Я рядом, если ты не готова, мы не будем этого делать.
Закрываю глаза, отрицательно качая головой. Я выдерживала и худшее. Я выдержу, и сделаю это ради своей дочери. Ради её безопасности. Мне нужно поскорее закончить со всем, чтобы вернуться к Эйми домой, поэтому пора прекратить тянуть время. Сейчас за ней и Мелани следит парень с ФБР, который обучался под покровительством Мари, но это никак не успокаивает меня.
– Спасибо, Лиам, но я справлюсь, – сжимаю его ладонь в ответ перед тем, как отпустить и начать забираться в домик.
Медленно касаюсь лестничного переплета с упругой веревки и меня ударяет электричеством. Мысль, что это энергетика Джонатана, и он рядом, пронзает мою грудь, но я не обращаю внимание на боль, взбираясь вверх.
Джонатан любил меня. Это та история любви, когда ради меня бы пожертвовали всем миром. Но мне это не нужно. Мне не нужно, чтобы любовь ко мне сводила человека с ума.
Когда достигаю двери дома, толкаю рукой ручку, замечая, что та сломана. Значит кто-то был в домике после нашей последней встречи здесь, Джонатан бережно относился к этому дому и не позволил бы даже деревяшке отломиться.
Моя догадка подтверждается, когда вижу огромные следы грязи от ботинок на всей поверхности пола и на белом коврике, где всегда спал Джонатан.
Человек, побывавший в доме, оставил много следов, и, возможно, отпечатки рук, которые могу вывести на его след. Но это слишком легко, должна быть загвоздка.
– Аккуратней, ничего не касайтесь пока я не сниму отпечатки и его улики, – позади разносится твердый голос Мари, и я оборачиваюсь на девушку, замечая, что она открыла свой черный кожаный рюкзак с принадлежностями.
Замечаю в рюкзаке даже предметы для пыток, фыркая от этого зрелища. Она та девушка, которая в самую маленькую сумку будет способна засунуть дробовик. Мари всегда ходит с рюкзаком, в котором есть все необходимое для всех случаев жизни. Это единственная черта её характера, которой восхищаюсь и завидую. У меня нет подобной собранности.
– Слишком легко, – шепотом произносит Лиам, приседая и осматривая след от ботинка.
Он задумчиво хмурит брови, рассматривая каждый уголок следа, будто в этом и кроется вся загадка.
– Согласна, слишком легко, но я всё равно отправлю ребятам это на экспертизу, – отвечает парню Мари, складывая весь взятый материал в рюкзак.
Они одновременно поднимаются на ноги, сталкиваясь плечами. Мари застывает от контакта, но Лиам не обращает на это никакого внимания, продолжая сканировать глазами домик.
Иногда я действительно не понимаю его холодного отношения к Мари. Не понимаю того, что между ними происходит. Мари определенно не ровно дышит в сторону Лиама.
– Он сказал в письме, что «встретимся на рассвете», думаете он появится?
На мой вопрос они только синхронно отрицательно крутят в разные стороны головой, указывая на кровать.
Как я раньше не заметила?
Черный ноутбук слился с цветом черного пледа. Я собираюсь взять его в руки, но Мари перехватывает мою кисть.
– Стоит быть осторожнее, Картер, – с упреком произносит девушка, слегка сжимая моё запястье. – Это может быть взрывчатка.
Закатываю глаза от её поведения. Это не может быть взрывчаткой, хотел бы он меня убить, не тянул бы с этим делом. Ему нужна плата, а не моя смерть.
Лиам бросает маленький мячик в ноутбук и ничего не происходит.
Как я и думала.
– Бум, – громко говорю, изображая руками испуг. – Это фантом, настоящая Ребекка была убита взрывчаткой в ноутбуке.
Девушка сжимает губы, но от меня не ускользает намек на улыбку.
– Дура, – с отвращением отталкивает меня, подходя ближе к кровати.
Пока мы препирались, Лиам успел открыть ноутбук и выражение его лица не излучает ничего хорошего.
Становлюсь рядом, и друг двигается, освобождая рядом с ним место для меня и Мари.
Смотря на экран, вижу только запись, поставленную на паузу.
– Включай, – уверенно произношу, желая поскорее закончить и вернуться к дочери.
Мы затаиваем дыхание, когда запись воспроизводится и на экране появляется мужчина.
Я сжимаю кулаки, когда вижу незнакомца в черной маске, его волосы закрыты капюшоном, а глаза…
Они скрыты красными линзами, как я когда-то сделала на гонке, чтобы монстры меня не узнали.
Намек? Значит он знает о моей мести и знает детали. Догадка, что этот человек с организации становится слишком реальной.
– Ну, здравствуйте, – его голос искажен, словно говорит робот, а не человек.
Мысль, что я и ребята знакомы с человеком напротив, укореняется в моем мозгу. Он не просто так изменил свой голос с помощью программы, это для того, чтобы мы не узнали. Его руки тоже закрыты, скрывая пальцы и ногти, благодаря которым его можно было бы вычислить.
Эти мелкие детали мог учесть только профессионал. Только человек, который работал в организации.
– Я годами думал о том, чтобы собрать вас вместе. Вынашивал планы в моей голове и наконец это свершилось, – он замолкает, и мы озадачено смотрим на экран, пытаясь уловить хоть маленькую деталь, указывающую на личность. Движение тела, но он абсолютно не двигается. – Вы трое связаны, ваши истории настолько переплетены, что вы себе даже представить не можете в какой котел угодили.
Что, черт возьми, он несет?
– Но я не собираюсь раскрывать сейчас вам всех карт, всему свое время, – в конце он смеется, и звучит это ужасающе, словно мы в хорроре. – Единственное, что вы узнаете, это плату, которую нужно будет исполнить в течении трех дней, либо ожидайте последствий.
Человек на экране снова замолкает, погружая нас в минуту тишины. Будто мы чтим чью-то память. Но вскоре это будет его память, когда мы доберемся до него.
Молчание начинает раздражать Мари, девушка ударяет пяткой ноги об пол, создавая ещё больше раздражающий звук, чем тягостная тишина.
– Ну, говори, – тихо рычит Мари, смотря на экран и на удивление преследователь сразу же начинает говорить.
– Моя плата начнется с тебя, – его взгляд переключается в сторону, где сидит Мари, словно мы смотрим не запись, а общаемся по видео связи. Девушка напрягается рядом со мной, переставая стучать пяткой, все её внимание уделено экрану. – Ты должна отказаться и перестать расследовать дело по торговле детьми.
Незнакомец на экране хлопает в ладоши три раза, покачиваясь на стуле, словно он смеется, но нет никакого звука, только тишина и резко запись заканчивается, оставляя лишь черный экран.
Мы втроем уставились в экран, сохраняя молчание и только вопросы в наших головах создают шум вокруг.
Я ни черта не понимаю. Я абсолютно ничего не понимаю.
Какая торговля детьми? Как мы можем быть связанны?
«Как?!» – кричит голос в моей голове, сохраняя снаружи молчание.
Мари резко подрывается с кровати, и я поднимаю на девушку взгляд, видя агонию, настолько сильную, что её руки дрожат.
Я никогда не видела её в потрясенном состоянии, наша работа требовала холодности и сдержанности, но вид Мари кричит о том, что она готова взорваться.
Её руки поднимаются к голове, сжимая волосы и я не вольно замечаю, насколько этот жест похож на Лиама. Он всегда так делает, когда взволнован.
– Что всё это значит? – спрашиваю, наконец прерывая пропитанную безумием тишину.
Девушка поднимает на меня свои черные глаза, смотря с настолько сильной уязвимостью, что меня разрывает от желания заключить её в объятия. Предо мной сейчас не волчица организация: жестокая, хитрая и беспощадная. Напротив меня стоит сломленный ребенок, рану которого сейчас растеребили.
Внезапно пазл в моей голове складываются, и я отвожу взгляд в пол, чтобы не выдать свои мысли.
Мари всегда брала только задания, связанные с торговлей людьми и уже около шести лет она ведет одно дело, которое так и не завершилось. Это дело значит для нее столько же, как и для меня моя осуществленная месть. Как я могу потребовать отказаться от нее ради меня? Что за игру ведут против нас?
Девушка не дает ответ на мой вопрос, уходя к выходу и Лиам встает следом, быстро добираясь до нее, перекрывая путь.
– Не беги, – твердо просит парень, и я вижу, как сжимаются его кулаки.
– Мне нужно подумать, – сквозь сжатые зубы произносит Мари, отталкивая его со своего пути.
Девушка возвышается над парнем, превосходя ростом, будто она сейчас пытается доказать свое господство. Лиам кривит губами, пропуская Мари, и девушка в ту же секунду исчезает, словно ветер.
Мы остаемся одни, сталкиваясь взглядами. Оба напуганные, с огромной кучей вопросов и незнанием, что же будет дальше.
Я встаю с кровати, подходя в плотную к другу. Я ведь вижу, что Лиам знает больше меня, не желая рассказывать. Но ложь никогда не приводила ни к чему хорошему.
– Скажи мне правду, – требую, не отпуская его взгляда.
Лиам качает головой, отказываясь.
– Это не моя правда, я не имею права её тебе раскрывать.
Я делаю шаг назад, стараясь контролировать свои нервы. Он прав, я не могу требовать от него подобного.
– Что мы тогда будем делать дальше? Что будем решать? – мой голос пронизан паникой.
Самое ужасающее в этой ситуации – это неизвестность, в глубины которой нам троим придется прыгнуть, чтобы добраться до правды. Но не будет ли правда таким же образом жестока, как тогда три года назад?
Кто сломается на это раз? Кто снимет маску?
– Решать только Мари.
Глава 10
Apologize – OneRepublic
Стою как твой верный раб,
Свобода – в десяти шагах…
В отражении на меня смотрит убийца, палач. Человек без души и морали.
Это не я – это личность, которую создал отец, и я никогда не хотел примерять на себя эту роль.
Я хотел быть обычным.
Я смотрю на свое лицо, окрашенное кровью, и не чувствую ничего. Нет вины, раскаяния.
Абсолютно ничего.
И это вызывает только страх в моих жилах. Страх, что я дойду до точки невозврата и эта сторона будет открыта для моей семьи.
Рука, открывающая кран возвращает в реальность, и я замечаю позади себя Алекса. Его глаза не отличаются от моих. Холодность и пустота голубых глаз вызывает чувство вины. Я их привел в эту жизнь. Я думал, что смогу устроить их обычными рабочими, наивно доверяя отцу. Но он заставил парней превратиться в убийц, зная, что я буду чувствовать из-за этого. Отец сделал их такими из-за меня.
– Прекрати винить себя, – твердо говорит Алекс, кладя руку на моё плечо.
Он крепко сжимает, пытаясь достучаться до меня. Но я перевожу взгляд в отражение на наши глаза, видя правду.
Это моя вина.
Я причина того, что парни не свободны.
Алекс ставит свою руку под струю воды, смывая кровь. Я наблюдаю за этим процессом, не решаясь умыть свое лицо и очистить руки. Вода не способна смыть все мои грехи. Не способна стереть то, что я сделал, следуя приказу отца, и из-за страха, что моя семья будет убита по моей вине.
Внезапно вода попадает на лицо, Алекс хватает меня за шею, наклоняя ниже к крану, заставляя подчиниться ему. Я могу оттолкнуть друга, могу уйти и скрыть свою сломленную сторону. Сторону, которая хочет быть свободной.
Но остаюсь, позволяя Алексу умыть меня. Позволяя смыть за меня всю кровь и воспоминания. Я позволяю себе быть рядом с другом слабым, зная, что он не воспользуется моим состоянием. Я позволяю себе быть настоящим.
Закрываю глаза, пытаясь претвориться, что этого момента нет и отдаться темноте. Холодная вода ласкает кожу, руки Алекса твердые и грубые, когда касаются моего лица, умывая и смывая кровь. Когда он отпускает мою шею и выключает воду, открываю глаза, встречаясь с реальностью.
Отражение поменялось. Ушла часть тьмы, пропуская живой блеск. Теперь не вижу монстра, я вижу человека. Но это до тех пор, пока моя кожа вновь не окраситься в красный цвет чужой кровью.
– В следующий раз я заставлю тебя мыть мою задницу, – отталкивая меня от раковины, выпаливает Алекс, бросая в лицо полотенце.
Тихий смешок вырывается с груди, я ловлю полотенце, вытирая лицо, ухмыляясь другу, позабыв о мгновении тьмы.
Дверь открывается, и в проеме появляется голова Гарри, он всё ещё покрыт кровью и ухмылка не сошла с его лица. Я не знаю маска ли это, или он действительно наслаждался процессом.
– Кто сказал задница? – возбужденным голосом спрашивает, сверкая глазами.
Я выпускаю ещё один тихий смешок. Они придурки, но без них я бы погиб. Без них моя бы жизнь давно была бы оборвана. Парни дали мне свет, дали семью и опору. Дали цель и силы добиться свободы.
Алекс хватает Гарри за руку, притягивая к крану, начиная брызгать в лицо водой.
– Пора умыться, ребенок.
Гарри пытается его оттолкнуть, но хватка Алекса всегда была сильнее. Улыбаясь, присоединюсь к ним, помогая удерживать Гарри.
– Вы портите мой образ! – его крик заглушает вода, он продолжает дергаться, ударяю клоуна в бок, заставляя сильнее согнуться. – Придурки!
Это последнее, что парень успевает выкрикнуть прежде, чем вода начала заглушать все его бессмысленные крики.
Когда Алекс заканчивает и отпускает Гарри, тот с притворным гневом оборачивается в мою сторону. Резко его кулак устремляется в моё лицо, и я не успеваю увернуться. Друг попадает мне по губе, унося мою голову в сторону. Облизав губу, чувствую привкус крови и улыбаюсь. Наконец ему удалось словить меня.
Гарри хлопает в ладоши, гордо улыбаясь.
– Это тебе за все те разы, когда ты бил меня и не получал сдачи, мне осточертело быть благосклонным.
Мы с Алексом одновременно начинаем смеяться с его серьезного тона. Гарри никогда не признает свое поражение и не примет того факта, что он слабее нас в физическом плане.
Облизываю ещё раз губы, убирая кровь, наслаждаясь её вкусом. Терпкий и горький, напоминающий вкус Ребекка. Мой член мгновенно твердеет, и я сразу стараюсь выбросить греховные мысли из своей головы, если парни заметят стояк, выпирающий под тканью брюк, мне никогда не смыть этот провал.
– Если это утешает твое раздутое эго, то продолжай так думать, – в ответ Гарри только ухмыляется.
Может украсить его лицо синяками, чтобы он несколько дней стыдился и не мог никого подцепить на свой член?
Но голос Алекса развеивает все мысли о борьбе.
– Нам пора вернуться к твоему отцу, – тон его голоса изменился, наполняя всю атмосферу комнаты холодом.
Каждый из нас сжался от предстоящей встречи. Я не знаю догадался ли отец, успел ли ему рассказать Марсель, я не знаю, что меня ждет в кабинете. Я не хочу брать с собой парней, но это было его обязательное условие, и я не могу ослушаться.
– Ты прав, – отвечаю, открывая дверь, видя толпу возле уборной.
Наши люди вернулись к торжеству, не обращая внимание на кровь. Я смотрю на танцпол, замечая сжатых в себе девушек, у которых нет выбора и им приходиться терпеть самовольные касания мужчин, которые платят им зарплату. Я замечаю, как наши люди снюхивают дорожки, не заботясь о том, что в любой момент может случиться нападение врагов. Наши люди напиваются так, будто это смысл их жизни. Это все последствия правления моего отца.
Отсутствие дисциплины, самоконтроля и мозгов. Только греховные желания и слабости. Отец манипулирует людьми, когда это нужно, остальные детали его не интересуют, даже тот факт, что эти люди не выполняют свою работу. Главное, чтобы они выполняли его приказы, когда ему взбредет в голову.
Толпа на танцполе напрягается, когда прохожу мимо, направляясь к лестнице. Они смотрят на меня, как на монстра. Как на хищника, который в любую минут может наброситься на них и разорвать в клочья. Я сделаю это, если нужно будет для моей семьи. Но в других ситуациях эти взгляды вызывают только желание отмыться. Отмыться от личности, которая пустила в меня когти.
Мы с Ребеккой похожи.
С нас сделали монстров, не заботясь о наших желаниях. Нас заставили принять личности, которые разрушают изнутри. У нас не было право голоса, но у нас есть будущее. Будущее, которое я ей обещал.
Преодолевая лестницу и взгляды, шепот окружающих, мы с парнями добираемся до кабинета отца.
Поднимаю кулак к двери, стуча три раза, получая в ответ только тишину. Отец играет, заставляя меня нервничать и ждать. Гнусный манипулятор, но я знаю наизусть каждую его игру.
Наконец, через минуту раздается голос, который велит нам войти. Стиснув зубы и внутренне успокоив себя, открываю дверь, встречаясь взглядом с отцом.
Он сидит за креслом, его ноги крест на крест лежат на столе, и он пронзает меня холодным взглядом.
Ничего не выражая на своем лице, прохожу вперед, закрывая собой парней. Но они не понимают моего намека, становясь по обе стороны от меня вперед.
– Присаживайтесь, – велит отец, указывая подбородком на свободные стулья.
Я колеблюсь, но делаю так, как он указывает. Странные нотки в его голосе напрягают нутро. Внимательно смотрю на отца, но не замечаю никаких опасных эмоций на его лице.
– Мы сделали все, как вы велели, господин, – произносит с нотками сарказма Гарри, за что получает от меня пинок по голени.
Сейчас определенно не время для шуток.
– Сделал мой сын, вы всего-навсего пешки, – с ухмылкой пытается словесно ударить, переводя взгляд на меня. – Я ведь прав, сынок?
От последнего слова меня начинает тошнить. Я ему не сын. Кровь не делает нас родными. Он тот, кто уничтожил мою прошлую жизнь. Я буду тем, кто уничтожит его будущее.
Я должен согласится с его словами. Я должен причинить боль парням, ради их безопасности. Но все внутри меня противиться подобным словам. Парни не пешки, они моя семья.
– Нет, отец, – резко произношу, удивляя всех, мне хочется ударить себя по голове, но уже слишком поздно брать свои слова обратно. – Эти парни мои люди и только мне решать, кем они будут являться.
Брови отца вздымаются вверх, и он внимательно осматривает меня, пытаясь пробраться в мозг.
– Похвально, мне не будет стыдно отдать тебе свою империю, когда придет моё время, – я улавливаю насмешку в каждом его слове и звуке голоса.
Мне будет стыдно быть правителем кровавой империи, построенной на лжи и невинных смертях.
«И только от меня зависит, когда придет твое время, отец»
Я не произношу этих слов вслух, наслаждаясь представлением этой картины в голове. Мечтая поскорее воплотить её в жизнь.
– Это честь для меня, – склоняю голову вниз, скрывая свои глаза, отец не должен увидеть ложь в моих словах и намерения расправы.
Он выпускает смешок и все внутри меня сжимается. Я сжимаю кулаки, сдерживая зверя внутри.
Ещё не время. Не время, Райан.
– Не ожидал, что верный мне человек, окажется предателем, – задумчиво произносит отец, переводя тему.
Поднимаю на него глаза, пытаясь разглядеть все эмоции. Он пустой, нет никаких намеков на то, что отец догадывается об истинных причинах скорой кончины Марселя.
– Он был верен, но все замечали его проблемы с наркотиками, – спокойным тоном произносит Алекс. Он переключает на себя внимание моего отца, зная, что я на грани срыва. – Марсель был зависим, и это свело его с ума. В последние минуты своей жизни он признался, что не помнил в тот день, будучи под сильным воздействием наркотиков.
Рука отца вздымается к подбородку в задумчивой манере, он сжимает его, сканируя нас голубыми, жестокими глазами.
– Если он признался, почему вы не дали ему помилование? – он пытается поставить Алекса в тупик, вызвать чувство вины.
Я не позволю этому произойти.
– Зачем? – спрашиваю, переводя все внимание отца на себя. – Чтобы каждый наш человек стал думать, что может у нас воровать, отнекиваясь тем, что был под кайфом? Мы не должны проявлять милосердия, отец. Это непозволительная слабость.
На секунду мне кажется, что его глаза загорелись гордостью. Но этот блеск быстро исчезает.
– Вы сегодня удивляете меня с хорошей стороны, – признается отец, широко и многообещающе улыбаясь, что не сулит ничего хорошего.
Я знаю все его улыбки, а именно эта значит неприятности. Очередное задание, смерть и боль.
– Приятно слышать, господин, – продолжает провоцировать Гарри, не замечая в комнате температуру опасности.
В будущем мне придется вырвать и его язык, если этот клоун не научится вовремя замолкать.
– Вам будет приятнее услышать остальную часть моего решения, – многообещающе говорит отец.
Мы застываем на местах, ожидая продолжение. Значит он задумал очередное задание для нас троих. Я планировал отправить парней завтра в Чикаго, подальше от моего отца, но видимо жизнь решила разрушить все мои планы.
– Парни завтра возвращаются в Чикаго, – его улыбка становится шире, если это вообще возможно, отец и так показывает мне все свои зубы и один вставленный золотой.
– Они вернутся не одни.
Моё сердце ускоряется после этих слов.
Что это все значит? Неужели отец узнал? Это проверка?
Сталкиваюсь с ребятами взглядами, с их непониманием ситуации и легким страхом. Мы все боимся за её жизнь. Каждый из нас готов пойти на жертвы ради этой девушки, как когда-то она пошла ради нас. Ребекка всегда готова отдать свою жизнь ради нас, мы не исключение. Каждый член нашей маленькой семьи готов сражаться и погибнуть в процессе, если это откроет путь к свободе и к счастливому будущему.
– Кого ты собираешься отправить с ними? – задаю этот вопрос, стараясь выглядеть дураком, который не понял сути.
Отец пронзает меня взглядом, продолжая улыбаться.
– Тебя.
После этих слов моё сердце ускорилось до невероятных сердечный импульсов. Я слышу его биение, оно оглушает. Возможность быть рядом с ней настолько делает меня живым. Но нет ли в этом подвоха? Не пытается ли отец раскрыть меня?
Перспектива привезти в место, которое Ребекка считает домом – опасность, приводит меня в ужас. Я сделаю все, но откажусь от этой идеи. Я не смогу держаться от нее подальше, если окажусь настолько рядом. Я сойду от этого с ума.
– Почему вы приняли это решение? – мой голос не изменился, но я чувствую изменения внутри.
Я чувствую любовь, которая живет к этой женщине в каждом атоме моего существа. Эти атомы бьются, яростно крича и требуя её рядом. Внутри просыпается искорка надежды, что я могу увидеть её со стороны. Со стороны насладиться её существованием. Оказаться совсем рядом, прикоснуться, посмотреть в глаза океана, любить каждую часть её сильного тела и души.
Это убьет меня, когда вновь предстоит оставить Ребекку одну.
– В Чикаго давно не было кровавых боев, тебе нужно будет развлечь и показать достойное шоу для инвестора в наше дело, – успокаиваюсь, не слыша намека в его речи на девушку, которая правит моим миром. – Если победишь, он купит у нас самую крупную поставку наркотиков.
– Когда я должен уехать и вернуться?
Я не буду упираться, не могу.
Черт, я так слаб, когда дело касается этой девушки. Но мысль, что отец ничего не подозревает о ней, и я смогу увидеть Ребекку, дарит ту свободу, от которой я не в силах отказаться.
Даже если это будет один взгляд с далека.
– Через два дня уезжаете, – мы втроем киваем, соглашаясь. – В Чикаго я даю тебе пять дней, успей за это время устроить бой, подготовиться и вернуться.
Пять дней Рая. Пять дней дышать с ней одним воздухом. Пять дней возможности видеть мою любовь в живую.
– Хорошо, отец, я принесу тебе победу, – он улыбается, указывая рукой, что мы можем покинуть его кабинет.
Я, черт, возьми, еду в Чикаго. Я еду к Ребекке.
Я еду. Я увижу её вновь, спустя три бесконечных года ожиданий…