Дарья Донцова
Аллергия на кота Базилио
Глава седьмая
– Не стучите, – закричала полная женщина в цветастом халате, – в доме нет никого.
Я спустилась с крыльца и направилась к невысокому забору, за которым стояла незнакомка.
– Чего дверь ломаете? – недовольно спросила та. – Зинка померла, а Колька запил!
– Добрый день, – улыбнулась я.
– Ага, для лентяя точно добрый, а мне тьму банок надо закатывать, которые сама жрать не стану, – скривилась тетушка, – меня от одного вида консервов тошнит.
Я решила завязать разговор.
– Вы, наверное, соседка Кириных?
– Вот догадливая, – фыркнула баба, – стою за забором, сама в фартуке, всем понятно, что я проезжала тут на автобусе.
– Мам! Каша убегает, – закричал пронзительный голос.
Собеседница выругалась, пошла в дом, потом обернулась.
– Нечего тут искать, уходи с чужого участка. Из-за всяких дур у меня обед сгорел.
Я посмотрела вслед грубиянке и повернулась к дому Кириных. Он не выглядел бедным, заброшенным. На подоконниках стояли горшки с цветами, в окнах виднелись занавески. У входной двери лежал новый коврик с надписью: «Привет». Перила и ступени кто-то недавно покрыл голубой краской. Чуть поодаль от дома стояли качели, на них лежал скомканный плед. Еще тут была клумба с неизвестными мне цветами, похожими на флоксы.
– Вы кого ищете? – спросил чей-то голос.
Я опять повернулась на звук и на месте грубиянки увидела стройную девушку в розовом платье. Она помахала мне рукой.
– Привет. Не обращайте внимания на свекруху, ей только дай полаять. Если ищете домработницу, то забудьте про Зину. Она умерла.
Я притворилась, что ничего не знаю.
– Неужели? Кирина такая молодая! Что случилось? Под машину попала?
– Молодая, – рассмеялась соседка, – ей уж небось сороковник брякнул. Старуха! Не! Автомобиль ни при чем. Ее Колька отравил!
Мне не удалось скрыть удивления.
– Муж угостил Зину ядом?
– Ага, – подтвердила ненатуральная блондинка. – Могу вместо нее к вам в горничные пойти.
Я сделала вид, что не слышала последних слов.
– Николай любил жену.
– И че? – засмеялась красавица.
– Надька, хорош трендеть со всякой… – закричала из окна соседнего дома тетка, с которой я беседовала минуту назад, – иди домой!
– Зафигом мне туда, – отреагировала девушка.
– Надо банки помыть.
– Тебе надо, ты и мой, – огрызнулась Надежда.
– …! – заорала свекровь.
– Сама такая, – спокойно ответила невестка.
– Ща заплачешь, когда твою пудру побью! – пообещала «добрая» свекровушка.
– Не трожь! – завопила девица-красавица и помчалась в дом.
Я опять осталась одна, но уже через секунду послышался шепот:
– Здрассти.
На сей раз звук шел слева. Я повернулась в другую сторону. У изгороди переминалась с ноги на ногу девочка лет тринадцати-четырнадцати.
– Ищете дядю Колю? – спросила она.
Я молча кивнула.
– Тысячу рублей дай, и скажу, где он, – предложило сделку юное создание.
Я вынула кошелек.
– Слушаю.
– Сначала деньги, – не сдалась вымогательница.
– Ты точно знаешь, где Кирин? – уточнила я.
– Ага! – выпалила школьница.
Я приблизилась к забору и протянула ей ассигнацию.
– Говори.
– Он у своей любовницы. Ну, я пошла, дел много!
– Подожди, – остановила я нахалку, – ты обещала сообщить, где Николай!
– Вы че, не слышали? Он у любовницы, – повторила девочка.
– Где она живет?
– Еще тысячу рублей гоните, и дам адрес.
Я ухмыльнулась.
– Твоя тактика мне понятна. Получишь еще одну тысячу и заявишь: «Она в Москве». А чтобы узнать название улицы, номер дома, квартиры, мне придется раскошеливаться дальше.
По тому, как на секунду изменилось лицо хитрюги, мне стало понятно, что я не ошиблась.
Я молча отошла от забора.
– Эй, тетя, только мне известно, с кем дядя Коля спит, – прочирикала представительница поколения соцсетей.
– Не бреши! – прогудел мужской голос. – Николаша не из таких! Вот я твоему отцу не поленюсь рассказать, чем ты, Верка, занимаешься.
Мою собеседницу как ветром сдуло. Я увидела, как очередной желающий побеседовать открыл калитку и вошел во двор. Это был пожилой мужчина, который сохранил спортивную фигуру и прямую осанку. Если бы не густая окладистая седая борода, усы, давно не стриженные и падающие на плечи волосы, я могла бы посчитать его человеком средних лет. А когда незнакомец подошел поближе, оказалось, что и глаза у него не выцвели, они яркие.
– Колька по бабам не бегает, – заявил старик, – и Зинка по мужикам не шлялась. Хорошая семья. Была. Не стоило ей наниматься домработницей в бесовское место. Черти вечно живут! Они ее и убили!
Меня охватила тоска. Сейчас услышу некую местную байку. Лучше пойти к машине, пока дедок не заговорил, неудобно уходить, когда он начнет рассказ.
Я улыбнулась и быстро двинулась к калитке.
– Спасибо. Я поняла.
Дед перегородил мне дорогу.
– Чего спасибкаешь? Я ничего пока не сделал. Тебе Колька нужен? Небось он в летней кухне пьяный спит. Пока Зинка была жива, он водки и не нюхал. А теперь каждый день до бровей наливается. Пошли, покажу, где он. Как тебя звать-величать?
– Даша, – ответила я.
– Дядя Миша, – представился старик и пошел по тропинке, которая вела за дом.
Путь оказался коротким, мой провожатый остановился у маленького домика, открыл дверь и велел:
– Заходи. Ща реанимацию проведем. Стой спокойно, я принесу все нужное.
Я оказалась на кухне, толкнула дверь, которая вела в комнату, увидела пустую кровать, стол, четыре стула и допотопный трехстворчатый гардероб…
– Колька, вытрезвитель приехал! О! А где он? – закричал дед, входя в комнату с трехлитровой банкой в руках.
В ней плескалась мутная жидкость и плавала пара соленых огурцов.
– Наверное, ушел, – предположила я.
– Эхе-хе, – протянул Михаил, – ступай-ка на улицу Московскую, дом пятнадцать. Хозяйку зовут Яна, Колька там.
Я решила разведать обстановку.
– Она Николаю родственница?
– Иди, иди, – отмахнулся старик.
– А почему вы дом, где работала Зина, назвали бесовским местом? – не умолкала я.
– К дому вопросов нет, к участку тоже, – поморщился дедок, – а вот лес, где особнячок устроился… Там живет Ванька-смерть.
– Ванька-смерть? – повторила я. – Это кто такой?
– Мужик, – коротко ответил собеседник, – помощник дьявола. Любой, кто в тот лесок ходить повадится, скоро умрет. Страшные болезни на него нападут. Сожрут его, ни один врач не вылечит. Понимаешь?
Я не успела ответить, а дед продолжил:
– Галя у нас жила, нормальная девчонка. Лет в десять решила в чертово место сбегать. Я отговаривал ее. Галька только ржала: «Смешно байки слушать». И что? Заболела она после похода, ум потеряла. Три или четыре класса образования у нее всего. Теперь Галю нанимают полы мыть, дворы граблями после зимы грести. До окон не допускают, стекла раздавит. Зинку я тоже предостерег, пояснил: «Тебе деньги нужны. Работай спокойно, но по лесу не шляйся. Дьявол злой, живо помрешь». А она мне: «В испорченный телефон я в детстве играла». С лесом этим похожая история. Одна баба когда-то другой сказала: «В чаще комаров много, до крови искусали, всех не убьешь. Моего Ваню совсем сожрали». Подруга соседке передала: «Ванька-то всех убил», та к мамашке принеслась: «Вся земля в крови», ее мамаша на языке понесла: «Трупы там лежат штабелями», ну и кто-то до кучи добавил: «Черти их вилами в ад пихают». И что имеем? Теперь лес все зовут «адово место», «дьявольская поляна», «Ванькино кладбище».
А я попросил уточнить: кто видел, как людей жизни лишали? А она: «Спасибо, дядя Миша, за предупреждение, я в бесов не верю».
Михаил махнул рукой.
– И что? Где Зинка-то? Ступай к Яне. Колька там. Не знаю, чего тебе от мужика надо, но беседуй с ним осторожно, не в себе он, может в драку полезть.
– Спасибо, – поблагодарила я старика.
– На «спасибо» конфет не купишь, – вздохнул тот.
Я вынула из кошелька купюру и протянула ее бойкому дедушке.
– Тю! – заморгал тот. – Ну ты и дура! Разве я похож на полицейского осведомителя? Не разговариваю за мзду.
Я смутилась.
– Простите.
– Про конфеты просто присказка такая, – ухмыльнулся пенсионер, – я никогда их не ем. Люблю сыр, рыбу, колбасу. Еду! Не баловство. И не побираюсь. Огород есть, коза, кролики, куры. На земле с голоду только лентяй дохнет. Если колбаски захочу, пенсию потрачу. Правда, я ее на ремонт собираю. Хочу избу маленько подрихтовать. Почему с тобой долго говорил, прежде чем сказал, где Кольку искать? Слаб я на женский пол всегда был, раньше ух прямо! А сейчас только рад на хорошенькую девочку поглядеть, на блондиночку.
– Мне не двадцать лет, – улыбнулась я.
Дедок крякнул.
– Я восемьдесят один в прошлом году отметил. Для меня теперь все бабы молоденькие. Если вдруг понадоблюсь, забегай. Живу через дорогу от Коли. Про наших знаю много, чего им самим неизвестно. Забегай, когда захочешь, днем, вечером, не бойся, приставать не стану. Я теперь импотент с перманентом, дезертир из большого секса.
Услышав последнюю фразу, я постаралась не расхохотаться, попрощалась с веселым старичком и отправилась искать Яну.
Глава восьмая
– Спит он, – сказала симпатичная молодая женщина, – я напоила его чаем успокаивающим. Коля после смерти Зины стал совсем плохой. А ты кто? Зачем Николаша тебе понадобился?
Я замялась, потом решила начать разведку.
– Вы знали Зинаиду?
– Странный вопрос, – удивилась Яна, – в одной деревне живем.
– Можно провести рядом много лет и понятия не иметь, кто у тебя в соседях, – возразила я, – имею в виду человеческие качества.
– Зачем тебе Зина? – нахмурилась Яна. – Она умерла. Ты вообще кто?
Пришлось вынуть удостоверение, которое мне выдал Дегтярев.
– Частный детектив, – пробормотала Яна, – это же не полиция.
– Не полиция, – эхом отозвалась я.
– Что надо? – уже другим, сердитым тоном осведомилась хозяйка. – Говори честно. Если соврешь, выгоню. Ложь на пять метров под землей чую.
– Завидный дар, – сказала я.
– Поработаешь с мое в суде, не тому научишься, – вдруг повеселела Яна. – Только не думай, что я на стуле с гербом сижу. Полы там мою, по коридорам шваброй шворкаю. Женщину-тряпку никто в расчет не берет, разговаривают при мне о своем. Такого наслушалась! И научилась понимать, когда человек брешет!
Я прислонилась к стене.
– Зина работала у Софьи Петровны.
– Не ошибаешься, – кивнула Яна, – хорошая женщина, богатая, но нос не задирает. Деньги всегда вовремя платит.
– Вы ее знаете? – уточнила я.
– Так сама у нее несколько дней работала, они меня сначала наняли, – пояснила Яна, – да не выдержала я у них долго, на свое место Зинку отправила, ей там в кайф было.
– Зинаида умерла от поражения легких, – сказала я, – никогда не болела и вдруг скончалась.
– Врач, что мертвецов исследует, очень удивился, – грустно заметила Яна, – пристал ко мне: «Теперь все равно, не испортишь покойной репутацию. Скажи честно, что она курила? Просто интересно!» Сто раз ему клялась, что Зина табак даже не нюхала, но он не поверил!
– То же самое случилось и с Григорием Викторовичем, мужем Софьи, – объяснила я, – сигареты он в руки не брал. А когда на тот свет ушел, картина на вскрытии была та же, что у вашей подруги.
– А-а-а, – протянула Яна, – понятненько. Заволновались: не принесла ли Зинаида заразу к ним в дом? Екатерина хочет на Колю в суд подать?
Я удивилась.
– При чем тут дочь Николаевой?
– Похоже, ты с ней незнакома, – сделала вывод Яна, – злая бабень, на весь свет обиженная. Почему я у Софьи Петровны работать не смогла? Катька меня замучила. Ходила за мной тенью, командовала: «Здесь протри, там подмети, сям пыль смахни». Я же вижу, где грязь, и непременно уберу. Зачем человеку мешать? Вот закончу и скажу: «Все», тогда проверь, что не так будет, я исправлю. Ну и хозяин там странный, велел мне белье на постели, полотенца в ванной опрыскивать. Выдал духи. Вонючие – жуть! Аж голова заболела. Я удрала, Зинку вместо себя посоветовала. Она мерзотную вонь любила. Расчески в детстве жгла, фотопленку. Ну, просто ваще. Чем гаже воняет, тем ей слаще.
– У Зины и мужа Софьи могла быть любовная связь? – осведомилась я. – Может, поэтому и недуг у них один на двоих.
Мгновение Яна стояла молча с открытым ртом, потом рассмеялась.
– У Зинки? С Григорием Викторовичем? Вот умора! Для нее только муж существовал, она Колю обожала! Слушай, в ногах правды нет. Хочешь чаю?
– С удовольствием выпью, – согласилась я.
– Он у меня из самовара, – похвасталась Яна, – шишками растапливаю. Такой только в деревне и можно попить. Значит, ты Дарья Ивановна Васильева?
Я тоже, наконец, отбросила «вы».
– Верно запомнила.
– Бабушка у нас есть: Елизавета Ивановна, по фамилии Васильева, – сообщила Яна, насыпая в фарфоровый чайник заварку. – Сегодня она в Москву к врачу поехала. Дом у нее через три избы от моего.
– В России, наверное, много женщин с такими данными, – подхватила я.
– Отец мой, Павел Петрович, маме постоянно изменял, – вдруг сказала Яна, – а она его, как увидела, так на всю жизнь полюбила. Прощала побои, пьянство, то, что вечно по бабам шлялся, денег не приносил. Мне пять лет стукнуло, когда мамочка из Зверькова, оно на юго-востоке области, в Повалково перебралась. Вскоре к нам присоединилась тетя Клава, подруга мамули, у нее дочка Зина подрастала, моя ровесница. Отец куда-то пропал, еще когда мы в Зверькове жили. Нас с Зиной вместе воспитывали, мы подруги с детского сада. Тетя Клава первой умерла, ничего Зинке не сказала. А Елена, моя мать, перед смертью нас позвала и сообщила:
– Девочки, у вас один отец. Клава Попова, соседка наша по Зверькову, в него влюбилась, забеременела, ко мне прибежала вся в слезах: «Прости, Лена, ум я потеряла. Никогда не хотела ни у кого мужа отбивать. Да что теперь делать?» И я тоже с животом! Вот такая история. Мы решили с Павлом поговорить вдвоем. Он нас слушать не стал, обозвал матом и деру дал. Куда сбежал? До сих пор не знаю. Вот тогда мы с Клавой и договорились: переберемся куда подальше от Зверькова, тут нам покоя не будет. Я с животом, так у меня муж законный есть. Правда, не пойми, где он находится, но в паспорте стоит штамп. А Клаве как жить? Ее иначе как шлюхой не назовут. Понятно, мы никому не сообщили, что у наших детей один отец, но это Поповой не помогло бы. И очутились мы в Повалкове. Клава для всех – вдова, я – тоже, мы подруги, мужья наши якобы пошли весной рыбу ловить и под лед провалились. Такую историю мы придумали. Ни одна душа правды не знала. Ухожу я от вас, девочки. Вы сестры, живите дружно.
Яна вздохнула.
– У Зины родная фамилия Попова, она по мужу – Кирина.
– Значит, Николай ваш зять, – констатировала я.
– Точно, – согласилась хозяйка, – они с Зиной вместе со школы. Коля никогда жене не изменял, а она – ему. Зинуля не могла с Григорием Викторовичем замутить. Для начала, он был ее хорошо старше и к Софье Петровне прекрасно относился: «Фофочка, Фофочка…» Дома так Николаеву зовут. Зря Зинка к ним нанялась, дом-то поставили на кладбище!
– Новая история, – не выдержала я, – дед Михаил сказал мне, что особняк возвели в чертовом месте. А ты про погост говоришь.
Яна поежилась.
– По восемь лет нам исполнилось, когда тетя Раиса Королькова меня с корзинкой увидела и за шиворот схватила.
– Куда топаешь?
Я на лес показала.
– За ягодами.
Раиса как завопит:
– Лиза! Лиза!
Бабушка тогда с нами в одном доме жила, вышла на крыльцо, Королькова к ней.
– Девчонка за малиной собралась!
Бабуля удивилась.
– И пусть. Что в этом плохого? Урожай в лесу общий!
Яна улыбнулась.
– Елизавета Ивановна мне не родная, мама ее в дом пустила из жалости. Старушка поздним вечером в дверь постучала, на улице была зима, мороз. Она в куртке худенькой, ботинки осенние, вся грязная… Стоит, дрожит, плачет: «Пустите погреться!» Мама ее за стол усадила, чаем напоила, спать уложила. И осталась баба Лиза у нас навсегда. Поэтому тетя Клава и моя мама смогли пойти работать, детьми бабуля занималась.
Яна взяла из вазочки пряник.
– Не сиди, угощайся. Все свежее, вчера купила. Раиса к бабушке кинулась: «Ты ненашенская! Не слышала про кладбище Змея Горыныча».
Я в этот момент сделала глоток чая, поперхнулась, закашлялась и рассмеялась.
– Третья версия! Наверное, самая древняя. Летающий змей небось зарывал в землю рыцарей, которые мечтали жениться на принцессе. Ой, не могу!
Меня душил смех.
– Прости, Яна, но это уже чересчур: черти, адово место, сказочный персонаж. В Повалкове талантливые жители, им надо сценарии для телесериалов писать!
Глава девятая
– Змей Горыныч? – повторил Дегтярев. – Давно заметил, что деревенский люд горазд на выдумки.
– Легенды, предания, всякие сказки передают из уст в уста не только те, кто живет в селе, – возразила я, – москвичи тоже верят в разные байки, которые им мамы-бабушки в детстве рассказывали. И очень часто эти истории связаны с кладбищами.
– На одном погосте есть могила сумасшедшего, умер бедолага в девятнадцатом веке, но захоронение в полном порядке, там цветы растут, – заговорил Сеня, – к оградке приделана кружка с крышкой, в ней прорезь, народ туда деньги бросает. Кто мелочь, кто стольник, а кто и пять тысяч. Почему люди это делают? Рядом с кружкой прикреплена табличка с историей. Оказывается, юродивого выгнали из дома злые братья, не хотели кормить-поить больного. Он прибился к кладбищу, сидел у ворот, собирал милостыню. Каждому, кто ему хоть что подавал, он кланялся и говорил: «За твое доброе сердце получишь награду, зайди-ка в храм, поставь свечу к любой иконе, подумай, чего ты хочешь, и уходи. Проси о добром, не желай чужой жены-мужа, смерти-горя врагам, не мсти. Все плохое тебе на голову упадет и раздавит, а хорошее непременно исполнится. Бросьте, сколько не жалко, в кружку. Юродивый за вас Господу и сегодня помолится. Смерти нет, у Бога все живы». До сих пор легенда живет и здравствует. Кружечка на ограде быстро заполняется под завязку. А потом… раз! И пустеет. Блаженный забирает деньги, потом бедным помогает.
– Ага, – рассмеялся Кузя, – прямо из могилы руку высовывает и хвать копилку! Хоть убейте, никогда не поверю в такое. Небось священник из местного храма рад до смерти, свечи у него покупают постоянно. А деньги из кружки забирает кто-то из местных работников. Потом сумма делится между своими, получается прибавка к зарплате.
– Еще старухи часто придумывают сказки, чтобы детей от опасности уберечь, – подхватил Собачкин, – боятся, что малыши без спроса к водоему побегут и утонут. Или в лесу заблудятся. Вот и говорят: «В реке живет злой дух! Полезешь купаться без спроса, он тебя к себе утянет, заставит работать без отдыха». Ну, а в лесу, понятно, там Баба-яга, леший, Кощей Бессмертный.
– Нынешним детям лучше про эльфов, гномов и железного человека вещать, – рассмеялся Кузя, – русские народные сказки сейчас не очень популярны. Давайте не будем говорить о глупостях, а займемся…
– Мама, – прошептала Марина, которая вошла в офис с подносом в руках, – мама!
Я посмотрела на нее, несмотря на яркий макияж она казалась бледной, проследила за ее взглядом: он был сфокусирован на подоконнике, повернула голову…
По спине пробежал озноб, мои ноги-руки похолодели, сердце упало в желудок, к горлу подступила тошнота, ноги стали ватными. А вы бы как среагировали, увидев в открытом окне… привидение? Призрак уместился на подоконнике. Весь белый, без головы, ног, рук, просто куча. Она молча шевелилась, потом вдруг издала утробный вой:
– У-у-у!
Раздался звон, я мигом юркнула под стол и столкнулась там с Кузей, который тоже ринулся в укрытие, не забыв прихватить с собой ноутбук.
– Кто к нам пришел? – прошептала я.
В комнате тем временем царила вакханалия. Кто-то издавал жуткие звуки, что-то грохотало, звенело…
– Не знаю, – еле слышно ответил парень, – я когда-то снимал комнату у бабки, но быстро съехал, она мне надоела, вечно зудела: «Молись, посты соблюдай». Даже месяца у нее не прожил. Старуха постоянно бубнила: «Не ругайся, кто черта помянет, он уже тут». Я только ржал над ней. А сейчас… Вдруг привидения существуют? Одно из них наш разговор про Ваньку-смерть услышало и явилось? Жуть! Слышала, как оно орало?
– Ага, – пролепетала я, – выло нечеловеческим голосом. А сейчас тихо стало. Дегтярев, Собачкин и Марина молчат!
– Может, их сожрали? – затрясся Кузя. – Глупо от нематериальной сущности под столом хорониться.
– У тебя есть вариант лучшего убежища? – осведомилась я.
– Нет, – признался повелитель ноутбуков.
– Давай помогу, – вдруг громко сказал Собачкин.
Я выглянула из-под стола.
В комнате были только Сеня и Марина. На полу валялся поднос, и там же были раскиданы булочки, осколки разбитой посуды, рассыпан сахар…
Я выползла из укрытия.
– А где Александр Михайлович?
– Был тут недавно, – пробормотала Марина, – потом исчез.
– Привидение смылось? – осведомился из-под стола Кузя.
– Вылезай, – скомандовал Собачкин, – горизонт свободен. Призрак здесь свой порядок навел. Правда, мы не видели, что он творил, улепетнули с Маришкой на второй этаж.
Мы принялись убирать руины чаепития, сначала молча возились с осколками и булками, потом Марина осведомилась:
– Кто это к нам приходил?
– Вопрос на миллион рублей, – фыркнул Собачкин, – ответа на него нет. На подоконнике сидел некто! Потом он ворвался в офис, мы дали деру, а он тут разбушевался.
– Пошли в особняк, выпьем чайку, – предложила я, – потом вернемся и продолжим работу.
– Хорошая идея, – одобрил Сеня, – у меня от нервяка аппетит просыпается.
– Та же фигня, – вздохнула Марина, – у меня жор открывается при стрессе.
– А меня, наоборот, от еды отворачивает, – призналась я.
– Поэтому ты похожа на червяка, – хихикнул Кузя.
И тут раздался вопль:
– Помогите!
Мы все выбежали во двор и увидели, что из окна первого этажа особняка вывесилась Нина.
– Спасите, – кричала она, – кто-нибудь! Скорее!
Мы ринулись в особняк, влетели в коридор, промчались в столовую и замерли. Перед глазами развернулась картина, при виде которой мне вспомнились полотна великих художников, посвященные разным битвам.
На длинном столе, за которым могут одновременно сидеть и хозяева, и гости, царил полный разгром. Сахарница, солонка были перевернуты, бутылки с оливковым маслом и уксусом лежали на боку открытые, содержимое их вытекло на скатерть. Бумажные салфетки разорваны, полотняные исчезли. Ваза, которая еще во время завтрака полнилась яблоками нового урожая, сейчас опустела, в ней спал то ли Фома, то ли Платон.
– Хрюшка не растерялась, – засмеялся Сеня, – гляньте на собачий диван.
Я переместила взгляд туда, куда указывал приятель. Минипиг лежала на матрасике, из ее носа вырывался молодецкий храп, вокруг нее валялось много огрызков.
– Умная какая, – восхитился Сеня, – вкусную часть яблок слопала, а ту, где семечки, выплюнула.
– Кто-нибудь, – завопила Нина, – на помощь!
Крик летел из санузла на первом этаже. Мы забыли про разгром в столовой и всем табором рванули на зов.
Нина стояла около унитаза, одна ее рука была опущена в него, второй она цеплялась за подоконник, на котором лежала грудью.
– Кто-нибудь! – надрывалась она. – Скорей, скорей! Он тонет.
– Нина! – окликнул ее Сеня. – Мы здесь.
– Где? – со слезами в голосе спросила помощница по хозяйству.
– Успокойся, обернись, – велела я.
Нина стала делать странные телодвижения.
– Не получается! Я вас не вижу.
– Если встанешь лицом к двери, то вот и мы, – заявил Собачкин.
– Не могу этого сделать, – запричитала Нина, – тело не слушается.
– Вытащи руку из унитаза, – посоветовал Кузя. – Зачем ты ее туда засунула?
– Так тонет же! – простонала домработница. – Я уцепила его и держу. Стала вытаскивать, не получается. Хорошо, что окно рядом, оно летом всегда открыто, и я позвала на помощь. Повернуться не могу, в позвоночнике что-то щелкнуло.
