Дарья Донцова
Ночная жизнь моей свекрови
Глава 7
Через сорок минут разговоров по телефону с разными людьми мне захотелось выпить кофе, и я направилась на кухню, откуда раздавалось громкое звяканье.
На плите стояла здоровенная кастрюля, прикрытая крышкой, в мойку била струя воды, дверца холодильника оказалась открытой, Макс рылся на полках.
– Неужели ты решил заняться готовкой? – изумилась я.
– Уже познакомились? – спросил из столовой муж.
Я обернулась. Максим никак не может быть одновременно в двух местах, если он сейчас размешивает ложечкой сахар в чае, то кто шарит в холодильнике в поисках еды? В ту же секунду дверца холодильника захлопнулась, и я увидела женщину крепкой комплекции, примерно лет шестидесяти.
– Это Роксана, – представил ее Макс, – наша домработница.
– Лучше зовите меня Рокси, – смущенно попросила незнакомка.
– Нам нужна прислуга? – не сдержала я удивления. – Я отлично справляюсь сама.
– Роксана, ты тут пока осматривайся, – приказал Макс и утащил меня в кабинет.
Следующие десять минут я выслушивала пламенную речь Макса на тему «освободим женщину от кухонных уз, пылесоса, веника, тряпки, сделаем ее счастливой!».
Выступление завершилось вопросом:
– Неужели ты недовольна?
– Абсолютно! – честно призналась я.
– Почему? Объясни, – потребовал Макс.
– Никогда не пользовалась чужим трудом. Буду ощущать себя рабовладелицей, которая угнетает бедного дядю Тома[8], – сказала я правду.
– Глупости! – отмахнулся Макс. – Роксане нужны деньги, ей негде жить, а ты освободишься от нудных обязанностей.
– Я люблю готовить, – возразила я, – отдыхаю у плиты. И мне очень приятно кормить мужа.
– Стирать, мыть полы и унитаз, гладить, что там еще есть завлекательного? – начал загибать пальцы Макс. – Перестань сопротивляться. Я уже нанял Роксану, она рассчитывает на зарплату и кров над головой.
– Так она будет жить с нами? – обомлела я.
– В квартире почти полкилометра площади, – не увидел проблемы Макс. – Поселится в гостевой около сауны. Кстати, пока тебе придется изображать из себя Лену Кротову.
– Затруднительно по два раза на дню менять свой облик, – сказала я, – а для поисков Фейн мне нужно удостоверение, что я твоя сотрудница.
– Нет проблем, – кивнул Макс, – прямо сейчас его получишь, все необходимое у меня под рукой, только найду твою хорошую фотку.
– Укажи в корочках имя Евлампия Романова, – попросила я.
– И как ты собираешься действовать? – внезапно заинтересовался Макс.
– По обстоятельствам, – пояснила я, – идеальный вариант такой: утром я ищу Лору, вечером занимаюсь делом Вайнштейна.
– Ага, – потер руки Макс, – в восемь из дома выпархивает на «букашке» Лампа, потом возвращается в квартиру, переодевается в Лену, пересаживается на иномарку и едет раскапывать делишки Баринова? Учти, прическу ты за десять минут не изменишь.
– Глупо, – вздохнула я, – можно сделать иначе. Уеду на пафосной тачке с утра, а в салоне буду держать два комплекта одежды. Переодеться легко, я превращусь из детектива в богатую наследницу за считаные секунды.
– Выдам тебе два документа – на Елену Кротову и на Романову, – решил Макс. – Да, тебе привет от родных. Я им сказал, что ты уехала отдыхать на Мальдивы. Кстати, все твои в восторге. Катя с Сережкой, Кирюшка с Лизаветой, Юлечка, Костин, мопсы, Рейчел с Рамиком велели тебе наесться манго и накупаться до одури. Извини, я сам им позвонил.
– Ладно, – без особой радости согласилась я, – надеюсь, они не обиделись, что я их не предупредила.
– Ни на секунду, – заверил меня Макс, – я соврал про горящую путевку, будто ты прямо из турагентства рванула в аэропорт.
Я вспомнила эксперта и добавила:
– Вадим в курсе, что я буду занята делом Фейн и никуда не улетела.
– Ковальский могила, – заявил Макс, – никогда лишний раз рта не раскроет.
Я покосилась на мужа. Он идеализирует дружка: тот любит говорить гадости.
– А Роксана? Ей тоже придется наплести про временно отсутствующую хозяйку?
– Черт, – расстроился Макс, – я договаривался с ней десять дней назад, хотел сделать тебе сюрприз!
– Все отлично, – сказала я, – есть кое-что в домашнем хозяйстве, что я очень не люблю делать. Ненавижу гладить! И пылесос не вызывает у меня нежных чувств. Научусь руководить домработницей, а готовить буду тогда, когда возникнет желание. Ты молодец, спасибо. И с Кротовой трудностей не предвидится. Пусть Роксана считает, что хозяйка на островах, потом я верну прическе прежний вид и представлюсь Лампой. Любую проблему можно разрешить, было бы желание.
Из кухни послышались звон и вскрик, мы с Максом кинулись на звук.
– Простите, – залепетала Рокси, указывая на осколки в мойке, – случайно уронила! Чашка сама из рук выскользнула.
Я чуть не заплакала от досады: тетка разбила мою любимую чашку с изображением мопса. Это был Кирюшкин подарок, где он достал ее, мне неведомо, но второй такой точно нет.
– Ерунда! – воскликнул Макс. – Это к счастью!
– Да! – обрадовалась Рокси. – Верная примета. Сейчас уберу.
Она схватила самый большой осколок и взвизгнула. На белый фарфор брызнули темно-красные капли.
– Ой! Ой! Ой! – запричитала Роксана. – Больно!
– Крохотный порез, – констатировала я, осмотрев рану, – надо перекисью обработать.
– Она щиплется! – испугалась прислуга.
– Нет, – возразила я и пошла к аптечке.
Увидев пузырек, Рокси спрятала руку за спину.
– Не дам!
– Что за идиотизм? – возмутилась я. – Сколько тебе лет?
– Двадцать пять, – кокетливо ответила Рокси, но потом все же решила добавить: – С небольшим. Плюс несколько месяцев.
Я налила на палец прислуги перекись и не удержалась от нового вопроса:
– А сколько их, месяцев-то? Только честно. Глупо врать людям, которые легко могут проверить твой паспорт.
Роксана покусала губу:
– Триста шестьдесят.
Я уронила пластырь, которым собиралась заклеить порез.
– Тебе двадцать пять лет и триста шестьдесят месяцев? Здорово!
– Я еще молодая, – доверительно добавила Рокси, – у меня все впереди.
Я не нашлась, что ответить, и решила перевести беседу в русло домашних дел.
– Надо купить продукты, постирать белье и приготовить ужин. Если успеешь, вымой пол в прихожей.
– Простите, как к вам обращаться? – присела Рокси.
– Ла… – привычно начала я, осеклась и продолжила: – Хозяйка здесь – женщина по имени Лампа Романова, она сейчас плавает в океане.
– Рыбачка? – неожиданно предположила Роксана. – Служит на траулере?
Макс засмеялся и тут же начал кашлять, я постаралась сохранить невозмутимый вид:
– Нет, поехала отдыхать.
– Без мужа? – поразилась домработница. – Это неправильно. А вы кто?
– Лена, родственница Лампы, – представилась я.
– А-а-а-а! – протянула Рокси.
Я достала кошелек и протянула домработнице деньги:
– Купи еду.
– Что именно? – деловито осведомилась она.
– Все необходимое для ужина, сама подумай, – попросила я, – изучи содержимое холодильника, увидишь, чего там нет, и действуй.
Рокси вытянулась в струнку:
– Есть, – но деньги брать не торопилась.
Я положила купюры на стол и пошла к двери.
– Елена, не знаю вашего отчества, – окликнула меня Рокси.
– Обойдемся просто Леной, – бросила я на ходу.
– Можно вас попросить? Положите деньги другой рукой.
Я обернулась:
– Прости? Не поняла.
Роксана скорбно опустила уголки рта:
– Вы держали купюры в правой руке.
– Ну и? – удивилась я.
– Возьмите их и дайте мне левой, – прошептала Рокси.
– Какая разница? – опешила я.
– Огромная! – воскликнула прислуга. – Если раздавать ассигнации правой рукой, это к нищете и болезням головы. Безошибочная примета. Вам не трудно еще разок попробовать? Не хочется свалиться с мигренью.
Только крайней степенью удивления можно объяснить то, что я подчинилась дурацкой просьбе.
– Крайне вам благодарна, – поклонилась Рокси.
Я вцепилась в плечо Макса, вывела его в прихожую и зашептала:
– Где ты ее откопал?
– Ася Нифонтова порекомендовала, – признался муж. – Она дала Рокси замечательную характеристику: честная, как буддистский монах, готовит, словно повар из ресторана с мишленовской звездой, гладит филигранно, убирает с невероятной тщательностью, скромна, не сплетница.
– А еще у нее ловкость слона, – рассердилась я, – успела кокнуть мою любимую чашку. И, похоже, у Рокси большие проблемы с интеллектом. Интересно, почему Нифонтова сама не захотела пользоваться услугами очаровательной прислуги? По какой причине сбагрила ее господину Вульфу?
– Нифа уехала на год в Лондон, – пояснил Макс, – вот и поделилась с нами своей супер-пупер домработницей.
Из кухни снова раздался звон. Я быстренько схватила ключи и побежала прочь из дома. Во всем плохом всегда есть немалая доля хорошего. Не так давно я видела по телику фильм про всемирно известного художника, которого критики и почитатели именуют гением. Картины мастера продаются со скоростью эскимо в жаркий день. Полотна стоят очень дорого, но спрос на них опережает предложение. Так вот, живописец рассказал с экрана, что в молодости мечтал стать профессиональным игроком в бейсбол, упорно тренировался, попал в хорошую команду, а потом упал с мотоцикла, сломал обе ноги и был вынужден навсегда позабыть о спорте. Студент находился на грани самоубийства, он не мог даже самостоятельно сесть, поэтому временно отложил мысли о суициде и, чтобы занять свободное время, попросил у медсестры книгу, все равно какую. Девушка, очевидно, столь же сообразительная, как Роксана, притащила парню раскраски и коробку цветных карандашей. Чем все закончилось, вы уже знаете. А не упади тогда бейсболист с железного коня? Стал бы он богат и знаменит? Скорее всего, играл бы лет десять в заштатной команде, потом пристрастился бы к пиву, обрюзг, женился и коротал дни в компании со сварливой женой и капризными детками. Беда обернулась для него счастьем.
А что хорошего в разбитой Роксаной посуде? Я не так давно живу с Максом, пришла в его квартиру, уже кем-то обставленную, и пока стесняюсь переделывать ее по своему вкусу. Я ни разу не спрашивала у мужа, с кем он делил жилплощадь до моего появления. Но, изучив интерьер, полагаю, что долго в этом помещении никто из представительниц слабого пола не задерживался. Мало кому из девушек нравятся серые жалюзи на окнах, стены, отделанные «под кирпич», черные полы и мебель из гнутых железок. Согласна, это стильно, модно, но крайне неуютно. Я помучаюсь еще полгода и затею ремонт.
А посуда! Она явно приобреталась разными людьми. В одном шкафчике стоит набор квадратных тарелок, темно-серых, практически плоских, к ним в придачу чашки без ручек и блюдец. Обзавестись такими вполне в духе Макса. Но в узком пенале у окна совсем другая посуда. Салатники с изображением цветочков, блюдо для пирога, украшенное принтами с мышками, три кастрюльки, расписанные под гжель, сковородка с ручкой в виде змеи, крохотные тарелочки с мультяшными героями, чашечки-наперсточки, покрытые узором из незабудок, и тому подобная «прелесть», которую, зуб даю, покупали безвкусные, глупые девицы, которые шастали в гости к Максу, пока он не стал семейным человеком. Выкинуть их «сувениры» – значит заявить о своей ревности. Кстати, я не испытываю этого чувства, просто не хочу натыкаться на чужие вещи! А Макс, как назло, часто пользуется ими. Мне просто повезло, что у Роксаны руки-крюки, она вскорости перебьет «незабудки», «Микки-Маусов» и прочее, вот тогда я спокойно куплю другую посуду и от противных девиц в квартире и духу не останется.
Глава 8
Юрий Баландин, занимавшийся делом Лоры Фейн, успел за прошедшие три года стать капитаном и сидел в крохотном кабинете-клетушке, едва ли насчитывающем пять квадратных метров площади, сюда с трудом втиснули стол, сейф и два стула. Но любой сотрудник «с земли»[9] скажет вам, что отдельный кабинет – это круче некуда. Либо капитан Баландин был очень ценным для начальства кадром, либо он обладал на редкость склочным характером и коллеги изгнали его из общей комнаты. Впрочем, первое предположение не исключает второго.
– Обед! – мрачно протрубил Юрий, едва я заглянула в кабинет.
– Разрешите… – начала я.
– Обед! – повысил голос милиционер.
– Меня…
– Обед! – Голос был такой силы, что у меня уши заложило. – Блин, надо сто разов повторять? Обед! Я че? Жрать не должен? А ну, отвечай?
– Кушайте на здоровье, – быстро сказала я, – подожду в коридоре.
Стулья, теснившиеся вдоль стены, показались мне слишком грязными, я побрезговала садиться. Окна были не только зарешечены, но и заклеены бумажными полосками, форточка не хотела открываться, из расположенного неподалеку туалета несло отнюдь не благовониями. Я стала задыхаться и позвонила Максу.
Через секунду Юрий, дожевывая на ходу лапшу, выскочил из кабинета:
– Вы Лена? Почему сразу не сказали? Входите, располагайтесь. Хотите перекусить? Чаю?
– Спасибо, лучше я сразу задам вам вопросы, – улыбнулась я.
– Готов ответить на все, – пообещал Баландин.
– Почему вы идентифицировали труп как Лору Фейн? – начала я.
Капитан потер лицо рукой:
– Принесли заявление о пропаже Фейн. А в морге лежал труп женщины. Эксперт ее примерный возраст определил, гляжу, он совпал. Лора жила в нашем районе, трупак нашелся тоже на подведомственной территории, на стройке, лежал открыто, его даже не попытались спрятать. Коллега с работы опознала ее одежду, сумку. В бауле обнаружили документы на имя Фейн, ключи от ее квартиры, мобилу, чего еще надо?
– Отпечатки пальцев сняли? – спросила я.
– Неа, – нехотя признался Юрий, – кисти рук у трупа были отрублены.
– Экспертизу по зубам делали? – не успокаивалась я.
– Голова отсутствовала, – горестно вздохнул Баландин, – ее так и не нашли, вместе с руками исчезла.
– И вам не показалось странным, что тело лишено частей, по которым можно легко установить личность? – возмутилась я. – Кстати, откуда тогда в базе МВД дактилоскопия Фейн? Она попадала в поле зрение милиции?
– За пять лет до похищения на Лору подали заявление, – объяснил Юрий, – соседка нажаловалась, якобы Фейн вошла к ней в квартиру и сперла большую сумму денег. На домашнем сейфе остались «пальчики». Все говорило против Фейн, у нее ключи от чужой хаты имелись. Ее задержали, взяли отпечатки – упс, мимо! Ну и отпустили с извинениями. Вора так и не нашли.
– Хорошо, вернемся к голове и рукам. На основании чего опознали Лору? – мрачно спросила я.
– Так я уж говорил, – хмыкнул Баландин, – приходила ейная коллега. Платье, сумка.
– Не возникло ощущения, что кто-то старательно путает следы? – сдерживая гнев, продолжила я.
– Зачем? – лениво спросил Юрий.
– Чтобы ты подумал, что Фейн мертва, и прекратил поиски, – прошипела я.
– Знаешь, о ней ваще-то и так бы не особо волновались, – зачастил Юрий, – одинокая, ни детей, ни мужа, на работе ее за ку-ку считали. Говорили, что она обожала одиночество, уезжала со своим мольбертом хрен знает куда, пропадала на неделю.
– Фейн любила рисовать? – уточнила я.
Юра кивнул:
– Фирма «Портрет», где работала Лора, нанимает художников. Заказчик приносит фотку, свою или чужую, по барабану, а в офисе ему картину подбирают. Ну, допустим, какую-нибудь Венеру. Копируют полотно, а вместо головы рисуют фейс клиента. Стебно?
– Можно обойтись фотошопом, зачем нанимать живописца для такой «творческой» работы, – возразила я.
Баландин издал странный звук, похожий на хрюканье.
– Богатые хотят получить картину маслом, чтобы по-настоящему было. Привычки у них такие. Лору в «Портрете» считали самой, типа, хорошей художницей. Но вздорной. Мне все одно и то же говорили: талантливая, но с приветом. Обидчивая больно, хамила постоянно. Я не смог установить день, когда она пропала. Вот, полюбуйся, я тут все приготовил.
Баландин с кряхтением нагнулся, взял с пола груду папок и шлепнул ее на стол, заваленный карандашами, ручками, скрепками и прочей мелочовкой.
– Читай с наслаждением, – сказал он, – места тута мало, я пока по телефону поговорю.
Некоторые полагают, что на том конце провода лучше усвоят информацию, если орать во весь голос. Юрий был из таких, он громогласно выяснял подробности про украденную шубу.
– Че? Из кого доха? Котик? В смысле кошка? На фиг гундеж подымать! Нехай наловит кошаков во дворе и пошьет себе новое манто. В смысле? Котик другое животное? Морское? Ваще, ты не врешь?
Я молча перелистывала пахнущие пылью страницы, разглядывала фото и старалась не обращать внимания на вопли Баландина. Юрий продолжал терзать телефон. После выяснения происхождения пропавшей шубейки он стал убеждать пострадавшую забрать заявление.
– Гражданочка, – орал милиционер, – взгляньте, жара какая! Асфальт плавится! Ну кто по летней погоде в мехе гуляет. Ну да, зима придет, тока тогда ваша шубень из моды выйдет. Тьфу ты, пропасть! Гражданка Олеся Ковальчук, рассуждайте без нервов! Вы тряпку, то есть шубу, проветривать во дворе повесили, сами виноваты, на фига людей соблазнять? Это как деньги без присмотра оставить. Что значит – воровать плохо? Нет, оно, конечно, нехорошо, но… Фуу!
Юра схватил со стола газету, помахал ею перед носом, потом отшвырнул. Лист спланировал прямо на папку, содержимое которой я как раз изучала. Мой взгляд уперся в кроссворд, слова в нем переправляли, и через секунду я поняла почему. Баландин быстро разобрался с определением: «Человек, тяжело работающий на другого за скудную еду». Если учесть, что ответ следовало уместить в пяти клеточках, то само собой напрашивается слово «слуга». Но Юрий написал «супруг». Потом понял, что в нем есть лишняя буква, и зачеркнул. Очевидно, у Баландина суровая жена с замашками армейского сержанта.
– Некоторые бабы хуже троллейбуса, – возмутился Юрий, – прет себе вперед, ни фига вокруг не видит! Им шуба важнее всего! Найди рвань! Хоть сдохни, а отыщи!
– Видишь фото? – остановила я поток жалоб. – Сотрудники, которые осматривали квартиру Фейн, молодцы, тщательно засняли даже продукты в холодильнике.
– На что там любоваться? – не понял Баландин. – Мутота на полках. Сразу понятно, мужика у ей не было. Ни кастрюли с супом, ни сковородки с гречей, ни котлет. Йогурт да яблоко, ими не наешься.
– Бутылочку видишь? – ткнула я пальцем в снимок.
– Какая-то пакость, – передернулся Баландин, – кефир.
– Органическая простокваша, – прочитала я этикетку, – данный продукт производят без консервантов и красителей, из молока коровы, которая ела чистый корм, пила родниковую воду и не нервничала по пустякам.
– Обман, – безапелляционно заявил Юра. – Во Франции сделано, ихним торгашам лишь бы народ обдурить, налили в склянку обычную байду, наклейку красивую пришпандорили – и в кассу.
– Органические продукты дорогие, – остановила я Баландина, – три года назад их в Россию поставляли мало, в основном только в очень дорогие супермаркеты. А для натуральной пищи очень важен срок хранения. Понимаешь?
– Ну и че? – заморгал Юра. – Стухшее никому жрать неохота.
Я опять указала на фото:
– Читай внимательно. «Произведено десятого июля. Употребить до двенадцатого ноль седьмого». Продукт может стоять на холоде лишь пару дней. Твои выводы?
Юрий поковырял мизинцем в ухе:
– Ну… типа… хотела жить вечно, тратила бабло на дорогую жрачку. Глупо, лучше денег скопить да за хорошую тачку отдать.
Откровенная тупость Баландина стала меня раздражать.
– Да, Фейн следила за собой, не удивлюсь, если она посещала фитнес и обливалась ледяной водой из ведра. Но тебе не кажется, что по дате на упаковке можно определить примерное время пропажи Лоры?
– Это как? – нахмурился Юрий.
– Простокваша выпущена десятого числа, – начала я просвещать тупого мента, – двенадцатого Фейн ее уже бы не купила и пить после истечения срока давности не стала бы. Следовательно, Лора исчезла одиннадцатого июля.
– С чего ты взяла? – удивился Юра.
Я похлопала рукой по папкам.
– Тут есть допрос Натальи Ливановой. Она опознала тело, назвалась подругой Фейн и не побоялась пойти в морг. Ливанова сообщила, что последний раз видела Лору десятого июля, та пришла в «Портрет» за новым заказом, побеседовала с клиентом, обсудила с ним сюжет картины и в районе полудня уехала. Значит, Лора заехала в супермаркет, принесла простоквашу домой, но не съела, а двенадцатого ее уже в квартире не было. В противном случае простоквашу слопали бы или выбросили. Учитывая ее цену, второй вариант маловероятен. Все крайне просто.
– Бабенку могли схватить вечером, на парковке у магазина, – выдвинул встречную версию Юрий, – логично получается. Вышла Фейн из супермаркета и налетела на убийцу.
– Отличное предположение, – похвалила я Баландина, – именно так и произошло. Лору запихнули в машину и увезли, а простокваша своим ходом добралась до ее холодильника и встала на полку.
Юрий заморгал.
– Десятого Фейн вернулась в квартиру, а одиннадцатого не съела продукт, значит, ее похитили одиннадцатого, – продолжала я, – или ночью. Если мы установим, где и с кем Лора провела ночь с десятого на одиннадцатое июля, можем вычислить похитителя. Разрешишь сделать ксерокс кое-каких бумаг?
Юрий неохотно вышел в коридор, вернулся минут через пять и швырнул листы на стол:
– Забирай.
Я сгребла добычу в свою сумку:
– Спасибо.
– Покедова, – кивнул Юрий и начал писать что-то на листке.
– Тебе не стыдно? – не выдержала я и судорожно закашлялась.
– Че я сделал-то? – с детским удивлением воскликнул Баландин.
Я вспыхнула:
– Работал над делом спустя рукава, не провел тщательную идентификацию трупа.
– Все ошибаются, – буркнул Юрий, – подумаешь! Ерундовина! Мертвецу без разницы, под чьим именем в крематорий отправляться.
Я попыталась разбудить крепко спящую совесть капитана:
– О родственниках убитой ты подумал? Люди три года ищут мать, жену, сестру!
– Фейн была одинокая, – напомнил Баландин.
Я мысленно сосчитала до пяти и сделала глубокий вдох:
– Не о Лоре речь. Я говорю о той несчастной, которую нашли без головы и рук. Если она не Фейн, то кто? Зачем похититель раздел Лору и натянул ее одежду на труп?
– Хотел, чтобы убитую приняли за Фейн, сто разов уже это жевали, – высокомерно ответил капитан.
– Но тогда выходит, что преступник виновен и в смерти безымянной женщины. Кто она? – в упор глядя на Юрия, спросила я. – Два тела – почти серия.
– Фиг знает, дело закрыто, – отбился Баландин, – охота тебе с ним возиться – вперед, препятствовать не стану. Похоже, вам в агентстве скучно, раз за эту чепуховину взялись. А у меня делов по маковку. Граждане заявы строчат, разбирайся с этими глупостями, шубы им находи, постельное белье, с веревки спертое.
Я схватила сумку, сделала шаг к двери, но не сдержалась:
– Ты выбрал не ту профессию. Даже самый заскорузлый мент все же хочет помочь людям.
– За такой оклад никаких желаниев, кроме напиться, не бывает, – разозлился Баландин, – че приклеилась? Начальство приказало ознакомить тебя с делом Фейн. Че, разве я отказал? Не помог? Не грузи мне душу психологией! Сам кого хошь затретирую.
– До свидания, Юра, – грустно сказала я, – надеюсь, ты найдешь себе хорошее место с достойным окладом и покинешь ряды милиции.
– Спасибки за доброе пожелание, – расплылся в улыбке Юрий, – знаешь, я уже тыкался в пару мест, но чегой-то не берут. И чем я людям не подхожу?
– Для начала не употребляй словечко «ихние», – посоветовала я.
– А как говорить? – удивился Юра.
– Просто «их», коротко и ясно, – сказала я, выходя в коридор.
За три года, прошедшие после исчезновения Лоры Фейн, фирма «Портрет» могла поменять адрес или разориться, но нет, офис находился на старом месте, а Наталья Ливанова по-прежнему сидела на рецепшен.
– Лора Фейн? – поразилась она. – Ее давно нет в живых. Почему она вас вдруг заинтересовала?
– Открылись новые обстоятельства, – попыталась я уйти от прямого ответа. – Это вы опознавали тело?
Наталья передернулась:
– Ага! Жуть! На лицо посмотреть не дали, труп до плеч был пленкой прикрыт, руки ей зачем-то в мешки замотали.
– Как же вы умудрились узнать подругу? – делано удивилась я.
– Платье Лоркино было, любимое, темно-синее, сумка на цепочке, – методично перечисляла Наталья, – внутри паспорт лежал, мобильный, ключи от дома.
– Вы внимательно осмотрели останки? – не успокаивалась я.
– Мне было очень страшно, – всхлипнула Наташа, – ноги тряслись, то в озноб меня бросало, то в жар. Ну зачем меня в морг привели, если Лорку с документами нашли? Там отвратительно пахло!
– У Фейн были еще приятели? – Я решила переменить тему. – Или вы были ее единственной подругой?
Наташа легла грудью на стойку:
– Лорка отличалась странностями, настроением своим управлять не умела, то веселится, то плачет. Вот портреты хорошие делала, ее клиенты на части рвали, хотя заставить Фейн написать нечто, не отвечавшее ее принципам, никому не удалось. Другие художники подделываются под вкус заказчика, и правильно. Человек платит большие деньги, хочет получить нужный результат, и надо ему навстречу идти. А Лорка упиралась, пыталась клиентов воспитывать. Вот, смотрите, сейчас продемонстрирую.
Ливанова развернула ко мне ноутбук. На экране возникла фотография толстощекого красноносого мужика с маленькими глазками, короткой шеей и тонкогубым ртом.
– Красавчик, – хихикнула Наташа, – последний заказчик Лорки, король рыбных консервов Александр Михайлов, правда, у него поэтичная внешность? Так он хотел украсить семейный замок своим достойным портретом. Выбрал известную картину Тициана «Венера и Адонис». Сами понимаете, он хотел стать Адонисом. Но Лора категорически отказалась изображать хозяина консервного завода в образе трепетного юноши. Она подобрала вот эту работу.
Пальцы Наташи ловко пробежались по клавишам, появилось новое фото.
– Генрих Четвертый, король Франции, – воскликнула я, – не путать с Генрихом Четвертым, королем Англии из династии Ланкастеров. Надо отдать должное Фейн, она попала в точку. В образе короля-гедониста, обожавшего вкусную еду, хорошую выпивку, ценителя охоты и балов, Михайлов выглядел бы очень органично.
Ливанова улыбнулась:
– Лора его уломала, на скандал пошла, в лицо сказанула: «Из вас Адонис – как из меня веник». Ну, в конце концов Александр сдался, правда, предупредил: «Если жена не одобрит, ни копейки вам не заплачу!»
Фейн постаралась, супруга Михайлова была в восторге, Лорке отвалили хорошие чаевые. Ладно бы она только своим заказом рисковала, так нет, к другим лезла, критиковала выбор картин, могла при посторонних вслух заявить: «Заказчик в живописи ничего не смыслит и себя со стороны не видит, полагает, что он царь. Но художнику стыдно демонстрировать дурновкусие. Ну какая из этой толстой тетки «Обнаженная маха»? Франсиско Гойя удавился бы, увидев, чью голову к телу герцогини Альба[10] присобачивают. Не тревожьте покой великого испанца, он в гробу перевернется. Данную заказчицу лучше поместить в картину Кустодиева или Рубенса, вот они любили мясистых дам».
– Довольно грубо, – отметила я.
– Лорка и была такой, перпендикулярной, – сказала Наташа, – сами понимаете, общаться с ней мало кто хотел. Никому не приятно стать объектом жесткой критики, да еще прилюдно.
– Странно, что Фейн не уволили, – провокационно продолжала я, – от таких коллег предпочитают избавляться.
Ливанова вернула ноутбук на место.
– Художники не инженеры, работают дома, сюда являются для встреч с клиентами. Ежедневно они друг с другом не контактируют. Лорку считали неприятным человеком, но ведь виделись с ней редко. А как работник она была прекрасна, к ней заказчики табуном шли.
– Значит, Фейн дружила только с вами, – подчеркнула я.
– Я не живописец, – улыбнулась Ливанова. – Мое дело чай, кофе, печенье. Лорке со мной делить было нечего. И дружбой наши отношения назвать сложно, просто приятельство. Сейчас вам одну историю расскажу, поймете, каким она странным человеком была. Один раз Фейн нас с мужем на свой день рождения в ресторан позвала, вручила нам пафосные приглашения. Глянцевая бумага, золотые буквы, внизу приписка – «дресс-код: вечерние платья для дам, смокинг для мужчин».
Наташа решила, что Фейн закатывает шикарный праздник, и не захотела ударить в грязь лицом. Необходимого наряда у Ливановой не было, Наташа одолжила платье у подруги, а вот смокинг для Кости пришлось брать напрокат. За вечерний костюм заломили немалую цену, и Ливанова, не очень-то богатая, решила немного сэкономить.
«Куплю в подарок Лоре чашку рублей за триста, – поделилась она планами с мужем, – попрошу красиво запаковать ее в золотую бумагу с бантиками и вручу с улыбкой». – «Неудобно, – засомневался Костя, – все-таки день рождения у человека. Давай духи купим». Но хозяйственная Наташа оказала яростное сопротивление: «У нас с деньгами напряженка, за смокинг много выложить пришлось». – «Надел бы я свой костюм, – покачал головой Константин, – с белой рубашкой сошло бы». – «Ну уж нет! – отрезала жена. – Судя по приглашению, там сто человек придет, все расфуфыренные, а мы с тобой как сироты? И дресс-код четко указан. Для чего пишут «смокинг»? Чтобы в пиджаках не заявились, раз именинница хочет создать особенно торжественную обстановку». – «На мой взгляд, лучше хороший презент, – дудел в одну дуду Костя. – Иначе самим стыдно станет!»
Наташа приложила палец к губам. «Тсс. Знаешь, как народ поступает? Не кладет в пакет визитку. Подарков ей грузовик притащат, большинство без опознавательных знаков, не поймет она, от кого чашка».
В назначенный день и час Наташа с Костей вошли в кафе со странным названием «Лапа» и с удивлением начали озираться.
