Дарья Михайловна Сорокина
Жду трамвая
© Сорокина Д. М, 2024
© Дугина С. Е, иллюстрации, 2024
© Оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2024
Machaon®
Глава 1
Надя
От меня несло кошками. Знакомый запах заставлял превратившихся на морозе в пуховые шары котов подозрительно поглядывать в мою сторону. Вдруг прогоню их с теплого канализационного люка или отниму кем-то отсыпанную горстку сухого корма. А еще меня тянуло чихнуть, стоило только посмотреть на волоски шерсти на джинсах и куртке. Даже на языке и между зубами ощущалась шерсть. Ненавижу. Но деваться некуда. Нужно быть благодарной внезапно откликнувшейся женщине, приютившей меня по доброте душевной за пятьсот рублей в сутки. К слову, платить за сегодняшнюю ночь мне было нечем, а значит, дворовые коты неспроста так таращатся: чуют во мне конкурента в борьбе за место на мусорном баке.
Такая вот я неудачница. Клиническая. Вся моя жизнь похожа на прыжки с металлического гаража на гараж. Хоп! Если не справишься, получишь по морде стеной, землей, кустами – всем, что находится поблизости. Треск, удар лопатками и печальный взгляд в недостижимое небо.
Хоп! Допрыгнула! А нет, рано обрадовалась. Тут покатая крыша, катись-ка ты обратно, Надя. Только надеяться и остается: на себя, на удачу и на вселенский рандом. Надежда мое все – имя обязывает. Но в последние дни я ее как-то подрастеряла, потому что новогоднее чудо обошло меня стороной.
Парень меня бросил тридцать первого декабря. Сначала я не поверила ему, так как привыкла надеяться на лучшее, но потом поняла, что он на полном серьезе просит съехать. И вот я со своими немногочисленными вещами перебралась сначала в вонючий подъезд, а затем к кошкам и их хозяйке.
Я сидела между этажами, слушала, как хлопают двери лифта, заглушая раскаты салюта. Вдыхала запахи домашней еды и завидовала чужому веселью. Тщетно искала во всем случившемся хоть что-то хорошее, за что можно зацепиться. И даже вспомнила, что моя сенполия осталась у бывшего на подоконнике. Хоть она не помрет от холода в новогоднюю ночь. А потом меня нашла на лестнице ворчливая соседка с шестого этажа. В пять утра она загромыхала дверцей мусоропровода, и я проснулась.
– А, это ты, что ли? – прищурилась тетка, известная на весь подъезд кошатница, с которой старались по возможности не связываться. Я же пару раз придержала ей дверь и лифт, потому, вероятно, и заслужила некую благосклонность.
– Я, – ответила я машинально и даже слегка мяукнула. Вдруг так разжалоблю соседку, и меня пустят погреться?
– Ты же тут ничего запрещенного не употребляешь? – допрашивала меня соседка.
На самом деле она спросила не так, а куда грубее. Но обиду я проглотила, помотала головой и, предвкушая следующий вопрос, сказала:
– И нет, я не легкого поведения. Честно-честно. Не вызывайте полицию, пожалуйста.
– Последнее спорно. Кирилл нормальных девок домой не водит, – не сдавалась кошатница.
Если она меня из подъезда погонит, мне точно конец. Придется шлепать на вокзал и просить папу, чтобы перевел денег на обратный билет до дома.
– Может, поэтому он меня и выпер, что слишком нормальная, – вздохнула я и уперлась лбом в колени, стараясь скопить напоследок побольше тепла. На улице сейчас очень холодно.
– Пятьсот рублей за сутки, своя туалетная бумага, аренда полки в холодильнике – сто рублей. Согласна?
«Шах и мат, вселенная! Смерть от обморожения и возвращение домой отменяются», – подумала я.
«Обломись», – ответила вселенная, распахнула передо мной двери увешанной коврами двушки с орущей чертовой дюжиной котов на пороге и потрясла перед лицом полупустым кошельком. Хотя скоро там будет совсем пусто. Последние сбережения отдам соседке, а до стипендии еще долго. Если меня не отчислят, конечно.
Отец только и ждет, когда я сдамся и вернусь домой в деревню, в глушь, в Саратов. На самом деле не в Саратов, а в Курск, но разница небольшая. После первой поездки в Москву на Всероссийскую олимпиаду по английскому в родном городе мне стало тесно и тоскливо. Курск был слишком спокойным: чистые улочки, приветливые люди, танцы в парке по выходным и улыбки. Море улыбок. Я в них тонула и задыхалась, потому что в своей душе не находила такого же света и добра. Мне казалось, что я там лишняя.
В Курске мне чего-то отчаянно не хватало, и сердце ныло и саднило, когда взгляд скользил по любимому городу и не находил в нем желаемого. Хотелось драйва, движухи, острых ощущений, самостоятельной жизни и «того самого». Чем это «то самое» было, я не могла понять, а сердце не торопилось подсказывать.
Олимпиаду я тогда, разумеется, не выиграла, зато твердо решила перебраться в столицу и избавиться от своего смешного гэкающего говорка, выдающего во мне провинциалку. От говора я избавилась довольно быстро, а вот родной город отпускать меня не спешил. В педагогический вуз я каждый день добиралась на трамвае.
Как, черт возьми, мегаполис еще не избавился от этих желто-красных рудиментов? Есть же МЦК, легкое метро, тесла-такси. А тут на тебе – трамвай. И не новенький, увешанный праздничными гирляндами, а такой же, как дома – желто-красный дребезжащий монстр, приближение которого слышишь за пару километров. Странно, что отрывных билетов в нем нет! Иногда мне кажется, что его сюда волшебным образом затянуло именно из Курска. Полз он себе по городу, а на Московской площади исчез и нарочно оказался в Москве, чтобы позлить меня.
Папа долго посмеивался над моим новым местом жительства, потому что этот район столицы мало чем отличался от Курска. Можно было и не уезжать… Но я же упрямая, а главное, самостоятельная.
И вот третьего января я стояла в компании злобных котов, одинокого фонаря и ждала своего медлительного и неповоротливого монстра, который отвезет меня на первый в зимней сессии экзамен. Его мне поставили одновременно с пересдачей зачета. Космическое везение!
– Ты там примерз пантографом к проводам, что ли? – пробормотала я, выпуская изо рта облако пара и остатки тепла.
Господи, я знаю, что такое пантограф, и разговариваю с трамваем! Это клиника. У меня на почве потрясений совсем мозги скрутило.
Чтобы лучше видеть пути, я встала на цыпочки у края платформы – и тут же чьи-то руки дернули меня назад и грубо швырнули на обледенелый снег. В глазах потемнело от удара, а в ушах зазвенело. Мерзко так, похоже на трамвайный звонок. Шапка слетела с головы, у рюкзака, кажется, лямка оторвалась, молния на куртке разъехалась. Надо мной навис парень, лица которого я не видела из-за слепящего фонаря над нами.
Интересно, меня сейчас ограбят или еще чего похуже?
– Это того не стоит! В жизни так много хорошего, не делай глупостей. Не прыгай!
– Что?! – Я была в шоке от этой тирады.
– Что «что»? – переспросил парень.
– Ты не маньяк? – осторожно поинтересовалась я, безуспешно пытаясь выползти из-под незнакомца или хотя бы отпихнуть его.
Этот отмороженный даже на миллиметр не сдвинулся. Хотя, надо признать, мне стало чуть теплее. Может, пусть так и лежит, пока трамвай не приедет? Хоть зубы от холода стучать перестали.
– Э‐э-э? Нет. А ты не собиралась сводить счеты со своей постылой жизнью или типа того?
А вот это было обидно. Я поджала губы. Постылая жизнь? У меня на лице это написано, что ли? Но на всякий случай посмотрела на пустые пути.
– Не собиралась…
– Фух!.. А трамвай, кстати, только что уехал. Надеюсь, ты не семнадцатый ждала. Следующий не скоро приедет, а при такой погоде они еще ломаются постоянно. Этот тоже был странный какой-то, даже не затормозил. А от пантографа искры летели, видела? Прямо салют.
За-ши-бись!
Кажется, я опоздала на экзамен. Денег на такси у меня нет, а если пешком идти – я заболею и умру. И все благодаря моему «спасителю». А ведь я никого не трогала, никому не мешала. Я просто ждала трамвай!
– Помоги встать, – попросила я. Смотри-ка, а он тоже знает, что такое пантограф. Видимо, такой же чудной, как и я.
В этот раз парень был аккуратнее – осторожно потянул меня за руку и принялся торопливо отряхивать от снега. Перед глазами все еще было темно из-за ослепившего меня фонаря, и я не видела лица своего «спасителя».
Вообще мне было не до него – я думала только о том, как бы не разреветься. В такую рань тащилась в университет – кроме экзамена мне еще поставили пересдачу зачета утром. И сегодня у меня был самый распоследний шанс, потому что преподаватель через несколько часов улетает на какую-то важную конференцию до конца сессии, а пустая зачетка лишит меня стипендии на полгода.
«Привет, папа. Я вернулась. Да-да, ты же говорил… Придержи свои нотации, сначала дай поесть. Боже, мама, как я скучала по твоей фирменной курочке с чесноком. А борщ есть? Наливай!» Я уже давно заготовила речь для родителей. И, видимо, очень скоро они ее от меня услышат, если деньги на билет до Курска найду…
При одной только мысли о курочке с чесноком желудок протяжно заурчал, и незнакомец не мог не слышать этих утробных звуков, потому что все еще копошился около меня. Теперь парень бессовестно ощупывал меня, дергал за застежку куртки и тихо ругался себе под нос. Наконец он вынес вердикт:
– Сломалась. Даже плоскогубцами не поджать – рассыплется.
И почему я не удивлена? Я посмотрела на макушку парня: на каштановых прядях блестели снежинки – они таяли, превращаясь в крохотные капельки. Мне захотелось тоже дотронуться до незнакомца. Каким-то нереальным он казался на этой пустынной улице. А сердце неправильно реагировало, словно прямо в этот миг оно нашло то, чего ему так не хватало в Курске. Глупости какие!
– Так, ладно. Сейчас разберемся, – деловито рассуждал парень, будто своих проблем у него в этот час не было. Куда-то же он шел в такую рань? Не за мной же следил?
Не разгибаясь, он поднял мою шапку, быстро отряхнул ее и снова громко простонал:
– Жесть ты невезучая! Умудрилась же уронить шапку именно в лужу! Зимой!
– У меня все было нормально, – соврала я. – Пока тебя не встретила! А теперь я… Я…
Парень оторвался от мокрой шапки и поднял взгляд. Обвинения тут же застряли где-то в горле. Не бывает на свете людей с такими добрыми глазами и открытым лицом. Ну, может, бывают где-то. Ходят по параллельным улицам параллельных миров и мне просто не попадаются. Хотя вру. В родном Курске были такие, но там я считала их скучными. А теперь хотелось плакать из-за того, что кто-то в этом городе внезапно проявил ко мне элементарное участие. Но вероятность того, что передо мной маньяк или аферист, еще оставалась. Скорее всего, эти серые глаза будут последним, что я увижу, когда этот парень затянет меня в темную подворотню, а потом унесет мою почку в чемоданчике для трансплантации.
– И что ты будешь делать? – На чужих мягких губах заиграла милая улыбка.
– Замерзну и опоздаю на экзамен из-за тебя, – соврала я, потому что на языке вертелось совсем другое, а сердце заныло еще мучительнее.
– Ни то ни другое. У меня тут машина неподалеку. Подвезу тебя. Пошли. – Он протянул мне руку в смешной вязаной варежке со снежинками, и я не могла не взяться за нее.
Ну как может оказаться садистом или мерзавцем тот, кто явно любит свою бабулю? Кому в наши дни вяжут варежки? Парням, живущим в Москве? Ага-ага. А вдруг варежки ему любимая девушка подарила, и они у них парные? Ох, о чем я только думаю, пока меня ведут куда-то между темных домов.
– Миленько, – кивнула я на варежку, чтобы немного оживить обстановку, потому что с каждым шагом мне становилось все тревожнее.
– Думаешь? – Парень принялся рассматривать вторую варежку, а затем спросил: – Хочешь, подарю такие же? У меня много.
– Даже не знаю, а твоя девушка против не будет?
О господи, я сказала это вслух? Как же глупо!
– Какая девушка? – игриво спросил он, заметив мое внезапное смущение.
Так что мне пришлось выкручиваться, хотя с каждым новым словом я себя лишь глубже закапывала:
– Которая связала их для тебя.
– Эм? У меня нет девушки. То есть была, но там все сложно. – Он на мгновение помрачнел, а потом снова улыбнулся. – Их не она связала.
– Любимая бабуля? – уже радостнее поинтересовалась я. Это на меня так новость, что у него нет девушки, повлияла? Чего я заулыбалась?
– Нет. – Парень громко фыркнул, его определенно забавляли мои безуспешные попытки угадать.
– А кто же? – От общения с ним мне стало чуточку веселее.
– Я сам. Довольно занятное хобби. Будет время, могу тебя научить. Я как-то записался на бесплатный кружок, до сих пор не знаю зачем. У меня уже целая коллекция варежек. Медитативное занятие, очень нервы успокаивает, да и когда в поезде долго едешь – отвлекает.
А вот теперь мне реально стало страшно. Мегапозитивный и отзывчивый парень, который умеет вязать варежки, завел меня в тихий двор и, не переставая по-доброму улыбаться, кивнул на припаркованную среди остальных спящих машин «газель». Надо было бежать сразу, но после падения нога жутко ныла, а вокруг ни души. Еще не ясно, что хуже, – сесть в «газель» с маньяком в варежках или бродить одной по улицам в такую рань. Незнакомец открыл пассажирскую дверь и задумчиво почесал затылок.
– Блин. Слушай, переднее сидение завалено до потолка. Давай назад полезай, я осторожно поеду. – Он открыл для меня двери салона, где почти все было заставлено обмотанными скотчем коробками без названий.
Там точно тела моих доверчивых предшественниц. Потом в сводках новостей напишут, что нашли мертвую девушку в красивых вязаных варежках с узором в виде снежинки. Их-то и будут считать особой меткой серийного убийцы.
– Ну чего застряла? Давай помогу, – поторапливал меня парень.
Он разве что на руках меня в салон не внес, а потом захлопнул двери. Вот и все… А я еще о зачете переживала!
Незнакомец уселся за руль, отпихнув в сторону пару коробок, и я уже приготовилась плакать и умолять. Но потом услышала то, отчего окончательно похолодела от ужаса и потеряла всякую надежду остаться в живых:
– Ну все, приехали, Надя.
Глава 2
Юра
Чай в термосе давно остыл. Сколько я тут дежурю? Наверное, прямо с тридцать первого числа. Домой езжу, только чтобы помыться и переодеться. Все равно Новый год не про меня. Мне даже спокойнее было встретить его вот так в машине, чем дома.
Раздражали только высыпавшие на улицу люди. Кто-то готовился запускать фейерверки, кто-то разливал шампанское у небольшой елки во дворе. Скоро часы пробьют полночь, и дрожь во всем теле становилась все сильнее. Нужно хоть ненадолго спрятаться, раскаты фейерверков пугали меня, как гроза ребенка. Ноги сами привели к ее подъезду. Я нырнул в открытую веселой парочкой дверь.
– Кирилл, не стоило. Это слишком дорогой подарок! – проворковала выходящая из подъезда девушка.
– Мне для тебя ничего жалко! – прозвучало в ответ.
Я обернулся, услышав знакомое имя, но дверь громко хлопнула, и я не успел рассмотреть парочку. Кажется, парня Нади звали Кириллом. Совпадение? В их квартире вроде только что горел свет.
Я просто поднимусь и проверю, все ли хорошо. Прикинусь доставщиком, скажу, что ошибся квартирой, послушаю бой курантов и поеду домой. Нужно лишь убедиться, что она в порядке.
Лифт ждать не стал, не спеша пошел по лестнице. На каждом этаже загорался свет, и я считал: один, два, три. Между четвертым и пятым кто-то сидел, укутавшись в пуховик и прижав колени к груди. Девушка. Как только включились подъездные лампочки, она резко зажмурилась и подслеповато посмотрела перед собой. Я даже замер на мгновение.
Надя… Что она тут делает? Сейчас Надя должна встречать Новый год со своим парнем, а не мерзнуть в подъезде. Я быстро поднялся на следующий этаж, чтобы перевести дух и решить, что делать с этим дальше. Мой старый кошмар повторялся, Надя вновь была в опасности.
Я нервно ходил по площадке, как вдруг открылась одна из дверей, и меня обдало терпким запахом кошачьей мочи. На пороге квартиры стояла тучная женщина в халате, у нее из-за спины выглядывало с дюжину хищных усатых морд.
– Чего забыл на моем этаже? Заблудился? – грубо спросила она.
Ее этаж? Да тут еще три квартиры.
Я вытащил из кармана кошелек, затем поманил женщину к себе и, указав на сидящую между этажами Надю, приложил палец к губам.
– Приютите на пару дней. Я заплачу. Вот деньги. Она, кажется, с парнем своим поссорилась, жила тут под вами, – тихо побормотал я, стараясь улыбаться по-доброму.
– А тебе-то какое до нее дело? И кто ты такой?
– Я? Чудов Юра.
– А этой зачем помогаешь?
Я улыбнулся еще шире, надеясь, что не переигрываю.
– Просто я добрый парень. Люблю всем помогать.
Странно, но она мне поверила, и с этого дня я не покидал двор Нади. Пил остывший в термосе чай и следил издалека за подъездом. После новогодней ночи стало невероятно тихо, словно город внезапно вымер. Зато проснулся я. Кошмары понемногу отступали, а я думал… Думал, что делать со всем этой ситуацией дальше.
Но судьба выбрала за меня, посмеялась над моей нерешительностью трамвайным звоном, и мне пришлось действовать.
Надя
Страх резко отступил под давлением нового мощного чувства – злости. Я душила ее в себе с того самого момента, когда у нас Кириллом все окончательно разладилось. Видимо, родной Курск, крепко засевший в моем сердце, не давал прорваться наружу ни слезам, ни отчаянию. Теперь же я была готова сражаться и за экзамен, и за свою жизнь.
Пока мой похититель возился с замком зажигания, запустила руку в сумку и вытащила гелевую ручку. В моем теле не было даже намека на дрожь, одним щелчком большого пальца я скинула колпачок. В темноте блеснуло острие моего оружия, и я, вцепившись похитителю в волосы, молниеносно прижала кончик ручки к его шее.
Кадык парня дернулся от судорожного глотка, а его растерянный взгляд встретился с моим, отчаянным, в зеркале заднего вида.
– Надя, ты чего? – Он продолжал изображать святую невинность.
– Не на ту Надю напал, извращенец. Думал, все просто окажется? Встретил одинокую брошенную девушку на грани отчаяния и решил, что я настолько убогая, что меня искать никто не станет? Я тебе не дамся, псих! Вези меня в университет, быстро и без глупостей. Дернешься, я тебе автограф на гландах оставлю. Это ясно?
– Куда же яснее. Мне жаль, что тебя парень бросил, честно. Это паршиво. Меня тоже девушка бросила, представляешь? – Он неотрывно смотрел мне в глаза, медленно поднимая руки.
– Ладони на руль! Быстро! Заводи и перестань зубы мне заговаривать! – Кажется, я это в каком-то боевике услышала, прозвучало максимально убедительно.
Парень послушался, потянулся вперед и слегка поморщился, когда я крепче сжала его волосы.
– Надя, тут такое дело…
– Заводи! – От холода у меня сел голос, и я хрипела, как заправский бандит.
Он тяжело вздохнул и повернул ключ. Но в ответ раздался лишь громкий щелчок вхолостую. Что это значит? Что за фокусы?
– Понятия не имею, как так вышло. Аккумулятор сел, наверное, – извиняющимся голосом проговорил похититель. – Можно попробовать такси вызвать. Разрешишь телефон достать? Он во внутреннем кармане куртки.
Это могло быть уловкой. Там точно нож или шокер.
– Я сама.
Пришлось придвинуться еще ближе. Я расстегнула молнию, из-под куртки выглянул смешной вязаный свитер с ромбообразными оленями. Точно психопат. Как же я умудрилась нарваться на него?! Пошарила по крепкой груди и почувствовала, как под моей ладонью колотится сердце. От страха? Или ему это удовольствие доставляет?
Наконец я нащупала телефон, но в этот самый момент мне в лицо ударил яркий луч фонарика. На мгновение я ослепла и инстинктивно зажмурилась, потеряв из виду своего похитителя, а затем дверь «газели» открылась и мужской голос участливо спросил:
– Юр, все в порядке?
– В полном, – соврал парень. – Тут подруга моя на экзамен сильно опаздывает, а у меня машина не заводится. Подкинешь ее? Ты вроде сам в универ собирался. У тебя там какая-то единственная неудачница зачет не сдала.
Ох, как я эту девушку понимаю. Надеюсь, все у нее получится, и она сдаст свой зачет, потому что я, кажется, ничего не сдам.
– Конечно. А на шее она у тебя что делает?
– Шпаргалки пишет, наверное, – нервно рассмеялся Юра.
– Ладно, я пойду тогда прогреюсь. Догоняйте, пока не околели тут.
– Значит, тебя зовут Юра? – спросила я, но ручку от его горла убирать не спешила.
– Ага. Очень приятно.
– А мое имя откуда знаешь, Юра? – продолжала я допрос.
– У тебя бирка внутри шапки подписана. Я тоже так в школе часто делал, чтобы не спутать с чужими. Правда, в младших классах, – затараторил он.
О господи! На мгновение я забила на этого психа, вывернула свою грязную шапку и нашла надпись, сделанную маминым почерком. От стыда щеки обдало жаром. Вот теперь мне действительно захотелось разреветься. И я заплакала, прижимая к лицу грязный помпон. Даже не заметила, как Юра перебрался в салон, снял с себя куртку, а затем принялся меня раздевать, нашептывая что-то успокаивающее, то и дело гладя по волосам.
– Ты что делаешь? – шмыгнула я носом и уставилась на парня, который уже вытаскивал мои руки из рукавов, придерживая подбородком варежки.
– Я тебе молнию на пуховике испортил. Ты так замерзнешь. Мою куртку возьми, я пока машину «прикурю». Потом отвезу в ремонт твою куртку и встречу тебя после экзамена. Пашка нормальный, ты на него не кидайся с ручками или линейками, хорошо?
Я не нашла в себе сил спорить. Он уже все решил, а мне вдруг от этого стало так приятно. Появился какой-то четкий план на день. И пока Юра укутывал меня в свою куртку, я не сводила с него взгляда. Теперь, когда стало понятно, что этот парень не маньяк, я взглянула на него чуточку иначе. Самую малость. Он все еще был очень странным – остался в одном свитере и варежках, хотя ему явно было холодно. Так что я сняла с себя шарф и накинула Юре на шею, пряча красноватый след от ручки. Все-таки царапнула его. Надо бы пластырь купить в аптеке или помазать чем-то.
– Постоянно забываю, что люди в Москве к внезапной помощи относятся слишком насторожено. Я с тобой еще легко отделался, – ласково улыбнулся Юра и надел на меня свою шапку.
У нас с ним прям обмен новогодними подарками. Ручку ему, что ли, еще отдать на память?
– Прости меня, пожалуйста. Я не хотела, правда… Не привыкла я к таким добрым парням. Особенно…
Я не договорила: вспомнила, как Кир выставил меня за дверь, и с трудом поборола новый приступ слез.
– Не извиняйся, но ты теперь моя должница. Я даже рад, что все так вышло, мне очень нужен эльф-помощник на праздники.
Перспектива стать эльфом меня не испугала. Парень говорил какими-то забавными метафорами, но если я действительно сдам свои хвосты сегодня, то обязательно помогу ему. Ужасно не люблю оставаться в долгу.
Юра открыл для меня пассажирскую дверь темно-синей «мазды» и даже ремнем заботливо пристегнул. Я больше не дергалась от его прикосновений, даже улыбку себе позволила впервые в этому году.
– Паш, ты ее не обижай, ладно? Она мой волонтер и очень нужна мне сегодня живой, – ласково попросил Юра.
У меня мурашки побежали по спине, когда я услышала, что нужна ему.
– Девушка тебе нужна, Юрец, а не вот это все. – Знакомый моего психа кивнул на газельку.
– Разберемся, ни пуха тебе, Надя. Буду за тебя кулачки держать и ругать. – Он смешно потряс своими варежками, а потом захлопнул дверь и помахал нам уже с улицы, второй рукой поглаживая мой шарф.
– К черту, – пробормотала я себе под нос. Точно завалю все, этот блаженный в варежках вряд ли ругаться умеет вообще.
– Добрый он парень, – вполголоса сказал мой водитель с легким сожалением, словно мысли мои прочитал. – Слишком добрый для этого мира.
Я повернулась к нему и сдвинула на макушку колючую Юрину шапку. В ней в салоне стало жарковато.
Уж не знаю, как там насчет доброты, но этот Юра определенно странный тип. Свалился как снег на голову и усадил в машину к…
– Павел Константинович? – Я таращилась на своего преподавателя по практической грамматике и медленно сползала с пассажирского кресла, пока ремень безопасности не натянулся до предела.
Так просто не бывает! Я не верю в подобные совпадения.
– О! Ну, здравствуйте, Бедова. Вы подготовились к пересдаче?
Я закивала, и у меня аж желудок свело от волнения.
– Белова, – машинально поправила я преподавателя, хотя после сегодняшних приключений стоит задуматься о смене фамилии.
Интересно, а какая у Юры фамилия?
– Сама-то в это веришь? Я хорошо помню, что на нашем зачете случилось и что другие преподаватели о тебе говорят. Поверь, ты именно Бедова. И вот опять, еще и на Юрца твое невезение теперь перекинулось. Тачку ему разрядила и догола раздела. Ты что-то с чем-то!
Даже спорить бесполезно. Две недели назад меня закрыли в неработающем туалете, а я, естественно, не обратила внимания на предупреждающие таблички на двери. Мобильник, как назло, разрядился, и меня никто не хватился до самого вечера. Мой бывший думал, что я на зачете, а одногруппники устали звонить на недоступный телефон. И вот волею судьбы я здесь. Чуть не попала под трамвай и встретила самого странного на планете парня.
– Давай зачетку и пошли поможем Юрке машину «прикурить». А то околеет он на морозе. Ты у меня единственная бедовая с пересдачей зачета сегодня. Экзамен у тебя во сколько? Зарубежная литература?
– С десяти, – буркнула я. Вроде приятно, что зачет так легко получила, а все равно осадочек остался. Я же честно готовилась, а ощущение, что жульничаю. – А в ведомость тоже поставите?
– Поставлю, но с тебя свидание, Надя, – лукаво предложил преподаватель, и я аж подавилась от этого игривого тона. А вот и подвох от вселенной.
– Вы же женаты, – напомнила я Павлу Константиновичу и выудила из сумки зачетную книжку. Но отдавать ее преподавателю не торопилась. Он, конечно, молодой и симпатичный, но это уже перебор. Только интрижки с женатиком в моей и без того запутанной жизни не хватало.
– Да не со мной, Белова. Тьфу ты! С Юрцом, – рассмеялся Павел Константинович.
– С чего вы взяли, что он захочет пойти со мной на свидание? Я же бедовая. Невезение мое на него вон перекинулось.
– Он отказывать не умеет. Может, хоть ты его быстрее жизни в суровой реальности обучишь, очков-то розовых у тебя явно нет. Иначе ты бы не пыталась Чудова ручкой препарировать за его навязчивую помощь. Угадал?
– У него Чудов фамилия? Чудов Юра? – Я даже хрюкнула со смеху. Чудо Юдо. Вот же! А ему подходит.
– Ну так как? Согласна? С тебя фотоотчет. Счастливое селфи на фоне елки, – продолжал торговаться преподаватель, но я уже была на все согласна.
– Договорились, Павел Константинович. Мы и на свадьбу вас потом пригласим. Но это не за зачет, а просто так. – Я смотрела, как мой утренний спаситель приплясывает перед открытым капотом газели, и почувствовала к нему прилив нежной благодарности.
– Забавные вы. Как там правильно жителей Курска называют? Курчане?
– Куряне, за курчанина можно и в нос получить! Только нам себя так можно называть, – поправила я Павла Константиновича, пока он дышал на ручку, пытаясь ее отогреть, чтобы проставить мне зачет. – А почему во множественном числе?
Даже не верилось, я закрыла свою зачетную неделю! Теперь остались только экзамены, но чувствую, удача начала поворачиваться ко мне нужной стороной.
Преподаватель усмехнулся и подогнал свою «мазду» к машине Чудова.
– А ты не знала? Юрка же твой земляк, четыре года назад сюда переехал, а все равно иногда говорок ваш местный проскакивает. Гхэ. Сапогхи. Пирогхи.
Мне показалось, что я услышала, как где-то за пятьсот тридцать километров от Москвы смеется мой папа и звенят старые трамваи.
* * *
Юра все-таки нашел для меня место спереди, когда они с Павлом Константиновичем реанимировали машину. Не доверял мне больше после моей выходки с ручкой.
В процессе оживления «газели» эти двое напоминали доктора Франкенштейна и горбуна Игоря в ожидании грозы. Горбуном был скрюченный от холода Чудов. Я несколько раз порывалась вернуть ему куртку, но меня закрыли в салоне, бросив напоследок пару обидных комментариев, что не девчачье это дело задницу морозить, пока мужики делом занимаются.
Парни долго не могли сообразить, какую клемму прикуривателя куда крепить, а Юрца даже хорошенько коротнуло. По губам видела, что парень не такой уж и ангел, ругаться умеет, значит, для мира еще не окончательно потерян.
– Заводи! – крикнул мой спаситель. Он был чересчур возбужден развернувшимся вокруг его «газели» действом, но вот что из его рта не шел пар, меня сильно напрягало – совсем отморозился.
В финале не хватало только воздетых к небу рук и криков: «Оно живое!» Когда газелька натужно всхрапнула и завелась, я сдвинулась с водительского сидения на пассажирское и помахала отъезжающей «мазде». Самый странный зачет в моей жизни.
Синий и трясущийся от холода Юра безрезультатно дышал себе на руки, но улыбаться не переставал. Откуда в нем столько позитива – загадка. Поверить, что он маньяк-психопат, было довольно легко.
Немного отогревшись, Чудов повернулся ко мне.
– Успеваем? – спросил Юра и зачем-то посмотрел на неработающие часы на приборной панели.
– Теперь да. Полкан мне зачет поставил. А экзамен будут до трех принимать еще. Времени вагон.
– Кто? Какой Полкан?
– Павел Константинович.
– Серьезно? Пашка твой препод? Бывает же такое, – удивился Юра. Получилось так фальшиво, прямо актер местного ДК. – Просто чудесное совпадение!
Мне показалось, или он на слове «чудесное» сделал особое ударение?
– Не бывает. – Я все еще подозрительно смотрела на Юру.
И зачем мне теперь с ним ехать? Сейчас-то я уже никуда не тороплюсь. На экзамен даже пешком с больной ногой успею.
Вспомнив об ушибе, я поморщилась, и мой личный водитель мгновенно среагировал, словно на приборной панели его газели был датчик моего состояния.
– Больно? – участливо спросил без пяти минут обладатель воспаления легких. Юра о себе думает вообще? Пар изо рта у него до сих пор не идет, между прочим.
– А тебе? – Я потянулась рукой к царапине на его шее, выглядывавшей из-под шарфа.
– Фигня. Дай посмотрю. – Не дожидаясь разрешения, он наклонился и принялся расстегивать мне сапог.
– Ты врач? – Я скептически следила за его возней.
– Нет, – честно признался Юра.
– Тогда что хочешь там увидеть?
– Ты чего такая колючая-то?
– Колючая? – переспросила я, и меня тут же бросило в жар от стыда.
Первое, что мне пришло в голову: я не побрила ноги. Или побрила? Сколько дней прошло с момента моих вынужденных скитаний? Два-три? Захотелось в окно выпрыгнуть. Но не успела. Прохладные ладони уже коснулись моей кожи, даря облегчение.
– Ушиб или вывих. Может, тебя в травмпункт сначала отвезти? Раз ты не торопишься теперь.
– Не надо. Знаешь, какой там контингент в праздники?
Подвыпившие люди с разбитыми головами, носами, губами. Разных возрастов и в разной степени алкогольного опьянения. Нет уж! Даже если у меня гангрена начнется, я туда не пойду до девятого января.
