bannerbannerbanner
Дочери войны

Дайна Джеффрис
Дочери войны

Полная версия

Глава 14

Элиза

Возбужденная Элиза взбежала на второй этаж. Наконец-то она будет участвовать в чем-то более серьезном, чем «почтовый ящик» в кафе. Втайне она уже давно на это надеялась, хотя и ничего не говорила Элен. Элиза надела брюки цвета хаки, серую рубашку и темно-зеленую мужскую куртку, которую Флоранс переделала ей по фигуре. Волосы она убрала под кепку.

– Готова, – прошептала она себе и улыбнулась.

Когда она вернулась на кухню, Флоранс уже успела привести туда Томаса. Элен торопливо собирала нехитрый паек в дорогу: воду, сухофрукты и немного печенья, испеченного младшей сестрой. Мужчины вполголоса переговаривались.

Оказавшись на кухне, Томас, которому предварительно завязали глаза, застыл от ужаса. Джек заговорил с ним по-немецки. Флоранс ободряюще похлопывала его по плечу, убеждая не волноваться. Но парень ее не понимал и дрожал, скрючившись в углу. Джек объяснил ему, куда и зачем его поведут, затем повторил по-французски для собравшихся.

– Может, и мне стоит пойти с вами, – добавил Джек и посмотрел на Виктора, успевшего надеть шлем-маску.

– Вы говорите по-немецки. Это плюс. Но трое сопровождающих – многовато. И потом, вы не знаете местности. Если нам вдруг придется рассредоточиться, тогда…

Виктор опустил уголки рта, давая понять, что не несет ответственности за возможные последствия.

– Вы правы, – пошел на попятную Джек. – Я просто подумал…

– А что будет потом? – спросила Флоранс. – В смысле, с Томасом.

– Своевременный вопрос, – усмехнулся Виктор. – Если мы успешно доставим его до места, он пока останется на конспиративной квартире.

Флоранс нахмурилась:

– Но это может растянуться на долгие месяцы. А дальше, когда война закончится?

– А дальше пусть выворачивается как знает. Дезертиров обычно нигде не жалуют.

Элиза покружилась на месте. С волосами, убранными под кепку, она бы вполне сошла за мужчину.

– Я взяла все необходимое. Не будем терять время. Пошли.

– Прошу тебя, будь осторожна, – Элен поцеловала сестру в обе щеки. – И не рискуй.

Элиза запрокинула голову и посмотрела на потолок, избегая пристального взгляда Элен. Виктор уже рассказал ей про свой план. Чем меньше Элен знает, тем меньше будет волноваться. Зачем ей знать, что их план был гораздо опаснее и перемещение Томаса – только его часть? Элен и не подозревала, что сначала они отправятся в Ла-Рок-Гажак – забрать фальшивые аусвайсы у тамошнего жителя, занимавшегося их изготовлением. Затем повернут назад и проделают пятикилометровый путь до укрепленного городка Дом. Там у немцев аванпост, но там они передадут Томаса провожатому, который и поведет парня на конспиративную квартиру. Там же они заберут мотоцикл Виктора, который ремонтировался после аварии, случившейся неподалеку.

Все трое тихо вышли из дому.

Миновав спящий Сент-Сесиль, они направились на запад, стараясь держаться как можно дальше от дороги и проверяя, нет ли за ними хвоста. Поскольку Томас и понятия не имел, откуда его вывели и где он находится сейчас, ему развязали глаза. К счастью для их плана, небо затянули облака, почти скрыв луну. Ночь не была холодной, хотя назвать ее теплой тоже было нельзя. В спокойном состоянии Элизе думалось лучше, но стоило ей разволноваться, как мысли превращались в хаотичный поток. Сейчас она удивлялась собственному спокойствию. Они шли гуськом: Виктор впереди, за ним Томас. Она замыкала процессию. Ночная тишина действовала на нее умиротворяюще. Почти на всем протяжении пути единственным звуком был звук их шагов.

И вдруг Томас встал как вкопанный. Его лицо перекосило от ужаса, а глаза забегали по сторонам. Казалось, он и сам готов сбежать. Элизу захлестнуло раздражение. Неужели этот глупец не понимает, что они рискуют жизнью, пытаясь ему помочь? Если бы вместо нее отправился Джек, он бы сумел вправить мозги этому перетрусившему немцу. Неужели Томас решил, что они собираются его убить? Элиза грубо толкнула парня в спину, и они пошли дальше.

Тихие шаги в ночной темноте. Элиза шла, стараясь ни о чем не думать.

Через какое-то время они достигли Ла-Рок-Гажак, средневековой деревушки, притулившейся под известковыми скалами, на самом берегу реки Дордонь. Здесь тоже было тихо. Поскольку деревня находилась между скалами и рекой, обойти ее не представлялось возможным. Они двинулись по спящей главной улице, стараясь держаться в тени. Не пройдя и двух десятков шагов, Элиза заметила впереди три качающихся силуэта. Кто-то шел им навстречу.

– Прижимаемся к стене, – прошипел Виктор. – Немецкие солдаты.

Те шли, болтая и смеясь, но потом один стал озабоченно чесать в затылке, всматриваясь в темноту. Комендантский час начался уже давным-давно, хотя солдат это не касалось.

– Эй! – крикнул солдат. – Кто там ходит?

По голосу его Элиза поняла, что он пьян.

Ситуация вовсе не была безвыходной. Нужно поскорее убраться с узкой главной улицы, тянущейся вдоль реки, а затем бежать по верхним улицам до конца деревни. Но как туда выберешься? Дома стояли впритык, через дворы не пробежишь.

Томас заскулил, явно опасаясь, что его сейчас застрелят на месте.

– Тише ты, – прошипела ему Элиза.

Она попятилась назад, указав на боковую улочку, оставшуюся за спиной.

– Halt! – раздалось спереди. – Nicht bewegen! Halt![20]

Они прижались спинами к стене. Виктор схватил Элизу за руку. Она потащила за собой Томаса. Они вывернули на темную, мощенную камнем улочку, чьи дома жались друг к другу под нависающими скалами. Улочка шла вверх. Поскорее бы подняться и выбраться за пределы деревни. Вскоре раздался выстрел. Виктор и Элиза побежали вверх по склону, Томас за ними. Элиза не знала дороги и целиком полагалась на Виктора. Где-то на полпути он свернул на другую улочку. Элиза – следом. Виктор поворачивал то влево, то вправо, прекрасно ориентируясь в темноте. Вскоре он остановился и, тяжело дыша, втащил Элизу в нишу, вырубленную в каменной стене.

– Черт побери, а где Томас? – спросила Элиза, озираясь по сторонам.

– Я думал, он бежит за нами.

Послышался второй выстрел. Затем крик, больше похожий на вопль. И снова выстрел.

– Боже мой! – прошептала Элиза. – Неужели он решил себя выдать? – Ее сердце билось на пределе. – Это было… Думаешь, он мертв?

– Почти уверен, – угрюмо ответил Виктор. – Он же не в форме. Солдатам и в голову не пришло, что он немец. Кого они ожидали увидеть? Само собой, партизана, решившего нарушить комендантский час. Всякий бегущий для них партизан.

– А если его не убили? Что, если он расскажет солдатам про нас?

– Говори потише. Нет, Элиза, он мертв.

– Но полной уверенности нет. Вдруг он им что-то крикнул по-немецки, а выстрелы были всего лишь предупреждением?

– Мы бы услышали слова. А так мы слышали крик. Точнее, вопль в промежутке между двумя выстрелами. Говорю тебе, он мертв. Забудь ты про этого Томаса.

– Как ты думаешь, они видели, что нас трое?

В этот момент по камням нижних улочек застучали сапоги.

– Идем дальше, – прошептал Виктор. – Я знаю, куда идти. Будем надеяться, что они этого не знают.

Он потащил Элизу по совсем узкому переулку, ведущему к подножию скалы. В самом конце она оступилась и упала. Камешки, задетые ее коленями, шумно покатились вниз по переулку. Сердце Элизы тревожно заколотилось.

– Черт! Как по-твоему, они слышали?

Оба замерли, слушая крики внизу.

– Они слышали, – сказал Виктор, приложив палец к губам.

Теперь он шел впереди. Ступеньками служили борозды, проделанные в скале. Эта опасная лестница вела к крепости троглодитов, как называли систему пещер, вырубленных в здешних скалах.

– Сооружены в двенадцатом веке для противостояния захватчикам с севера Франции, – тихо сказал Виктор. – Поторапливайся.

– Я не хуже тебя знаю историю нашей страны! – возмутилась Элиза. – Будем надеяться, что пещеры уберегут нас от нынешних захватчиков.

Они лезли между гнездами ласточек-береговушек и стрижей.

– Сюда, – пройдя еще немного, сказал Виктор.

Элизе вдруг стало страшно. Никакой опоры под ногами – того и гляди сорвешься. А внизу – вооруженные пьяные нацисты.

– Я ничего не вижу, – сердито заявила она.

Виктор спустился и протянул ей руку:

– Тише. Осталось совсем немного. В темноте немцам ни за что нас не найти.

– А ты откуда знаешь про это место?

– Из времен своей растраченной юности, – тихо засмеялся Виктор.

В пещере было сухо. В ноздри ударило зловоние. Должно быть, запах разлагающихся мертвых птиц или каких-нибудь животных. И тем не менее Элиза ликовала. Они сумели перехитрить солдат.

– Мы же были на волосок от гибели, – сказала она, удивляясь звуку собственного голоса.

– Зато неплохо развлеклись, – добавил Виктор.

Элиза была возбуждена. Она наслаждалась пережитым приключением, хотя где-то на задворках сознания маячила мысль о бедняге Томасе, который наверняка мертв. Но если уж на то пошло, он немец, и они сделали все, что в их силах, чтобы ему помочь. Борьбу с врагами они считали своим долгом и делом чести. И в то же время Элиза сознавала: им обоим нравилось возбуждение опасности. Разыскав подходящий выступ, она села и достала из мешка бутылку с водой. Сделав несколько глотков, Элиза протянула бутылку Виктору. Он устроился рядом, обнял ее за плечи и притянул к себе.

– А если серьезно, чем ты тут занимался?

– Обычными ребячьими делами. Ты же знаешь, что привлекает мальчишек. Обстановка дома была так себе, и я часто сбегал от взрослых ссор сюда.

– И что, никогда не водил сюда девчонок?

 

– Те, с кем я был знаком, ни за что не согласились бы испачкать свои нарядные белые платьица или оцарапать руки, карабкаясь по скале. Ты не такая. Быстро откликаешься, не боишься рискнуть. Мне это очень нравится.

– Меня в семье всегда называли мальчишкой-сорванцом, – улыбнулась Элиза. – Вечно в царапинах, вечно в какую-нибудь драку влезу. «У юной леди не бывает ссадин на коленках, – без конца твердила мне мать. – Юная леди не ввязывается в драку, будто уличный оборванец».

Виктор засмеялся и поцеловал ее в щеку:

– А мне очень нравится этот уличный оборванец. Теперь давай попытаемся уснуть.

– Но нам нужно попасть в Дом.

– Утром мы прямиком отправимся на конспиративную квартиру, а через пару дней, на обратном пути, заглянем в Дом.

Тишину пещеры нарушили взрывы где-то вдали. Виктор и Элиза переглянулись.

– Сегодняшние засады удались, – сказал он.

Прошло еще несколько минут.

– Наверное, мне стоит вернуться домой и предупредить сестер.

– О чем?

– Если Томас остался жив, он расскажет немцам о нашем доме, о том, как мы прятали его на чердаке, о Джеке и вообще обо всем.

– Вот уж не думал, что ты такая паникерша.

– Нет, я не паникерша. Я просто тревожусь за сестер. Но… если Томас мертв, от этого тоже мне как-то не по себе. Скажешь, тебя это не шокирует?

– Тебе нужно перестать думать о нем и о сестрах. В любом случае сейчас выбираться из пещеры опасно. Немецкие солдаты все еще могут нас искать.

Однако все мысли Элизы были о страшных последствиях, грозящих сестрам. Если Томас жив, что тогда?

– Ты продолжаешь думать, – упрекнул ее Виктор. – Тебе нужно отдохнуть.

– Прости.

Элен уткнулась ему в шею, наслаждаясь его близостью и запахом – настоящим, как ей казалось, мужским запахом. От Виктора пахло дымом и потом. Эти запахи вовсе не были ей неприятны. Через какое-то время, когда деревня внизу окончательно угомонилась, а ночное небо стало еще темнее, сердце Элизы вернулось к привычному спокойному ритму.

– Они бросили нас искать? – спросила она.

– Думаю, да.

Элиза посмотрела на беззвездное, чернильного цвета небо и закрыла свои уставшие, воспаленные от пыли глаза.

Глава 15

Элен

Той же ночью Элен неожиданно проснулась, и у нее мгновенно свело живот. Она вслушивалась в темноту и вдруг различила отдаленный гул. Гром? Нет. Это что-то взорвалось. Вскоре прозвучал второй взрыв, намного громче первого. Элен он показался оглушающе громким. «Не иначе как Гадес напомнил о себе», – подумала она. А потом и трехглавый Цербер зарычал – страж у врат ада. Чрево мира лопалось по швам, покрываясь трещинами, и люди проваливались в эти трещины, не подозревая, какая участь им уготована. Быть избитым, убитым или похищенным – все зависело от того, как лягут кости судьбы.

Мысли неслись потоком, наскакивая друг на друга. Элен могла лишь молиться, чтобы она и сестры остались живы. Протянув руку, она включила ночник и оглядела комнату. Свет. Слава богу, у них есть электричество. Знакомая обстановка, где каждая вещь находилась на своем месте, отвлекла ее от жутких мыслей. Вот ее книги, туалетные принадлежности, серебряная щетка для волос и ручное зеркало в такой же оправе. Ее картины на стене. Элен села, прижимая к груди подушку.

Вскоре в комнату вбежала бледная Флоранс и забралась к ней в постель. Волосы младшей сестры разметались по плечам, упали на лицо.

– Элиза вернулась? – спросила Элен.

– Я проверяла. Еще нет. Но она и не должна вернуться так скоро.

– Ты права.

Элен закусила губу, удерживая слезы.

– Что с тобой?

Элен отогнала слезы и тряхнула головой:

– Все в порядке. Конечно, Элиза и не могла вернуться так рано.

– Мне страшно, – дрожа, призналась Флоранс.

– И мне тоже, дорогая. – Элен обняла сестру за плечи и притянула к себе.

В дверь постучали. Сестры, чьи нервы находились на пределе, вздрогнули от неожиданности. Обе молчали. Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова Джека. В руке он держал масляную лампу.

– Как вы тут?

Элен смотрела на его длинную тень, протянувшуюся по полу почти до самой кровати.

– Вам лучше вернуться на чердак, – сказала она Джеку. – Так безопаснее и для вас, и для нас.

Джек вздохнул. Едва Элиза и Виктор увели Томаса, англичанина сразу же переместили на чердак. Чувствовалось, переезд был ему совсем не по нраву.

– Хотите еще одно одеяло? – предложила Элен. – Конечно, если вам холодно.

Джек изобразил притворное отчаяние, затем фривольно ей подмигнул:

– Холодно и одиноко. У вас не найдется местечко для такого малыша, как я?

– Очень смешно.

Элен выбралась из постели и протопала в коридор – туда, где в высоком шкафу хранилось постельное белье. Взявшись за ручку дверцы, она почувствовала на плече руку Джека. Тепло от его ладони разлилось по всему телу. Теплое дыхание согревало ей шею. Ей отчаянно захотелось прижаться к нему, позволить себя обнять и ощутить успокоительное присутствие мужчины, как это было когда-то рядом с Жюльеном. Но вместо этого Элен резко отстранилась.

– Вот. – Она быстро открыла шкаф и сунула ему в руки старое одеяло, стараясь не показывать, что вся дрожит.

– Что-то не так? – спросил Джек.

Элен покачала головой и опустила глаза.

– Просто у меня нервы на пределе, – ответила она и поспешила обратно в комнату.

Вернувшись в постель, Элен думала о Джеке. Потом ее мысли переместились на то, чем занимались Виктор, Элиза и другие партизаны. Какими грозными противниками они стали для немцев. И все равно она кусала ногти, а тревога за Элизу червем прогрызала живот. После того как местные евреи бежали или были схвачены и увезены неведомо куда, оккупационные власти и их сообщники переключились на охоту за партизанами-коммунистами. Особенно в этом усердствовала Milice, как теперь называли французскую полицию. Они допрашивали родственников подозреваемых, хватали и пытали друзей и знакомых, вели неусыпное наблюдение и просачивались в партизанские группы.

Milice была повсюду. Возникнув как военизированная структура правительства Виши, к концу 1943 года она стала общенациональной военной силой, специализирующейся на поимке и пытках résistantes[21]. Они были даже опаснее немцев, поскольку превосходно знали местность и местные особенности. Сама их форма наводила ужас: черные куртки и брюки, черные береты и высокие черные сапоги. Молодчики из Milice отличались безжалостностью. Их боялись повсюду. К счастью, партизаны вновь набирали силу. И они тоже прекрасно знали окрестные леса и долины, внезапно появляясь и так же внезапно исчезая. Нынче многие жители Сент-Сесиль были на стороне Сопротивления. Бóльшая часть Перигора – тоже, хотя всегда находились и противники. К тому же само Сопротивление не было однородным. Туда входили разные фракции. Самой крупной в здешних местах была FTP – фракция бойцов-коммунистов. Следом за ними шли маки, возглавляемые Виктором. Были и другие группы, включая и те, что поддерживали Шарля де Голля – руководителя «Сражающейся Франции», чья штаб-квартира находилась в Лондоне. Несмотря на внутренние разногласия, все фракции и группы объединяла борьба против фашизма.

Элен не спалось. Близился рассвет. Вдали прогремело еще несколько взрывов, за которыми последовали автоматные очереди. Слушая ровное дыхание Флоранс, Элен радовалась, что сестра сумела заснуть.

Она думала о том, как война изменила жизнь каждой из них, и молила Бога, чтобы Уго не пострадал. До войны Виши был просто курортным городком в сердце Центрального массива. Обосновавшееся там коллаборационистское французское правительство поначалу имело немало сторонников. «Поддерживать маршала Петена – наш долг». Этот лозунг звучал на улицах и в кафе. Помнится, тогда и она считала такую позицию разумной и правильной.

Когда же она поняла, что вишистское правительство не поддержало сопротивляющуюся Англию и хотело всего-навсего выйти из войны, это потрясло ее до глубины души. Элен поняла: Петену и его свите наплевать на Англию; они не верили, что Англия преуспеет там, где проиграли они. После этого она полностью пересмотрела свои взгляды и перестала поддерживать режим Виши и самого Петена.

С тех пор, прибираясь в доме, Элен неизменно напевала «Англия будет всегда» – патриотическую песню, появившуюся летом 1939 года и ставшую очень популярной. Это поддерживало ее душевные силы. Элен ужасало то, с какой легкостью Франция оказалась во власти англофобии и антисемитизма. Вот еще одно доказательство порочности политики Виши. Если до этого расовые предубеждения против евреев более или менее сдерживались или подавлялись, ненависть в людских сердцах никуда не делась.

Французская и немецкая пропаганда умело делала свое дело. Достаточно было нескольких инцидентов в разных частях страны, чтобы все сдерживаемое и подавляемое выплеснулось наружу. Евреев объявили злыми, вселяющими страх. Отныне на них требовалось доносить. И на них доносили, причем даже их соседи-французы и так называемые друзья. Поднималось самое худшее, что было в человеческой природе, и Элен испытывала стыд за свою страну. Но постепенно у людей начали открываться глаза, и по мере успехов сил Сопротивления настроение в обществе менялось. Началось это с молодежи. Более искренние и динамичные, не задавленные осторожностью и страхом старших поколений, многие молодые люди примкнули к партизанам. Иные из них нынче руководили партизанскими отрядами.

Элен ворочалась в постели. Ей отчаянно хотелось заснуть, но мешали мысли, которые вновь вернулись к Джеку. Он не имел права подробно рассказывать о себе, но Элиза считала, что он будет поддерживать связь с маки и другими разведчиками УСО, координируя диверсии на путях сообщения, в особенности на железных дорогах. Иными словами, ко времени подхода союзников Дордонь должна стать для немецкой армии непроходимой.

Элен хотелось, чтобы Джек подольше задержался в их доме. Ее желание простиралось и дальше. Она мечтала о близости с ним, желая получить от него все, что женщина может получить от мужчины. Но такое невозможно. Вскоре он покинет их дом. И она наверняка больше его не увидит. Свое влечение нужно запихнуть подальше.

Глава 16

На рассвете, когда Элен едва забылась тревожным сном, ее разбудил настойчивый стук во входную дверь. По двери буквально барабанили. Боже, неужели Элизу схватили?! От страха за сестру у Элен бешено заколотилось сердце. Взяв халат, она выскочила в коридор. Прежде чем спуститься, она взглянула на чердачный люк: тот был приоткрыт. Элен велела Джеку немедленно закрыть люк, залезть в сундук и замаскироваться одеялами.

Из комнаты выскочила заспанная Флоранс:

– Что случилось? Неужели беда с Элизой?

– Оставайся здесь. Я спущусь и узнаю.

Сбежав по лестнице и открыв дверь, она увидела Мари.

– К нам в клинику привезли раненых, – изменившимся от страха голосом сообщила Мари. – Ты нужна там, и чем скорее, тем лучше.

– Ночью я слышала взрывы. – Элен сжала руку Мари. – Обождите здесь. Я сейчас оденусь.

Она побежала наверх и, торопливо одеваясь, рассказала Флоранс о случившемся.

На всем пути к врачебному кабинету в воздухе ощущался едкий запах дыма. Мари шепотом сообщила, что партизаны взорвали мост через один из притоков в долине реки Сеу, предварительно ослабив опору моста. Когда два грузовика с немецкими солдатами попытались пересечь мост, он обвалился, и машины полетели в реку. Но еще до взрыва часть солдат спрыгнула с грузовиков.

– Но я слышала много взрывов, – сказала Элен.

– Те были на оружейном складе. Партизаны намеренно их устроили, чтобы заставить немецкий конвой отправиться на место взрыва и пересечь мост.

Входная дверь кабинета была открыта настежь. Вокруг собралась небольшая толпа. Элен промчалась по коридору в примыкающее здание, служившее Уго больничным стационаром. Поначалу она не понимала, кого привезли – немцев или французов. Но все, чьи голоса она слышала, говорили по-немецки. Элен осмотрела шестерых пострадавших, густо покрытых кровью. Чудо, что никто не погиб. Она попросила Мари принести одеяла, а сама сосредоточилась на раненом капитане. Тому срочно требовалась помощь врача.

Позвав Мари, Элен обрисовала положение. Нужно, чтобы кто-нибудь из солдат, толпящихся у входа, как можно скорее отправился в шато и привез Уго.

– Пусть скажет своим командирам, что капитан истекает кровью. Если доктор не окажет ему срочную помощь, он умрет.

 

Послышался стрекот мотоцикла, помчавшегося в шато. Элен делала все, что в ее силах, чтобы остановить кровь, а ее сердце билось так, что ударяло в ребра. Желая вызволить Уго, она намеренно преувеличила опасность кровопотери, однако сейчас капитан терял не только кровь, но и сознание. Она обхватила его лицо.

– Не отключайтесь, – приказала она. – Оставайтесь со мной!

Его веки дрогнули. Мутные голубые глаза уставились на Элен.

– Все в порядке, – добавила она. – Я вам помогу. Я уже послала за врачом.

Одной рукой Элен отвела ему волосы со лба, другой плотно прижала салфетку к ране, чтобы сдерживать вытекавшую кровь. Казалось бы, какое ей дело до жизни немца и к тому же нациста? Но сейчас она была медсестрой, оказывающей помощь пациенту. И потом, если бы атака партизан закончилось гибелью хотя бы одного солдата, местные жители испытали бы на себе все ужасы возмездия. А оно было бы скорым и жестоким. Еще в 1941 году фельдмаршал Вильгельм Кейтель, начальник штаба верховного командования вермахта, издал приказ: за каждого убитого немецкого солдата казнить от пятидесяти до ста коммунистов. Приказ этот вызвал волну протестов, когда выяснилось, что многие казненные вообще не были коммунистами. Убийство солдата не на поле сражение – это злодеяние, но оно не должно влечь за собой столь чудовищные ответные меры. Так считали все в окружении Элен. Оставалось лишь гадать, связаны ли руки у вишистского правительства, или же, наоборот, администрация Петена активно участвовала в этих жутких репрессиях. В дальнейшем приказ был пересмотрен в сторону уменьшения числа ответных жертв. Теперь казнили только десятерых, но и это ужасало.

Моля Бога, чтобы в шато откликнулись на ее просьбу и побыстрее вернули Уго, Элен продолжала успокаивать немецкого капитана, постоянно терявшего сознание. В ход шли все известные ей способы: нюхательная соль, похлопывание по щекам и, конечно же, разговор. Шепотом она твердила, что с ним все будет хорошо. Привычную тишину маленькой больницы нарушали стоны других раненых, хотя Элен чувствовала: большинство их ранений не представляли угрозы для жизни.

Увидев вошедшего Уго, она облегченно вздохнула и вскочила на ноги, но тут же замерла, заметив, в каком он состоянии. Перепачканное лицо, спутанные волосы, синие круги под глазами – все говорило о том, что он измотан физически и морально. Элен была не в силах скрыть отчаяние. Но Уго лишь прищурил глаза, предостерегая ее от вопросов:

– Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Я просто устал, и только.

Элен не поверила, но вняла предостережению.

Уго, не мешкая, подошел к раненому капитану:

– Это и есть пациент, нуждающийся в срочной помощи?

Целый час Уго занимался только капитаном. Он остановил кровотечение, промыл рану и наложил швы. Затем ввел немцу морфий и решил оставить капитана в больнице, а не везти по ухабистой дороге в Сарла. Элен стала возражать, говоря, что в тамошней больнице условия лучше, однако Уго поднял руку, прервав ее возражения.

– Я пока не уверен, выживет ли он вообще, – тихо сказал ей доктор.

Элен вызвалась дежурить у койки капитана, пока Уго занимается другими ранеными. Нужно принять неизбежное: вчерашние действия партизан не останутся без возмездия, но если капитан выживет, карательные меры будут менее жестокими. Деятельность партизан всегда была обоюдоострым мечом, и операции вблизи родных мест не столько восхищали, сколько пугали население.

Воспользовавшись паузой, Элен вновь попыталась расспросить Уго, но врач лишь покачал головой. Изможденное лицо и горестные серые глаза были красноречивее слов. Его состояние передалось Элен. Желая его утешить, она протянула руку, и Уго крепко ее сжал. Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга. Элен была в полной растерянности, не зная, как его поддержать. К концу дня состояние раненого капитана все еще внушало опасения. Уго попытался отправить Элен домой. Она стала возражать. Он повторил свое требование.

– Уго, послушайте. Вам нужно выспаться, – сказала она, глядя в его воспаленные, покрасневшие глаза.

– Мы с Мари управимся вдвоем. Иди домой.

– Я хочу остаться.

Оба замолчали. Молчание было долгим и тягостным. Элен колебалась. Ей по-прежнему хотелось остаться, хотя интуитивно она чувствовала: Уго сказал ей не все. Когда он заговорил снова, его голос звучал предельно серьезно. Она не помнила, чтобы он говорил таким голосом.

– Элен, если я не спасу капитана, они казнят Мари. Я должен заниматься этим один.

Элен тихо вскрикнула:

– Тем более… я должна остаться. Разве не так?

– Нет. Я все сказал.

Она бы охотно осталась ему помогать, но усталость беспокойного дня взяла свое. Когда Уго практически вытолкал ее за дверь, Элен сдалась и пошла домой, ощущая боль в груди и тяжесть на сердце.

20Стоять! Не двигаться! (нем.)
21Участники, борцы Сопротивления (фр.).
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26 
Рейтинг@Mail.ru