Дем Михайлов
Низший 3
Такие деньги! Да только кто ж рискнет даже ради такого куша пойти против Зловонки или Паутины? А по-другому не получится. Понт Сердцеед изредка появляется в Дренажтауне, но всегда неожиданно и ненадолго. Мимир… изредка спускается на своем стальном тросе вместе с ордой пауков-охранников. Чуть что не так – одно нажатие кнопки и трос унесет вождя в безопасное небо за секунду, а его знаменитую броню не пробьет ни один игстрел.
Да и кто захочет ссориться с нимфой Копулой? Она в дружбе с обоими вождями и гарантирует им безопасность на всей территории Дренажтауна.
Но, если уж, между нами, низушками – в этот момент я с понимающе усмехнулся с подобающей грустью и злостью одновременно – решив попытаться заработать гору солов, лучше уж попытаться тогда свалить Понта Сердцееда.
Почему не Мимира? Потому что его жена – паучиха Вэтта, отличающаяся не только неземной красотой и негаснущей любовью к мужу, но и безумной мстительностью. Паучиха всегда опасней паука и легко сожрет любого.
Вэттэ?
Мое лицо осталось безразлично любопытным, я откровенно зевал, стараясь не переигрывать. Заметив боязливо напрягшееся лицо старика, поспешил задать правильный вопрос для любого окраинного парня:
– Вэттэ прямо вот такая красивая? – и растопыренными пальцами показал, насколько «во-о-от така-ая».
Усмехнувшийся гоблин взял меня за запястья и развел руки, показав истинные объемы паучьей красоты Вэттэ.
– Ого…
– Ого – покивал старик и, понизив голос, добавил – Про нее лучше не говорить ни плохого, ни хорошего. Вообще ничего. Паучиха… понимаешь?
– Настолько опасная?
– Она смерть. Умрешь – и не поймешь откуда – палец старика указал на стальное небо – Они там. А ты внизу. Шевельнут мизинцем – и ты умрешь. Я сам видел, как упал почти на середине Гиблого Моста тупой орк по пьяни изнасиловавший посланницу Вэттэ. Он успел прочухаться и попытался убежать на Окраину. Не убежал.
– Как убили?
Гоблин дернул указательным пальцем, тихо сказал:
– Пух… а орк ведь далеко убежал. Но достали.
– Как далеко?
– Ну… пусть не середина, тут я чуток загнул. Но шагов пятьсот орк сделал. Больших шагов! И упал с простреленной спиной. Насквозь! А игла дальше ушла и раздробила пальцы на ноге шедшего в город гоблина. Так на следующий день две посланницы Вэттэ его отыскали и провели с ним ночь! Счастливый гоблин! Он правда сдох давно, но все же повезло то, как хоть раз в жизни. Сразу с двумя и всю ночь напролет… он говорил, что глаз не сомкнул.
– Да-а-а-а-а… – мечтательно закатил я.
Всю ночь напролет? С двумя девушками? Глаз не сомкнул? Гоблин с Окраины? Где-то я уже такое слышал…
– Еще говорил, что дали ему три таблетки и они с ним такое сделали… какой уж там сон…
– О… – буркнул я и посмотрел наверх – Теперь правдоподобней.
– Повезло гоблину. Повезло. Про Вэттэ уяснил?
– Уяснил.
– Наверх и смотреть-то страшно.
Пятьсот больших шагов по Гиблому Мосту убегающего от расправы орка насильника. Мост – просто стальная широкая лента над пропастью. Бежать через Клоаку орк не рискнул и помчался поверху. Пробежал с километр – и его достал выстрел иглы пришедшейся в спину, пробившей торс и еще сумевшей раздробить пальцы идущего навстречу гоблина.
Да… старик прав. Наверх и смотреть-то страшно.
Что это за оружие?
Учитывая расстояние от потолка до пола, плюс добавить дистанцию, пройденную по Мосту, уже можно строить предположения по использованному пауками оружию.
– А Понт за что прозвище получил? Ведь не потому, что девушки от него без ума?
– От него? Шутишь? – старик хихикнул, став похожим на улыбающегося облысевшего хомяка – Образина! Он сердца жрет. Так говорят. Каждый день по сердцу сжирает.
– Угу… интересная диета.
– Каждый день по сердцу жрет!
– Че ты вякнул про Понта, гнида?
Дернувшись, я успел достать кулаком по запястью мужика, отбив ленивый удар, направленный в нос старого гоблина. Охнув, мужик схватился за ушибленное запястье, глянул на меня волком.
– Гнида! Свинья! Сожру!
– Кого ты назвал гнидой, гнида? – удивился я, отступая на шаг назад, чтобы видеть всех трех похожих друг на друга грязнуль.
Именно грязь роднила их. Грязь въевшаяся в зеленоватую кожу, в волосы и даже в побуревшие глазные яблоки испещренные черными прожилками вен. Все бурое… одежда, сапоги, рваные дождевики, свисающие с шей полумаски, поднятые на лоб линзы очков…
– Да вы никак с болота будете, дерьмоглазые – прогундел я, зажав нос.
Краем глаза увидел стремительно удаляющегося обожженного старичка. Уже хорошо.
– Ты что ли на Понта Сердцееда замахнуться решил, мясо? – положив руку на дернувшегося вперед ушибленного болотника, вперед шагнул мужик чуть почище. Сграбастав себя за ворот футболки, оттянул его вниз, почесал заросшую грудь, заодно показав связку ожерелий из человеческих зубов и вяленых ушей.
Показал, заглянул мне в глаза – увидел ли я страшные украшения?
Недоуменно поглазев на его грязную шею, я удивленно спросил:
– И что? Только аппетит блин подпортил перед ужином – скорчив огорченную рожу, я лениво развернулся и пошел прочь.
– Эй! – грязная лапа попыталась сцапать меня за плечо.
Подавшись чуть в сторону, посмотрел на сграбаставшие воздух пальцы людоеда, глянул в лицо болотника.
– Хотел чего-то?
– Что-то про Понта вякали?
Хмыкнув, я чуть наклонился вперед:
– Старый гоблин восторгался им. Говорил, что Понт настолько крут, что каждый день сжирает сырьем человеческое сердце. И что с таким зверюгой лучше не связываться. Старый гоблин хвалил вождя Зловонки, восторгался им. А ты по роже ему дать хотел? Как-то не слишком хорошая рекламная политика вертикали власти, м?
Мы чуть померились взглядами. Медленно облизав губы, болотник убрал руку с рукояти ножа и со значением произнес:
– Одно сердце? Бывает и больше. Про Понта много не вякай, гоблин. Иначе однажды исчезнешь с концами здесь, а очнешься свиньей в клетке над морем дерьма там. Бойся, сука. И лучше мне больше не попадайся.
– Постараюсь – пообещал я – После того как ты облизал вот так вот губы – точно постараюсь не попадаться.
Бросив на меня последний взгляд, болотник ушел, уводя с собой остальных.
Через мгновение рядом нарисовался вернувшийся старый гоблин, разведший руками:
– Вот так и живем! Спасибо. А я как-то прозевал.
– Стареем? – без малейшей жалости поинтересовался я, протягивая старику пищевой брикет.
– Не привык – буркнул он – Я же городской. Привык жить в городе и болтать что на ум придет. Кто там болотников бояться станет? Им в город хода нет.
– А мы где сейчас?
– Ха! Гоблин! Да ты тупой!
– Не спорю. Где туплю?
– А где ж здесь город? Это ж Гнойка!
– Ага… – поощрил я благожелательной улыбкой – Она самая. Городское заведение.
– Тьфу! Где ж тут город? Город там – гоблин махнул рукой куда-то к центру Дренажтауна.
– Центр?
– Середка. Куда все трубы и трубочки сходятся. Вот вокруг них и есть самый настоящий город. Там все здешние шишки обретаются. А здесь… тут все для деревни. Дальше-то их и не пустят.
– Почему?
– Ха! Окраина! Вам волю дай – мигом в город переберетесь. Потому Мать и бдит, чтобы вы не слишком расходились-то!..
Вскоре ситуация прояснилась.
Для окраинных и прочих гостей Дренажтауна доступны только внешние улицы. Стоит углубиться ближе к центру и сразу наткнешься на пропускные сканеры. Миновать их может только тот, кто рожден в Дренажтауне или же получил разрешение здесь жить. На любого другого сканер тут сработает и к тебе мигом подвалят недружелюбно настроенные бригадники, поставленные здесь на сменное дежурство.
Даже на внешних улицах гость города может оставаться не больше двух суток. Потом одна из полусфер пометит загостившегося красным светом и к ошеломленной деревенщине опять же подвалят недружелюбные ребятки и проводят до выхода из города, настоятельно при этом посоветовав ближайшую неделю не возвращаться. Это же касается обслуживания – спустя сорок восемь часов гость не сможет получить доступ к медблокам, торгспотам и капсулам.
Само собой городских это устраивает. Ведь им, по непонятной причине, можно жить без ограничений, где угодно. Более того – существует целая каста тех, кто никогда не покидал внутренних улиц Дренажтауна, не собираясь сталкиваться с грязной деревенщиной. Опять же все серьезные места находятся именно там – во внутренней части квартала. Лучшие клубы, бордели, торгспоты, медблоки и прочее.
Что делать если очень хочется туда попасть и потратить деньги с размахом? Тут потребуются знакомцы среди городских бригадников – многие из них обладают по статусу правом пригласить на пару суток любого в зону за сканерами – конечно, если приглашаемый не гоблин или того хуже. От честных орков и выше.
Это действует и в обратную сторону – если городской разок рухнет на УРН, система его простит. Рухнет еще раз – его выпроводят за сканеры и вернуться назад будет крайне трудно.
Старый гоблин со вздохом развел лапами:
– Старость. Попробуй тут каждый день норму выполнить, когда в пояснице три грыжи, а правое колено один день гнется, а другой нет. Стар я стал…
– А пауки? – я ткнул пальцем в небо.
– Этим многое можно. Имеют право гостить двое суток.
– Да они прямо избранные – задумчиво произнеся, сквозь пластик и подсвеченную воду смотря на далекое стальное небо – А как к ним попасть?
– К паукам-то?
– Ну да.
– Шутишь? Никак! Чужаков на своей территории не терпят. Если кого поймают…
– Убьют?
– Ну чего сразу убьют. Отпустят… – старик жестами показал, как он с натугой держит что-то тяжелое на весу, а затем разжимает пальцы – И пусть себе домой возвращается… самым кратким путем.
Хм…
Сколько до нижних горизонтальных труб? Метров сто? Упасть с такой высоты на стальной пол – верная смерть.
– Удачи тебе, гоблин! – старик ткнул меня в плечо багровым кулаком и исчез в толпе.
Не успел я ему задать всех интересующих меня вопросов.
Пройдя еще несколько шагов, оказался точно в центре Гнойки, стоя под ярко освещенным прозрачным куполом. Яркие инки и сукки порхают от одного столика к другому, зазывно улыбаясь каждому вне зависимости от пола. Призывно оглаживают себя, подсаживаются на чужие коленки, что-то шепчут в быстро багровеющие уши выбравшейся потратить недельный заработок очередной деревенщине. То и дело кто-то встает и шатаясь, уходит в обнимку с почти обнаженными девушкой или парнем, на ходу срывая с них разноцветные лоскутки. Хохот, ругань, вопли, хриплый звериный вопль вскочившего на стол перепившего орка, гогот пытающихся снять его друзей. Ловко лавируя среди столиков к месту происшествия спешат охранники. У стены яростно орудует шваброй давешняя тетка, пытаясь согнать красную от чьей-то крови лужу в напольную решетку. Мимо нее пролетает очередная яркая пташка-сукка с высокой светящейся прической… и получив подножку падает личиком на металл. Дрожит и тухнет зеленый свет в волосах, быстро убирается прочь угрюмая уборщица, что так ловко устроила подлянку. У ней явные счеты с сукками. И прямо сейчас она явно боится, прямо трясется, но все равно ведь не удержалась и поставила подножку…
Следом за уборщицей целеустремленно двигаются три разъяренные сукки, одна что-то достает из розовой поясной сумочки, зажимает в кулаке.
Да здесь настоящий бурливый котел… ежеминутно что-то происходит…
Ради интереса иду за стайкой сукк. Но не успеваю. Они уже вернулись, поднимают упавшую девицу с размокшей прической. Рыдающая уборщица обнаруживается чуть дальше – сидя у стены, она рыдает, зажимая окровавленное лицо. Я прохожу мимо. Я просто осматриваюсь, изучаю этот новый, но не кажущийся таким уж непривычным мирок.
Ладно…
Вернусь-ка к своим и сменю Йорку. Сам подремлю позже – уже в капсуле.
Сегодня мы ночуем в Дренажтауне. Пусть мы здесь гости, но ведь рабочую норму никто не отменял и прямо интересно какую именно работенку подкинет нам система. Пошлет сбежавших гоблинов обратно на Окраину? Вполне разумный вариант. Гадать не стану – до полуночи осталось всего ничего, а новые задания выдаются с началом новых суток.
По пути назад часто поглядывал вверх.
Паучиха Вэттэ… это ее посланники доставляли в Стылую Клоаку партии мемваса.
Там может и производят его там же? В стальной Паутине. Под защитой ненавидящих чужаков пауков…
Если честно такого не ожидал – что лаборатории могут находиться в небесах. А мне так хочется туда попасть. Сложное техническое оборудование – это прогресс. Там же наверняка найдется несколько действительно умных и задумывающихся личностей – если дикарей манит пламя костра со шкворчащим мясом, то умников притягивает свет прогресса….
Глава вторая.
Утомленный расспросами и жеванием, с головой полной обилием мутной, неполной и непроверенной информации, с желудком забитым пятью пищевыми брикетами и литром витаминизированной воды, я плелся к жилым капсулам и думал, что хотя бы этот день закончится мирно и серо.
Но тут взгляд зацепился на небольшую группу крепких на вид горожан приткнувшихся рядом с большой стальным сооружением посреди коридора. Крепыши были заняты детской ерундой. Когда рядом проходил один из гостей города, кто-нибудь обязательно громко топал, рыкал, гукал, тыкал в лицо средним пальцем, демонстративно плевал под ноги, а то и на самого гостя. Еще они не забывали показывать на сооружение и потолок. Подойдя ближе, остановившись шагах в трех от крепышей и в четырех от прохода, я с любопытством вгляделся.
«Валите нахер!».
Изучив намалеванную в укромном месте надпись, я искренне рассмеялся и одобрительно кивнул.
Отлично придумали гребаные ушлепки.
Вход в гостевой жилой коридор располагался сразу за Гнойкой, по сути являясь ее продолжением, этаким огромным аппендиксом. Выглядел вход как мощная стальная арка, сквозь которую следовало пройти. Сама арка закреплена сваркой посреди коридора. Под потолком разрезанный рельс, что продолжался по ту сторону арки. Арку сюда явно вставили гораздо позднее, попросту отрезав кусок от рельса, вставив и приварив арку. И прямо на арке, вверху, в промежутке между обрезанным рельсом и аркой, в мертвой зоне для патрулирующей здесь полусферы, кто-то намалевал две яркие желтые надписи:
«Валите нахер!».
А чуть ниже еще одну помельче:
«Вам тут не рады!».
Стоило мне сделать шаг вперед, и я смог насладиться десятком расположенных на внутренней стороне арки рисунком и коротких емких пожеланий.
«Прочь!». «Бойся!».
Рисунки представляли собой примитивные пиктограммы с изображением среднего пальца, кукиша, злобных глаз, вылетающего из губ плевка, испуганной рожи гоблина. Рисовали быстро, но поработал тут некто талантливый.
Подойдя вплотную к арке, поравнявшись с крепышами и оглянувшись на сонно ковыляющую следом группу, я указал на рисунки и, не скрывая язвительности, громко заявил:
– Городское творчество! Отсосы рисуют…
Группа отреагировала вяло. Баск дернул плечом, сказав этим жестом многое – «придурок, я слепой, какое творчество?». Йорка широко зевнула. Рэк зевнул еще шире.
Но я не успокоился. Убедившись, что над нами нет полусферы, поднял ногу и подошвой ботинка хорошенько прошелся по одному из подписанных мелких рисунков изображающего верещащего гоблина летящего от хорошего пинка шипованным сапогом. Надпись поражала продуманностью и яркостью: «Окраинных отсосов в родной сранокрай! ДРДР наведет порядок!». А ниже изображение алого шипастого кулака украшенного уймой заклепок. Еще ниже – огромный фаллос. Тоже с шипами и заклепками.
Святые эльфы… это как же ДРДР – чтобы не значили эти буквы – собирался порядок наводить?
Опустив ногу, сделал мелкий шаг вперед. Прямо навстречу опускающейся дубине. Взмах… и рука бьющего ударилась о мое плечо, дубина рубанула воздух за моей спиной, а мое шило глубоко утонуло в правой подмышке бедолаги. Как он заверещал… пришлось вытащить шило, чтобы тут же воткнуть его еще раз. Визг оборвался, отпрянувший горожанин выронил дубинку, отпрянув, зажал раненую подмышку, присел и, завывая, куда-то побежал гусиным шагом.
Проводив удивленным взглядом его спину, украшенную поверх красной футболки черной надписью ДРДР, я неспеша подобрал дубину. Я видел дернувшихся ко мне еще двух в красных футболках и бейсболках, но не переживал – на их пути выросла громада Рэка с дубиной в жилистой уродливой лапе. Удар. Еще один. Парень упал сразу. Тоненько завизжавшая девушка схватилась за сломанную в запястье руку, о пол лязгнул нож. Рэк тут же добавил крикунье – удар пришелся по шее, и захрипевшая девка рухнула рядом с ножом. К стоящим у стены двоим в красной футболке подскочила Йорка, тащащая за собой Баска. Чуть повела рукой, и получивший направлений Баск ускорился, налетел всем телом на высокого парня, впечатав того в стену. Налетев, тут же обхватил рукой за шею, вторая рука вбила шило в живот жертвы.
– Стоп! – велел я – Оружие убрать. Отойти от них. И Быстро в арку все кроме Рэка.
Группа послушалась. Попрятали оружие, Йорка снова взялась за руку зомби и утащила его в арку, миновав ее без проблем.
– К стене сажаем – будничным тоном сказал я, первым делом проверив местонахождение наблюдающих полусфер.
– Ага. Сажаем. И кладем – прохрипел Рэк, могучим пинком в харю награждая решившего вдруг встать парня с дважды проколотой подмышкой – Сядь, сука!
Сука поспешно сел. Уронил руки на колени. Рядом с ним мы швырнули остальных, уложившись в полминуты. Образовалась живописная картина «Мы на пикнике». Пятеро в красных футболках, низко опустив прикрытые козырьками бейсболок лица, сидели и лежали у стены.
Я же, присев перед ними на корточки, опираясь одной ладонью о упертую в пол дубину, на другой покатывал шило и с милой доброй улыбкой цедил:
– Любому, кто вздумает орать, шуметь, смотреть вверх и просто мне вдруг не понравится – выколю оба глаза сразу! Сидите тихо, суки! Тихо!
Шипованная дубина Рэка со скрежетом резко прошлась по полу, остановившись в нескольких сантиметрах от паха сидящего мужика, выглядящего самым смелым и злым. Смелый и злой глянул на застывшую от столь сердечно любимого им родного места дубину, сглотнул и медленно опустил подбородок на грудь. Над нами с гулом проехала полусфера, мигнула зеленым. Чуть сдвинувшись, я накрыл ботинком небольшую лужицу крови. Полусфера умчалась.
– За что ты напал на меня, поросеночек? – ласково спросил я уколотого в подмышку, одновременно задумчиво глядя на его ляжку.
– Я… ты первый начал, сука! – сверкнули злобой глаза.
Мелькнул тяжелый ботинок Рэка, с огромной силой впечатавшись в наглый рот. Хруст, обильно полившаяся кровь, сокрушенный вздох орка:
– Испачкал ботинок кровавой слюной. Кто ответит за такой беспредел?
Все молчали. Все пребывали в шоке.
Я их понимаю. Буквально пару минут назад они считали себя королями этого коридора. Мнили себя могучими воинами, смело плюя на проходящих мимо окраинных гоблинов. Демонстрировали всем несокрушимую уверенность в себе и красные футболки с надписями ДРДР.
– Что за надписи? – спросил я у другого крепыша.
Первый после удара Рэка был на грани потери сознания и медленно проталкивал сквозь лопнувшие губы выбитые зубы и сгустки крови.
– Драконы Дренажтауна.
– Драконы Дренажтауна… ух ты как звучит… Бригада?
– Нет. Патруль. Мы добровольцы. По очистке…
– Патруль дренажных драконов – хмыкнул я – Глисты на задании… от чего очищаем Дренажтаун?
Тишина…
Тяжело вздохнувший орк нанес еще один пинок, после которого говорливый отключился. Пришлось взглянуть на пришедшую в себя девушку с перекошенной шеей. Ей было так больно и так плохо, что она даже не пыталась корчить из себя крутую. А еще она видела, что произошло с лицами ее соседей – искривленные подбородки, выбитые зубы, кровь. И она не хотела испытать это на себе. Поэтому, преодолевая боль, зачастила:
– Не бейте, суки, не бейте!
– Да пока не бьем – пожал я плечами, крутя перед глазами трофейную дубину.
Черный пластик закрашен красным, тянутся уже знакомые буквы «ДРДР». И что-то новенькое: «Городской чистильщик». С другого боку снова ДРДР и «Знай свое место!». Как это мило…
– Прямо артефакт – показал я дубину Рэку.
– Мусор – вынес тот краткий вердикт и наступил на колено ушибленной девушки – Говори, сука!
– А-А-А-А-А! Что говорить?! Что?!
– Ты на завтрак что любишь? – поинтересовался я, отбрасывая дубину.
– А?
– Тебя же спросили, сука! – орк надавил сильнее.
– А-А-А-А! Да мне насрать! Насрать! Жру что есть!
– Вас много?
– Да! Больше ста точно. Но я не считала. Я просто люблю бить сук окраинных!
– И чего так сурово ты к нам, девица страшная?
– А тебя хоть раз шестеро пьяных гоблинов трахали?
– Я многое не помню о своей жизни – признался я – Но вряд ли. А тебя?
– Да! Шестеро пьяных гоблинов! Пришедших сюда повеселиться. Выпили, пожрали, а по пути домой встретили меня. Утащили в туман Клоаки и там…
– Не будем о веселом – прервал я ее – Мы здесь причем, дура? Я похож на пьяного насильника? А он?
Смерив нас злобным взглядом, девушка процедила:
– Вы оттуда!
– Понятно. А городские не насилуют? Ни разу не случалось?
– Нет!
Ну конечно… грязь и ужас ползут в Дренажтаун с окраин. А они тут все в белом и незаляпанные.
– Давно патрулируете?
– Я третий месяц помогаю город чистить от мрази. А так нам скоро годик!
Рэка аж перекривило. Да я и с трудом сдержался от этого чуть не восторженного «нам скоро годик». Кому нам? Организации добровольцев пинающих гоблинов с Окраины пришедших закупиться и немного развлечься. Может они еще тортик купят и свечку задуют? Или свечку они воткнут меж окровавленных ягодиц ни в чем неповинного и убитого просто в честь праздника деревенского гоблина? А кто будет трепетно задувать юбилейную свечку?
– Главный у вас кто?
– Дракон Дэн.
– И где он сам?
– Да пошел ты.
Я успел остановить Рэка, решившего улучшить девушке улыбку ударом ботинка. Остановил не из жалости к этой обезумевшей от жажды мести девчонке. Совсем не поэтому. Просто в ее глазах светился хорошо мне знакомый фанатичный огонь преданности. Для нее Дракон Дэн – великий лидер с великими целями. Она предпочтет сдохнуть от наших рук или заново пройти тот кошмар с шестью ухмыляющимися в тумане рожами насильников, но не заговорит.
– Как увидишь его – передай, что с ним хочет поговорить гоблин Оди с Окраины. И желательно до полудня.
– Да кто ты такой, чтобы… ух…
По лицу Рэк бить не стал. Пнул в живот. Ее скрючило и тут же вырвало – прямо себе на колени.
– Мы передадим! – торопливо вмешался еще не битый, держась за проколотый живот – Передадим! Ох… зачем сразу шилом в живот?! А если задели почку?
– А зачем сразу дубиной по голове? – парировал я – А если бы твой дружок задел мне мозг?
На это дурной полурослик не нашелся что ответить. Замолчал, угрюмо прижимая ладонью проткнутую и окровавленную красную футболку.
Ублюдочные добровольцы… хуже них не найти. Все мои инстинкты заговорили разом. Нет ничего хуже сбившихся в стаю благопристойных неопытных добровольцев. Особенно если они стараются очистить город – неважно от чего, будь то проститутки, наркотики или жаждущие вкусить городской жизни деревенские недотепы.
– Отпустите нас? – накал агрессии исчез, лицо полурослика разгладилось.
И стало ясно, что передо мной сидит обычный работяга с дыркой в животе. Он по сути и не заслужил такого серьезного ранения, да и не сделал ничего плохого. Лицо даже симпатичное, на разгладившихся чисто выбритых щеках милые ямочки, уголки губ изогнулись в намечающейся улыбке. Простецкий работяга полурослик. Из тех, что ложатся и встают рано, в день делают не меньше двух заданий, вечерам в барах не торчат, предпочитая посидеть в узкой тихой компании за угловым столиком в родной кляксе. Изредка могут с удовольствием перекинуться в картишки, но без каких-либо ставок.
Чтобы поскорее убрать из головы это дурацкое впечатление, пнул полурослика в раненый живот и, когда-то тот булькающе завопил и согнулся, схватил его за волосы и прошипел:
– Хватит сука члены на стенах рисовать! Тебе же за сорок, дебил! А ты состоишь в компании добровольных имбецилов рисующих на стенах шипастые члены, клыкастые вагины и оторванные сиськи с выпученными глазами! Ради чего, дебил?!
– Чистый город – прокашлял он, но в его голосе не слышалось убежденности. Скорее там звучало удивление. Будто он ни разу не смотрел на эту ситуацию с такой стороны.
– Чистый город? Ты тупой?! Или трусливый?! Скорее последнее. Я тут чужак, но уже сейчас я могу провести тебя по Гнойке и показать орка продающего наркоту, могу показать избитую и трахнутую шлюху в темном тупике. Она до сих пор там – жалобно скулит, проверяя, насколько глубоко ей резанули щеку и останется ли шрам. Ведь ее лицо – ее товар. И вот вопрос – какого эльфа ты торчишь у входа в гостевую иглу и задеваешь окраинных гоблинов, хотящих лишь одного – спокойно выспаться, а завтра свалить отсюда нахрен. Если так сильно мечтаешь о чистом городе – пойдем! – я дернул его за волосы вверх, под звук тонкого надрывного вопля вздернул на ноги, прислонил к стене – Пойдем! Я дотащу тебя до дилера, а ты его дубиной, дубиной! Ведь он продает наркоту. Нет! Придумал! Давай мы вместе найдем ублюдка исполосовавшего щеку дешевой шлюхи, посмевшей запросить на пару солов больше обычной цены. Я быстро найду этого ублюдка – видел его мельком. У него синий ирокез на башке, а на куртке эмблема похожая на стекший кровавый плевок. Пошли!
– Н-нет! Нет! НЕТ!
– Почему же? – шипяще осведомился я и проткнул ему шилом левую ушную раковину насквозь, пройдя через основание.
– А-А-А-А!
– Глаз летит! – буркнул Рэк, глядя на происходящее с широченной улыбкой – Эй! Ушлепки! Сидите тихо! Хоть один вякнет – кишки выпущу! А соседей заставлю сожрать выпавшее склизкое богатство!
Драконы Дренажтауна разом «замерзли». И добравшаяся до конца рельса полусфера ничего негативного не засекла, быстро умчавшись прочь.
– Так почему же? – переспросил я – Ты же за чистый город?
– Они…они…
– Да? Пойдем их резать-убивать? Дилера. Ирокеза. М?
– Нет!
– И почему?
– Дилер под защитой Нимфы! А ирокезы – это бригада Кровяша! Они психи! На мелкие куски построгают!
– Но ведь они пачкают этот милый славный город! Ведь они насилуют! Продают наркоту! Давай ты их всех убьешь! Ведь ты Дракон Дренажтауна! Пошли!
– Нет!
– Пошли-пошли. Вот. Держи мое шило. Держи крепче – я пытался пристроить выдернутое из уха шило в его вялую ладонь, но полурослик не хотел сжимать пальцы. И шагать не хотел. Его колени подгибались. В воздухе почувствовался запах мочи. Я отпустил его.
Присев у стены, он протяжно и жалобно заскулил, держась за живот. Бедный испуганный зверек.
Ненавижу таких…
Вот уж точно – полурослик. Полу-полу. Все сука наполовину! Вроде и работяга – но хочется быть крутым защитником справедливости. Вроде бы крутой защитник справедливости – но вот городских дилеров и насильников он трогать боится. Ведь на куски построгают.
– Отста-а-ань… – провыл полурослик.
Тьфу….
– Передайте Дэну! – напомнил я и пошел прочь, пинком отбросив красную дубину.
– Ну не плачь – склонился Рэк над ноющим полуросликом.
Тот жалобно хныкал, утирая слезы окровавленной ладонью.
– Я… я…
– Да не плачь ты. Чего ты? Все хорошо…
– Я… я…
Недовольно рыкнув, орк сказал:
– Давай вытру тебе слезки – и вбил большие пальцы рук в залитые слезами глаза полурослика.
– А-А-А-А!
– Хватит ныть и пошел нахер! А то глаза выдавлю, сука! Всем! Понял?!
– ДА-А-А-А!
Я отвернулся.
Топот ног, оханье, звуки падения – Драконы Дренажтауна, роняя товарищей и зубы, поспешно убирались прочь, позабыв про оружие. Кто-нибудь подберет. Вспомнив, круто обернулся, рявкнул:
– Эй! Ты с дыркой в ухе! Сюда глянул живо!
Поддерживающий девушку мужик обернулся с крайней неохотой. На перекошенном лице нескрываемый испуг, по розовым от размазанной крови щекам тянутся белые полосы, губы трясутся.
– Твой статус? Живо!
– Перн!
– Не боевой?
– Нет!
– Сколько заданий в день делаешь?!
– Два! Обычно два! Сколько дают!
– Все. Валите.
Миновал арку и дождался, когда меня догонит хромающий Рэк.
– Че с его статусом? – осведомился орк.
– Помнишь кто где сидел?
– Из глистов?
– Ага.
– Помню.
– Я спрашиваю – ты, не задумываясь отвечай.
– Давай.
– Вторая слева. Девка с переломанным запястьем.
– Полурослик. Пэшка мирная, но озлобленная.
– До того, как этот с дырявым пузом и ухом сам про статус сказал – что о нем думал?
– Так и думал. Пернатый травоядный. Полурослик.
– Тот кому ты зубы первым выбил.
– Орк. Травоядный. Тьфу. Но по замашкам – раньше вроде полуросликом был.
– Вот – я резко остановился, глянул на орка снизу-вверх – У меня тоже самое! Полурослик, полурослик, орк, но вроде как бывший полурослик. И все мирные. Откуда мы это узнали, Рэк?
– Так говорю же – по замашкам.
– По каким нахрен замашкам? Они сидели смирно и едва слышно блеяли! Перепуганы до усрачки!
– Вот и видно – не бойцы.
– Ладно. А про ПРН? Почему мы сразу решили, что именно перн? Они могли быть и орками. У всех одна и та же одежда.
– И к чему ты это, командир?
– Вот к чему – я постучал пальцем себя по виску – Вот к чему.
– Крыша едет от их нытья? Я тоже едва сдержался.
– Да нет. Нам подсказывают, Рэк – тихо сказал я – Звучит бредом, но это на поверхности. Самый очевидный вариант – неявная системная подсказка.
– Что-то не видал я подсказок. Никаких светящихся зеленых букв.
– Подсказать можно по-разному. В следующий раз, знакомясь с кем-нибудь и оценивая его, прислушивайся к своим мыслям.
– Зачем?
– А вдруг одна из них звучит не твоим голосом? Или мысль какая-то чужая – пожал я плечами.
– Понял тебя. Это вроде как найти волка в стаде. Попробую. У меня в башке мыслей наперечет – тяжело не будет все до одной перебрать. По капсулам?
– Надо поспать несколько часов – кивнул я – Подъем в четыре утра.
– Как раз переварю все как следует – удовлетворенно кивнул орк, хлопнув себя по впалому животу – Командир… как долго они с нами?
– Кто?
– Йорка с Баском. Я чую их породу. И они не такие как мы с тобой. Слепой зомби зол на весь мир и на ту жопастую суку, что полоснула ему по глазам. Но это его лимит. Как только он доберется до этой суки, вырвет ей глаза вместе с харей и гнилой маткой – вся его злость уйдет. И он захочет покоя. А девчонка… Йорка…
– В душе она всегда только покоя и хотела – кивнул я – Верно. Посмотрим, насколько их хватит. А ты, Рэк? Ты ведь тот самый волк в стаде. Тебе покой не нужен.
– Не нужен. Я с тобой до конца.
– Уверен? – спросил я, прижимая палец к сенсору свободной капсулы – У меня впереди только море крови и горы рваных кишок. По всему этому дерьму придется прошагать не одну милю. А затем начнется кромешный ад и настоящая работа. Ножом и дубиной. Это если не сдохнем.
– Как раз по мне.
– Что ж. Тогда нам с тобой по пути.
* * *
Текущее время: 04:22.
Усердно разминая ноги и отрабатывая удары ножом, я приплясывал рядом с предваряющей вход стальной аркой-сканером. Коридор почти пуст. За последнюю четверть часа прошла лишь пара гоблинов и зевающий во всю пасть боевой орк с забинтованной левой лапой. Я не пропустил мимо глаз этот мелкий факт – никаких пластырей, только бинты и медицинский клей. Я уже не раз раздирал себе шкуру и уже не раз система латала меня. Могу с уверенностью утверждать, что над раной орка поработала не система. Перевязка свежая. Сквозь бинты проступило пара пятен крови.
