Дем Михайлов
Темные времена
– Интересно… – задумчиво протянул я. – Огромные запасы уже готового к употреблению продовольствия. Надо лишь наполнить сумки. Не иначе, твой отец готовил припасы для большого, если не сказать огромного, отряда.
– Да. Обычно отец добродушен, но стоило одному амбару опустеть хоть на треть, как он приходил в бешенство. В такие дни все старались держаться от него как можно дальше. Два года назад в нашем поселении вспыхнул пожар. Сгорела треть домов, и несколько амбаров превратилось в головешки. Так отец чуть с ума не сошел. Успокоился лишь, когда получил «вестник».
– «Вестник»? От кого? – живо заинтересовавшись, спросил я.
– Не знаю. Он не делился со мной. – пожала плечами девушка.
– Жаль. Ответь на еще один вопрос – ты баронесса Ван Ферсис, тогда как своего деда величаешь не иначе как лордом. Разве титул не наследуется?
– Я… – смущенно замялась девушка и, искоса взглянув на меня, продолжила: – Мы боковая ветвь рода. Мой отец незаконнорожденный сын лорда Ван Ферсис. Когда дед узнал о сыне, то купил ему титул барона и даровал право называться своим именем. Отец рассказывал, что, когда я родилась, дед был так счастлив, что устроил трехдневные празднования для всего города.
– Судя по всему, лорд Ван Ферсис щедрый и благородный человек и всей душой любит свою внучку. – поспешил я успокоить девушку. – Благодарю за откровенность. Ладно… ты беги в пещеру, а то замерзнешь.
Алларисса давно уж скрылась, пес, сделав все свои дела, весело помахивая хвостом, побежал следом, а я все задумчиво постукивал кружкой по столу – благо зачарованная и скорее стол развалится, чем она треснет.
– Я рад, что вы примирились, господин. – нарушил молчание Рикар.
– Угу. Как и я. Рикар, тебе не показалось, что рассказ Аллариссы несколько странен?
– Нет, господин. Я достаточно повоевал и хорошо знаю все эти воинские порядки. Похоже, отец этой егозы устроил перевалочный лагерь для большого отряда, чтобы люди могли несколько дней отдохнуть, возобновить запасы продовольствия и корма для лошадей. Мудрое решение.
– Это я понял, Рикар. Не иначе, старый лорд собирается в Дикие Земли, причем хочет забраться куда дальше на запад, чем мы. Ну, если сам не рискнет возглавить отряд, то отправит вместо себя надежного человека. Понятно, что обустройство поселения и накопление запасов он мог поручить лишь тому, кому всецело доверяет – пусть незаконнорожденному, но все же сыну. Мне непонятно другое.
– Господин?
– Если лорд Ван Ферсис так самозабвенно радовался рождению внучки, то как мог позволить отцу девочки взять ее с собой в Дикие Земли? Почему не оставил при себе?
Здоровяк со скрежетом почесал густую бороду и развел руками:
– И верно, господин. Я-то и внимания не обратил. Как-то не по-семейному и не по-человечески получается.
– Отправить маленького ребенка в полные опасностей края мог лишь бездушный человек… или тот, кому требуется присутствие Аллариссы в Диких Землях. Ладно, не будем гадать. Проверь стражу на стене и продолжайте разделывать тело ниргала, а я пока наведаюсь в закрома нашего хозяйственника.
Собрав вещи старика в седельные сумки, я перекинул их через плечо и пошагал к пещере – вернее, к недавно сооруженной пристройке перед ней. В воздухе висел ребячий визг и смех – дети обрадовались появлению лошадей не меньше взрослых и теперь упоенно облепили смирно стоящих животных. Несколько ребятишек старательно очищали площадку для лошадей от мокрого снега. Близнецы, натужно пыхтя, тащили охапки пожухлой травы – не иначе, перелопатили весь снег во дворе ради этих жалких стебельков. Взглянув на разведенные перед животными костры, я невольно поморщился и машинально перевел взгляд на поленницы запасенных дров. Если так и дальше пойдет, то скоро от штабелей древесины останутся лишь воспоминания. Это еще больше утвердило меня в мысли обстоятельно поговорить с хозяйственником и выяснить положение дел.
Ответив на многоголосое приветствие ребятни, я пригнул голову и вошел в пристройку. Стоило мне вдохнуть спертый воздух, и я невольно скривился в гримасе. Запашок тот еще. Сразу чувствуется, что люди проводят здесь большую часть времени. Надеюсь, Древин сможет наладить приток свежего воздуха.
С каждым следующим шагом вглубь пещеры я натыкался на проблемы, требующие моего срочного вмешательства – спертый воздух, нехватка жилого места, слишком малое количество жировых светильников, отчего пространство пещеры тонуло в густом полумраке… Как я и боялся, зима пришла слишком рано, и мы не успели толком приготовиться. Теперь все проблемы придется решать не заблаговременно, а по мере их возникновения. Что уже в корне неправильно.
Пройдя через дверной проем, ведущий в кладовую Тезки, я хмыкнул. Как есть, настоящее логово. Здесь сосредоточились все жизненно важные запасы поселения, и Тезка являлся их бессменным хранителем. Судя по примостившейся около стены широкой скамье со сложенным одеялом, он и спал здесь. Вот и сейчас, хозяйственник с деловитым бурчанием копался в вещах ниргалов, вываленных на грубо сколоченный стол.
– Тезка, я тебе еще вещичек принес. – прервал я деятельность хозяйственника. – Клади и их до кучи.
– Вещички – это завсегда хорошо, господин. – довольно заулыбался он, выхватывая у меня сумку. – Да вы садитесь, господин. Чего на ногах то стоять.
Усевшись на скамью, я обвел взглядом высокие ряды полок, аккуратно выстроенные вдоль стены. Рядышком пристроились корзины. Под потолком висят гирлянды сушеных грибов, кореньев и связки мяса. Тезка умудрился задействовать с пользой каждый клочок свободного пространства.
– Ну, что скажешь? Протянем мы зиму, на этих запасах?
Посерьезнев, Тезка отложил в сторону сумку старика и ответил:
– Нет, господин. Не протянем. Если Создатель будет милостив, то доживем до середины зимы, а потом придется затянуть пояса, да потуже.
– Плохо. Что с дровами?
– Дров пока хватает. Но запасы пополнить надобно, господин. Слава Создателю, далеко ходить не надо – в ущелье еще достаточно леса для наших нужд, а теперь и лошади есть – бревна можно и волоком дотащить. Все мужикам полегче станет. Опять же, пока лес рубят, лошадки, может, пожевать чего найдут – траву под снегом там или тонкие ветви кустарника.
– Ясно. Чем еще обрадуешь?
– Шкур и кожи для пошива зимней одежды в достатке. Женщины только этим и занимаются. От холода не помрем. Обустройство пещеры мы уже закончили. Да! Вот тут еще, – Тезка подошел к пузатым корзинам у дальней стены и, ткнув их носком сапога, пояснил: – Здесь я зерно приберегаю. Если переживем зиму, то к весне будет овес и пшеница для посева. Стефий умудрился даже семена дикой кислевицы притащить. Нашел же! На первое время можем небольшое поле прямо в форте разбить. Все одно места достаточно.
– Порадовал ты меня Тезка. – похвалил я рачительного хозяйственника. – Насчет зимы ты не беспокойся. Переживем. Когда вернется Литас с людьми, продолжим охоту. Через пару дней ледник закончим. Ты мне вот что скажи – что с кормом для лошадей надумал? Кустарник кустарником, а одними мерзлыми ветками не прокормятся коняшки. Учти, тратить на них запасы нашей еды я не позволю. Самим не хватает.
– Да я понимаю, господин! Ребятня сейчас все углы двора прочесывает, траву собирает. В ущелье-то травы прорва, надо только снег разгрести. Если позволите, то мы быстро пару стогов натаскаем.
– Посмотрим. – неохотно ответил я. Пока не вернется Литас, я не собирался высовывать нос за стену. – Посмотрим. Ладно, ты хозяйствуй, а я дальше пошел.
– Господин, вы бы рявкнули для острастки на Нилиену – не успеешь глазом моргнуть, а она каждый день что-нибудь да утащит! – чуть не со слезами на глазах попросил Тезка. – Поумерила бы она пыл! Так, глядишь, на полках скоро и не останется ничего.
– А ты здесь для чего поставлен? – рассудительно заметил я.
– Дык, у нее на все один ответ – ей слово скажи и сразу черпаком по голове получишь! Уж вас-то она послушает!
Я глубоко сомневался, что старая Нилиена станет выслушивать мои доводы, но делать было нечего.
– Хорошо. – вздохнув, согласился я. – Поговорю с кухаркой. Попеняю…
Рассыпаясь в словах благодарности, Тезка проводил меня до двери и вернулся к своим хозяйственным делам. Я же, задумчиво почесывая затылок, направился к кухне, откуда слышался ворчливый голос старшей кухарки, поторапливающей стряпух. Полюбовавшись издали, как Нилиена, потрясая здоровенным черпаком, вразумляет слишком медленных на ее взгляд женщин, я мудро рассудил, что напрашиваться на неприятности не стоит, и пошагал к выходу. Нет уж. Пусть сами разбираются, а я лучше проверю, как продвигаются дела с постройкой конюшни.
* * *
Остаток дня прошел в уже ставшими для меня повседневными хлопотах. Побеседовать с мастерами-каменщиками, подбодрить медленно поправляющихся раненых воинов, изящно уйти от темы незамедлительной постройки церкви в разговоре с отцом Флатисом, постараться отвертеться от ежедневных занятий с оружием… Не успел я оглянуться, как солнце уже клонилось к закату, а на промерзшей земле вальяжно разлеглись длинные тени.
К вечеру заметно похолодало и, рассматривая распотрошенного ниргала, я старательно приплясывал на месте, хлопал себя ладонями по бокам и вообще всячески старался согреться. Вид обнаженного изуродованного тела тоже никак не способствовал теплым мыслям, скорее, вызывал холодную дрожь.
Рикар потрудился на славу, и сейчас ниргал уже ничем не напоминал несокрушимого железного воина. Совсем недавно покрывающие его доспехи бесформенной кучей железа громоздились по обеим сторонам стола. Первым делом я начал осмотр с самих доспехов, вернее, с поразившей меня их многослойности: во внешний слой входили толстые пластины, цельнометаллические наручи и наколенники и закрытый шлем; вторым слоем шла мелкоячеистая кольчуга, полностью укрывающая тело ниргала под пластинами и оставляющая открытым лишь лицо; последней шла толстая шерстяная одежда, при виде которой у меня на язык просилось странное словечко «комбинезон». Откуда это словечко появилось у меня в голове, я не знал, но, судя по легкому уколу головной боли и нахлынувшему на мгновение головокружению, было несложно догадаться, что оно вынырнуло из моего поневоле забытого прошлого.
Я предположил, что одежда требовалась для того, чтобы ниргалы не замерзали, но здоровяк сказал, что в первую очередь она нужна, чтобы доспехи не натерли тело до кровавых мозолей. Доверяя его опыту, я предпочел согласиться и перешел к осмотру самого ниргала. Но если во время атаки я думал, что ниргалы – это неизвестная мне раса, то теперь убедился в ошибочности этого предположения. Передо мной лежал изуродованный труп обычного мужчины. Хотя в том, что это именно мужчина, можно было усомниться – на месте его мужского достоинства красовался лишь грубый уродливый шрам. Словно кто-то обычным мясницким ножом откромсал ненужные части тела и потом грубо сшил края раны портняжной иглой. Все тело ниргала было покрыто свидетельствами постоянного участия в боях – многочисленные рубцы, шрамы и следы ожогов покрывали его вязью причудливых узоров. Хотя возможно, что он получил эти шрамы еще будучи нормальным человеком. Теперь этого не узнать.
Осмотр тела дал результаты – теперь мы точно уверены, что это некогда обычные люди, которых варварски изувечили, а затем заковали в доспехи. И я более чем уверен – это сделали без согласия жертвы. Добровольно на такое не пойдет никто. Вырвали язык, оскопили, опалили словно курицу и засунули в металл доспехов… нет, на такое не пойдет никто…
Бросив последний взгляд на распростертого несчастного, я уже открыл рот, чтобы распорядиться отправить ниргала на погребальный костер, где его уже дожидались остальные, когда мое внимание привлекли слишком одинаковые шрамы на некоторых частях тела. По одному длинному на внешней стороне бедер, бицепсах, предплечьях. Крестообразный шрам под грудными мышцами. Интересно.
– Рикар, у тебя есть нож?
– Обижаете, господин. – прогудел здоровяк и протянул мне нож – хотя, судя по размерам, он лишь немного не дотягивал до почетного звания меча. – Я без ножа никуда.
Вооружившись идеально наточенным тесаком, я наклонился над ниргалом и осторожно начал вскрывать вздутый шрам на бедре. Здоровяк шумно сопел мне в затылок, с интересом наблюдая за моими действиями. Закоченевшее на морозе тело едва поддавалось острому лезвию, но постепенно разрез расширялся.
– Господин? – не выдержал здоровяк.
– Слишком правильные шрамы, Рикар. Они явно сделаны специально. Взгляни сам. – кончиком ножа я указал Рикару на симметричные пары шрамов на теле ниргала и вновь склонился над разрезом. – Хочу посмотреть, что там внутри.
– Главное, чтобы священник этого не увидел, а то греха не оберемся. – заметил Рикар, оглядываясь по сторонам.
– Плевать. – буркнул я, продолжая расширять рану. – Эти шрамы сделаны не просто так, и я хочу узнать ответ.
Рикар прав – узри отец Флатис как мы изгаляемся над мертвым телом, крику будет много. Слава Создателю, сейчас неугомонный священник неотлучно находится рядом с ранеными.
Разрез наконец стал достаточно широким. Отложив нож, я обеими руками ухватился за края раны и растянул их в сторону. Усилия пришлось приложить неимоверные – человеческое тело было едва ли не насквозь проморожено. Еще бы – столько времени труп пролежал на морозе. С отвратительным хрустом рана раздалась в стороны, и мы с Рикаром едва не столкнулись головами, торопясь заглянуть внутрь. Я оказался прав. Тело ниргала скрывало еще немало сюрпризов. В глубине раны слабо пульсировала светом непонятная штуковина, на первый взгляд больше всего напоминающая маленький шар размером с лесной орех, с множеством торчащих из него тонких белесых игл. Какая мерзость. Словно тысячелапый паук свил себе гнездо внутри человеческого тела.
– Святой Создатель. – пробормотал Рикар, очумело тряся головой. – Что это за штуковина, господин?
– Хотел бы я это знать. – ответил я. – Подержи-ка края раны, надо ее оттуда достать.
Рикар не раздумывая ухватился за края разреза. Немного повозившись, я подцепил шар кончиком ножа и вытащил его наружу. Окровавленный шар с легким стуком упал на столешницу и неподвижно застыл. Выждав несколько мгновений, мы облегченно выдохнули. В глубине души я боялся, что, покинув тело, странная вещь поведет себя непредсказуемо – например, рванет во все стороны осколками, или еще что похуже. В голове сама собой появилась странная и словно бы уже где-то виденная картинка, как игольчатый шар с визгом летает по двору в погоне за вопящим и убегающим что есть мочи человеком…
Помотав головой, я отогнал непрошеные мысли и буднично спросил:
– И что это такое?
– Не знаю, господин.
– И я не знаю, а это значит, что придется сдаваться с поличным отцу Флатису. Мне нужны ответы.
– Господин, священник не обрадуется, узнав, что мы распотрошили мертвое тело. – осторожно заметил Рикар. – Может и посохом по голове приложить во имя Создателя.
– Я тоже так думаю, поэтому признаваться придется тебе. А я пока еще поковыряюсь.
Рикар обреченно побрел к пещере, а я, отодвинув пульсирующий шар от себя подальше, вновь склонился над многострадальным ниргалом.
О приходе священника я узнал еще до того, как тот вышел из пещеры в сопровождении вздыхающего Рикара – вопил отец Флатис столь громогласно, что не услышали его разве только в Империи. Взглянув на грозно приближающуюся ко мне худую фигуру, я пожал плечами и продолжил вскрывать очередной шрам. На столе к тому времени лежало уже три окровавленных шара с растопырившимися во все стороны иголками. Теперь я возился с крестообразным шрамом на груди ниргала. Тут на моем пути встала реберная клетка, так что дело шло со скрипом.
– Осквернители! Да как вы осмелились! – узрев меня, гневно возопил священник, потрясая посохом. – Остановись немедленно, сын мой! Сие есть грех смертный!
Дождавшись, когда отец Флатис приблизится, я ткнул ножом в сторону шаров и, словно не замечая гнева священника, спросил:
– А это не грех, святой отец? Я всего лишь избавляю бренные останки несчастного от вот этих милых штуковин. И заметьте, засовывали их туда еще при жизни ниргала. Да и на тело попристальней взгляните – здесь тоже поработала рука грешника. Весьма умелая рука, должен заметить. Умелая и жестокая.
Стоило священнику взглянуть на кучку на столе, как его крик словно отрезало. Изучив пульсирующие шары, старик обратил внимание на вскрытое тело, провел взглядом по изуродованной голове ниргала, поперхнулся, узрев страшный шрам на пахе. Я дал священнику время прийти в себя и продолжал крайне неумело кромсать грудь ниргала. С мерзким хрустом одно ребро поддалось и переломилось.
– Создатель милостивый. – наконец выдавил из себя отец Флатис. – Кто же осмелился на такое богохульство?
– Я это у вас хотел узнать, святой отец. – заметил я, не поворачивая головы. – Судя по всему, эти твари не в Диких Землях обретаются, а пришли к нам из Империи. Есть мысли? Например, очень хочется узнать, что это за шары такие игольчатые.
– Это не шар, сын мой. Обычная сфера из магического стекла, наполненная энергией. Такие можно купить в любой магической лавке столицы. – машинально ответил священник, уже оправившись от потрясения. – Не потеряй ты память, то знал бы это.
– Угу. Продолжайте, святой отец. – пробурчал я, с интересом прислушиваясь к его словам.
– Но сфер с иглами я раньше не видел. – послушно продолжил священник, бесстрашно беря один из шаров в ладонь и следя, чтобы иглы не проткнули кожу. – Обычно это простая сфера из гладкого стекла. Чем больше размер, тем больше энергии можно заключить внутрь. На такие сферы часто вешается заклинание, и тогда это уже защитный амулет, который носят при себе. Но не внутри тела! Проделать такое с живым человеком может лишь тот, кто отвернулся от Создателя нашего милостивого! – вновь сорвался на крик отец Флатис.
– Согласен, святой отец. – поспешил я поддержать разгневанного священника. – А на этих сферах есть наложенные заклинания? Зачем их заключили в тела ниргалов?
– Не знаю. – в сердцах рявкнул отец Флатис. – Я лишь священник! Только маг, да и то не каждый, сможет определить, если ли там заклинание. Нам нужно избавить тела этих несчастных от этих мерзостных сфер, перед тем как возложить их на погребальный костер. Негоже в таком виде представать перед Создателем.
– Беру на себя сию тяжкую обязанность. – поддакнул я.
Священник покосился на меня, подозревая подвох, но я старательно удерживал на лице благостную мину – дескать, и впрямь негоже отправляться в мир иной в таком неприглядном виде. Но, на самом деле, мне было глубоко наплевать, в каком виде окажутся ниргалы на суде Создателя – меня интересовали сферы. Если в этих шарах есть хоть толика энергии, то я буду последним глупцом, позволив им сгореть в пламени костра. Главное – не дать нашему фанатичному старцу разбить их вдребезги.
Убедив отца Флатиса, что достойным образом позабочусь о мертвых телах, я с трудом отправил его восвояси и с облегчением вздохнул, лишь когда злобствующий священник скрылся за дверью жилой пристройки. Несмотря на излишнюю на мой взгляд фанатичность, святой отец являлся настоящим источником знаний.
– Рикар, распорядись снять трупы с приготовленной для погребального костра поленницы. Придется поработать над каждым в отдельности. Считай, что работой на несколько дней вперед ты обеспечен.
Здоровяк буркнул что-то себе под нос и отправился выполнять поручение. Пока я слушал священника, успел закончить вскрытие грудины ниргала и сейчас, поковырявшись внутри, выудил на свет еще одну сферу. Внешне она в точности повторяла своих собратьев и отличаясь лишь большим размером – примерно как крупное спелое яблоко. Непонятно, как ниргалы умудрялись таскать во внутренностях этакого ежа и при этом не истечь кровью. Вплотную ведь и к легким, и к сердцу прижимался жуткий игольчатый шар!
Удивительно, но провозившись несколько часов с трупами, я не чувствовал ни малейшей брезгливости или отвращения. Словно копание в чужих внутренностях для меня – обыденное занятие. Похоже, пребывание в Диких Землях быстро закаляет – ведь еще относительно недавно меня едва не выворачивало при виде мертвецов. А тут и внимания особого не обращаю на перекошенные в посмертной гримасе посиневшие лица, покрытые инеем. Не дай Создатель и мне когда-нибудь вот так – в виде промерзшего посиневшего мертвяка лежать в снегу… нет, все мы конечно умрем, но хотелось бы более… м-м-м… более приличного посмертия, чем вот этот кошмар.
Бережно завернув извлеченные сферы в обрывок черного плаща, я дождался здоровяка, и мы вместе пошагали к пещере, не забыв прикрыть останки ниргала тем же плащом – после наших изысканий труп выглядел искромсанным куском мяса и представлял собой зрелище не для каждого мужика. И уж точно не для женщин и детей – хотя, пока я с хрустом врубался в грудь изуродованного воина, то не раз замечал любопытные рожицы детей, выглядывающие нет-нет из дверей жилой пристройки. Все этим чертенятам интересно…
Пещера встретила нас волной тепла и витающим в воздухе запахом жареного мяса. Желудок, напоминая о себе, громко и требовательно забурчал. Сглотнув набежавшую слюну, я поспешил отнести сферы к себе в закуток. Займусь ими позже – я решил заняться своим магическим талантом вплотную и уже знал, кого заставлю себе помочь в этом деле.
* * *
– Умение использовать свой магический талант требует долгих лет обучения и совершенствования, сын мой… – благостно вещал отец Флатис, удобно развалившись на моей кровати.
Даже сапоги грязные не снял, святая морда. Поделать с этим было нечего – злить единственного в Диких Землях учителя я не хотел. Обидится старче и уйдет, унося с собой все знания. Поэтому, скромно примостившись на краю скамьи (это у себя дома-то!), я, злобно скрипя зубами, старательно улыбался и пытался вникнуть в смысл слов святого отца. И почему-то мне при этом казалось, что священник прекрасно замечает мою не особо умело скрываемую злость и вовсю наслаждается этим. Ну, старче! Но говорил он дело, этого не отнять.
Привыкнув цветисто изъясняться перед паствой, святой отец перемежал речь витиеватыми выражениями и оборотами, нередко уходил далеко в сторону и начинал объяснять, насколько добр Создатель к своим неразумным детям, раз решил даровать им умение обращаться с магической энергией. Потом внезапно принимался убеждать меня немедленно взяться за возведение церкви, ибо сие дело благое и весьма. В такие моменты приходилось мягко, но настойчиво возвращать отца Флатиса к основной цели нашей беседы – как мне научиться управлять своим магическим даром.
За прошедшие часы из всего словесного потока святого отца я уяснил для себя несколько важных моментов. По словам священника, в самом начале обучения и церковных послушников, и будущих магов учат относительно одинаково как в церкви, так и в магической академии. Называется это по-разному, но суть одна и та же – умение высвобождать магическую энергию в виде оформленных заклинаний. А вот со временем пути обучения кардинально расходятся, причем по очень простой причине – священники и маги обращаются к разным источникам энергии.
Обычная магическая энергия словно разлита повсюду в мире и магу нужно лишь накопить ее, сформировать и исполнить заклинание, после чего цикл можно повторять. Буквально говоря, маг ограничен лишь своей способностью накапливать энергию из окружающего мира и способностью работать с большими объемами магии. Чем мощнее магический талант мага, тем быстрее он может восполнить энергию и тем большими ее объемами оперировать. Отсюда и разделение на степени. Получается, маг огня с сильным даром может практически без остановки швыряться огненными шарами, уподобившись извергающемуся вулкану, тогда как маг низшей категории с трудом зажигает свечу, да и то не чаще одного раза в день. Но маги с настолько сильным магическим талантом почти не встречаются, это воистину иголка в стогу сена, причем зачастую стогов полно, но в них вообще нет ни единой иголки. То есть, на самом деле могущественные маги рождаются очень редко.
Священники пошли другим путем. При создании заклинаний – хотя сами они избегают подобных слов, используя определение «действо» или «направленная сила» – они обращаются к своей собственной жизненной силе. Обращаются внутрь себя. Следовательно, ограничены в энергии и при сотворении магии постоянно рискуют здоровьем и жизнью. С этим утверждением я согласился – достаточно вспомнить, как задохлик Стефий с кажущейся легкостью прихлопнул заклинанием костяного паука, а затем свалился в продолжительный обморок.
Не выдержав, я указал отцу Флатису на этот существенный недостаток – ведь так и до смерти доколдоваться можно, стоит отдать все без остатка – и отправишься прямиком к праотцам. Священник сварливо ответил, что самопожертвование во имя Создателя никогда не бывает напрасным. Возразить я не рискнул и предпочел слушать дальше, хотя сделал зарубку в памяти – категорически запретить Стефию настолько «вычерпывать» себя. А то на самом деле помрет паренек – он и так тощий как щепка.
Священники зачастую рискуют жизнью при сотворении «чуда», а магам подобная печальная участь не грозит. Они не трогают собственные резервы силы, предпочитая использовать даровую энергию, разлитую повсюду – знай собирай.
Из-за этих существенных различий священники делают упор на как можно более эффективном использовании ограниченного количества энергии, тогда как маги учатся способам быстрого накопления энергии в как можно большем объеме – чем больше сил вложишь в заклинание, тем более мощным оно получится и тем дольше продержится. В моем случае, чем больше энергии я смогу вложить в тот или иной предмет, тем прочнее он стане.
Как оказалось, самый большой сюрприз ожидал меня позднее – разницей между обычной магией, наполняющей мир, и силой Создателя было то, что воспользоваться последней мог любой человек вне зависимости от своего магического таланта – стоило вложить толику силы в простенькую молитву, изгоняющую зло, и она превращалась в действенное против нежити заклинание.
Священником мог стать любой… так же, как и некромантом. В обоих случаях не нужен талант, дарованный свыше. Нет. Нужно лишь желание постигнуть знания – светлые или темные. Упокаивать нежить или же поднимать из могил мертвецов…
И священники, и некроманты используют для сотворения заклинаний жизненную силу. Причем священник довольствуется лишь силой, дарованной ему Создателем, а некроманты предпочитают выкачивать энергию для заклинаний у других, используя собственные силы лишь в случае крайней нужды. Отсюда и кровавые ритуалы жертвоприношений, позволяющие досуха опустошить жертву – ведь никто добровольно не согласится отдать даже толику своей жизненной силы.
«Силу – силой!» – этим девизом руководствовались некроманты, забирая чужую жизненную энергию именно силой, против воли жертвы.
К моему сожалению, вдаваться в подробности о магии некромантов, отец Флатис не пожелал, буркнув лишь, что это путь, ведущий прямиком в объятия Темного. Настаивать я не решился, и беседа плавно перетекла на магические сферы.
Несколько веков назад – еще до великой войны магов, что превратили некогда цветущий край в нынешние Дикие Земли – многолетние исследования магической академии по поиску сосуда, способного удержать энергию, увенчались успехом. Так на свет появились первые сферы с энергией. Сама по себе, такая сфера является лишь хранилищем, но если наложить на нее, к примеру, заклинание воздушного щита, то она становится защитным амулетом, срок службы которого ограничивается лишь запасами энергии в сфере. К тому же, сферу всегда можно наполнить вновь в любой магической лавке – была бы звонкая монета и сведущий волшебник поблизости.
Внимательно выслушав объяснения священника, я снова не удержался и задал вопрос:
– Отец Флатис, в сферах, что мы нашли в теле ниргала, энергия словно пульсирует. Да вы и сами видите – указал я на лежащие рядком шипастые шары – Отчего это?
– Здесь я помочь не могу, сын мой. – степенно ответил священник. – Обычно, сферы мягко сияют, иногда внутри них переливаются световые волны и сполохи. Пульсирующих сфер, равно как и со стеклянными иглами, я не видел. Но уверенно могу сказать, что в них нет зла.
– Радует. – задумчиво протянул я, глядя на сферы. – Значит, можно смело их использовать.
– Использовать? – ехидно рассмеялся священник. – Сын мой, не сочти за грубость, но для тебя эти сферы бесполезны. Высвободить энергию легко, а вот чтобы удержать ее и суметь использовать, требуется недюжинное мастерство. Поговорим об этом позже. – святой отец, кряхтя, поднялся с кровати. – Пора проверить раненых.
– Со временем смогу. – отозвался я и уже в спину уходящего священника поспешно спросил: – Святой отец! Благодарю за столь подробные объяснения, но я так и не понял, как мне научиться пользоваться своим даром?
Отец Флатис неохотно остановился и ответил:
– Первому, чему обучают недавно поступивших в академию учеников, это как прикосновению к своему магическому дару. Для начала просто постарайся увидеть разлитую вокруг нас магию.
– Увидеть? – пораженно переспросил я. – Святой отец, как я могу увидеть то, что невидимо?
– Мысленно! – раздраженно рявкнул отец Флатис. – Вокруг нас разлиты энергетические потоки, и раз ты их не видишь, то и разговаривать не о чем. Закрой глаза и смотри!
Бормоча что-то сильно напоминающее ругательства, священник ушел, оставив меня наедине с моей рвущейся наружу злостью. Вот вроде и поговорили, и узнал я много… но ведь ничего толком не понял! Ехидный священник как всегда напустил туману и испарился.
Как он там выразился?
Закрой глаза и смотри! Очень логично!
Я тоже могу изречь не менее мудрые слова, например, – «заткни уши и слушай!». Проклятье!
Стараясь успокоиться, я несколько раз глубоко вздохнул и сосредоточился на услышанном от священника. Большей частью это были лишь общие и донельзя размытые объяснения, но и из них следовало извлечь максимум пользы.
Значит, маги независимо от своего магического таланта используют внешние источники энергии, которые, как туманно выразился святой отец, буквально разлиты вокруг нас. Собирают энергию, трансформируют в заклинания и высвобождают с тем или иным результатом.
Священники и не к ночи помянутые некроманты используют жизненную силу. Священники творят магию, опираясь на собственные запасы внутренних сил, некроманты же берут все, что под руку попадет, начиная с животных и кончая людьми. Милая практичность и чудовищная неразборчивость.
Получается, что разница между силой Создателя и темной магией, это лишь моральные устои?
