Денис Железнов
Калининград. Заметки поехавших
Впитав в полной мере уютную атмосферу Марауненхофа, мы вышли к Верхнему пруду возле Белого (Лебединого) моста.
Там нашему взору предстал крохотный лестничный спуск к набережной, оккупированный голубями: штук тридцать пернатых сидело на поручнях и еще примерно столько же разгуливало по земле. Завидев банду, в надежде ее распугать, Саша совершила угрожающий шумный рывок. Но «птицы мира» оказались не из пугливых – страгивались с места только под угрозой подошвы.
По пруду неспешно прогуливались катамараны в виде ретро-машинок. На дальнем берегу поверх зелени деревьев выглядывали верхушки двускатных крыш новостроек в ганзейском стиле (разновидность готической архитектуры). Однако, помимо лощеных частных домов, пентхаусов, современных многоэтажек и выразительных строений середины XX века, где-то на заднем плане играли в прятки со зрителем и блеклые советские панельки.
Пруд условно делился на Верхний и Нижний узким перешейком суши, где посредством водяного каскада часть воды перетекала из первого во второй. Водоем имел достаточно большую суммарную протяженность – 4 км (с учетом заливов) – и продолговатую форму, больше свойственную рекам. Обе части были искусственного происхождения и являлись двумя самыми старыми рукотворными сооружениями Калининграда: Верхний был создан в 1270 году, Нижний – еще раньше, в 1256-м.
Западный и восточный берега Верхнего пруда на всей их протяженности то и дело сближались друг с другом, но соприкасаться категорически отказывались. И чтобы на своих двоих его пересечь, требовалось запастись немалым терпением. Можно было направиться южнее к перешейку либо – севернее в поисках места, где бы пруд переставал извиваться змеей и наконец смыкал свои берега (например, посредством того самого Белого моста). Однако на другой берег нам было рано: еще и на своем-то ничего не видели! Избрав южное направление, мы пошли по набережной направо.
Немного не доходя до скульптуры женщины, стоящей на постаменте с часами, мы свернули в парк аттракционов «Юность». В отличие от многих других объектов, он был образован уже в советское время и, кстати, до нашего времени легко мог не добраться, ведь в начале нулевых годов под натиском застройщиков пульс пациента практически перестал прощупываться. Однако обращение неравнодушных жителей к супруге президента возымело результат: под ее патронажем «реаниматологи» провели показательное возвращение с того света.
Увиденное не слишком впечатлило. Показалось, что парку и теперь не помешал бы пущенный дефибриллятором разряд к сердечной мышце. А если не разряд, то хотя бы инъекция антиковидной вакцины «Спутник-V» или еще чего позабористее. Тем более что в нем, согласно заданному тренду, были предприняты всевозможные «меры, предотвращающие распространение новой коронавирусной инфекции».
Да, в «Юности» было по-настоящему грустно. По пешеходным зонам катались какие-то клочки мусора, и не значилось ни одного ребенка – только кислые лица сотрудников, явно скучавших у своих «станков». Да их и не было много, ведь работало всего плюс-минус полтора аттракциона. Стоявшему намертво колесу обозрения мы очень огорчились, ведь во многом ради него в парк нас и потянуло: кружиться на блевалках мы не планировали. Но такова уж ковидная реальность.
Особым визуальным шармом территория тоже не баловала. Ситуацию не спасало и окруженное рвом современное здание в стиле русского неоклассицизма. В его стенах находился Центр развития межличностных коммуникаций. Интересно, ров способствовал лучшему «коммуницированию»? В остальном же это был типичный парк аттракционов: с выцветшими на солнце вывесками и облезлой краской на мордах изображенных зверюшек.
Правда, несмотря на запустение, в парке мы все-таки отыскали живую душу: кролика Борю, обитавшего в просторной клетке. С ним под одной крышей сидел и его кореш – гусь. Эти ребята, пожалуй, и тащили на себе «Юность».
Возвратившись обратно на набережную, мы стали свидетелем того, как пара десятков бешеных детей в трусах плескались в фонтанах, что били, будто из самой земли. Причин задерживаться в очаге кутежа не было, так что заложили небольшой вираж, чтобы не попасть под раздачу. Так, шаг за шагом мы доковыляли до пешеходного моста через крохотную Голубую реку, за которой уличные музыканты наперебой пели песни.
Под фривольное исполненье «Losing My Religion» одного из них, мы добрались до фигурок животных: морских слона, собаки и льва, украшавших набережную пруда аж с 1913 года. Но голова этого песняра и собравшиеся вокруг него люди всячески мешали рассмотреть экспонаты.
Оставив на потом увиденную по ту сторону пруда одну башню, мы перешли через дорогу навстречу другой – башне Врангеля (1853), чью территорию активно облагораживали (если судить по разбросанному инвентарю). Свое название строение получило в честь прусского военачальника, генерала-фельдмаршала графа Фридриха Генриха Эрнста фон Врангеля, руководившего прусской армией в двух войнах с Данией. Но подобные оборонительные объекты нас с Сашей интересовали постольку-поскольку. Мы их, конечно же, намеревались посетить в как можно большем количестве, но скорее для галочки, нежели от глубокой жажды познания архитектуры оборонительных сооружений или искусства военной тактики.
Чуть в стороне стоял какой-то дом с приведениями, как выяснилось позже, – здание казармы кирасирского полка. К нему мы решили пока не ходить, продолжив путь от стен башни по пешеходной улице Профессора Баранова. С ней соседствовало здание бывшего выставочного зала «Кунстхалле» (1912–1913), ныне вмещавшее в себя торговые павильоны.
До гостиницы оставалось километра полтора, так что прогулочный маршрут потихоньку подходил к концу. И пусть начинало смеркаться, это не мешало пристально вглядываться в окружение.
На смену пешеходной зоне пришел участок улицы с более привычным движением – автомобильным. Мы подбирались к уже виданной издалека площади Победы (бывшему Ганза-плацу), максимально напичканной достопримечательностями. И пусть большинство из объектов датировались XXI веком, они брали количеством: триумфальная колонна с фонтанами, установленная в честь 750-летия города; памятный знак при ней в виде восьмиконечной звезды; кафедральный собор Христа Спасителя; Православная гимназия Калининградской Епархии Русской Православной церкви; поклонный крест; часовня Святых благоверных князей Петра и Февронии Муромских; а также торговые центры «Кловер Сити-Центр» и «Калининградский пассаж» с часовой башней, заостренную крышу которого венчал флюгер.
За винтаж на площади отвечали: здание Главного ресторана Восточно-Прусской ярмарки (1921), нынче – спортивный клуб «Динамо»; здание бывшего Северного вокзала (1929), в настоящем – Калининградский деловой центр и, совсем уже на приличном удалении, корпус Калининградского государственного технического университета – бывшее здание суда, родом из все тех же 1920-х.
Заваливаться в гостиницу было рано: сперва предстояло купить продуктов. Ближайшим к Quokka супермаркетом оказался Eurospar.
На карте отмечены (слева направо): гостевой дом Quokka, автобусная остановка маршрута № 244-Э, триумфальная колонна, столовая Garage, двор Бабангиды, башня Врангеля, Ботанический сад им. И. Канта, парк «Юность», Белый (Лебединый) мост.
В нем мы, уже изрядно уставшие, соображали туго. Задача-то, в сущности, была простой: организовать себе завтрак на несколько дней вперед, дабы не превращать походы в продуктовый в ежедневную обязательную процедуру. Задачу утренней подпитки мы в итоге доверили колбасе с сыром и черному хлеб. К ним в придачу купили овощей, фруктов, «плюшек» к чаю и, кончено же, литров пять столь актуальной летом жидкости – соками и питьевой водой.
Цены, кстати, не порадовали. Кажется, знакомые товары стоили заметно дороже, чем в Питере, а каких-либо уникальных, европейских мы не нашли. Не считать же за то полку с импортным пивом, учитывая, что схожий ассортимент отыщется в большинстве крупных супермаркетов европейской части России?
Чтобы пробить товары со скидкой, пришлось скачать мобильное приложение. Попытка заиметь виртуальную карту лояльности виделась отличной, но на кассе ждало разочарование: устанавливать требовалось не «Мой Spar», а «Клуб друзей: Spar и Семья». Попасть в цель, кажется, было невозможно.
В гостинице на полноценный ужин мы не отважились – поленились, так что пришлось довольствоваться творожными сырками и бананами. После чего приняли душ и легли спать. Было около 22 часов по местному времени.
Вообще, в этой поездке, как и во всех остальных, мы старались ложиться максимально рано. И отрицательный часовой пояс тому лишь способствовал. Тем более что в пользу раннего отбоя всегда имелся очень веский аргумент – ранний подъем. С него начинался практически каждый наш день, в том числе и следующий.
III
15.07. Четверг
Начать мы собирались с места в карьер – с выезда. И первым населенным пунктом, которому мы решили нанести визит, стал Балтийск – самый западный город России.
Электричка отправлялась с Южного вокзала в 9:50. Находился тот на окраине города, потому, прежде чем отправляться в рельсовый трип, нам светило еще и опробовать колесный городской транспорт: разобраться доступен ли, быстр ли и надежный ли в целом помощник? То есть нежиться в кровати было некогда: требовалось выйти с запасом.
Завтрак, что накануне выдумали двое уставших красавцев, впечатлил нас слабо, но со своей функцией вполне справился. Дисциплинированно осуществив утренние сборы, мы вышли, как и запланировали: за час до отправления поезда. Благо по меркам крупного города добираться до станции было совсем недолго – четыре остановки (что эквивалентно пешей прогулке минут на сорок).
Хотел бы сказать, что покупку железнодорожных билетов в поездке мы решили осуществлять с помощью мобильного приложения РЖД. Работало оно не без приколов, зато позволяло избежать толчеи у касс и, что еще более важно, – не закладывать на эти мероприятия время при постановке будильника. Кому же помешают лишние полчаса сна? А чтобы совсем разгрузить голову, и без того помятую ранним подъемом, билеты на отправку приобретались с вечера. Утром только и оставалось, что не проспать, не сачкануть. Деньги-то уже уплачены – вот и дополнительная мотивация к пробуждению.
Почин удобной оплаты проезда поддержал и автобус: мзду предлагалось вносить через валидатор, принимавший банковские карты. Как такового проездного вроде московской «Тройки» или питерского «Подорожника» в Калининграде не водилось. Зашел, приложил карту или телефон с включенным NFC – и добро пожаловать на борт! Так мы и поступили.
С Северным вокзалом, что располагался через дорогу от гостиницы, нам еще предстояло познакомиться, но в том, что именно Южный является основным, сомнений не было. Как минимум за счет колоссальности здания и структуры его привокзальной площади. А учитывая, что позже догадка подтвердилась, в дальнейшем огромное строение из красного кирпича будем величать, как и полагается по статусу, Главным городским вокзалом.
Идея о его строительстве возникла еще в 1896 году. Однако сперва затянувшаяся разработка конкретного плана, а затем и Первая мировая война сдвинули начало возведения здания аж на 24 года. Тем не менее построенной в 1929 году станции было суждено проработать всего полтора десятка лет, прежде чем 21 января 1945 года она понесла значительный урон в ходе боев за город. Повторно вокзал был открыт уже на территории Советского Союза в 1949-м. И что любопытно, герб РСФСР до сих пор присутствует на фасаде здания.
Перед вокзалом раскинулась внушительная территория под парковку, а за ней – площадь с памятником Калинину, видному партийному деятелю. Мы прошли внутрь станционного здания.
Купив билеты в интернете, то есть новым для себя способом, мы еще не знали, как с ними проходить контроль. Времени имелось в избытке, так что я, недолго думая, решил узнать у кого-нибудь из местных сотрудников, нужно ли печатать бумажный эквивалент?
Людей в униформе не нашлось под боком, оттого пришлось сунуться в ближайшее окошко – над ним красовалась надпись «Дежурный по станции». Выслушав спич, тетя из ларца поспешила перевести стрелки на коллег в окне соседнем, мол, там ответят точнее. Воспринимался ее совет как «отвалите от меня, пожалуйста», и вариантов, кроме как забить на бесполезную дежурную, не оставалось.
У соседнего окна было очередь из нескольких человек. Спустя 5 минут я добрался до искомого отверстия в оргстекле и продублировал вопрос. Однако меня отшили вновь. Теперь уже потому, что с билетом на пригородное направление я обратился в кассу дальнего следования. О том, что вопрос, как ни крути, общего характера, новая тетя из ларца знать ничего не желала.
Я обернулся, дабы найти взглядом нужную вывеску – масштабы бедствия оказались чересчур велики: в пригородную кассу стояло человек пятнадцать. Ничего не оставалось, кроме как проклясть столь замечательный сервис и вернуться к Саше.
Из любопытного: в зале ожидания вокзала гастролировала инсталляция Третьяковской галереи «Ветер Балтики». Впрочем, неподготовленному и не шибко просвещенному зрителю вроде нас арт-объект виделся огороженной двухметровыми реечными стенами сценой, над которой на ниточках были подвешены шары и лоскуты – все белое. Сделав несколько фотографий странного набора предметов, мы вышли на перрон. Несмотря на столь ранний час, на улице уже было душновато: погода как бы предвосхищала предстоящий зной.
Увидев, что состав подан, мы пошли внутрь занимать места. Все лучше, чем бесцельно слоняться посреди заурядного вида платформ!
В отличие от меня, которому куда упал, там и хорошо, жена в городском транспорте предпочитала сидеть по направлению движения. Поэтому гадая, в какую сторону нас повезут, мы решили расположиться возле окна друг перед другом, чтобы уж наверняка выгадать одно «правильное». Выгрузив скарб в составе двух телефонов и бутылки с водой на мини-столик размером с планшет, мы настроились на часовое путешествие к пункту назначения. До старта оставалось чуть больше 20 минут. Коротали мы их за созерцанием броуновского движения на перроне и внутри вагона.
Народ постепенно прибывал. Наши скамейки по-прежнему таили места для четырех будущих соседей: по два на каждой, но пустовать им долго не пришлось. Сперва ко мне подсел спортивного вида человек, слушавший в наушниках «Personal Jesus» в исполнении Мэрилина Мэнсона. Потом рядом с Сашей плюхнулся запыханный грузный парень с сумкой. Он был чем-то похож на моего коллегу по работе, так что для удобства повествования назовем его Васей. Вместе с ним зашла девушка похожей архитектуры, которая затем всю дорогу что-то жучила через трубочку из картонного стакана. Однако села она с другой стороны от прохода и никак не участвовала в жизни нашего пятачка. Я подумал, что если у моего коллеги есть родная сестра, то и у Васи из Калининграда она, пожалуй, должна быть.
Незадолго до знакомства с парочкой мы заприметили в окне шумную компанию из женщин средних лет, небольшой собачки на поводке и относительно молодого мужчины в кепке, к козырьку которой был прикреплен болтавшийся брелок «Italy». Когда из тамбура послышались маты, мы сразу смекнули, кто в вагоне станет властелином децибелов. Уселись они на следующей скамейке в нашем ряду, где всю дорогу и учили друг друга жизни. В какой-то момент под их словесную раздачу попала даже собака: та ничего не понимала, но на всякий случай таращила глаза от испуга.
К слову, с направлением движения мы не угадали, потому, едва тронувшись, махнулись местами. Саша большую часть дороги дремала, а я сидел плечом к плечу с Васей, который был предельно собран. В дороге он регулярно прикладывал к уху телефон, манерно выясняя, ждут его на «объекте» или нет. Из беседы следовало, что Вася – человек важный: Вася охранял некую частную территорию. Однако, судя по всему, в тот день его на работе не ждали. О сестре же, невозмутимо сосавшей неведомый коктейль, за время пути ничего нового узнать не вышло.
Мы еще толком не успели отдалиться от города, когда на станции Брусничная вошла тетя и втиснулась между Сашей и человеком в наушниках. Кислорода становилось все меньше. Но и Балтийск с каждой минутой становился все ближе – оставалось попросту перетерпеть поездку.
Балтийск (нем. Pillau) был основан в далеком 1626 году на мысу продолговатого Пиллауского полуострова. Впрочем, первые упоминания о поселении рыбаков в районе современного города датируются еще более ранним периодом – XIII веком. Одной из главных достопримечательностей города и тогда, и теперь по праву считается окруженная рвом крепость в форме правильной пятиконечной звезды – форт-цитадель Пиллау (1626–1670). Ее заложили шведы, оккупировавшие земли в ходе прусско-шведской войны. Правда, в 1635 году, после заключения перемирия, форт (еще недостроенный) был выкуплен жителями города, перейдя тем самым в полноправное владение пруссов.
Не осталась история Пиллау и без следа русского. В 1697 году свой первый из трех визитов городу нанес царь России Петр I, посетивший его в рамках Великого посольства. То была дипломатическая миссия, целью которой будущий первый Император считал установление военно-политических, культурно-экономических и научных связей с государствами Западной Европы. А в 1758–1762 гг., во время Семилетней войны, Пиллау был занят российскими войсками. Под их надзором велись работы по обустройству городской гавани, в частности была сооружена 450-метровая «Русская дамба».
К слову, будучи одним из четырех грузовых районов морского порта Калининграда, а также обладая статусом колыбели Балтийской военно-морской базы Балтийского флота (самой большой российской базы на Балтике), город ежегодно принимает в своей акватории парад кораблей по случаю Дня Военно-Морского флота. Тут напрашивается сравнение с крымским Севастополем, однако по размерам камерному городку со своим крымским товарищем тягаться трудно.
Где-то на подступах к Балтийску мы пронеслись мимо руин: останков рыцарского замка Лохштедт (1270). Еще в начале XVIII века постройку частично разобрали на строительные материалы в пользу укреплений Пиллау, а войны ХХ века деструктивную миссию окончательно довершили.
Сойдя с поезда, мы пошли с основным потоком людей по проспекту Ленина в сторону улицы Красной армии. Мы держали курс на речной вокзал. Спереди и справа возвышались внушительные дома с черепичными крышами и причудливой формы окнами. Они были возведены в ганзейском и псевдоготическом стилях, преимущественно из красного кирпича. Иногда фасады зданий были раскрашены под фахверк, придавая им тот самый «сельский» вид. Подобная стилистика улиц была еще нова для нашего восприятия и вызывала исключительно восторг.
Чуть позже интернет помог расшифровать увиденное: с вокзала встречал комплекс зданий пехотных казарм Пиллау (1904), включавший в том числе и водонапорную башню, возведенную на дворовой территории. В первой половине XX века в стенах казарм размещались подразделения германской армии, а во время Второй мировой войны осуществлялась подготовка подводников. В апреле 1945 года, в ходе штурма Пиллау, комплекс получил существенные повреждения, но спустя несколько лет был восстановлен и в настоящий момент отдан в ведомство военной прокуратуре Балтийского гарнизона.
По левую руку от нас, за бронзовым памятником Ильичу, выглядывал Дом офицеров флота, в здании которого с 1914 по 1945 год располагался офицерский клуб. Эту постройку мы смогли разглядеть лучше, когда свернули на улицу Красной армии.
Перебравшись по мосту через Крепостной канал, мы двигались по тесным улочкам вроде Головко, где один выдающийся объект сменялся другим, и не переставали восхищаться атмосферой, навеваемой стилем застройки.
Тут тебе и построенное в готике здание бывшего Городского суда Пиллау (1903), где в советское время размещались и парикмахерская, и ресторан, а теперь – Музей Балтийского флота. И неоготическое здание со стрельчатыми окнами – бывшая кирха Пиллау (1866). Ей впоследствии было суждено побывать и клубом советских моряков, и военным складом, а в начале 1990-х – перейти под крыло Российской православной церкви в статусе кафедрального Свято-Георгиевского морского собора. И трехэтажное здание бывшей реальной гимназии Пиллау (1906) – некогда казино для унтер-офицерского состава, а ныне – Балтийский матросский клуб. А также все соседствовавшие с ними бок о бок невысокие дома, еще немецкие, что крайне органично вписывались в картину и добавляли ей колорита.
Если же отбросить архитектурные особенности, Балтийск вызывал стойкие ассоциации с Кронштадтом. Бывшие города-крепости и по размеру были сопоставимы, и тематику взяли одну на двоих – военно-морскую, и даже дышали одним влажным соленым воздухом, предпочитая общего «поставщика» – Балтийского море! Полевые укрепления, братские могилы, башня танка Т-34, торпедный катер – вот произвольный срез местных достопримечательностей. Да, атмосфера в городе своеобразная: эхо войны так и гуляет по Балтийску, отскакивая от стен низких домов!
К речному вокзалу шли мы неспроста: было решено, не размениваясь на праздные созерцания, перво-наперво уделить время посещению Балтийской косы. От нее город был отделен проливом, ранее известным как Фрише-Гафф, образовавшимся в результате сильного шторма 10 сентября 1510 года. И что, как ни паром, могло помочь в решении этой задачи?
Курсировал он каждые 2 часа, опоздаешь – устанешь ждать следующего. Впрочем, бывало, что паром брал еще более продолжительные паузы в своей активности. Причиной подобного «саботажа», как правило, являлись неблагоприятные погодные условия. И опасаясь, как бы по приезде в Балтийск не обломаться с транспортом, мы еще из номера позвонили в терминал, чтобы уточнить обстановку. Она, к счастью, была благоприятной.
Добираться от железнодорожного вокзала до водного терминала было недолго – минут пятнадцать. Он оказался миниатюрным двухэтажным павильоном с выгородкой под кассы и стоявшими в метре от нее турникетами к пирсу. Ажиотажем в помещении еще, мягко говоря, не пахло, ведь ближайший рейс ожидался в полдень, а часовая стрелка только-только выполнила одиннадцатый оборот. Однако билет не привязывался к конкретному заезду, так что, не оказавшись на пирсе заблаговременно, можно было легко попасть в число тех, кто, стоя на берегу, машет парому засморканным носовым платочком. Как знать, не набьется ли он до предела?
Информационный стенд речного вокзала среди прочего обращал внимание на график репетиций парада Дня ВМФ (он был запланирован на следующее воскресенье). Благо, полудневное вето на рельсовое сообщение Балтийска с Калининградом, равно как и на переправу через пролив, вводилось в среду и пятницу, но не в четверг, в который нам посчастливилось прибыть.
Кстати, уже на подходах к речному вокзалу, мы нагнали Васю с сестрой. Правда, до терминала они так и не дошли, соблазнившись прелестями закусочной метрах в тридцати от входа.
В одном из жилых домов на первой линии располагался супермаркет «Фасоль». Отказывать ему в визите причин не нашлось, тем более что походная провизия в виде бананов была благополучно забыта дома. Помимо связки фруктов, в магазине мы купили мороженое, с которым прогулки под летним солнцем всегда приятнее.
Набережная повела сперва к памятнику Петру I, а затем и к зданию отеля «Золотой якорь» (1914). Близ этой постройки с вековой историей были установлены памятный знак в виде двух столбов в честь 100-летия образования пограничных войск, а также мемориальный камень с прислоненным к нему якорем в память о героях штурма Пиллау. Чуть поодаль от берега возвышался Балтийский маяк (маяк Пиллау) – самый западный маяк России (1813–1816). Это была комфортная прогулка.
А вот полчаса на палубе парома «Вистула» вышли, прямо скажу, так себе. Автомобилисты заняли центральный пролет – добрые три четверти пространства, отведя пешим туристам жалкие края. Люди, в свою очередь, забили их битком, держась кто за что горазд – леер, кнехты, других людей… На небе же не имелось ни облачка, способного загородить горячее полуденное солнце. Дети визжали. Мухи, слепни, оводы и прочие надоедливые насекомые, как и положено в зной, сходили с ума.
Пассажиры продолжали прибывать на борт вплоть до самого отбытия, так что получасового «копчения» можно было легко избежать, придя за каких-нибудь 3 минуты до старта. Привет той колючей тетке из кассы, что надоумила припереться загодя.
Минут за пять-семь до гудка, символизировавшего отбытие, из забегаловки выскочили Вася с сестрой и поспешно направились в павильон к кассам. Что происходило внутри доподлинно неизвестно, но факт на лицо: на борт они не попали. Вот что значит тусоваться в закусочной! А ведь мы с Сашей верили в них до последнего.
На отдалявшемся от нас берегу можно было различить окрашенную в голубой цвет каменную лоцманскую башню. Она была построена на месте старой деревянной в 1936 году и являлась образцом архитектурного конструктивизма XX века (отличительной чертой которого считаются композиции из геометрических фигур). В вытянутом на восемь этажей здании в свое время размещались службы наблюдения за навигацией, служба управления движением кораблей, метеослужба, а также радарные установки и приборы, обеспечивавшие радиосвязь. В российский же период в стенах башни «осело» Общество морских лоцманов, ответственное за сопровождение судов в порты Калининграда и гавани Балтийска.
Помимо башни и створного знака – еще одного навигационного помощника – внимательный наблюдатель (читай: с биноклем) мог разглядеть на набережной скульптуру женщины с ребенком на руках, некогда перенесенную на берег из городского парка, и памятник Елизавете Петровне, изображенной верхом на коне.
Вровень с линией горизонта, среди волновавшейся стихии покоились два мола: Северный (1840–1883) и Южный (1769–1836). Северный, бравший начало с полуострова, имел к моменту нашего визита длину 525 м. Южный же, тот, что шел со стороны косы, был не только более старым, но еще и более длинным, обскакав своего «брата» в два раза. Оба мола, как и положено, венчались навигационными знаками: красным и зеленым, дабы штурману было проще держаться фарватера.
Но не успели мы разогнаться, как уже тормозили у причала напротив: с маршрутом «Вистула» управился куда как быстрее, нежели запрягал. Оно, в принципе, и не удивительно, ведь расширенный в 1960-е годы канал имел ширину всего 400 м. На берегу же уже потирали руки соискатели большой земли. Причем количество убывавших с косы оказалось ничуть не меньшим, нежели желавших на нее попасть. Местность же, что просматривалась с причала, напоминала заурядный дачный кооператив.
Балтийская коса – узкая полоска суши, которая в коллаборации с Балтийским полуостровом отделяет Калининградский залив от залива Гданьского. Туристы, как правило, посещают ее земли ради широкого песчаного пляжа, нежели в поисках заповедных природных зон или же осмотра достопримечательностей. Тем более что последних имелось не так и много. Особняком стоят разве что останки немецкого аэродрома Нойтиф и, пожалуй, обломки морского форта Западный.
При общей длине 65 км ширина вытянутого клочка суши достаточно сильно разнится: от 300 м до 9 км. При этом стоит отметить, что ее юго-западная часть (чуть меньше половины) является территорией Польши и именуется косой Вислинской.
Площадь Балтийской косы занята, как правило, смешанными хвойно-широколиственными лесами, залесенными дюнами и, как уже упоминал, песчаными пляжами. Но не стоит думать, что территория косы необитаема. Карты насчитывали целые плеяды малоэтажных жилых строений – полноценные поселки! Их, к слову, на российской части косы два: Коса и Рыбачий. Так что, завидев с воды хлипкие хибарки первого из них, мы удивлены не были.
Покинув осточертевший паром, мы не стали изобретать велосипед, а пошли вперед по главной дороге, проложенной между соснового леса. Она вела в сторону мемориала с братской могилой. Однако, едва завидев слева макушки прибрежных ангаров аэродрома, мы свернули к ним.
Гидроавиационная гавань Нойтиф располагалась на территории нынешней Балтийской с 1939 года. Построенная в интересах люфтваффе она по своему оснащению являлась одной из лучших морских авиабаз в Германии. Две бетонные взлетно-посадочные полосы были оборудованы системой подогрева и лежали под углом 45° по отношению друг к другу, чтобы самолеты имели возможность взлетать и в сторону моря, и в сторону залива. Впрочем, база функционировала и как гидроаэродром. Гавань для гидросамолетов находилась северо-восточнее и имела в составе комплекса несколько исполинских по тем временам железобетонных ангаров. Нойтиф, к слову, был единственным аэродромом в Восточной Пруссии, не имевшим наземных подъездных путей.
Разумеется, от былого воздухоплавательного размаха многого уже не осталось. Взору современного путешественника предлагались разве что каркасы тех огромных ангаров с полукруглыми крышами, да торцевые пристройки к ним. Из пяти строений, возведенных в полукилометре друг от друга, до наших дней добрались (в разной степени ветхости) лишь четыре, изредка балуя фрагментами витражного стекла. Выстроились они вдоль бухты залива и были обращены к нему фасадами.
Мы подходили к воде, «рассекая» шеренгу таким образом, что все, кроме одного из строений, оказались по правую руку. В том, что стояло слева, судя по всему, трудились какие-то ремонтники – грохот гулял, как на стройке. Не желая испытывать обстоятельства, мы свернули в самую гущу, настроившись рассмотреть там все до мелочей.
Вход в пристройку к первому на нашем пути каркасу был замаскирован густыми зарослями кустарника. Но от нашего взора он не ускользнул! Находка вышла крайне удачной, ведь за проемом обнаружилась и лестница, позволявшая подняться на самую верхотуру строения, то есть оказаться вровень с крышей ангара.
Вид оттуда открывался изумительный. Значительная часть береговой линии Балтийской косы виднелась как на ладони. Из-за размашистых, «одичавших» деревьев выглядывали не пощаженные временем ржавые конструкции строений бывшей авиабазы. Столь насыщенный пейзаж, приправленный набравшим максимальные обороты солнцем, вызвал у меня ассоциации с локациями компьютерной игры «Far Cry».
Дабы не упускать шанс, я со включенной экшн-камерой (вот и пришло ее время) перебрался с пристройки на полукруглое укрытие. Оно представляло собой пласт материала, похожего на асфальт, локально изрешеченного дырами размером со ступню. Сломать себе шею, просочившись сквозь крышу, в планах не числилось, так что, прежде чем взбираться, я определил направление металлической направляющей свода, чтобы шагать по ней, сведя риск к минимуму. Чуть позже на верх пристройки поднялся еще один парень. Как сказала Саша, он тоже думал переметнуться ко мне, но не решился: наверное, оказался поумнее.