Денис Лунин
Спайс
– Ау? – Яша, пошатываясь, забрёл на кухню. Но и там никого. Он с тоской осмотрел столы – всюду грязная посуда, кости, пустые бутылки. Ужасно хотелось пить, просто дышать невозможно. Не найдя ни одного стакана, обнялся с краном и потянулся сухими губами к свисающей капле. В этот момент громко хлопнула дверь.
– Пабам!
Краб вошёл с торчащими из пакетов полторашками, в которых плескалась спасительная янтарная жидкость. Яша вспомнил, что собирался отсюда бежать. Ни в коем случае нельзя ни к чему притрагиваться. Иначе ты всё – гербарий.
Только Краб на то и был Крабом. Лёха, как его обычно никто не называл, отличался настолько располагающим, но вместе с тем давящим характером, что уйти от него было всегда не так просто. Он снова начал рассказывать историю за историей, что случилась вчера, чего Яша уже не помнил. Вот кому бы роман написать, талант к сторителлингу был у Краба необыкновенный.
Поэтому Яша снова оказался на кресле и охал от приступа смеха, давясь табачным дымом. А Краб подливал ему уже второй стакан доброго пенного нефильтрованного, улыбаясь с хитрым прищуром – мол куда ты сынок от меня денешься.
– Сейчас и Санёк подойдёт. Помнишь, что с ним было?
– Конь что ли? – Яша вскочил, – Мы же его до дома вчера… – И снова хохотать, – мы же тащили его в дрова! Ой не могу!
Дверь открылась. На пороге стоял опухший Санёк. Новая майка – чёрная, с жёлтым смайликом на всю грудь. Санёк любитель всяких мерчей.
– Чего ржёте, как кони? – он скинул кросы и нырнул в бордовые тапочки Краба, которые всегда ожидали Коня под вешалкой. Такой у них был старинный обычай – обувать Коня в бордовые тапочки.
Яша с Крабом упали на пол, обнимаясь и держась за животы. Вспомнили, как прислонили его лбом к звонку и давай дёру в калитку.
Слышали через забор – как его отец кричит, «кто там балуется», как открывается дверь, как падает отключенный Конь. А дальше сплошной мат, да оплеухи. В общем истерика.
Санёк вошёл в зал, увидел пиво, и роняя тапочки, полез через пацанов к журнальному столику.
– Да куда ты, на кухне ещё есть!
– Поздно! Уже не дойду!
Дрожащими губами алкающий отрок припал к горлышку и опрокинул на себя бутылку, содрогаясь всем телом.
– Коняшка на водопое…
Это Краб сказал. Опять истерика. Яша уже забыл, что прикурил сигарету, вынул вторую. Краб ему тычет, мол ты чего. В общем бесконечный угар с этими Крабами, да Конями. Яша боялся, что не вспомнит и половину историй, когда вернётся к нормальной жизни. Он знал, что нужно записывать сразу, но какой тут, в этом угаре записывать, когда такие друзья, что не знаешь где окажешься в следующее мгновение – у кого-то верхом на шее, да с размаху башкой в потолок, или наоборот, низвергнутый под грудой навалившихся тел.
