Деннис Лихэйн
Остров Проклятых
– Хрен поймешь, – сказал Чак.
Сзади к ним подошел Коули:
– Наш диагноз недалек от вашего.
– Нас трое, – сказал Тедди.
Чак бросил повторный взгляд на листок:
– Чего?
– Это может относиться к нам, – пояснил Тедди. – Мы втроем стоим здесь.
Чак помотал головой:
– Как она могла это предсказать?
Тедди пожал плечами:
– Это всего лишь гипотеза.
– Ну да.
– Гипотеза гипотезой, но Рейчел весьма изобретательна по части игр. Ее галлюцинации – особенно убеждение, что трое ее детей по-прежнему живы, – зиждутся на шатком, но замысловатом фундаменте. А сшивает она эту структуру затейливой повествовательной нитью своей жизни, выдуманной от начала до конца.
Чак медленно поднял взгляд на Коули и сказал:
– Боюсь, что без ученой степени вас не понять.
Коули хмыкнул:
– Вспомните, сколько небылиц вы рассказывали родителям в детстве. Какими они были изощренными. Вместо того чтобы дать простое объяснение, почему вы пропустили школу или забыли про домашние обязанности, вы что-то накручивали, изобретали. Разве нет?
Чак, подумав, кивнул.
– Да, – сказал Тедди. – Преступники поступают так же.
– Совершенно верно. Напускают туману. Запутывают слушателя, чтобы тот поверил, – не потому, что это правда, а просто от усталости. А теперь представьте, что эти небылицы вы рассказываете сами себе. Как Рейчел. За четыре года она ни разу не призналась себе в том, что находится в клинике. Она полагает, что живет в своем доме в Беркшире, а мы – разносчики, молочники, почтовые служащие – просто ходим мимо. Какой бы ни была реальность, усилием воли она делает собственные иллюзии убедительнее.
– Но как может не доходить до нее истинное положение дел? – спросил Тедди. – Как ни крути, она в больнице для душевнобольных. Она же не может этого совсем не замечать?
– А-а. – Коули поднял вверх указательный палец. – Вот она, пугающая красота параноидального мышления настоящего шизофреника. Если ты веришь в то, что ты единственный знаешь правду, то из этого следует, что все прочие – лгуны. А если они лгуны…
– То любая правда в их устах становится ложью, – закончил за него Чак.
Коули оттопырил большой палец, а указательный направил на Чака, как дуло пистолета:
– Смысл ухватили.
– И это каким-то образом нашло отражение в данных цифрах? – предположил Тедди.
– Скорее всего. За ними наверняка что-то стоит. У Рейчел ни одна мысль не бывает праздной или случайной. Ей важно уберечь мозг от распада, а для этого она должна постоянно думать. Мы имеем дело, – он постучал пальцем по оптометрической пирамиде, – с некой структурой. Которая, убежден, содержит информацию о ее местонахождении.
На мгновение Тедди показалось, что криптограмма с ним разговаривает, понемногу проясняясь. С двумя числами – 47 и 80 – вывод напрашивался сам собой, что-то такое брезжило в мозгу, как забытая мелодия, которую пытаешься вспомнить, пока по радио передают нечто совсем другое. К 47 ключик, вот он. Руку протяни. Это так просто. Ну же…
Но логический мостик рухнул, все разом стерлось из памяти, и стало понятно, что надо ловить заново – и ключ, и связь, и мостик. Тедди положил листок бумаги обратно на койку.
– Бред, – сказал Чак.
– Что именно? – поинтересовался Коули.
– Куда она могла пропасть. По-моему, бред.
– Ну да, – согласился Коули. – Это данность.
4
Они вышли. От лестницы в обе стороны уходил коридор. Палата Рейчел была слева от лестницы, примерно посредине коридора.
– Это единственный выход? – спросил Тедди.
Коули кивнул.
– С крыши сюда нельзя проникнуть? – спросил Чак.
Коули помотал головой:
– На крышу можно попасть только по пожарной лестнице с южной стороны здания. На лестницу ведет специальная дверь, которая всегда заперта. Ключи от нее есть только у персонала. Чтобы попасть на крышу, ей пришлось бы спуститься вниз, выбраться наружу, воспользоваться ключом и по пожарной лестнице залезть на крышу.
– Но крышу проверяли?
Кивок.
– Как и все комнаты в этом корпусе. Сразу же. Как только обнаружили, что она исчезла.
Тедди показал пальцем на санитара, сидевшего возле лестницы за столиком.
– Это круглосуточный пост?
– Да.
– Значит, кто-то здесь сидел прошлой ночью.
– Санитар Гантон, кстати сказать.
Они подошли к лестнице.
– Короче… – сказал Чак, вопросительно подняв брови.
– Да, – согласился тот.
– Короче, – повторил Чак. – Мисс Соландо из запертой палаты попадает в коридор, спускается по ступенькам… – Они спустились на один пролет, и Чак показал большим пальцем на другого санитара, что дежурил на лестничной площадке второго этажа. – Незаметно проходит мимо второго санитара, непонятно как, вероятно сделавшись невидимкой, спускается еще на один этаж и выходит наружу…
На нижнем этаже они увидели перед собой просторную комнату с несколькими кушетками вдоль стен, большим раскладным столом и складными стульями в центре. Через эркеры комнату заливал уличный свет.
– Комната отдыха, – сказал Коули. – Здесь пациенты в основном проводят вечера. Вчера здесь состоялась групповая терапия. Вы видите портик, а за ним пост медицинской сестры. После отбоя здесь собираются санитары. Вообще-то, они должны драить пол, мыть окна и тому подобное, но чаще всего мы их застаем за картами.
– А прошлой ночью?
– По свидетельству тех, кто вчера находился на дежурстве, карточная игра была в самом разгаре. Семеро мужчин, сидя за столом у подножия этой лестницы, резались в покер.
Положив руки на бедра, Чак с шумом выпустил из легких воздух.
– И тут наш человек-невидимка поворачивает направо или налево.
– Повернув направо, она попала бы сначала в столовую, потом в кухню, а за ней зарешеченная дверь с сигналом тревоги, который включается в девять, после ухода кухонного персонала. Повернув налево, она должна была бы пройти мимо поста и комнаты отдыха для врачей. Оттуда нет выхода наружу. Их только два: в противоположном конце или по коридору за лестницей. У обоих выходов вчера дежурили люди. – Коули глянул на часы. – Господа, у меня совещание. Если у вас возникнут вопросы, пожалуйста, обращайтесь к медперсоналу или лично к Макферсону. Он непосредственно занимается поисками и располагает всей необходимой информацией. Ужин для персонала – ровно в шесть, в большой столовой, она находится в подвальном этаже общежития для санитаров. После ужина все соберутся здесь, в комнате отдыха, и вы сможете поговорить с любым, кто дежурил прошлой ночью, когда произошел инцидент.
Он вышел в дверь, и они смотрели ему вслед, пока он не скрылся из виду, свернув налево.
– Без «крота» тут явно не обошлось, что скажешь? – спросил Тедди.
– А мне нравится версия человека-невидимки. Может, она знает магическую формулу. И сейчас наблюдает за нами. А? – Быстро глянув через плечо, он снова обратился к Тедди: – Есть над чем поразмыслить.
Во второй половине дня они присоединились к поисковой партии и двинули вглубь острова. Бриз потеплел и словно тяжестью налился. Большая часть территории была во власти дикой природы: поля, поросшие сорняками и высокой травой, за ноги цеплялись корни старых дубов, в тело впивались колючие побеги. Эти буйные заросли в основном были непроходимыми, даже если ты держал в руке мачете, как некоторые из охранников. У Рейчел Соландо не было мачете, но даже если бы и был, сама природа вытолкнула бы ее на берег.
В глазах Тедди вся поисковая экспедиция выглядела бессмысленной, так как, кроме него и Чака, в конечный успех, кажется, никто не верил. Люди угрюмо прочесывали периметр, глядя себе под ноги. В какой-то момент, обогнув россыпь черных валунов, они увидели перед собой утес, уходивший в море. Слева, за травостоем, где мох, репейник и кусты с красными ягодами образовали немыслимый клубок, виднелась прогалина, тянувшаяся до подножия низких холмов. Холмы постепенно подрастали, так что каждый следующий был выше предыдущего, и последним в ряду был зазубренный утес. Тедди обратил внимание на овальные проемы на боку утеса.
– Пещеры? – обратился он к Макферсону.
Тот кивнул:
– Есть несколько.
– Вы их осмотрели?
Макферсон, вздохнув, сложил «домиком» ладони от ветра и закурил тонкую сигарету.
– У нее две пары обуви, пристав, и обе остались в чулане. Как можно босиком пройти по этим джунглям, через которые мы-то кое-как продрались, потом по этим валунам, да еще взобраться на утес?
Тедди показал на самый пологий холм за прогалиной:
– А если она выбрала обходной маршрут и поднялась наверх с западной стороны?
Макферсон ткнул пальцем рядом с пальцем Тедди.
– Видите, где обрывается прогалина? У кончика вашего пальца? Это болото. А подножие холмов поросло ядовитым плющом, виргинским дубом, сумахом и тысячью всяких сорняков, у которых колючки размером с мой член.
– Такие же большие или такие же маленькие? – полюбопытствовал шедший впереди Чак, обернувшись через плечо.
Макферсон улыбнулся:
– Средние.
Чак понимающе кивнул.
– Что я хочу сказать, господа? У нее не было другого выхода, кроме как держаться береговой линии, которая, в какую сторону ни иди, довольно скоро обрывается. – Он показал на утес. – И ты упираешься в скалу.
Часом позже они уткнулись в ограждение на противоположной стороне острова. За ним виднелись старый форт и маяк, обнесенный собственным забором. У ворот стояли два охранника с винтовками наперевес.
– Водоочистка? – спросил Тедди.
Макферсон подтвердил кивком.
Тедди перевел взгляд на Чака. Тот вопросительно поднял брови.
– Водоочистка? – повторил свой вопрос Тедди.
За ужином к ним никто не присоединился. Они сидели одни в волглой одежде от случайных капель, заброшенных теплым бризом с океана. В сумерках за окном погромыхивало – бриз перерастал в настоящий ветер.
– Из запертой палаты, – сказал Чак.
– Босая, – сказал Тедди.
– Мимо трех внутренних постов охраны.
– И кучи санитаров.
– Босая, – повторил Чак.
Тедди повозил по тарелке волоконца картофельной запеканки с мясом.
– Поверх стены с проволокой под током.
– Или через охраняемые ворота.
– В эту свистопляску.
Ветер сотрясал здание и саму тьму за окном.
– Босая.
– Никем не замеченная.
Чак пожевал еду, отпил глоток кофе.
– Если кто-то на острове умирает, – не без того, правильно? – куда его девают?
– Хоронят.
Чак кивнул.
– Ты сегодня где-нибудь видел кладбище?
Тедди покачал головой:
– Может, где-то за забором.
– Ага. Как и их водоочистка. – Чак отодвинул от себя поднос и откинулся на спинку стула. – Кто на очереди?
– Медперсонал.
– Думаешь, от них будет толк?
– А ты?
Чак усмехнулся. Он закурил, не спуская глаз с Тедди, а его усмешка перешла в тихий смех, в такт которому изо рта повалил дым.
Тедди стоял посередине комнаты, а медперсонал сидел вокруг него. Руки он положил на спинку металлического стула. Рядом Чак, руки в карманы, привалился спиной к балке.
– Я полагаю, вы все в курсе, зачем мы здесь собрались, – начал Тедди. – Прошлой ночью совершен побег. Насколько мы можем судить, пациентка исчезла. У нас нет доказательств, подтверждающих предположение, что пациентка исчезла без посторонней помощи. Вы со мной согласны, Макферсон?
– Угу. Оценка ситуации на данный момент точная.
Тедди уже собирался продолжать, когда подал голос Коули, сидевший рядом с медсестрой:
– Господа, вы не представитесь? Не все мои коллеги с вами знакомы.
Тедди встал во весь рост.
– Федеральный судебный пристав Эдвард Дэниелс. А это мой партнер, федеральный судебный пристав Чарльз Ауле.
Чак помахал присутствующим и снова убрал руку в карман. А Тедди продолжил:
– Макферсон, вы с вашими людьми прочесали остров.
– Так точно.
– И что вы нашли?
Макферсон распрямился на стуле.
– Ничего, что указывало бы на женщину в бегах. Ни оторванного лоскутка, ни отпечатков ног, ни примятой травы. Течение вчера было сильное из-за мощного прилива, поэтому о заплыве говорить не приходится.
– Она могла попытаться.
Это подала голос медсестра Керри Марино, худенькая, с копной рыжих волос, которые она распустила, как только вошла в комнату. Она положила белую шапочку на колени и пальцами обеих рук лениво расчесывала гриву, что можно было бы принять за жест усталости, но, судя по реакции мужчин, исподволь бросавших на нее взгляды, сигнал, который она посылала, означал приглашение в постель.
– Что вы сказали? – переспросил Макферсон.
Расчесывание прекратилось, и обе руки упали на колени.
– Может, она попыталась отправиться вплавь и утонула?
– Тогда бы ее уже выбросило волной на берег. – Коули зевнул в кулак. – Вон какой прилив.
Марино подняла руку, словно собираясь попросить у всех прощения, но сказала другое:
– Я подумала, что это заслуживает внимания.
– Спасибо, – сказал Коули. – Пристав, пожалуйста, задавайте свои вопросы. У всех позади долгий трудовой день.
Тедди оглянулся на Чака, и тот ответил выразительным взглядом. Пропавшая пациентка, известная своими насильственными действиями, разгуливает на свободе, а все думают только о том, чтобы поскорей завалиться спать.
– Мистер Гантон сообщил нам, что в полночь он заглянул к мисс Соландо и не обнаружил ее у себя. Замки на оконной решетке и на двери остались нетронутыми. Мистер Гантон, прошлой ночью между десятью и двенадцатью ваше наблюдение за коридором на третьем этаже ни разу не прерывалось?
Несколько голов повернулись в сторону Гантона, и Тедди слегка смутился; в насмешливых взглядах читалось: и этот учителишка задает вопросы лучшему ученику класса!
Гантон отвечал, разглядывая собственные колени:
– Только когда я заглянул к ней и не застал в палате.
– То есть секунд тридцать.
– Если не пятнадцать. – Он поднял глаза на Тедди. – Комнатка-то крошечная.
– А в остальном?
– А в остальном… В десять всех заперли. Она была последней. Я сидел на посту, возле лестницы, и за два часа никто не проходил.
– И вы ни разу не отлучались?
– Нет, сэр.
– За чашкой кофе, например?
Гантон помотал головой.
– Вот что, ребята, – сказал Чак, отрываясь от балки. – Давайте пофантазируем. Допустим… это не более чем предположение и ничего личного, мистер Гантон… допустим, каким-то образом мисс Соландо прошмыгнула по потолку…
Раздались смешки.
– …и оказалась на лестнице, ведущей на второй этаж. Мимо кого ей пришлось бы пройти?
Санитар-альбинос с крашеными оранжевыми волосами поднял руку.
– Вас зовут?.. – спросил Тедди.
– Глен. Глен Майга.
– О’кей, Глен. Вы были на посту всю ночь?
– Ну да.
– Глен, – с напором сказал Тедди.
– Чё? – Санитар оторвал взгляд от ногтя, из-под которого выковыривал грязь.
– Как на духу?
Глен посмотрел на Коули, потом снова на пристава.
– Всю ночь.
– Глен, я жду.
Под пристальным взглядом Тедди у санитара расширились зрачки, и наконец он выдавил из себя:
– В туалет разок сходил.
Коули всем телом подался вперед:
– Кто вас заменил?
– Я только отлить, сэр. По-быстрому. Извиняюсь.
– И долго вы отсутствовали? – спросил Тедди.
Глен повел плечами:
– Минуту. Не больше.
– Минуту. Вы уверены?
– Я же не верблюд.
– Не спорю.
– Зашел-вышел.
– Вы нарушили протокол, – снова вмешался Коули. – Господи.
– Да, сэр. Я…
– Сколько было на часах? – спросил Тедди.
– Одиннадцать тридцать. Около того. – Страх Глена перед главврачом перерастал в неприязнь к Тедди. Еще пара вопросов – и дело кончится откровенной враждебностью.
– Спасибо, Глен. – Кивком Тедди дал понять партнеру, что пришла его очередь.
– В одиннадцать тридцать или около того игра в покер была в разгаре? – вступил Чак.
Несколько голов повернулись друг к другу, потом к Чаку, затем какой-то негр кивнул, а за ним закивали и остальные.
– Кто еще играл в карты в это время?
Четыре негра и один белый подняли руки.
Чак сосредоточился на самом активном, на том, который первым кивнул и первым поднял руку. Такой сбитый толстячок, чья бритая голова сияла в лучах света.
– Имя?
– Трей, сэр. Трей Вашингтон.
– Где вы все сидели, Трей?
Толстячок ткнул пальцем в пол:
– Примерно здесь. В центре комнаты. Лестница была прямо перед нами. И обе двери, передняя и задняя, просматривались.
Чак встал рядом, чтобы удостовериться, хорошо ли видны обе двери и лестница.
– Да, все видно.
Трей понизил голос:
– Сэр, вы вот все про пациентов. А врачи, сестры? Они нас недолюбливают. Вот в карты играть не дают. Ежели кто идет, то сразу хватайся за швабру.
Чак улыбнулся:
– И как, успеваете?
– Молнию видали?
– Ну?
– Против меня со шваброй она тихоход.
Санитары покатились со смеху, двое негров тыкали пальцами соседей в бока, даже медсестре Марино не удалось скрыть улыбки. Тут-то Тедди и понял, что, пока они здесь, Чаку отведена роль доброго следователя. Он умел находить с людьми общий язык вне зависимости от их социальной принадлежности, цвета кожи и языка. Непонятно, как они там в Сиэтле его отпустили, даже при подружке-японке.
Тедди же был такой бычок. Те, кто принимал его таким, как это было на фронте, довольно быстро становились его корешами. Но поначалу чувствовалось напряжение.
– Ну все, все. – Чак поднял руку, чтобы утихомирить честную компанию, хотя сам посмеивался. – Итак, Трей, вы все сидели возле лестницы и играли в карты. В какой момент вы поняли, что что-то не так?
– Когда Айк… то есть мистер Гантон… закричал сверху: «Звоните смотрителю! У нас побег!»
– И во сколько это было, помните?
– Двенадцать ноль две и тридцать девять секунд.
У Чака брови полезли вверх.
– Вы что, циферблат?
– Нет, сэр, но я первым делом на него смотрю, ежели что не так. Как ЧП, так мы все заполняем СОП… сообщение о происшествии… а там первый вопрос: «Во сколько?» Сами-то их не раз небось заполняли? Это у нас на автомате. Ежели какая неприятность, сразу смотришь на часы.
Несколько санитаров согласно покивали, сопроводив это дружными «ага», как певчие в хоре.
Чак поглядел на напарника, словно спрашивал: «Во разошлись, да?»
– Значит, двенадцать ноль две, – повторил Чак.
– И тридцать девять секунд.
Тедди Гантону:
– Эти две лишних минуты после полуночи появились из-за того, что вы успели проверить несколько палат до того, как добрались до мисс Соландо?
Гантон кивнул:
– Ее палата – пятая по коридору.
– Когда появился смотритель? – спросил Тедди.
– Первым появился Хиксвилл, охранник. Кажется, он дежурил перед входной дверью. Это было в двенадцать ноль шесть и двадцать две секунды. А смотритель пришел через четыре минуты, и с ним шесть человек.
Тедди повернулся к медсестре Марино:
– Вы услышали шум и…
– Я заперла пост медицинской сестры и направилась в комнату отдыха, как раз когда туда через переднюю дверь входил Хиксвилл. – Она пожала плечами и закурила. Остальные восприняли это как сигнал и тоже засмолили.
– Никто не мог прошмыгнуть мимо вас на посту?
Положив подбородок на тыльную сторону ладони, она взирала на пристава сквозь облако дыма.
– Прошмыгнуть куда? В отделение гидротерапии? Чтобы оказаться запертой в цементной коробке среди ванн и маленьких купален?
– А эту палату осматривали?
– Да, пристав, – ответил Макферсон усталым голосом.
– Сестра Марино, вы ведь участвовали в групповой терапии накануне вечером, – сказал Тедди.
– Да.
– Там не случилось ничего необычного?
– Смотря что вы подразумеваете под необычным.
– Простите?
– Это психбольница, пристав. Для невменяемых преступников. День у нас редко проходит в «обычном» режиме.
Тедди в ответ кивнул со слабой улыбкой:
– Спрошу иначе. Не произошло ли во время вчерашней групповой терапии чего-то такого, что отличалось бы от… гм…
– Нормы? – подсказала она.
Это вызвало улыбку у Коули и несколько смешков.
Тедди кивнул.
С минуту она думала, а тем временем пепельный кончик ее сигареты посерел и уже начал загибаться. Заметив это, она стряхнула его в пепельницу и вскинула голову.
– Нет. Уж простите.
– А мисс Соландо вчера что-нибудь говорила?
– Кажется, пару раз, да.
– На тему?
Марино бросила взгляд на главврача.
– В виде исключения, ради приставов, мы можем нарушить правило конфиденциальности, – сказал тот.
Она кивнула, хотя было видно, что она не в восторге от такого решения.
– Мы говорили о том, как сдерживать свою ярость. В последнее время у нас было несколько случаев неподобающих вспышек.
– А именно?
– Шум-крики, выяснения отношений и тому подобное. Ничего экстраординарного, так, небольшие стычки, связанные, вероятно, с недавней тепловой волной. Так что вчера мы обсуждали подобающие и неподобающие способы проявления беспокойства и недовольства.
– У мисс Соландо в последнее время были приступы ярости?
– У Рейчел? Нет. Она только в дождь приходила в возбуждение. И вчера на терапии об этом говорила. «Я слышу дождь. Я слышу дождь. Его еще нет, но скоро пойдет. А что будет с едой?»
– С едой?
Марино загасила сигарету и покивала:
– Рейчел раздражала кормежка. Она постоянно жаловалась.
– По делу? – спросил Тедди.
Марино вовремя заморозила полуулыбку и опустила взгляд.
– Кто-то, возможно, согласится с такой точкой зрения. Мы не оцениваем мнения и мотивы в моральных категориях «хорошо» или «плохо».
Тедди понимающе кивнул.
– Вчерашнюю групповую терапию вел доктор Шин. Он здесь присутствует?
Никто не отозвался. Несколько мужчин затушили свои сигареты в пепельницах, стоявших между стульями.
В конце концов Коули сказал:
– Доктор Шин уехал сегодня на утреннем пароме. На том самом, на котором вы потом приехали.
– Почему?
– Плановый отпуск.
– Но нам надо с ним поговорить.
– У меня есть его обзоры групповых занятий. С комментариями, – сказал Коули. – Вчера в десять вечера он ушел из главного корпуса к себе. А поутру уехал. Его отпуск давно планировался и все время откладывался. Мы не видели причины его задерживать.
Тедди обратился к Макферсону:
– С вашего одобрения?
Тот кивком подтвердил.
– Объявлена строгая изоляция в связи с побегом, – сказал Тедди. – Как вы могли позволить кому-то покинуть территорию?
– Мы проверили, где он находился прошлой ночью, – сказал Макферсон. – Мы все взвесили и не нашли причин, чтобы его задерживать.
– Он врач, – подчеркнул Коули.
– Мать честная, – тихо выдохнул Тедди.
Грубейшее нарушение предписаний, установленных для всех учреждений пенитенциарной системы, а все ведут себя так, будто ничего не произошло.
– Куда он уехал?
– Простите?
– Вы сказали, что он уехал в отпуск. Куда именно?
Коули, припоминая, поднял глаза к потолку.
– Нью-Йорк, по-моему. Там его семья. Парк-авеню.
– Мне нужен его номер телефона, – сказал Тедди.
– Я не понимаю зачем…
– Доктор, – перебил его Тедди, – мне нужен номер телефона.
– Вы его получите, пристав. – Коули смотрел в потолок. – Что-нибудь еще?
– Да уж, – сказал Тедди.
Коули опустил взгляд на пристава.
– Телефон, – сказал Тедди.
Из телефонной трубки на посту медицинской сестры раздавалось тихое шипение. За стеклом было еще четыре аппарата, но, когда доступ к ним открыли, результат оказался таким же.
Тедди и доктор Коули отправились к центральному коммутатору на первом этаже главного больничного корпуса. Оператор поднял глаза, когда они вошли в дверь. Гарнитура висела у него на шее.
– Сэр, – обратился он к главврачу, – связи нет. Даже по радио.
– Погода вроде ничего.
Оператор пожал плечами:
– Я пытаюсь прорваться. Проблема не в том, какая погода у нас, а в том, что творится на материке.
– Продолжайте, – сказал Коули. – Если связь восстановится, дайте мне знать. Этому джентльмену надо сделать важный звонок.
Оператор кивнул и, отвернувшись, надел наушники.
Воздух за окном напоминал задержанное дыхание.
– Что произойдет, если вы не появитесь в положенное время? – поинтересовался Коули.
– В головном офисе? – уточнил Тедди. – Сообщат об этом в вечернем докладе. А если не появлюсь в течение сорока восьми часов, все задергаются.
Коули понимающе кивнул:
– Может, к тому времени все закончится.
– Закончится? – удивился Тедди. – Еще ничего не началось.
Коули передернул плечами и направился к железной двери.
– Часов в девять я собираюсь пропустить стаканчик и выкурить сигару-другую. Можете заглянуть ко мне домой вместе со своим партнером.
– Вот как, – сказал Тедди. – Значит, мы сможем поговорить?
Коули притормозил и развернулся в его сторону. Темные деревья за окном раскачивались и шелестели листвой.
– А чем мы, пристав, занимаемся?
Чак и Тедди шли по территории в сгустившихся сумерках, физически ощущая, как надвигающийся шторм накапливает в себе духоту, словно природа забеременела и ее все больше распирает.
– Чушь какая-то, – сказал Тедди.
– Угу.
– Товар с гнильцой.
– Как баптист говорю тебе «аминь, брат».
– По поводу, брат?
– Да всей этой болтовни. Я год проработал в Миссисипи.
– Да ну?
– Аминь, брат.
Тедди стрельнул у него еще одну сигаретку и закурил.
– Позвонил в головной офис? – спросил Чак.
Тедди мотнул головой:
– Нет телефонной связи. – Он махнул в сторону неба. – Штормовой фронт.
Чак выплюнул табачную крошку.
– Штормовой фронт? Где?
– В воздухе, не чуешь? – сказал Тедди. – Хотя чтобы вырубился центрком…
– Центрком, – хмыкнул Чак. – Ты дембельнулся или все еще ждешь соответствующие бумаги?
– Коммутатор, – поправился Тедди, отмахнувшись сигаретой. – Называй как хочешь. Радиосвязи, кстати, тоже нет.
– Чего-чего? – У Чака округлились глаза. – И радиосвязи? У них нет и радиосвязи, босс?
Тедди кивком подтвердил.
– Мы заперты на острове, где разыскивается женщина, бежавшая из запертой палаты…
– …миновавшая четыре поста с охраной…
– …и комнату, где куча санитаров резались в покер.
– Перемахнула через трехметровую каменную стену…
– …поверх которой протянута проволока под током.
– Проплыла одиннадцать миль…
– …против гневливого течения…
– …чтобы добраться до материка. «Гневливого» – хорошо сказано. И холодного. Градусов девять?
– Тринадцать максимум. К тому же ночью…
– Считай, девять. Тедди, вот что я тебе скажу. Вся эта история…
– Да еще отсутствующий доктор Шин.
– Тебе это тоже показалось странным? Я уж засомневался. Мог бы и больше расковырять задницу этому Коули.
Тедди засмеялся, и его смех, унесенный ночным ветром, растаял в волне далекого прибоя, словно его и не было, словно этот остров и просоленное море хватали то, что вроде бы принадлежало тебе, и…
– …если мы нужны, чтобы эта история попала на обложку журнала?
– А?
– Что, если мы нужны, чтобы эта история попала на обложку журнала? – повторил Чак. – Что, если нас сюда вытащили для того, чтобы помочь им поставить все точки над i?
– Конкретнее, Ватсон.
Очередная улыбка.
– Ладно, босс, следите за моей мыслью.
– Ну-ка, ну-ка.
– Предположим, некий врач по уши влюбился в некую пациентку.
– Мисс Соландо.
– Вы видели ее фото.
– Привлекательная особа.
– Привлекательная? Да это девушка с картинки в личном шкафчике американского солдата. И вот она обработала нашего паренька, Шина… Поняли, куда я клоню?
Тедди отбросил недокуренную сигаретку, искорки вспыхнули на ветру и вместе с окурком унеслись прочь.
– Шин привязывается и решает, что не может без нее жить.
– Здесь ключевое слово «жить». Вдвоем, в большом мире.
– И они делают ноги с этого острова.
– А в эти минуты, может быть, сидят на концерте Толстяка Домино[3].
Тедди остановился перед оранжевым торцом общежития для персонала.
– Но тогда почему они не вызвали ищеек?
– Они и вызвали. По протоколу. А на материке подумали, кого бросить на такое дело, и решили послать нас. Если они здесь покрывают соучастника побега, то мы им нужны в качестве алиби – дескать, все сделано согласно букве закона.
– О’кей, – согласился Тедди. – Но зачем им покрывать Шина?
Чак уперся подошвой ботинка в стену, чтобы поразмять колено, а заодно прикурил.
– Не знаю. Это еще надо обмозговать.
– Если Шин действительно увез ее отсюда, то он должен был кой-кого подмазать.
– Как пить дать.
– Многих людей.
– Нескольких санитаров. Парочку охранников.
– Кого-то на пароме. Может, и не одного.
– Если он уехал на пароме. У него могла быть собственная яхта.
Тедди на пару секунд задумался.
– Он человек не бедный. Парк-авеню, сказал Коули.
– Значит, собственная яхта.
Тедди поднял глаза к тонкой проволоке поверх стены. Атмосферу распирало, как пузырьки воздуха.
– Вопросов больше, чем ответов, – промолвил Тедди после паузы.
– То есть?
– Что значит этот шифр в палате Рейчел Соландо?
– Она же сумасшедшая.
– Но зачем показывать его нам? Я хочу сказать, если это операция прикрытия, то не проще ли, чтобы мы подписали рапорт и уехали восвояси? «Сиделка уснула». Или: «Мы не заметили, что замок на оконной решетке проржавел».
Чак прижал ладонь к стене.
– А может, они это от одиночества. Соскучились по компании извне.
– Почему нет. Сочинили историю, чтобы заманить нас сюда. Будет о чем поговорить. Вполне правдоподобно.
Чак, повернувшись, разглядывал «Эшклиф».
– Шутки в сторону…
Тедди тоже повернулся, и теперь они вдвоем смотрели на здание больницы.
– Да?
– Мне здесь как-то не по себе, Тедди.
