Илья Деревянко
Подельники

Полная версия

Глава 1

И я взглянул, и вот конь бледный, и на нем всадник, имя которому смерть, и ад следовал за ним.

Откровение Святого Иоанна Богослова, 6,8

Конец марта 1998 года, Москва

Офис фирмы «Анжелика»^[1] располагался в престижном районе, неподалеку от центра города, занимая все три этажа бывшего купеческого особняка, свеженького, нарядного, хотя и несколько аляповатого. Обветшавшее за сто с лишним лет здание год назад капитально отреставрировали. По сути, от прежнего строения остались лишь стены. Все остальное (включая перекрытия между этажами, внутренние перегородки и т. д.) было новым, добротным. Плюс евроремонт, модерновая мебель, в каждой комнате – компьютеры, учтивые, с иголочки одетые служащие. У входа – вооруженная охрана. В общем – солидное заведение. Просто так не сунешься! «Анжелика» принадлежала двум друзьям-компаньонам: Леониду Александровичу Овечкину и Вадиму Робертовичу Хлыстову. Опытнейшим бизнесменам, с дореформенным стажем. В годы советской власти они занимались, выражаясь языком тогдашнего Уголовного кодекса, «хищением государственной собственности в особо крупных размерах»^[2], рискуя в буквальном смысле слова головами, а ныне уже безбоязненно перепродавали за границу сырье по демпинговым ценам. Львиную долю прибыли компаньоны оставляли на зарубежных счетах, остаток вкладывали в дело или тратили на собственные нужды.

«Анжелика» процветала, деньги текли рекой, и до поры до времени ничто не омрачало жизнь «новых русских». Однако сегодня с утра пораньше Овечкин с Хлыстовым, сильно взволнованные, заперлись в кабинете, дав секретарше Оле строгий наказ: «Никого не впускать! По телефону ни с кем не соединять!» К полудню воздух в кабинете загустел от сигаретного дыма, хоть топор вешай, оконные стекла запотели, сизоватые струйки просачивались даже в приемную. Оба коммерсанта находились на грани истерики. Обсуждался вопрос необычайной важности, а именно: как решить проблему, связанную с хозяином фирмы «Цезарь» Романом Петровичем Гавриловым. Вплоть до недавнего времени «Анжелика» и «Цезарь» работали в тесном контакте, но последние месяцы «Анжелика» регулярно нарушала партнерские обязательства и наконец дошла до того, что единолично распорядилась прибылью от крупной сделки на пять миллионов долларов. Гаврилов пришел в бешенство.

– Либо, сукины дети, выкладывайте мою долю с процентами за моральный ущерб, либо ждите неприятностей! Со мной шутки плохи! – прямым текстом заявил он.

– Вложенные «Цезарем» деньги отражены в консолидированном балансе, подтверждены документами, а также непосредственными поставщиками товара. Черт бы их побрал! – возбужденно говорил Хлыстов, приземистый пятидесятилетний мужчина с яйцевидным животиком и блестящей лысиной.

Овечкин, худой высокий господин года на два постарше, угрюмо слушал.

– У гада Ромки мощные связи! – размахивая пухлыми, короткопалыми ручками, горячился Хлыстов. – Прижмет, падла, мало не покажется!

– Это я слышу сотый раз, – хмуро заметил Овечкин. – Может, хватит переливать из пустого в порожнее? У тебя, Вадик, есть конкретные предложения?

Вадим Робертович сник, замолчал.

– Нет, – после длительной паузы уныло молвил он. – А у тебя, Леня?

Леонид Александрович, не отвечая, поднялся с кресла, подошел к окну и посмотрел на улицу. Зима умерла, а весна еще не родилась. Повсюду прошлогодний сор, слякотные лужи, грязноватые остатки снега… Мокрые черные деревья коряво растопырили безлистные ветви, словно собираясь кого-то схватить. Посреди дороги – измочаленное тельце сбитой машиной кошки.

– Сдохла, паскуда! – злорадно пробормотал сызмальства не любивший животных Овечкин. – Теперь небось не поцарапаешься!

– Ты о ком? – удивленно спросил Хлыстов.

– Да вот, пойди сюда. Сам увидишь!

– Ну и?.. – взглянув на кошку, вопросительно повернулся к компаньону Вадим Робертович.

– Кошара, говорю, того, отбегалась! – ухмыльнулся Леонид Александрович. – Бац, хрусь, мяу – и усе!

– А-а-а, – разочарованно протянул Хлыстов. – Я-то думал… – и замер, пораженный внезапной мыслью. – Бац… и отбегалась! – хрипло повторил он. – Хорошо б на ее месте Гаврилов оказался!!!

Овечкин встрепенулся. В бесцветных глазах коммерсанта на долю секунды вспыхнули дьявольские огоньки.

– Великолепная идея! – тихо сказал он. – Просто замечательная!

– Ты имеешь в виду… – начал Хлыстов.

– Т-с-с! – зашипел Леонид Александрович, прижав палец к губам и многозначительным жестом обводя рукой стены. – «Жучки»^[3], – еле слышно шепнул он на ухо партнеру и громко добавил: – Давай, Вадик, прогуляемся. Подышим свежим воздухом. От духоты голова раскалывается!

Заговорщицки перемигнувшись, компаньоны покинули прокуренный кабинет и спустились вниз по широкой, отделанной мрамором лестнице. Здоровенный охранник на выходе, завидев хозяев, приосанился, демонстрируя боевую готовность.

– Скажешь Кольке, шоферу, пусть сегодня отдыхает, – небрежно бросил Овечкин. Торопливо кивнув, охранник услужливо распахнул тяжелую, бронированную дверь…

* * *

– Стало быть, наш офис прослушивается?! – нервно обратился Хлыстов к сидевшему за рулем Овечкину, едва машина отъехала от особняка.

– Без понятия, – пожал тот плечами.

– Тогда почему…

– Потому что «потому» заканчивается на «у»! – зло перебил Леонид Александрович и, помедлив, более мягким тоном пояснил: – В нынешние времена «жучки» – не проблема. На базарах продаются. А вмонтировать… Гм, вот ты, допустим, можешь гарантировать преданность наших сотрудников?! Той же Ольги, например?

– Нет, конечно! – отрицательно покачал головой Вадим Робертович. Приоткрыв боковое окошко, он жадно хватал ртом влажный мартовский воздух. – Продадут, сволочи, глазом не моргнув! Мать их за ногу!.. Итак – заказное убийство! Я правильно понял?

– Ага! – подтвердил Овечкин. – Оно самое!

Вадим Робертович вдруг вспомнил, как в детстве отравил соседского терьера Бима, порвавшего ему штаны. Пес умирал долго, мучительно, а десятилетний Вадим украдкой хихикал и при встрече выражал соседям лицемерное сочувствие, неизменно слыша в ответ: «Спасибо, ты хороший, добрый мальчик!» Сладостное ощущение безнаказанной мести сохранилось в душе коммерсанта на всю жизнь. Господин Хлыстов довольно улыбнулся, однако улыбка тут же сменилась гримасой сомнения.

– А где мы возьмем киллера-профессионала? – спросил он. – На наших «быков» из службы безопасности рассчитывать, естественно, не приходится. Не объявление же в газету давать?

– Да уж понятно! – фыркнул Овечкин. – Но ты не беспокойся. Есть у меня на примете один субъект.

– Кто такой? – живо заинтересовался Вадим Робертович.

– Ковальский Сережка.

– Журналист который? – уточнил Хлыстов.

– Верно!

– Ну ты, брат, сказанул! – разочарованно поморщился Вадим Робертович. – Это гундосое очкастое ничтожество – киллер?! Не смеши!

– Не киллер, а как бы менеджер убийцы, – невозмутимо поправил Овечкин. – Настоящие профессионалы никогда не связываются с заказчиками напрямую, а действуют исключительно через посредников. В интересах собственной же безопасности^[4]. Вот Ковальский и является таким посредником.

– Откуда ты знаешь? – скептически осведомился Хлыстов.

– От верблюда! – огрызнулся Леонид Александрович и примирительно добавил: – Поверь, Вадим, сведения абсолютно достоверные… Тьфу, блин, гаишник!

Повинуясь взмаху полосатого жезла, машина затормозила. К ней вразвалочку приблизился усатый, щекастый, откормленный тип в милицейской форме.

– Превышение скорости! – торжественно объявил он, получил причитающуюся мзду и с достоинством удалился.

– Хапуги проклятые! – трогая с места, вознегодовал скуповатый Овечкин. – Проходу, козлы, не дают! Никак не нажрутся! Там плати, здесь плати! Чтоб им треснуть… Чтоб им…

– Не отвлекайся! – прервал гневные излияния компаньона Хлыстов. – Чай, не обеднеешь… Вернемся к «нашим баранам». Выходит, нужно связаться с Ковальским?

– Угу! – буркнул Леонид Александрович.

– Погоди, погоди! – забеспокоился Вадим Робертович. – Но если Гаврилова убьют, подозрение падет на нас?

– Да на здоровье! Пусть падает, – пренебрежительно фыркнул Овечкин. – Подумаешь, беда! Доказательств-то нема! Кроме того, ликвидацию можно замаскировать под… положим, ограбление.

– А ведь верно, – умиротворенно улыбнулся Хлыстов. – Пусть замаскируют!..

Глава 2

Сергей Игоревич Ковальский, в прошлом известный диссидент (по совместительству осведомитель КГБ), а ныне один из ведущих сотрудников крупной ультрадемократической газеты, расслабленно возлежал на диване, посасывая сигарету с ментолом и сладострастно щурясь, вспоминал подробности своей недавней (с час назад) встречи с новым любовником Толиком Рубиновым. Толик, мелкий, бездарный журналистишка, пробавлявшийся редкими грошовыми гонорарами в третьесортных изданиях (его косноязычную стряпню мало кто соглашался печатать), из кожи вон лез, пытаясь угодить влиятельному, обеспеченному спонсору.

Такой суперуслужливый сексуальный раб попался Ковальскому впервые, и, главное, ни одна проститутка мужского пола не обходилась ему столь дешево (небольшая денежная подачка плюс туманное обещание посодействовать в опубликовании очередного Толикова «шедевра»).

– Вы ведь поможете, да, Сергей Игоревич? – умильно заглядывая в глаза, канючил перед уходом Рубинов. – Ну хоть одну статеечку!

– Посмотрим, – наслаждаясь ролью благодетеля, важно тянул бывший диссидент.

– А когда мне снова прийти? – лебезил Толик, многообещающе пошевеливая кончиком языка.

– Я позвоню, с-с-ступай!

Ковальскому чрезвычайно льстило то обстоятельство, что существуют, оказывается, люди еще более жалкие, чем он сам. Некогда КГБ подловило Сергея Игоревича на голубых секс-игрищах с тринадцатилетним мальчиком из интерната для умственно отсталых детей, и он до сих пор с содроганием вспоминал свою первую встречу с капитаном госбезопасности Лазаревым, произошедшую в начале 80-х годов. Вербовочную беседу с пойманным «за одно место» борцом за права человека капитан проводил, не стесняясь в выражениях.

– Ну-с, пидор, влетел ты капитально! – зловеще усмехаясь, цедил Лазарев, брезгливо глядя на пепельно-серого от ужаса диссидента, сгорбившегося у стола, на котором были разложены компрометирующие фотоснимки. – Загремишь, подонок, по полной программе! Статья-то тебе известна^[5]. Восемь лет у параши^[6] прокукарекаешь^[7], если зэки сразу не убьют! Правозащитник хренов. Тьфу! – гэбэшник со смаком харкнул Ковальскому в лицо, угодив прямехонько в левый глаз. Начисто раздавленный, Сергей Игоревич, заливаясь слезами, бухнулся на колени.

– Пощадите! – возопил он. – Смилуйтесь!

Ковальский тогда долго унижался, плакал, ползал в ногах у капитана, но тем не менее сейчас, мысленно сравнивая себя с Рубиновым, он с глубочайшим удовлетворением убеждался – неудачливый писака Толик гораздо ничтожнее!

Сергей Игоревич по крайней мере спасал собственную шкуру. Рубинов же готов лизать зад хоть обезьяне всего-то за ерундовую подачку. Одно слово – дешевка!..

Лазарев не отправил Ковальского «в места не столь отдаленные». Малость покуражившись, он обязал борца за права человека «добровольно содействовать органам государственной безопасности», проще говоря – стучать. Чем Сергей Игоревич и занимался на протяжении многих лет, с каждым годом все прочнее увязая в гэбэшной паутине…

В эпоху рыночной демократии полковник Лазарев подарил (а может, продал за баксы, кто знает?), в общем, так или иначе, уступил Ковальского своему приятелю майору Виталию Попкову, в качестве «приданого» вручив вместе с живым товаром некий тайно изъятый из дела документик, намертво привязавший заслуженного диссидента к новому хозяину (старый хозяин вскоре после совершения сделки скоропостижно скончался. Выбросился из окна. По официальной версии – самостоятельно). При одном лишь упоминании о «документике» Сергея Игоревича начинал колотить озноб. Нет, половые извращения больше не считались преступлением, да и былое стукачество тоже. Недаром печатно разоблаченный сексот, ни капли не смущаясь, ведет транслируемую на всю страну телевизионную программу. Вся беда в том, что «злосчастный документик» представлял собой собственноручно написанный Ковальским донос на человека, взлетевшего в процессе реформ на недосягаемую государственную вершину. Этот господин успел прославиться исключительной злопамятностью, мстительностью, и попади ему на стол донос Ковальского… У-у-у-ух!!! Лучше не думать о таких страстях!.. Новый хозяин обещал твердо: «Будешь работать добросовестно – выживешь! Более того, с каждого дела получишь определенный процент. Но если подведешь меня – не обессудь!» Работа Ковальского заключалась, по выражению майора Попкова, в «оформлении заказов на ликвидацию», и он справлялся с ней вполне успешно. Сперва, правда, жутко боялся, но постепенно привык. Даже во вкус вошел. Процент хозяин отстегивал исправно, не жадничал…

Размышления Сергея Игоревича прервал требовательный телефонный звонок.

«Если Толик-попрошайка – обматерю. Ему же доходчиво объяснили – ждать вызова! Вот ведь назойливая шлюшонка!» – подумал Ковальский, лениво поднимая трубку. Однако звонил не Рубинов. Услышав голос Овечкина, Сергей Игоревич, неплохо осведомленный об острых противоречиях, возникших между «Анжеликой» и «Цезарем», моментально скумекал – намечается очередной заказ.

– Ладно, повидаемся, – в ответ на просьбу Леонида Александровича о срочной встрече вальяжно сказал он. – Через два часа. На Ленинградском шоссе. У поворота к метро «Речной вокзал».

Процентик, процентик, про-о-оцентик ты мой! – положив трубку, фальшиво пропел бывший диссидент.

* * *

– Тэк-тэк-тэк! – заслушав предложение партнеров и напустив на себя важный, глубокомысленный вид, пробормотал Сергей Игоревич. – Тэк-тэк-тэк…

Все трое неспешно прогуливались по дорожкам парка, расположенного в непосредственной близости от метро. По причине промозглой погоды парк был пуст. Ни женщин с колясками, ни разнузданных компаний, распивающих на лавочках спиртные напитки, ни охотящихся за пьяницами ментов… Конфиденциальность беседы гарантировалась. Минуту-другую многозначительно побурчав и почмокав губами, Ковальский воздел очи к небу…

– Ну так как, реально? – устав от ожидания, хором спросили Хлыстов с Овечкиным. – Есть возможность его э… э… э… Короче, сами понимаете!

– Возможность есть всегда! – весомо произнес Ковальский. – Но… – Тут бывший диссидент театрально поднял вверх правую руку. – Подобные вопросы с кондачка не решаются! Да-с! Нужно не торопясь взвесить ситуацию, определить стоимость наших услуг…

– А разве нет твердых расценок? – наивно поинтересовался Хлыстов.

– «Расценки», как вы, уважаемый, изволили выразиться, зависят от множества факторов, – покровительственно улыбнулся Ковальский. – Я свяжусь с вами до конца этой или следующей недели… Если приму соответствующее решение.

Сухо кивнув на прощание, Сергей Игоревич удалился с гордо поднятой головой.

– Цену набивает, сука! – злобно прошипел Овечкин.

– Полагаешь, он согласится? – с сомнением спросил Хлыстов.

– Конечно! – убежденно ответил Овечкин. – Просто повыламывается малость для форсу. Обычная практика. Но подумать только! Такая шваль, а волей-неволей приходится с ним считаться. Дожили, блин!..

* * *

Совладельцы «Анжелики» чрезмерно переоценивали значение Ковальского – «согласится… не согласится…». Сергей Игоревич выполнял лишь функции пейджера. Все решал Попков. Он же назначал цену, вопреки бытующему в обществе мнению определявшуюся отнюдь не личностью намеченной жертвы, а степенью сложности выполнения заказа. Если «мишень» хорошо охраняется да в придачу не имеет прочно устоявшегося распорядка дня, не передвигается по заранее известным маршрутам, не отличается пунктуальностью – поразить ее трудно. Значит, и «работа» стоит дорого! Если же нет, то будь вы известны хоть на всю страну (как, например, бедняга Листьев), убийца не запросит слишком много… Вечером того же дня Ковальский почтительным тоном доложил хозяину о предложении Хлыстова с Овечкиным и, угодливо изогнувшись, замер, ожидая инструкций. Киллер был немногословен.

– Зайдешь в пятницу в 20.00, – коротко бросил он.