Илья Деревянко
Западня

Полная версия

Пролог

Государственное Учреждение угнездилось в центре города и являлось очень важным, я бы сказал, наиважнейшим. Занималось оно политикой, финансами… Долго перечислять, да и не имеет смысла, поскольку остались от него теперь… Впрочем, не будем забегать вперед.

В тот злополучный день, о котором пойдет речь, Учреждение еще активно функционировало, раздавая в подведомственные инстанции ценные указания, общая суть коих сводилась к искоренению «внутреннего супостата»^[1]. Не забывали сотрудники и о финансовой деятельности, заключавшейся, правда, исключительно в набивании собственных карманов. А также строили козни друг против друга. В общем, трудились не покладая рук. Необходимо отметить, что рабочий день в Учреждении был ненормирован. Домой разрешалось отправляться лишь по личному распоряжению директора – Бронислава Никифоровича Ельцова. Сегодня господин директор не просыхал с утра. По большому счету Ельцов не просыхал уже давным-давно. Лет эдак восемь-девять. И все к этому привыкли. Рабочий кабинет директора, расположенный на верхнем этаже здания, представлял собой гибрид питейного заведения с больничной палатой.

С одной стороны – длинный ряд бутылок, с другой – многочисленные лечебные аксессуары и вечно дежурный врач-нарколог (по совместительству экстрасенс) с капельницей. Посредине – широкий стол с набором начальственных телефонов. Кроме того, в кабинете постоянно находилась Таисия Брониславовна. Официально секретарь (заодно дочь) директора, неофициально – кукловод зомбиобразного папаши. Напишет Тая текст крупными печатными буквами, подложит под нос папочке, пододвинет к нему телефон с заранее набранным номером, пихнет в бок, и Ельцов ка-а-ак гаркнет в трубку! У нижестоящих аж мороз по коже. Такой вот рабочий процесс. Весьма эффективный. До поры до времени… Этажом ниже обосновались остальные представители высшего руководства Учреждения: первый зам директора – Егор Аркадьевич Гайдов, второй зам – Валентин Семенович Чернобрюхов, главный бухгалтер – Борис Анатольевич Чубсов и некий коммерсант Боб Нелесовский – человек без определенной должности, без определенной национальности, непонятного гражданства, но о-о-очень богатый!

В непосредственной близости от начальства непрестанно ошивались штатные холуи без имен: Суйсуев, Новосвинская, Ненемецкий, Козырьков, Юмкин, Плешвиц и прочие. Холуи холуями, но в чинах, приравненных к генеральским, а то и выше. На мелких сотрудниках, типа машинисток, полотеров и т. д., мы не станем заострять внимания… за исключением одного. Охранника-вахтера Ивана Ивановича Иванова. Он играет в нашей истории особую роль.

Итак, работа кипела, директор периодически гаркал по шпаргалке, руководство контролировало финансовые потоки, сновали взад-вперед посетители… Время летело незаметно.

Первым ощутил признаки усталости господин Нелесовский, глянул на часы и ахнул:

– Батюшки! Одиннадцать вечера! Нужно закругляться!

Бочком просочившись в апартаменты шефа, он шепнул на ушко секретарю-кукловоду:

– Таечка, солнышко, пора давать сигнал отбоя!

Одновременно Нелесовский по давней традиции вложил в карман дочке несколько стодолларовых купюр. Не в качестве взятки! Нет!!! Просто из вежливости. Благосклонно кивнув, Таисия Брониславовна сунула под нос папе соответствующий текст и поднесла ко рту микрофон.

– Шабаш! Проваливайте! – загремел из развешанных по зданию динамиков пропитой бас.

Люди заторопились к выходу. Вот тут-то все и началось!..

Глава 1

Сердце мое наполнил леденящий холод, томила тоска, мысль цепенела, и напрасно воображение пыталось ее подхлестнуть – она бессильна была настроиться на лад более возвышенный. Отчего же это, подумал я, отчего так угнетает меня один вид дома Ашеров?

Эдгар Аллан По. «Падение дома Ашеров»

Валентин Семенович Чернобрюхов ужасно спешил. Невзирая на поздний час, второй зам планировал провернуть еще множество дел, касающихся реанимации некогда созданного им общественно-политического движения «Моя хата с краю». По ряду объективных причин рейтинг «Хаты» за последний год приблизился к нулевой отметке, однако Чернобрюхов не терял надежды на возрождение.

– Мы тут, значит, того! – в обычной своей маловразумительной манере втолковывал он корреспондентам. – Чтоб, значит, вот! Поняли?!

– Поняли, Валентин Семенович, поняли!!! – почтительно заверяли представители СМИ, отлично знавшие о мощной поддержке, оказываемой господином директором любимому заму. Заслышав пьяный рык шефа: «Шабаш! Проваливайте!», Чернобрюхов облегченно вздохнул, схватил под мышку пузатый портфель, не дожидаясь лифта, сбежал на первый этаж, грубо отпихнул повстречавшуюся по дороге уборщицу тетю Дусю, бросился к услужливо распахнутой Ивановым двери и… на пороге вдруг натолкнулся облысевшим лбом на невидимую преграду. Удар получился довольно болезненным. Валентин Семенович с матерной руганью отшатнулся назад. В первое мгновение ему показалось, будто бы злокозненный вахтер специально захлопнул дверь, и он уже хотел показать негодяю «кузькину мать», но в следующую секунду Чернобрюхов увидел, как то же самое произошло с господином Ненемецким. Шустрый кучерявый молодой человек с наглыми маслянистыми глазами навыкате и манерами карточного шулера, ломанувшись в открытую дверь, резиновым мячиком отлетел назад.

Причем Ненемецкий из-за большей скорости движения врезался гораздо сильнее, вдребезги расквасил нос и, оглушенный, непроизвольно сел на пол. У Чернобрюхова пополз по спине неприятный холодок. «Такого не может быть! – панически подумал он. – Похоже, я свихнулся! О-о, е-мое!!!» Дальнейшее развитие событий еще более укрепило лидера «Моей хаты» в этом предположении. Уборщица тетя Дуся, а следом молоденькая машинистка Света спокойно, без проблем вышли на улицу. «Все ясно! – решил Валентин Семенович. – Заработался! Глюки начались. Так. Необходимо взять себя в руки, сделать вид, будто ничего особенного не произошло, выбраться из здания, а дальше… дальше посмотрим!» Обняв портфель, он придал лицу безмятежное выражение, деловито приблизился к двери, вежливо отстранив охранника, самостоятельно распахнул и… снова уперся в невидимую стену. Взопрев от ужаса, второй зам осторожно ощупал ее рукой – ровная, гладкая, твердая, как гранит, но ни теплая, ни холодная. Словом, никакая! Чернобрюхову стало по-настоящему страшно. Сердце кольнула ледяная иголка, поднялось давление. Лидер «Хаты» пошатнулся.

– Вам плохо, Валентин Семенович? – участливо спросил вахтер.

– Д-да-да! – с трудом выдавил второй зам. – Д-д-дай с-с-стул, В-Ваня! П-п-присесть хочу!

– Пожалуйста! Пожалуйста! – Иванов сноровисто поднес стул.

Чернобрюхов тяжело плюхнулся.

– В-валидол е-есть? – выдохнул он.

– Нет, к сожалению! – виновато развел руками Иван Иванович.

– Т-т-тогда в-в-воды!

Осушив подряд два стакана, Валентин Семенович немного очухался, принялся наблюдать за разворачивающимися у дверей событиями и спустя десять минут понял – мелкая сошка выходит свободно, зато все более или менее заметные сотрудники Учреждения, а также некоторые постоянные посетители наталкиваются на таинственное препятствие. Вскоре в вестибюле образовалась большая галдящая, перепуганная толпа. Отсутствовал лишь директор Ельцов, увлеченно беседующий с очередной бутылкой, влиятельная Таисия Брониславовна, ни на минуту не оставляющая папу без присмотра, да врач-нарколог, по долгу службы почти никогда не покидавший начальственный кабинет. Запертые неведомой силой внутри здания господа вели себя крайне нервозно.

– Происки национал-экстремистов!!! – хором взвизгивали Гайдов с Новосвинской. – Мы обратимся с жалобой в «мировое сообщество»!!!

– Террористы! Террористы!!! Террористы!!! – твердил как попугай пепельно-серый Суйсуев.

– Тут чувствуется призрак Примусова! – испуганно дребезжал Боб Нелесовский, имея в виду чрезвычайно популярного в стране, но крайне нелюбимого в Учреждении видного политического деятеля. Остальные несли и вовсе несусветную чушь. Козырьков жалобно поскуливал, а Борис Анатольевич Чубсов, сменив обычный красновато-рыжий цвет лица на мертвенно-бледный, о чем-то напряженно размышлял. Чернобрюхов, издавна слывший человеком здравым, практичным, попытался в меру сил трезво оценить сложившуюся ситуацию. «Если нельзя попасть наружу через парадный ход, значит, надо пробираться к черному, на худой конец выпрыгивать из окон… Из окон! Стоп! В городе же существует Служба спасения. Лихие молодцы! Кошку, застрявшую в мусоропроводе, и ту вытащат! А нас-то! Нас-то!!! Да ради нас они стену проломают!!! Орлы!!!»

Второй заместитель радостно рассмеялся, достал мобильный телефон, попытался набрать номер, но бесполезно. Телефон не работал.

– Черт подери! – вслух сказал Валентин Семенович и обратился к собравшимся, постукивая указательным пальцем по мертвой трубке: – Тут, значит… это… вот. Понимаете?

Его поняли…

Спустя полчаса паника достигла апогея, поскольку выяснились чудовищные вещи. Во-первых, в здании отключились все телефоны. И сотовые, и стационарные. Во-вторых, на всех без исключения выходах и окнах стояли одинаковые невидимые преграды. И, наконец, в-третьих – бесчисленные попытки докричаться из окон до прохожих на улице не привели ни к каким положительным результатам. Невзирая на дикие вопли очутившихся в западне чиновников, люди равнодушно, даже не повернув головы в их сторону, проходили мимо. Присутствующие не стеснялись в выражении чувств. Новосвинская, гигантской квашней растекшись по полу, ревела белугой, Ненемецкий рвал на груди рубаху и, горько всхлипывая, пускал носом кровавые пузыри, Егор Гайдов, забившись в угол и обхватив голову руками, верещал резаным поросенком. Плешвиц трусливо хныкал, теребя дрожащими пальцами очки. Боб Нелесовский затравленным мышонком метался по вестибюлю, Чубсов валялся в обмороке, многие бились головами о стены… Один лишь Чернобрюхов сохранял относительное спокойствие. Он по-прежнему не терял надежды как-нибудь выпутаться. Внезапно взгляд лидера «Хаты» упал на вахтера Иванова. Валентин Семенович вспомнил, что «мелкие сошки» покидали здание беспрепятственно. И тут второго зама осенило!

– Выйди-ка, Ваня, на улицу да войди обратно, – на удивление членораздельно скомандовал он. Охранник беспрекословно повиновался. Вышел – вошел!

– Действует!!! – торжествующе вскричал Чернобрюхов. – Спасены!!!

Глава 2

Уяснив суть плана лидера «Моей хаты» и воспрянув духом, чиновники с посетителями не преминули внести каждый свою лепту в подробный инструктаж вахтера. Суйсуев прикрепил к его одежде миниатюрное записывающее устройство, грозно предупредив: «Не вздумай хитрить да увиливать! Иначе, сам понимаешь!» Боб Нелесовский, показав издали пухлую пачку долларовых банкнот, обещал в случае успеха миссии вознаградить посланца «по-царски». Новосвинская с Ненемецким прочитали Ивану длинную нудную лекцию о необходимости соблюдать бдительность и не поддаваться на провокации «красно-коричневых». Егор Гайдов присовокупил к сему бабьим голоском: «У нас длинные руки! Из-под земли достанем! С-с-смотри у меня!!!» Козырьков настойчиво посоветовал обращаться за подмогой к иностранцам и попытался обучить охранника просьбам о помощи на английском языке. Некий восточный человек из числа «застрявших» посетителей горячо шептал на ухо: «Приэдэшь ко мнэ в аул – барашка рэзать будэм – кушать вмэстэ! Братом мнэ будэшь! Вах!» Патлатый, неряшливый журналист Юмкин требовал немедля вызвать репортеров «демократической» прессы, а Плешвиц почему-то настаивал на присутствии МВФ. Чернобрюхов, отечески похлопывая охранника по плечу, внушал: «Ты… значит… тут… вот! Понял?!» – и так далее и тому подобное.

Только Чубсов по-прежнему пребывал в беспамятстве. Наконец поток наставлений иссяк, и около полуночи взмыленный, красный как рак Иванов вывалился из здания, жадно хватая ртом свежий уличный воздух. Дверь чиновники оставили открытой, приперев ее стулом. Решили проследить за действиями своего посланника. Но вот странность! Обернувшись на прощание, вахтер никого из них не увидел! Обширный вестибюль казался абсолютно пуст.

«Чудеса в решете! – изумленно подумал Иван. – Неужто по кабинетам успели разбежаться?!» На более подробное осмысление сего феномена у Иванова не доставало времени. Нужно было не мешкая выполнять распоряжения руководства, чем он и занялся. Невзирая на поздний час, народа вокруг хватало. Все же центр города. Заприметив группу милиционеров с короткоствольными автоматами, охранник прямиком направился к ним.

– Здорово, ребята! – взволнованно выпалил Иванов.

– Здорово, коли не шутишь! – лениво отозвался старший наряда тридцатилетний капитан Василий Чуев.

– Я отсюда! – вахтер ткнул рукой в сторону Учреждения. – Внутри творятся непостижимые вещи. Требуется срочная помощь!!!

Глаза Чуева вылезли из орбит, нижняя челюсть отвисла.

– Вот те на! – ошалело молвил он, глядя на охранника, словно на пустое место. – Мужик-то исчез! Был да сплыл!..

– Вы видели его? – немного помедлив, спросил капитан подчиненных.

– Видели! – вразнобой откликнулись те.

– И куда же он подевался? – В голосе Чуева зазвучали истерические нотки.

– В воздухе растаял! – ответил молодой безусый сержант Лопухин. Капитан подозрительно покосился на сержанта, ища признаки скрытой издевки над начальством, однако Лопухин выглядел совершенно искренним. Более того – до крайности растерянным.

– Р-растаял! – слегка подрагивая губами, повторил он.

– Да здесь я, здесь!!! – во все горло заорал Иван Иванович.

– А на часах-то ровно полночь! – заметил третий милиционер с погонами старшины. – Нехорошее время! Тьфу, тьфу, тьфу! – Старшина суеверно поплевал через левое плечо. Сержант Лопухин побледнел и торопливо перекрестился.

– Выходит, он галлюцинация?! – пытаясь казаться спокойным, предположил Чуев.

– Я настоящий! – отчаянно взвыл вахтер. – Вот он я!!! Вот!!! Разуйте глаза, олухи!!!

– Одна и та же галлюцинация не может явиться сразу троим, – угрюмо пробормотал старшина. – Не иначе, проделки нечистой силы! Тьфу, тьфу, тьфу!!!

– Выдумки, бабушкины сказки! Чертей не существует! – неуверенно произнес капитан.

– Кого же мы в таком случае видели? – возразил Лопухин.

– Меня-а-а-а!!! – Иванов чуть не оглох от собственного крика, но стражи порядка никак на него не отреагировали.

– Сержант, старшина! Отставить глупые разговоры! – откашлявшись и приняв сурово-официальный вид, заявил Чуев. – И вообще, пойдемте-ка на противоположную сторону площади! Там, кажись, лицо кавказской национальности мелькнуло!

Охранник Учреждения попытался вцепиться капитану в мундир. Безуспешно! Руки ухватили пустоту. По-прежнему игнорируя присутствие Иванова, милицейский наряд быстрым шагом удалился.

– Ничего не понимаю! – прошептал Иван Иванович. – Судя по всему, они действительно перестали меня видеть и слышать, едва я упомянул об Учреждении! Мистика, да и только!!! Ладно, попробую по новой! На сей раз с гражданскими. Возможно, у современных ментов просто-напросто органы чувств мутировали. Под воздействием загрязнения окружающей среды.

Утешившись этой дурацкой версией, вахтер перевел дыхание, вынул из пачки сигарету и подошел к остановившемуся у обочины «шестисотому» «Мерседесу», внутри которого находились двое бандитского вида мужчин – со сплюснутыми носами, бычьими шеями, в костюмах с иголочки и с многочисленными золотыми перстнями на пальцах, с грехом пополам прикрывавшими лагерные наколки. Обладавший острым слухом Иванов еще издали отчетливо расслышал их разговор.

– На хрена тормознул? Мусора кругом! – ворчливо поинтересовался мужчина постарше.

– Голова закружилась, – виновато отвечал другой, лет на десять младше, сидевший за рулем. – Погоди, Вить, передохну минутку да отчалим! Пес с ними, с мусорами! Мы сейчас чисты! Ни оружия, ни наркотиков. Ксивы^[2] в порядке…