Диана Будко
Выше, чем облака
ГЛАВА 2. РАЗДОРЫ
Ирис вышла из замка и, чуть призадумавшись, решила прогуляться прежде, чем вернуться в свою лавку (а именно так она теперь называла свой домик, любезно предоставленный Принцем Туллием в безвозмездное пользование). Не желая думать о причинах своей резкой вспыльчивости во время недавней беседы с придворным кудесником, девушка постаралась сосредоточиться: следует как можно скорее дойти до Регенсвальда и зайти в таверну со сладостями.
Она невольно стыдилась своего сегодняшнего поведения, но бездействие и равнодушие Крапсана вывели ее из себя. Хотелось наброситься на него, поколотить, да что угодно, лишь бы сбить спесь, которая могла привести к неожиданным неприятностям. Ирис не научилась испытывать пиетет к его гордому званию кудесника, поскольку он так и остался для нее неприятным мужчиной, зазнайкой, от которого все время необходимо ждать какой-то подвох. Может она ему и завидовала – все же Крапсан был весьма талантлив и искусен, – и именно зависть застилала разум, уверяла девушку в том, что от него исходят не самые добрые намерения. Хотя почему тогда кудесник раздражал ее одним своим видом, как и она – его? Волшебница часто задумывалась над этим, но, в конечном счете, пришла к выводу, что в них заложено слишком много разных энергий, которые не позволяли заключить перемирие.
Ирис отогнала рукой шмеля, словно вызвавшегося быть ее провожатым. Насекомое нервно закружило в воздухе, а потом улетело прочь. Слабый ветер вовсе стих, и вновь воздух стал настолько сухим, что, казалось, Балтиния вот-вот превратится в Сарму.
Несколько месяцев подряд, в тот или иной момент, по непонятным причинам вдруг начиналась сильная засуха, тянувшаяся до самого побережья. Все запахи ощущались до тошноты отчетливо, горло перехватывало и саднило, как от сильной ангины, глаза с болью слипались, хотя не были засыпаны песком, а тело превращалось в неподатливую обезвоженную массу. Засуха воздействовала на каждого человека с той или иной силой, изощренно выматывая и быстро отступая без видимых последствий.
Ирис сняла мантию и, небрежно перекинув ее через левую руку, попыталась утешить себя тем, что вскоре погода переменится и вновь можно будет наслаждаться вездесущим бризом. Между тем дышать становилось все тяжелее. Ничего не оставалось, кроме как обмахиваться ладонью до боли в кистевом суставе и думать: как хорошо, что она надела легкое платье и не собрала волосы в сложную прическу.
Позади раздался топот драконьих лап. Ирис отошла на обочину и решила чуть подождать в надежде, что хозяину повозки будет по пути с ней. К радости девушки, на козлах, управляя двумя зелеными драконами, сидел кудесник Ратид. Похожий на большую ящерицу, он, тем не менее, старался улыбаться, особенно в обществе женщин, был всегда подтянут и элегантен и казался моложе своих пятидесяти лет.
– Добрый день, кудесник Ратид! – приветливо махнула Ирис.
– Привет, милая. – Он остановил драконов, которые в ту же секунду принялись тыкаться мордами в траву в поисках чего-нибудь сладкого. – Куда ты направляешься? Не в Регенсвальд?
– Именно туда, – девушка на всякий случай глубоко вздохнула и завела глаза, будто собираясь упасть в обморок. – Такая жара опять ударила…
– Забирайся, подвезу, – он сдвинулся вправо, уступая место.
Волшебница не заставила себя долго ждать. С легкостью устроившись рядом с кудесником, девушка поблагодарила его, одновременно прокручивая в голове возможность обсудить с ним пару волновавших ее, но не нашедших отклик у Крапсана, вопросов.
Они тронулись в путь и завели незамысловатый разговор обо всем. Драконы лениво тащились по прямой дороге, оглядываясь в поисках съестного. Было заметно, что и ящерам жара не доставляет радости: чешуя казалась затертой, напоминая сгибы старой изношенной сумки, языки то и дело высовывались наружу. Это показалось Ирис достаточным поводом для того, чтобы повернуть беседу в нужное русло:
– Бедные дракоши. Тоже страдают от жары.
– Ничего, в Регенсвальде я остановлюсь у первого же трактира с местом для драконов и напою их водой, – кудесник Ратид покачал головой и продемонстрировал тщательно зачесанную залысину. – Жалко их, конечно, но они все же лучше переносят эти странности природы, чем мои несчастные козы, – он ослабил вожжи.
– А что с Вашими козочками? – Голос волшебницы чуть дрогнул.
Кудесник Ратид поселился полгода года назад в Вишневых горах и для развлечения и экономии решил завести парочку коз, которые вскорости превратились в небольшое бойкое стадо, то и дело промышляющее на соседних землях. Поскольку пререкаться с кудесником никто не осмеливался, ему не приходилось тратить ни одной монеты на их пропитание. Он только получал с них шерсть, молоко, козлят и доход от продажи всего этого. Существовала, конечно, и оборотная сторона: для своих соседей он работал совершенно бесплатно, но зато с посторонних посетителей брал втридорога.
– Как бы тебе сказать… Они наотрез отказываются пастись. Собственно, я и еду посоветоваться с лекарем, – он снова притормозил повозку. – Привезу его к себе. Но вначале навещу по этому поводу кудесника Амнора. – Он развернулся к Ирис. – Хм. Ты не удивлена.
– Вы правы, кудесник Ратид, – голос Ирис сразу стал чуточку жестким. – Я хотела поговорить с Вами по этому поводу.
– Ты знаешь, что делать с козами? – Прежде вкрадчивый голос стал высоким и взволнованным, а глаза превратились в узкие щелки.
– Нет. Как и Вы. Но не в козах дело. Понимаю, я просто волшебница, однако нахожусь здесь дольше, чем Вы или кто-либо из других представителей нашего сословия, прибывших сюда после разрушения замка. – Ирис ощутила, как струйки пота сбежали по спине, из-за чего рубашка прилипла к коже. Инстинктивно она сильнее сжала в ладонях мантию.
– Здесь был наихудший вариант искривленного заклятья, которое удалось укротить, – подбодрил ее кудесник.
– Я чувствую, сейчас вновь происходит нечто скверное: приступы непонятной засухи, все звери словно чем-то напуганы. Здесь всегда было спокойно, но за последние седмицы я неоднократно слышу о каких-то постоянных распрях, все люди… Они… Хм… На взводе… То и дело случаются драки. Одна из них, если Вы помните, окончилась убийством, – Ирис вдохнула и прижала к себе мантию. На пару мгновений она засомневалась, стоит ли озвучить вслух свое умозаключение, но переборола робость, напомнив, что ради этого все и затевалось. – Я чувствую странные доселе неизвестные, но отвратительные энергии. А Вы?
Кудесник Ратид резко остановил повозку и, спрыгнув на землю, подошел к драконам, принявшимся есть траву. Погладив каждого из них по бокам, он медленно вернулся на свое место.
– Мы говорили об этом намедни с кудесником Амнором и кудесником Валлом. По секрету, сегодня с первым мы хотели бы обсудить, как лучше преподнести эту новость Крапсану. Без помощи придворного кудесника нам не обойтись, – он прикрикнул на драконов, и ящеры вновь поплелись в сторону Регенсвальда.
– Сегодня я пыталась побеседовать с ним об этом. – Ирис впервые подумала, что этим она может разозлить Ратида, да и с чего бы придворному кудеснику вдруг слушать обычную волшебницу.
– И что? – В бархатном голосе не было недовольства, а лишь любопытство.
– Он сказал, что я все напридумывала, и он не собирается из-за чьей-то истерики созывать кудесников. – Как можно мягче сформулировала она резюме их перепалки. – Я понимаю, что должна гордиться тем, что он выслушал меня…
Кудесник Ратид побелел и в сердцах сильнее стеганул драконов. Волшебница вздрогнула от этой жестокости и приготовилась к вынужденной остановке, когда он прорычал:
– Что за вздор? Как? – Он обернулся в ее сторону, натянуто улыбнувшись, отчего сходство с ящерицей стало слишком заметным. – Ты все правильно сделала, милая, это мы, дураки, все раздумываем, как лучше подобраться к делу.
– Может быть, Вы с ним поговорите?
– Я не собираюсь с ним ни о чем говорить. Он в любом случае должен был прислушаться к тебе, хотя бы потому, что ты лучше знаешь Балтинию. Я всегда говорил Гульри: этот мальчик хоть и редкий талант, но еще и отменный лентяй, который плюет на все, обретая желаемое.
Показались очертания Регенсвальда, и драконы самовольно сбавили темп, с неохотой приближаясь к каменным узким дорожкам. Демонстративно фыркая, они всячески пытались переубедить хозяина в бессмысленности заезда в этот город. Кудесник Ратид не обратил на это внимания, будучи целиком сосредоточенным на том, как ему следует поступить дальше. На его широком лбу выступили капли пота, которые он не пытался смахнуть или вытереть. Нахохлившись, он что-то забормотал под нос, а потом, тряхнув головой, изрек:
– Мы с Аминором лично обратимся к Гульри. Пусть знает о проказах своего протеже, – кудесник стегнул по драконам так, что Ирис вздрогнула.
Рептилии проворно замотали головами в разные стороны, соображая, что же от них хотят, и вновь поползли вперед. Волшебница вздохнула с облегчением: одной заботой меньше. Теперь она уже вполуха слушала рассуждения кудесника Ратида о его драгоценных козах, вставляя изредка ничего не значащие, но очень эмоциональные замечания. Рассматривая драконов, Ирис думала о том, как просто можно превратить роскошных и величественных существ в жалкий скот. Неужели и Мярр мог оказаться запряженным в такую же повозку и, вместо произнесения колких тирад, проявлять свой норов, лишь упрямо притормаживая возле очередного кустика, показавшегося ему особенно вкусным.
В Регенсвальде кудесник Ратид помог Ирис спуститься вниз и на прощание еще раз пообещал все исправить и попросил не волноваться по пустякам. Со всей силой хлестнув по драконьим спинам, он направился к своему приятелю.
Волшебница, все еще взволнованная подробностями разговора, наконец-то заметила, что дышать вновь стало легко: дул приятный ветерок, разгоняющий любое напоминание о засухе. Девушка чувствовала, как незаметно вновь расцветает сам город, как ускоряются до этого полусонные горожане, как усиливается внешний шум, а птицы и растения откликаются, наслаждаясь прохладой.
На крышу крыльца таверны взобралась толстая черепаховая кошка и с видом настоящего сноба принялась плавно выгибаться. Невозможно было не уловить, как осторожно, невзначай, она высматривает зазевавшуюся или вымотанную дикой жарой добычу. На кончик ее хвоста приземлилась большая стрекоза, чьи крылышки, как стеклышки, загорелись цветом желтого металла. Кошка тотчас это почувствовала и извернулась с немыслимой скоростью в сторону самозванки, которая могла послужить легкой закуской. Но та исхитрилась в последний момент вспорхнуть и плавно пролететь прямо мимо лица Ирис. Кошка недовольно облизнулась и, усевшись на четыре лапы, грозно сверкнула глазами в сторону расхохотавшейся девушки. Волшебница в ответ послала ей воздушный поцелуй и зашла в таверну.
Стоило волшебнице сесть за столик у окна, как, виртуозно минуя преграду в виде полуприкрытой рамы, перед ней появилась та сама плутовка. Облизнувшись и обиженно сверкнув глазами, кошка спустилась к ней на колени, не забыв при этом пару раз выпустить когти, вальяжно разлеглась и требовательно подставила шейку. Рассеянно Ирис пробежала пальцами по гладкой скользкой шерстке. Кошке это пришлось по вкусу, и она довольно замурлыкала. Сейчас девушке и не нужна была какая-либо другая компания.
Так они просидели вместе где-то час. Кошка мирно дремала на коленях, а Ирис медленно пила молоко с мятой и фруктами. Ей нужно было подумать еще о чем-то важном, только вот она никак не могла уловить суть проблемы. Решив, что разумнее всего обратиться за помощью к родным стенам, она аккуратно переложила зверька на подоконник, вызвав прилив недовольства: кошка чихнула, зевнула во всю пасть, спрыгнула вниз, а затем потопала куда-то в сторону кухни, гордо задрав вверх хвост.
Ирис отряхнула юбку от шерсти и, оставив плату на столе, направилась в лавку. По пути ей пришлось дать пару советов встретившимся знакомым и успокоить одну мнительную старушку. Все это приподняло ей настроение.
Она в который раз подумала, как ожила Балтиния после Полнолуния Ветров. Теперь это стали, пожалуй, самые открытые острова Архипелага. Все больше чужеземцев прибывало в порт, превращая столицу и в торговую мекку, и в важный перевалочный пункт между частями мира.
Приезд кудесника Гульри и назначение Крапсана послужили сигналами для остальных волшебников, и незаметно Ирис избавилась от своего профессионального одиночества. Ее с самого начала не заботило появление конкурентов, ибо как иначе можно достигнуть своей цели? К тому же, как бы это ни было странно, новые поселенцы, независимо от своего ранга и статуса, испытывали к ней неожиданное почтение: спрашивали совета, выказывали уважение, исподволь подчеркивая, что ценят не только ее достижения, но и то, что она осмелилась остаться там, откуда другие сбегали, не разобравшись. Все это немало льстило и убеждало в собственной значимости, заставляя и впредь не сбиваться с предначертанного курса. Волшебница продолжала суетиться, ни разу за все время не потребовав за свои труды больше, чем посетитель мог дать.
Напевая под нос и скользя по улочкам города, Ирис вновь попыталась уловить за хвост ту самую важную мысль, которая ускользала от нее, дразня белой полосой-вспышкой. За последнюю неделю на нее свалилась куча самых разных дел, и она просто-напросто устала, а подобные салки только раздражали. Перед глазами вновь закрутились обрывки каких-то событий и фраз, а потом сплошным фоном пришло воспоминание о том, как Эмеральд, возмущаясь, мужественно пытался превратить запущенный сад Его Светлости в райский уголок, но только перепачкался в земле. Она задорно рассмеялась, вновь и вновь воскрешая этот момент в памяти, и вошла в лавку.
За год она успела привести домик в совершенно сказочный вид. Розы оплетали перила нового высокого крыльца из белого камня. Снаружи стены были выкрашены в нежно-розовый цвет с золотыми узорами, все венчала крыша винного цвета. В мастерской периодически царил небольшой беспорядок, но все необходимые для волшебства котелки, реторты, банки по-прежнему содержались в идеальной чистоте, а каждый ингредиент хранился именно так как надлежит. В свою спальню Ирис поставила новую кровать и повесила занавески нежно-кораллового цвета – зачастую, увлекшись очередным рецептом, она оставалась здесь ночевать, поэтому ей хотелось ощущать покой и радость.
Девушка придирчиво осмотрелась, размышляя, достаточно ли высушила собранные неделю назад травы, и, приняв решение, полезла на верхнюю полку стеллажа за мешком. Осторожно, стараясь не сломать истончившиеся стебли, Ирис сложила их внутрь и крепко завязала. На глаза тотчас попался котел, который вчера она почему-то забыла помыть. Отложив мешок с травами, волшебница с опаской подошла к нему и обнаружила, что вчерашнее зелье превратилось в тягучую массу, которую, во избежание еще бо̀льших хозяйственных бед, стоит отдирать во дворе. Со вздохом повязав фартук и собрав волосы в косу, девушка пошарила в одном из ящиков в поисках чистящего порошка. В баночке его осталось совсем немного, на сегодня и только.
«Главное, не забыть приготовить новый…» – проворчала под нос Ирис. Покопавшись в ящике с хворостом, она обнаружила и подходящую палку, которую только и оставалось обмотать тряпкой.
Вытащив все это богатство в сад, Ирис посмотрела на небо и прикинула, который сейчас час. До вечера оставалось совсем немного, поэтому с неохотной резвостью она принесла пару ведер и вылила их в котел. Размешав порошок, девушка тщательно начала выскребать стенки, периодически сбрасывая крупные пласты грязи в ведро. Как это часто бывает, рутинная работа постепенно захватила волшебницу, которая начала уже с неким упоением приводить котел в порядок, получая удовольствие от процесса.
Внезапный порыв ветра принес резкий запах йода и крики невидимых чаек, напоминающие если не о небывалой свободе, то о странствиях.
Ирис радостно крякнула и вновь начала насвистывать песенку, которая нравилась ей с самого детства: о бравом рыбаке, который всегда вызывал зависть и восхищение у других рыбаков своим уловом, и его прекрасной рыбачке. Она так увлеклась, что не сразу ощутила неприятные потоки энергий, словно неподалеку выглянуло меленькое черное облачко. Волшебница выпрямилась, но решила не оглядываться, пока не сумеет настроиться на нужный лад: тем более пускать эту сущность в сад она вовсе не собиралась.
– Здравствуйте, волшебница Ирис!
– Здравствуйте, Аттель. – Изо всех сил стараясь не нахамить с первых же фраз, девушка повернулась к светловолосой посетительнице, натянуто улыбнувшись. – Что привело Вас ко мне?
Та снисходительно посмотрела на волшебницу, но опомнилась и вновь приняла облик очаровательной изнеженной особы.
– Вы не очень приветливы.
– Почему же? Я ко всем посетителям отношусь одинаково, – Ирис сложила руки на груди, приготовившись к атаке.
Аттель широко улыбнулась.
– Я пришла к Вам, во-первых, чтобы купить…
– Извините, но я очень занята и не могу ничего сейчас Вам продать.
– Как же так? – Напускное удивление напоминало медленно текущую лаву. – Вы ведь никому не отказываете, за исключением…
– Вы и есть исключение. Мне сейчас некогда.
Аттель гневно скрипнула зубами:
– Интересно, откуда пошли слухи о том, какая ты добрая? Ты самая настоящая сучка. Это я знаю наверняка.
– Не смейте оскорблять меня возле моего дома. Если я и сучка, то пусть так, только я этого и не скрываю. – Ирис демонстративно отвернулась и вновь принялась за котел.
– Здравствуйте. Что случилось? – Миролюбивый голос Тростник мелодично зазвучал издалека. – Ваша истерика может лишь испортить зелье…
– Оставляю Вас с Вашей подругой, – Аттель не соблаговолила даже поздороваться с гостьей. – Думаю, всем будет интересно узнать, какая Вы на самом деле.
Ирис прикусила губу и со всей силой провела палкой по пригоревшей стенке. Она решила ни за что не поворачиваться, пока посетительница не удалится подальше. Тростник, видимо, это поняла. Тихонько открыв калитку и убедившись, что Аттель скрылась, она подошла к Ирис и приобняла ее за плечи.
– Что произошло? О чем она тебя попросила?
Волшебница пнула котел, как невольного виновника и свидетеля краткой перепалки. Он упал на бок, и вся жидкость вылилась на траву: тотчас зеленый ковер устлали странные коричневые цветы с низкими стеблями и квадратными лепестками. Ирис в сердцах шепнула заклинание – цветы исчезли, не оставив после себя и пары высохших травинок.
– Не знаю, – призналась удрученная Ирис и, подняв котел, пошла обратно в дом.
Тростник глубоко вздохнула и поспешила следом.
Войдя в дом и чуть задержавшись у зеркала, чтобы дать волшебнице остыть, Тростник небрежно откинула назад черные волосы и внимательно осмотрела лицо: не размазалась ли ультрамариновая подводка и не осыпались ли пудра с румянами. Опасения оказались напрасными. Она выглядела так же прелестно, как и утром, а легкий макияж лишь подчеркивал ее хрупкость. Если бы не с трудом скрываемая грусть в синих глазах, Тростник вполне можно было принять за беззаботную, увлекающуюся всем и вся, кокетку. Стараясь не замечать очевидные перемены и пытаясь обмануть саму себя, гостья отошла от зеркала и захлопала ресницами, будто смахивая тоску, как пыль.
– Тростник, будешь облепиховый чай? У меня тут кое-какие сласти завалялись. – Голос Ирис стал чересчур размеренным, что настораживало. – Сейчас только руки ополосну…
– Конечно, буду. – Тростник мысленно досчитала до трех и пошла помогать накрывать на стол.
Как и ожидала гостья, волшебница, водрузив начищенный до блеска котел на место, нервно хваталась за все подряд и чуть ли не била себя по рукам. Как бы оправдываясь за свое поведение, Ирис растерянно проворковала:
– Сегодня неудачный день – все не так. Постоянно какие-то мелкие раздоры. Не очень задал… Траханный циклоп! – Волшебница плеснула чай мимо кружки. Тростник не стала ждать падения самого чайника. Вмиг одной рукой она забрала его и поставила на стол, а другой, ловко подцепив первое попавшееся полотенце, вытерла лужу.
– Я все сама сделаю, а ты пока расскажи, о чем эта хотела тебя попросить? Никогда не видела, чтобы ты так разговаривала с кем-то из посетителей.
– Не знаю, – Ирис неловко приземлилась на стул. – Я сразу указала ей на дверь. Мне она не нравится, и я не собираюсь ей ни в чем помогать. – Она придвинула к себе тарелочку с сыром и положила кусочек в рот. – Не понимаю, как Эмеральд может мечтать о ней?
– Эмеральд? – хихикнула Тростник. – Да уж, тут есть, о чем призадуматься. – Она поставила чашки рядышком. – Аттель недурна.
Последнюю фразу Ирис пропустила мимо ушей и продолжила убеждать подругу в своей правоте, будто та сомневалась:
– Он умный, красивый и не ведет себя как полный дурак. Она его недостойна, – от негодования девушка теребила край скатерти.
– Красивый и умный? – переспросила Тростник.
– Угу.
– Вот уж и не сказала бы, – она прикусила язык и сразу уточнила: – Я имею в виду, что многие не считают его таковым. Конечно, тебе лучше знать. Красивый, – последнее слово она фыркнула себе еле слышно под нос.
– Самое обидное, что она пойдет и начнет рассказывать обо мне всякие гадости, – совсем уж по-детски пробурчала Ирис.
– С каких пор тебя стали волновать такие вещи? – Тростник встала позади Ирис и начала расплетать ее косу.
Волшебница закрыла лицо ладонями, силясь найти подходящий ответ:
– Понимаешь, меня волнует, что подумают те, кого я хорошо знаю. Она ведь родственница лорда Тауки. Ее все считают красивой, знатной…
Тростник всплеснула руками от неожиданности:
– Не знаю, что тебе сказать. Лишь то, что ты не выспалась или тебе нездоровится. – Она машинально вновь заплела волосы подруги в свободную косу. – Ты противоречишь сама себе и несешь чушь. В моей семье, как ты понимаешь, неоднозначное отношение к Его Светлости, но при всех недостатках правителя нельзя назвать глупцом. Неужели ты думаешь, он станет слушать ее или сплетни из уст лорда Тауки? Если и послушает, то зевнет в ответ. Да и где ты нашла знатную даму? Не смеши меня. – Тростник снова расплела волосы подруги и пальцами причесала локоны, любуясь золотыми и медными бликами. – Что до внешности… – Она накрутила пару волнистых прядей на палец и аккуратно отпустила, чтобы они упали на плечи Ирис. – Я думаю, даже Крапсан считает тебя красивой.
Ирис обернулась и с недоумением поглядела на подругу. Тростник скорчила в ответ рожицу и продолжила:
– Ты всегда была очень симпатичной, а сейчас, когда стала распускать волосы и надевать более нарядные платья, совсем расцвела. Я слышала, многие придворные и посетители восхищаются тобой и говорят о тебе…
– Ты так говоришь, потому что моя подруга, – вздохнула Ирис. – Не хочу, чтобы меня считали склочной, глупой…
– Кто, например?
– Эмеральд… – Ирис отхлебнула из кружки и сморщилась от чересчур горячего напитка. Она сильно разнервничалась и с трудом сдерживала себя, чтобы не зашвырнуть чашку в стену.
Теперь Тростник захохотала в голос: плюхнулась на сиденье рядом с подругой и ударила ладонью по столу. С преувеличенным беспокойством она пощупала лоб волшебницы и внезапно отдернула руку. Подув на пальцы, Тростник пояснила:
– Думаю, у тебя скрытый жар. Он пока еще не проявился, но ты уже бредишь. – Девушка тоже угостилась сыром и продолжила. – Я и не знаю, как мне сейчас реагировать? Если он так подумает, то, видать, место ему либо на горе, либо где-то подальше от нормальных людей. Он на это и права-то не имеет. Скажешь тоже.
– Но…
– Я тебя понимаю, Ирис, но сейчас ты переживаешь из-за пустяков. Лучше расскажи мне, как ты так приварила к котлу зелье…
Вначале чуть с ленцой, а затем увлеченно волшебница поведала о вчерашнем эксперименте и нелепом благоустройстве замкового сада. Теперь к ней вернулась былая внимательность, и она между делом стала прикидывать, как бы поаккуратнее выяснить причину вновь поселившейся печали в глазах Тростник. Разговор почти перешел в нужное русло, но стук по калитке раздался совсем некстати. Следом донеслось недовольное: «Эй, есть здесь кто живой?» из уст Харркона.
– Извини, Ирис, мне надо бежать, – Тростник вскочила как ужаленная, словно поменявшись настроением с подругой.
– Надо бы поздороваться с Харрконом, а то в следующий раз он тебя не отпустит ко мне. – Ирис как всегда подумала, что традиции его семьи слишком жесткие по отношению к представительницам женского пола и переходят все границы, словно они живут до Войны. – Да и к тому же интересно послушать его мнение о ситуации на острове. – Волшебница с благодарностью обняла подругу. – Спасибо, Тростник, за поддержку! Что бы я без тебя делала?
– Помни о том, что я тебе сказала, и не думай о глупостях.
Тростник вновь подошла к зеркалу, но даже не взглянула на свое отражение. Она взволновано поправила лиф платья и, обернувшись к Ирис, почти прошептала:
– Меня мучает одно воспоминание или… Не знаю, как назвать. Оно настолько пугает меня, что я никак не решусь ни озвучить его, ни забыть. – Концы шали оказались скручены в тугие узлы, затянутые вокруг указательных пальцев. – Мне стыдно…
– Ты обращаешься сейчас ко мне как к волшебнице? – Ирис заинтригованно приподняла бровь.
– Как к человеку, который не посчитает, что я делаю что-то дурное.
Волшебнице захотелось напомнить: еще полчаса назад ее саму распекали за такие опасения, но она вовремя остановилась, не желая еще больше нервировать Тростник.
– Эй, вы скоро там? – Голос Харркона зазвучал громче и недовольнее.
Тростник обернулась, будто он мог увидеть их или подслушать, а потом, глубоко вздохнув, совсем тихо сказала:
– Помнишь, когда я только приехала в Балтинию, мы с тобой гадали? Я никак не могу забыть этот сон… Я все думаю, это как навязчивая идея… – Тростник еще сильнее скрутила концы шали. – Но лицо того мужчины, оно никак не хочет стираться из моей памяти. – Она жалостливо всхлипнула. – Может быть, у тебя есть какое-нибудь зелье?
– Я не собираюсь стирать твою память, – внутри Ирис все похолодело. – Просто ты тогда накрутила себя, вбила в голову какую-то чепуху, вот твой сон и перевернулся. Мало ли что приснится? Не переживай. – Волшебница говорила как можно легкомысленнее с теплой улыбкой на устах.
– Наверное, так… Но почему ты сама побледнела?
– Как-то прохладно стало. – Ирис стрельнула глазами в сторону и низвела воспоминания до малопонятной скучной шарады. – Мне тогда тоже приснилась страшная чушь. Даже не могу вспомнить, что конкретно. К тому же, кто сказал, что это не Харркон спустя лет так двадцать?
– Хватит трепаться! – вновь рыкнул мужчина.
– Видишь, просто он так себя ведет, что невольно заставляет усомниться в чувствах к нему.
Тростник закивала в ответ: к счастью, одной фразы хватило, чтобы ее успокоить. Несмотря на оставшуюся в глазах грусть, к ней вернулись прежняя уверенность и видимость гармонии. Она повернула дверную ручку, но Ирис ловко опередила ее и вышла первой.
Волшебница гордо спустилась вниз по ступенькам крыльца. Харркон, выпятив грудь и все время озираясь, сердито притоптывал ногой и делал вид, что появление волшебницы – самое ожидаемое событие этого вечера.
– Что же ты не постучал? Зашел бы. – Ирис сложила руки на груди и вплотную приблизилась к калитке.
Тростник чуть замедлила шаг, с интересом наблюдая, как подруга сумеет в очередной раз прищучить ее мужа так, что он и думать забудет о нерасторопности жены.
– Не имею желания находиться рядом с теми, кто якшается с василиском. – Харркон провел ладонью по бороде, в отличие от остальных балтинцев он уперто продолжал называть Его Светлость прежним прозвищем.
– Чего тогда портишь мою калитку? Вдруг она отравлена? – Поинтересовалась Ирис совершенно спокойно. – Василиски ведь очень ядовиты, в камень могут обратить.
– Тростник, пошли отсюда. – Харркон побагровел и сделал пару шагов назад. На его красивом лице отразилась брезгливость, смешанная с собственным превосходством.
– Пока, Ирис, – Тростник поцеловала подругу в щеку и покорно пошла за мужем, который счел нужным демонстративно и без объяснений развернуться и зашагать прочь.
Ирис еще некоторое время наблюдала за ними. Все же Харркон не всегда был так недоброжелательно настроен к волшебнице, и все благодаря Тростник: сейчас, судя по всему, она пыталась не только оправдать себя, но и свою подругу. Однако это не мешало Ирис думать, что единственное слово, как бы странно это ни звучало, которое могло бы охарактеризовать Харркона – это «однобокость».
Даже Крапсан, для которого волшебница не всегда могла найти добрые слова, пару раз удивлял ее. То, с какой любовью кудесник относился к драконам, никогда не позволяя себе оседлать ящеров, с каким мальчишеским задором часами проводил в стойлах, ухаживая за рептилиями, неволили думать о нем, как о человеке, лишенном ласки и, вполне возможно, понимания со стороны окружающих. Из-за подобных мыслей Ирис становилось стыдно: ведь ничто не могло помешать ей проявить к Крапсану капельку тепла, а в ответ он бы перестал обороняться, выстраивая вокруг своей персоны частоколы из словесных колкостей. Но каждый раз ее затея исчезала в зародыше, когда мужчина умудрялся испортить всё одним жестом или словом. Пришлось найти самый простой путь: не отвечать на его выпады, если, конечно, речь не шла о таких серьезных вещах, как сегодня.
Небо робко из голубого окрасилось в серо-сиреневый цвет, как грудка голубя. Все вокруг постепенно стало стихать, а вечерний бриз – прохладный, словно молоко, забытое во льду, – напоминал о близости ночи. В кустах проскользнул небольшой заяц, точно крестик на руке, напомнивший о завтрашнем очень раннем подъеме.
Ирис поежилась и вернулась в лавку, чтобы прибраться: кто знает, когда она сюда вернется. Это не заняло много времени, и уже через полчаса, заперев лавку и пройдя по дорожке мимо леса, она вошла в дом родителей.
– Привет, моя ягодка, – фея Сирень поцеловала дочь и помогла ей снять мантию.
– Здравствуй, мама. Здравствуй, папа! – последнее она крикнула, чтобы получить в ответ удовлетворенное бурчание из отцовского кабинета. – Мама, что ты со мной как с маленькой? Мне почти двадцать семь, а ты все нянчишься. Отдыхай, пожалуйста. – Ирис забрала мантию из ее рук и отряхнула от травы и пыли. – Ты, наверное, и так всего наготовила.
– Не надо напоминать, сколько мне лет. – Фея Сирень все-таки забрала мантию дочери и повесила ее на вешалку по своему вкусу. – Лучше мой руки и иди есть. Наверняка, опять весь день кусочничала и пила воду, а еще говоришь, что взрослая.
Фея Сирень по-прежнему оставалась моложавой, а издалека ее и вовсе можно было принять за девушку. Но она вовсе не пыталась этим бравировать, а принимала как должное и всячески подчеркивала, что негоже изображать девчонку, когда есть молодая дочь.
