Диана Дубровская
Небо цвета ее глаз
Прийти в поле в полдень, было глупым решением, тут же понял я. С трудом делая шаги, я чувствую, что колосья начинают раскачиваться из стороны в сторону. Все дальше и дальше шагая, они оказываются мне по пояс.
Прекратив шаг, и прислушавшись, я уловил, что кто-то еще пробирается через колосья. Повернувшись, скорее я ожидал увидеть дикое животное, однако мне повезло намного больше. Я увидел ту, кто вызвал у меня необъяснимую улыбку, и даже ее имя моментально мне вспомнилось, хоть и прошло пару дней с той забавной встречи.
Грейс. Она так же, как и я пробиралась через эти дебри, но меня опять не заметила. Я решил попытаться как можно тише подобраться к ней на этот раз. Даже, не зная, с какой целью. Удивить? Напугать? А вспомнит ли эта девушка вообще меня? Я подошел совсем близко, но она резко повернулась, что испугался скорее я.
– Как некрасиво пугать даму, да еще и в таком месте! – с надменной улыбкой у краешка губ, поучительно произнесла она.
– Я совсем не собирался пугать вас, – разводя руки, оправдался я.
– Но могли, – обвела она глазами меня. – Не стоит подкрадываться, в первый раз вы были более предусмотрительны.
– Вы вспомнили меня! Я рад, – искренне сказал я с улыбкой.
– Разумеется с трудом, но ваши длинные пряди волос и видное самолюбие дали о себе знать.
– Видно я оставил у вас не очень хорошее впечатление, но могу это, довольно быстро, исправить, – сказал я, не заметив, как разглядываю капельку пота, что стекает по ее длинной шее к оголенной ключице.
Ее вид был более легок чем в первую нашу встречу. Легкое, длинное платье, со смешанными голубыми оттенками и пышными рукавами, что теребились от ветра вместе с прядями волос, которые невероятно гармонично смотрелись с ярким, насыщенным цветом всего поля, освещенного дневным пылающим солнцем.
– Я подумаю над этим, сейчас же мне нужно в конюшню. Один мой знакомый направил меня сюда.
– Я знаю, кто направил тебя сюда. Если встретишь его еще раз, лучше не слушай его болтовню.
– Мне сказали он проведет меня туда, – утвердила Грейс.
– Видимо, проведу я, – сказав, махнул в сторону конюшни, до которой нам предстояло добраться.
Я протянул ей руку, но она гордо отказалась, нахмурив брови.
– Я, Джеймс, если ты захочешь знать, – представился я по дороге.
– С чего бы мне хотеть узнавать тебя? – упрямо спросила девушка.
– Если не сейчас, то скоро захочешь, – признался я, не скрывая самодовольной улыбки.
Через несколько минут ходьбы молча, мы дошагали до входа в конюшню, в которую, казалось бы, так легко пройти.
– Так почему ты была тогда расстроена?
– Ты вообще умеешь молчать?
– Можешь не отвечать, но тебе же будет легче! – бросил я на нее обаятельный взгляд.
– Я ответила тебе тогда.
– Нужен нормальный ответ, – уточнил я.
Она тяжело выдохнула, закатив глаза как ребенок.
– Это связано с доходами семьи. А точнее… с переменами, которые могут за этим быть.
– Мы еще не говорили о том, как такую богатенькую девушку занесло сюда, – припомнил я.
– Мы вообще не говорили, почти, – поправила Грейс.
С открытием двери, я пошел в сторону Филина. Давно я его не видел. Я открыл товарища. Грейс стояла чуть дальше от Агастуса, рыжевато-коричневого, такого же по росту, высокого коня.
– Выбрала?
– В смысле выбрала? – протянув руку к коню, спросила, будто не понимая, о чем я.
– Ты ведь не просто так пришла сюда. Слушай, я здесь с самого детства, а ты точно приезжая, так что я буду рад провести тебе экскурсию.
Грейс бросила на меня подтверждающий, одобрительный взгляд, а тем временем, я быстрым шагом направился за седлом и уздечкой.
– Он великолепен! – восхитилась она конем, поглаживая его длинную, твердую шею.
– А ему повезло, – усмехнулся я, – я уж, думал от тебя не дождаться комплимента.
– Я не такая черствая, – кивнула она, и добавила, – по крайней мере для лошадей.
Она все смотрела на меня своими чертовски красивыми, голубыми глазами, в которые я покорно загляделся.
– Ты же… понимаешь, что со мной такое не пройдет, – начала она с усмешкой возвращать меня в реальность.
На что я, непонимающе, качнул головой, подумав, что пропустил что-то, что она сказала перед этим.
– Эм… Ты, я, слова «ему повезло», и что-то в этом роде не действуют на мое расположение к человеку, – она покачала головой.
Может, она и такая стойкая, но навряд ли это будет мне являться проблемой. В туже минуту я понял, что не заметил, как стерлась грань, между первоначальным желанием обчистить ее, и искренней заинтересованностью, что так стала чужда для меня.
Грейс с легкостью залезла на лошадь, хоть я и сомневался, что в платье это возможно. И не став ждать меня, она уже направлялась вперед. Так и началась конная прогулка. Через время я смог догнать ее, и скакать на равной скорости, не замечая неприятные ощущения в копчике.
– А ты неплохо…
– …водишь конем для девушки из города. Я знаю, правда моя мать говорит, что я много уделяю этому времени, и сначала научилась бы манерам, – продолжает девушка, пока я перевожу дыхание.
– А она права, – запыхавшись произнес я, и она кинула на меня угрожающий взгляд.
– Я и не ожидала услышать ничего другого от тебя, – сказала она высокомерно, когда перегнала меня на коне.
– Не думал, что тебя можно задеть, – крикнул я ей в след, но все же пытаясь догнать, чтобы увидеть ее раздраженное милое лицо, со вздернутым кончиком носа; что доставило бы мне удовольствие, кажись оно еще наглее.
– Ты не сможешь меня задеть, – усмехнулась она.
Долгое время мы молчали, любовались видом бескрайних полей и лесов, чьи границы растворялись в наших глазах. Холмы, в гору которых мы поднимались, и будто бы заново встречали солнце. Переходили через ручьи, наслаждаясь мимолетной влагой. Все переливалось, из одной окраски в другую, нас ослепляли солнечные лучи, исходившие от зенитного солнца.
Она так красиво смотрелась… Казалась мне лесной нимфой, а я чувствовал себя одураченным влюбленным. Влюбленным? Нет, я не был влюблен, и эту мысль я гнал как можно дальше, так как в дальнейшие планы не могло входить ничего лишнего. Тем более как можно было подумать о влюбленности направленной на девушку, с которой разговоры держатся на пререканиях?
Как бы не стремился я к богатству, в душе моей было отвержение. Справедливость на стороне людей высшего общества, даже если закон говорит об обратном. А нам – людям простым, приходилось всегда плыть по течению, пока не разобьемся об какого-нибудь графа, ну или кого ниже; решение которого будет на место нашей гнилой крыши над головой, поставить там что-то более значимое. Ведь значимость и ценность для общественности, как и справедливость – держатся на количестве денег и амбиций мужчин.
– Тут недалеко от озера Фаины. Лошадям нужно передохнуть, – спустя столько времени сказал я.
Девушка кивнула и направилась, следуя за мной.
Мы доехали до озера и наконец встали на свои ноги. Я отвел лошадей в удобное для них место, а Грейс уже успела скрыться за деревьями, окружающими это место.
«Это не легенда, а правдивая история» – как нам рассказывали местные старики, прожившие тут достаточно, чтобы писать сборник рассказов, происходящих в Озерных краях. Раньше это было болото, но, а когда Фаина – местная дурочка, утопилась из-за неразделенной любви, и около тела девушки образовались цветки, а вода очистилась до кристального цвета, водоем, этот, признали святым, как и саму Фаину.
Но есть и люди, которые полностью отрицают эту версию про очищение воды, утверждая, что она всегда была чиста из-за большого количества кремня, и тело девочки лишь повод привлечения проезжих, кои могли бы вложиться в нашу деревню; хотя на каких основаниях, никто не говорил. Вторая версия казалась намного обоснованней.
Времени прошло очень много, к счастью, поэтому люди стали более трезво воспринимать такие повествования и не принимать их за чистую монету. Однако, если так подумать, то и был плюс. Можно похвастаться, что и у нас в деревушке есть достопримечательность, хоть и единственная.
– Мне жаль ее, – облокотившись на большой камень, заявила она. – Хотя, чему расстраиваться? Выбор уже сделан, – поменяв мнение, продолжила она. – А ты что думаешь?
– Я? Даже не знаю, если честно. Это было давно, да и информация не достоверна. Я никогда не воспринимал это всерьез, – честно отвечаю я.
– Сделав большую ошибку, она наверняка не думала о последствиях. После случившегося, родители девушки устроили публичный скандал; невеста его бросила, а родители, которые думали всю жизнь о том, чтобы поскорее сплавить своего избалованного сынка, так и сделали, отказались от него, под предлогом позора, что принес он в знатные дома, на обсуждения их знакомым за бокалом спиртного. Сочувствие подкреплялось лицемерием. Парень кинул ее из-за маленького преданного, что как ему казалось, оскорбляло его. Родители Фаины переехали в вашу деревню под старость лет, дабы быть поближе к дочке, упокоившейся здесь. Только вот, могу заверить, что это был ход для привлечения богачей для покупки земель, и ее родителей тут никогда не было, – улыбнулась она, зная, что удивила меня сполна.
– Я восхищен.
– Я наводила справки, и интересовалась местной историей. Скудно, но не без утопленников, – кивнула она в сторону озера, сложив руки.
После истории про девушку, чье имя стало названием теперь уже известного озера, (к сожалению, благодаря ее кончине) стало темой, что еще на один шаг сблизила нас со златовласой нимфой. И хоть все можно было сделать проще, я искал наслаждение в том, что отдаленные люди могут найти друг в друге нить схожести мыслей. В простых, обычных разговорах.
Мы взяли коней, собрались с мыслями, и отправились обратно, провожая садящиеся, оранжевые лучи солнца. Добравшись до конюшни, мы покормили коней, параллельно обсуждая мелочи, что нам нравились в сегодняшнем дне, и даже как-то, я уловил молчаливое, но видное согласие на то, чтобы повторить этот чудный день. Выйдя из сарая, глупо помахав лошадям, мы предстали перед дальней дорогой через поле раскачивающихся колосьев, в которых мы встретились с утра. Уже наступила темень в стороне домов куда нам предстояло добраться.
На этот раз, возможно переборов себя, она разрешила взять мне ее руку, чтобы не потерять равновесие. Это было первое касание. Большим пальцем я почувствовал ее выпирающую косточку на руке, что держал я так нежно, побоявшись схватить слишком сильно или, даже сломать. Проводив ее до одного из поворотов, она отказалась идти со мной дальше, сказав, что, если того будет нужно, мы найдемся друг для друга, и без знания местонахождения можно обойтись.
– До встречи, Джеймс. – с язвительной улыбкой попрощалась Грейс, протянув руку для рукопожатия, наверняка делая вид, что не ждет новой встречи вновь.
Она оказалась молода, красива, но не наивна.
Глава 5
Мы так и не встретились. Ни через день, ни через несколько дней. Смотря в потолок своей занавешенной темной комнаты, уже не один вечер проскакивала у меня фантазия о том, как эта девушка лежала на моем плече, так же уставившись наверх, и, думая о чем-то неземном, перебирала мои волосы. «Я просто устал после рабочего дня» – убеждал я себя до того, как мысли о ней не стали преследовать меня и в другое время суток, заполняя мое сознание отрывками неосознанных мечтаний о наших будущих прогулках.
Но была проблема. Грейс была мне не нужна. Я четко понимал, что мне всего лишь нужна теплота, исходящая от ее поддавшегося тела, и те, сантиметры бледной кожи, что покрывались бы мурашками при бархатном, дразнящем прикосновении. Мой неутолимый, на первый взгляд, интерес испарился бы на утро.
Идея эта была глупая, и чтобы доказать себе свою разумность, я, тяжко встав с кровати, накинул рубашку и пошел по стемневшей улице на звуки шума, завывающей молодежи, что проводила этот вечер веселясь, танцуя, выпивая и знакомясь.
Пройдя все тихие, спящие дома, смешанные голоса становились все громче, будто зовя меня к себе, предлагали потеряться в шумной компании, раствориться в чужих словах, забыться в алкоголе и девушках. Именно «этот» момент я называл разумностью.
Какая-то незнакомка будет повседневно и не контролируемо торчать в моей голове? Нет.
Забыв об одиночестве, в окружении людей, которых я почти не знаю, в моих руках слишком быстро оказалась бутылка, и так же быстро она успела опустеть. Смеющиеся и поющие люди повсюду. Они счастливы, наверно. Я бы так хотел испытать это чувство этим вечером, и возможно был бы близок к этому, если бы неизвестно откуда появившейся Гейб не спугнул ту девицу, что уже расстегивала третью пуговицу на моей старой мятой рубашке. Не сказать, что я был очень расстроен, ведь даже ее лицо я не особо-то четко видел в темноте; однако часть меня все же почувствовала печаль, а затем яростный порыв гнева, который оставалось обрушить только на друга.
– Что ты творишь?! Тебе заняться нечем? – толкнул я его в грудь.
– Не злись, у меня к тебе дело! Твои девушки могут и подождать. Хотя я думаю, что поговорим мы завтра. Ты не в состоянии.
– Я слушаю, – успокоившись и собравшись, ответил я.
– Я нашел охранника. Зовут Александр, – тихо сказал Гейб, – и походу он подкупной, иначе бы так легко не согласился нас впустить. Он даже денег не попросил. Возможно это и странно, однако у нас все может получиться, пока все обстоятельства идут как надо.
– Это радует, – со стеклянными глазами сказал я. Хотя это действительно было хорошей новостью и имело весомое значение.
– Я думаю, мы лучше и правда поговорим завтра. Ты дойдешь до дома? – положив мне на плечо ладонь, спросил Гейб.
– Разумеется.
После доверительного кивка и ухода Гейба я направился в малознакомую мне компанию, где встретил одного бывшего одноклассника, с которым пожал руки и молча уселся около разведенного костра. Начав пить вторую бутыль чьего-то бурбона, я увидел знакомые черты. Идя сюда, я совсем позабыл, что дал слово сводить и Оливию, которая присутствовала здесь одна, значительно больше меня, не слушая моих предостережений.
Я встал, и шатающейся походкой, дойдя почти в притык до сестры, я выбросил бутыль и окликнул ее. Ее испуганный взгляд был мне неприятен. Я не хотел, чтобы она боялась меня, хоть на секунду, но сейчас всем своим видом, я показывал, что иду к ней злясь. Возможно на то, что она здесь, что было правдой, ну или на то, что она вытворила неделю назад.
– Здравствуй, – тихо произнес я.
Рядом стоящие барышни оставили ее.
– Привет, – легонько улыбнулась она, совсем не злясь.
При виде ее, и моя злость отступила, оставив лишь сожаление, что породила моя грубость: еле заметный при свете огня, синяк, что виднелся из-за длинного рукава.
– Извини, – трусливо бросил я, и быстрым шагом ушел в другую сторону, когда она не успела ничего сказать, но в спешке пошла за мной.
– Ты не останешься?
– Нет, – обернулся я.
– Ты знаешь, что я люблю тебя, не так ли? – резко спросила Оливия, нервно дергая краешком губ.
– Я не хотел бы это знать, – честно отвечаю я, смотря, как она поджимает губы из-за причиненной мной новой обиды.
Позабыв волнующее чувство, я смутно дошел до дома и внезапно потерял связь с реальностью. А было ли это?
Я действительно произнес такую неизменную, финальную фразу?
Глава 6
Прошло пару незначительных,
Лишенных смысла дней.
Я побежал, ни перед кем не отчитываясь, что всегда доставляло мне большое удовольствие: сохранять о себе мнение независимого и не слушающего никого человека. Через поле, через утреннее, уже взошедшее, солнце. Каждый проведенный с ней день прожигал мою память, когда я прокручивал все ее случайные касания, разговоры, вопросы, ее поведение, ее глаза.
Добежав до конюшни, где она уже ждала меня, мы взяли коней; в момент, когда она разрешила помочь мне посадить ее на коня, я искал в ней любой недостаток, лишь бы только откинуть глупые мысли.
Пусть может я даже найду родинку на ее теле, которую она будет тщательно от меня скрывать, и в ответ лишь скажет, что она ужасна. А я буду так же восхищаться ее нелепому стеснению, хотя до этого, мысленно и намеренно буду искать самый отвратительный изъян.
Однако, будь такое на самом деле, эта ситуация сошла бы за фантастику или не произошла бы вовсе… Ведь Грейс никогда бы не посмела сказать, что в ней есть что-то, что повредило бы ее грациозность. У этой девушки была удивительная возможность, превращать то, что считают минусом, в нечто большее, чем прекрасное. Она горда настолько, что споры с ней не просто заканчивались моим поражением, но и поражением всех моих принципов, что делало меня невероятно слабым в своих глазах.
«В будущем мы будем так же высмеивать светскую жизнь, к которой я так лицемерно стремлюсь. Я буду рассказывать ей смешные истории о нелепых случаях у себя за чаепитием, что случились в ее отсутствие. Жить мы будем где-нибудь в огромном доме, к которому ей наверняка не привыкать… и устраивать встречи по выходным с будущими друзьями. В гостиной стояло бы пианино, на котором я бы умел безупречно играть, а на стенах висели бы картины, что отображали всю истину искусства. И будем вспоминать, как жили здесь и ходили по свободным вечерам на деревенские праздники» – надолго забивалось в мою голову, перед тем как я начинал злиться на все.
На себя, на нее, и на то, почему мы опять встретились? Ведь после одного вечера в дурмане я почти не думал о ней. После той ночи у костра, я ни с кем не виделся, не выходил из дома и продолжал пить, лишь бы не чувствовать, то трепещущее чувство в груди, что слишком быстро превращалось в камень, тянущий все больше меня на дно следующий бутылки.
Меня преследовала навязчивая мысль о том, чтобы узнавать больше и больше о Грейс. Меня удивляло ее остроумие и временами вспыльчивый нрав. Она не позволяла никому бесправно лезть ей в душу, но сама того не замечая, раз и навсегда поселилась в моей.
– Мы так и будем сидеть на этой крыше?
– Тебе не нравится? – спросил я ее.
– Нравится. Тут спокойно, и я первый раз провожаю закат на крыше разваливающейся конюшни с парнем не в костюме, – холодно смотря вдаль, без доли шутки сказала она.
– Не хочешь сыграть в одну игру?
– Джеймс, ты серьезно?
– Ты загадываешь предложение и произносишь первые буквы слов, в нем. А я попытаюсь отгадать, – объясняю я правила игры своего детства.
– Хорошо, – обдумала она. – «П»… «У»… «Д»…
– М… – промычал я, забыв, как это сложно на самом деле.
И после недолгих ошибочных ответов, она резко произнесла:
– Пошли уже домой!
– Грейс, мы не уйдем, пока я не отгадаю предложение, – сосредоточенный на игре, сказал я, на что она звонко рассмеялась.
Я понял почему, только когда был уже дома.
Посмотрев на недопитую бутыль, стоящую у изголовья кровати, я убрал ее как можно дальше. Но, пролежав без сна часа три, я поспешно вернул ее на место, поддавшись порыву ярости. И принял твердое решение, что быстро забылось в крепком, растворяющем ночном сне.
Глава 7
Дойдя в ночи до здания, мы с Гейбом положили пустые сумки на землю и начали, аккуратно, друг за другом, перелезать через ограждение. Разнесся небольшой скрип, который чуть не остановил мое сердце от звериного испуга. Наш план мог закончиться на чертовых скрипучих воротах, что вели ко входу здания, которое мы хотели ограбить с великим внутренним энтузиазмом и жалким кроличьим страхом. Но все мимолетно стихло.
На великую странность здесь не было будто бы ни единой души, и мы, пряча дрожь в ногах, продолжили спускаться на чужую землю. Техника и точность действий, отработанный план и не суетливость способствовали этой ночи. Подготовка у нас была проста, но действенна. У каждого была задача, что с большой тяжестью и невообразимым давлением стягивала виски.
На Гейбе был самый проворливый и тончайший маневр, который мог отвечать за любой успех в нашей неблагочестивой работе, если бы ранее мы могли бы столкнуться с работой взлома сейфа. Всю нашу «разбойническую» жизнь, именно он занимался взламыванием всякого рода замков. Конечно, механизм сейфа намного сложнее, чем дверная защелка, но Гейб и не с такими трудностями сталкивался.
За счет его умения сокрушать устаревшие и крепко засевшие в нем рамки знаний, которые для человеческого существа порой несут угнетение таким идеям как совершенствование, переосмысление и полное уничтожение, своего рода, начала новой мысли, что пугает людей, но и одновременно открывает новые горизонты развития. Именно это умение позволяет мне без серьезных раздумий довериться этому человеку и не ставить его спонтанную смену действий под сомнения, ставя на кон принадлежащие нам утопические все деньги мира, безграничную свободу мыслей и действий, а в окончании и мою жизнь.
На моей же доле были планировка здания, и изучение охранной системы. Если же план здания было добыть относительно просто, то с охраной не все так легко. Мне пришлось изучить план обходов и смены каждого. Изучить так досконально, что если я вскрикну с жаром среди ночи, в бреду, я бы смог изложить : «Кто», «Где» и «Во сколько». А также изучить, где при случае опасности, мы сможем потеряться во взоре патрулирующих.
Мы крадучись двинулись к двери. Уже подходя, Гейб начал было доставать отмычки, как я заметил, с сильным недоверием, что дверь не заперта. Мы оба озадаченно замерли и переглянулись. Даже учитывая нашу везучесть, при проработке плана, это было подозрительно на уровне чувства медленно поднимающейся паники, что начала туманить наш разум и полное сознание. И все же, колебаться времени не было, мы двигались дальше в тени наших бегущих вперед амбиций и призрачного величия.
Войдя, я быстро сориентировался, и мы сразу направились к лестнице, на третий этаж, где был кабинет, символизировавший в какой-то степени точку кульминации всего происходящего в нашей жизни с Гейбом. Я не знаю, как он ощущает это в данный момент, но я же, прекрасно осознаю всю значимость и сокрытые смыслы в вещах и предметах, несущих для меня предпосылки нового начала.
Порой отец слишком часто напоминал мне о моей впечатлительности, однако, замечал, что из всех моих слабохарактерных качеств именно это помогало мне оставаться человечным, на сколько это было возможным в его понимании. Переступая через гордость и призрение к нему и себе, я соглашался, не произнося ни слова. Слишком часто мое молчание означало борьбу и соглашение.
И проходя поворот за поворотом, рассматривая кабинеты сотрудников, мы шли дальше к главной цели.
– Стой! – прошептал Гейб, останавливая меня. – Там кто-то есть…
Дыхание перехватило. Я начал судорожно думать и смотреть на часы. Где я ошибся?! Никого не должно быть на этой стороне еще минут пять. Нужно срочно вспоминать кто из постовых сейчас может обходить левое крыло. И как назло ближайшее укрытие совсем не близко!
– Придется сворачивать… – сказал я, немного повысив голос.
– Тихо. – нервно прошептал Гейб.
– Эй! Кто там? – раздался недалеко молодой мужской голос.
Это конец. Шаги все ближе. Свет от фонаря проскальзывает по нашим ногам. Гейб готов замахнуться. Раз… два…
– А… это вы. – произносит парень в форме.
Мы замерли в растерянности. Гейб медленно опустил руку.
– Будьте тише, пару человек уже услышали вас. Сейчас они не в сознании, но, когда придут, будут бить тревогу. Поэтому нам нужно будет уйти до этого.
– Да ты кто вообще такой?! – спросил я незнакомца, который был с нами заодно, по невообразимой причине.
– Очень смешно. Мы работаем на одного и того же человека, поэтому живо идите и выполняйте свою работу!
Мы с Гейбом двинулись в сторону, в которую указал нам парень, что похож больше на видение, нежели на человека, неизвестно откуда появившегося и одной фразой убившего все наше понимание происходящего. Он был вестником, но нам было не понять его, этот вестник был предназначен не для нас.
Был страх, что это ловушка. Но времени и вправду не было, даже правильно оценить настоящие риски настоящего времени. Тем более мы знали, что именно там был центральный кабинет главного предпринимателя производственной компании; нам ничего не оставалось. Идти уже было некуда.
– Это тот охранник, про которого я рассказывал. – прошептал Гейб, доставая отмычки и выворачивая замок высокой, оббитой черным материалом, двери.
– Как такое могло произойти, что прошерстив всю информацию об охране я ничего не видел о нем? И с какой стати он помогает? С ним придется делить сумму? – забрасываю я Гейба, даже не половиной вопросов, что меня волновали.
– Если бы ты меньше пил, то возможно запомнил бы то, что я рассказывал тебе. Я удивлен, что хоть сюда ты пришел трезвым. И он не требовал денег. Я вообще без понятия о ком он говорил, когда имел в виду, что мы работаем на одного человека. В любом случае нам на руку, что он так думает. Без его помощи мы бы облажались. Пока все будут искать воров в городе, мы должны будем не высовываться и сидеть в своей провинции, до тех пор, как все не утихнет.
– Открылась! – облегченно сказал я, смотря, как Гейб отворяет долгожданный кабинет.
Заходя в него, мы тщательно огляделись и сообразили где должен быть сейф. Посередине стоял деревянный, глянцевый стол, а на нем кипа бумаг. Стеллаж с классической литературой, который я обошел за то время, пока мой друг, бранясь, пытался сломать механизм. Я провел рукой по томам книг Чарльза Диккенса и пошел в сторону окна, через которое пробивались тусклые лучи лунного света, что были нашим освещением, помимо двух ламп, чей свет был ужасно неприятен для глаз, привыкших к мраку.
Сквозь гробовую тишину пробились шум и звуки цоканья полицейских кэбов, что говорили о проникновении. Время вышло.
– Гейб, быстрее!! – повышал я голос, слыша шум.
– Почти все. Все! Все! Есть! – начал складывать он все большие купюра во взятые пустые сумки, когда я стоял на страже, прихватив с собой только маленький карманный нож, надеясь, что и он не понадобится мне.
– Пошли! – крикнул я, но Гейб засмотрелся на что-то стоящее на столе, похожее на деревянную рамку.
Быстро возвратившись в реальность, он двинулся с места, и мы побежали дальше по коридору.
– Нам нужно найти один из запасных выходов. – нервничая сказал Гейб.
– В ту сторону! – поспешно прошептав, я потянул Гейба за собой.
Шум разговоров и брыкание лошадей усиливались. Слышалась беготня людей, и их крики с обращением друг к другу, с указаниями куда направляться.
Добежав до ворот, мы в панике дернули замок, что оказался тщетно закрытым. Конечно, он закрыт. Другого варианта и быть не могло, но поспешность все же затуманила нам разум. Перебросив тяжелую сумку, мы начали перелазить сами.
За нашими спинами послышался выстрел. В тот самый момент я посмотрел на Гейба и молился, чтоб не видеть, как его глаза закатываются назад… но он все так же крепко держался за железный забор, и с таким же испугом смотрел на меня. Мы поняли, что все миновало.
***
Прошло несколько часов, страх от звука выстрела больше не заставлял содрогаться. В дали виднелись знакомые дома, над которыми рассветало небо. Всем своим телом я чувствовал утренний холод и сырую одежду, а плечо оттягивала тяжесть нашего успеха. Пару раз, молча, мы кинули понимающий взгляд друг на друга. Наверняка Гейб, как и я, думал о том, выжил ли тот паренек, что оказал нам такую услугу.
Идя на место, что называю я своим домом, после тяжелой ночи, я вспоминаю о маме. Эта женщина была не только прекрасной хранительницей очага. Ее образование и обучение происходили (когда такова возможность была) в детстве. Моя гордость была в том, что она получала образование в городе, где мать ее, бабушка, с которой нас к счастью так и не свела судьба, удачно вышла замуж за довольно успешного человека.
Однако мужчина не представлял собой человека, чувствующего жалость, сожаление, или же уважение к женщине. Он представлял собой мужчину, не подвластного любви и другим похожим жалким чувствам, как ему казалось. Чувство любви у него привилось лишь к рукоприкладству в сторону жены и ко вкусу, только что приготовленных свиных ребер от кухарки- любовницы.
Все же вдобавок, ненависть к жене подпитывала шестилетняя внебрачная дочь, что ему была противна. Вот однажды, сама мать привезла ее в наш родной дом. И с чистой совестью оставила дочь у своей давней знакомой. Время шло, мужчина так же одаривал жену синяками и ссадинами, что показало: дело было совсем не ребенке, а в отсутствии человечности.
После, несколько раз приезжала она, но так и не дождавшись прощения и нежности от брошенной дочки, не возвратилась.
Моя мать всегда со смехом рассказывала историю своего детства, не держа зла, ни на мать, ни на того мужчину, имя которого забыла через четыре года после окончательного разрыва с матерью.
Моего отца она встретила так же, как я встретил Оливию. Дети, молодежь, соседский дом… Как стало известно о беременности, она сразу перебралась в его маленький дом, где он давно жил самостоятельно.
Потеряв рано, обедневших городских родителей от чахотки, еще в начале 1916-го года, отец много кочевал. Все детство он был воспитанником детской фермы, за которую платила его бабушка, пока не скончалась. Моего отца – Томаса Уоллера, хотели сделать воспитанником церкви, однако ж, он сбежал, не прожив там и трех дней.
Оказавшись в Кесвике, он отдавал всего себя подработке в доме у пожилого мужчины, пока этот дом не стал нашим. Как так вышло? Отец держит это для меня в неведении, именно тогда я понял, что в грехи чужого лезть не надобно.
За то время, когда матушка пробыла в городе, начиная с шестилетнего возраста, она самостоятельно продолжала изучать чтение и основную грамматику. Только вот, семейная жизнь подбила ноги умной женщины. Мои родители никогда не рождались там, где родился я, хоть был и не должен, по своему предназначению.
Так вот, к чему эти размышления… а стоит ли того красивая жизнь, если она будет заменой, красоты родного дома, напоминающего мне о моей матери?
Глава 8
Мы сидели на тайном, родном мне озере. Где поблескивали листья, от утренней росы. Это утро представляло себя солнечным, но с заметной влажностью. Мы сели у берега, на скопление травы в одной месте. Естественно, она посмотрела есть ли там грязь, которая могла попортить ей платье; не роскошное, обыкновенное, но совершенно редкое для этих краев. Как бы это дама не пыталась влиться с фермерским народом, но изящные черты лица, тонкие пальцы, аккуратный нос и даже аккуратно растрепанные волны ее волос выдавали ее корни.
– Как ты сумел найти меня? Я не верю в такую глупую случайность, не стоит убеждать меня в этом, – сказала Грейс, подставив лицо под солнце, не задумываясь сколько часов я простоял на тропе, на которой мы попрощались в прошлый раз.
– Это была действительно глупая случайность. К счастью я решил собрать ромашек под утро… знаешь, настроение было какое-то весьма… лучезарное, – посмотрел я на букет ромашек, что вправду собрал я с особой внимательностью и избирательностью, никогда ранее не делав этого.