Диана Фад
Моя снежинка
Глава 5. Кир
После концерта вышли на улицу и застряли на крыльце. Валерка хотел дождаться Ксюху, а Денис свою балерину.
– Вы, как хотите, а я пошел. – сказал им я, направляясь в сторону дома.
– Стой, Кир, – остановил меня Денис, – Что с нами не постоишь даже?
– А смысл? Вы по девчонкам, а у меня дела.
– Какие у тебя дела? Домашку пошел делать? – засмеялся Семеныч, – Так не задали ничего пока.
– Нет, у меня свои дела, – ответил я, уже спускаясь с крыльца, когда из школы вышла новенькая под руку со своим балетным парнем. Они шли, о чем-то увлеченно разговаривая, даже не посмотрели в мою сторону.
– Давай ему морду набьем? – подошел ко мне Денис, а Валерка встал рядом, хрустя костяшками пальцев, разминая кулаки.
– С чего бы это? – проворчал я, видя, как парень открыл новой однокласснице дверь своего автомобиля и ждал, пока она сядет.
– Какая галантность, – возмутился Денис. Мы с Валеркой обернулись удивленно на него, – Что такое?
– Не думал, что ты такие слова знаешь, – сказал я. Валерка рядом заржал, но тут увидел, как на крыльцо вышла Ксюха в окружении своего цветника из девчонок и побежал к ней.
– Так, я сматываюсь, – быстро сказал я, чтобы не встречаться с бывшей. Денис тоже пошел со мной. Мы миновали машину, где сидела эта Даша и прошли мимо, одновременно сплюнув рядом с тачкой на асфальт, выражая все свое презрение.
– Вот, что она в нем нашла? – возмущался Денис, пока мы шли по домам. Жили практически рядом, дома стояли через детскую площадку, поэтому ходили всегда вдвоем.
– В ком? – машинально ответил я, вспоминая, что есть дома из еды. Скорее всего, ничего. Вчера я покупал палку колбасы и консервы кильку в томате, но утром оставалась только половина буханки хлеба. Понятно, все утащили на закуску.
– Да в этом, балеруне, – проворчал Денис.
– Он вроде как-то по-другому обзывается,
– А как?
– А есть разница?
– Нет, но… Если я хочу ухаживать за Дашей, наверное, должен знать, – с сомнением в голосе ответил Денис и я остановился, поворачиваясь к нему.
– Ты сейчас серьезно? Ты решил приударить за этой полудохлой курицей?
– Не называй так Дашу, – огрызнулся друг.
– А как ее называть? На ней же все кости видны, груди нет, ноги кривые, – я говорил какую-то чушь, понимал это сам, но меня, как говорится, понесло.
– О чем ты говоришь? Даша очень красивая, – пытался оправдать девчонку друг, – Просто у нее тип такой, балерина как-никак.
– Доска с длинными ногами, – отвернулся я от Дениса и пошел дальше. Сделал пару шагов и заметил, что тот не идет рядом. Обернулся и увидел спину друга, что, сунув руки в карманы, уходит в сторону своего дома. Ничего себе, он что, обиделся что ли? Да и ладно, не больно-то и хотелось. Я зашел в свой подъезд, поднимаясь на четвертый этаж. На пятом этаже слышались разговоры и музыка из телефона. Заглянул туда. На полу, расстелив картонки сидели два брата-близнеца из соседней квартиры.
– Здорово, Фомичевы, вы что опять тут? – спросил их. Братьям было по двенадцать лет, и судьба у нас с ними была похожа практически один в один. Они тоже пару лет назад потеряли отца, на стройке случился несчастный случай и его не стало. Мать близнецов погоревала, да начала заливать горе водкой, вместе с моей на пару. Мой отец погиб по пьяному делу пять лет назад, мать до сих пор пила, скатываясь все ниже, – Опять пьют?
– Привет, Кир, – сказал один, Димка, отрываясь от игрушки в телефоне, – С утра начали. Мы в школу ушли, они уже на кухне сидели, сейчас к вам перебрались.
– А что домой не идете?
– Там жирный спит, боимся, проснется, – ответили мальчишки, снова утыкаясь в экран телефона.
Жирным здесь называли такого же алкаша с соседнего дома, что еле пролазил в дверь из-за своего объемного живота. Когда тот засыпал и потом просыпался после пьянки, то становился бешеным, пока не вливал в себя хотя бы пару литров пива.
– Жрать дома что есть? – спросил пацанов.
– Нет, все поели, к вам пошли доедать, – улыбнулся Артемка.
– Ладно. Пошли в магазин, купим что-нибудь, – позвал я парней, а сам спустился на свой этаж. Нужно было закинуть рюкзак в квартиру или не рисковать? Сейчас кто-нибудь из дружков матери увидит, снова придется выталкивать всех, а драться сегодня не хотелось. Или разогнать всю их банду? Ладно, сначала в магазин сгоняем, есть хотелось невыносимо. Прошел мимо своей квартиры, а выходя из подъезда столкнулись еще с одним соседом.
– О, парни! – заорал тот, держа в руках две бутылки водки и тут же спрятал их за спину, увидев позади близнецов меня.
– Куда бежишь? – спросил его, отстраняя парнишек с дороги.
– Слушай, Кир, отвали, – начал тот, за что тут же получил под дых, согнулся пополам. Я умею бить так, что движения почти незаметные, а точки куда бью, знаю наизусть и на ощупь. Сосед выронил бутылки и те разбились, наполняя спиртовой вонью все вокруг и растекаясь лужей на асфальте.
– Через полчаса вернусь, чтобы духу вашего в квартире не было. Понял? – прорычал мужику в лицо, приподняв его голову за куцые волосы.
– Нарвешься ты, Кир на темную, это я тебе обещаю, – огрызнулся мужик, пытаясь распрямиться.
– Тебе добавить, что ли? – замахнулся я на него, – Полчаса!
– Да пошел ты, – ответил сосед и поковылял в подъезд.
– Кир, ты обещал научить нас, – сказал Димка, когда мы пошли вдоль дороги в сторону магазина, – Чтобы также могли, как ты.
– Научу, вот сегодня и начнем, сейчас поедим что-нибудь, – кивнул я, – Только у меня всего три часа, не больше.
– Ты потом на станцию?
– Да.
– Можно с тобой? – попросил Артемка и я кивнул.
Зашли с близнецами в магазин, купили пачку кефира, батон и разделили на троих на лавочке за магазином.
– Вечером деньги получу, зайдем, еще жрачки купим, – сообщил пацанам, и те кивнули, довольно запивая булку кефиром.
Глава 6. Даша
Роберт пригласил меня в кафе, и я согласилась. Мама была дома и вряд ли в хорошем настроении, а мне не хотелось снова видеть ее несчастное лицо и выслушивать гадости про отца. После развода она взяла за привычку выливать всю грязь о нем в моем присутствии, видимо больше некому было пожаловаться на то, как с ней поступил муж после восемнадцати лет брака. Я ее понимала, с женской точки зрения, но постепенно начала раздражаться, выслушивая каждый день одно и то же. Какой мой отец плохой и поступил некрасиво – это я еще мягко сказала. Я и сама знала все, но мама почему-то не замечала. Я тоже оказалась на ее стороне, от меня отказался отец, хотя, казалось бы, дочь тут вообще ни при чем. Мои чувства роли не играли для обоих.
– Тебе сегодня нужно на занятия? – спросил друг, намекая на балетную студию.
– Нет, первое сентября, сегодня отменили.
– Тогда поехали в кафе, поедим что-нибудь, да мне с тобой поговорить нужно, – я кивнула, и мы вышли из школы.
На крыльце толпился народ, кто фотографировался, кто просто разговаривал со знакомыми. Мы прошли с Робертом к его машине, и он открыл мне дверь. Сам сел за руль и тут ему позвонила Наталья, и они пообщались несколько минут. Я передала ей привет, смотрела, как мимо проходят двое парней из моего класса Денис и еще один, Высотин, кажется. С Денисом познакомилась еще на линейке, симпатичный такой парень, вежливый, не то, что этот с черными руками от татуировок. Посмотрели на нас с Робертом, но прошли мимо, лишь Высотин мазнул по мне презрительным взглядом. Что я ему сделала, непонятно.
– Ну, все, поехали? – закончил разговор Роберт, и мы выехали от школы, направляясь в кафе. В ближайшей Шоколаднице было все занято, школьники с родителями оккупировали все столики. Пришлось идти в соседнее кафе, там с трудом нашли столик в углу зала.
– Я забыла, столько людей в кафе пойдут сегодня, – сказала я Роберту, который сделал заказ за обоих. Меню у нас примерно было одинаковое, греческий салат, да смузи из фруктов.
– Рассказывай, как твой первый день прошел, – спросил Роберт, когда нам подали салат.
– Да что рассказывать, еще не познакомилась ни с кем, вроде нормальные ребята, – уклонилась я от подробного ответа. Но друг давно знал меня.
– Что случилось? Говори, – пригрозил он мне вилкой, и я рассмеялась. Умел Роберт меня вывести из печали, это точно. Когда отец ушел, только помощь друга, да еще моей подруги, которая осталась в старой школе, не дали мне совсем затосковать и отчаяться.
– Да, правда, все хорошо. Один парень только, как-то странно среагировал, когда я сказала, что балерина.
– Кто? Это не тот, что в татуировках на все руки?
– Да, он, откуда ты знаешь? – удивилась я.
– Когда приехал, он на крыльце стоял, все в школе были. Я так и подумал, что его с урока выгнали, – ответил Роберт, цепляя вилкой кусочек помидорки и отправляя в рот.
– Он засмеялся, услышав, что я – балерина и Валентина Михайловна попросила его выйти из класса, – вспомнила я издевательски громкий смех Высотина, – Скажи мне, почему он смеялся?
Роберт пожал плечами, продолжая жевать салат.
– У меня только две версии: первая, ты ему понравилась и не морщись так. Как правило, в школе мальчик показывает свое пренебрежение девочке, которая нравится ему, по себе знаю. Мы дергаем за косички, льем на стул клей, рвем тетради, только из-за этого, – усмехнулся Роберт.
– Зачем?
– Потому что признаться, что кто-то нравится смерти подобно, сразу засмеют.
– Ужас какой, а вторая причина?
– Что-то у него связано с балетом, пунктик в голове. Травма детская или еще что, но это вряд ли. Возможно, он связан был раньше с балетом, там что-то произошло плохое, но это так, версия.
– Вот и все новости, – ответила я, допивая свое смузи, – А у тебя что?
– Ты только не делай поспешные выводы, – сразу перестал есть Роберт, – И не волнуйся так.
– Ты меня пугаешь, – напряглась я.
– Кроме того, что женюсь, как ты сказала рано, есть еще одна новость и тебе она точно не понравится.
– Говори уже.
– Мы с Натальей уезжаем, в Америку. Я получил гранд на обучение в лучшей школе балета там и последующим выступлением в Miami City Ballet (1).
– Вот как, – тихо произнесла я, понимая, что Роберт не шутит.
– Что ты молчишь? Скажи, ты не рада? – заволновался мой друг.
– Я рада за тебя, но как же быть теперь мне? Мы столько лет выступаем. Мне придется искать нового партнера, – загрустила я и на глаза навернулись слезы.
– Ну не плачь, Дашка, – обнял меня за плечи Роберт, – Я буду тебе звонить каждый день, хочешь?
– Хочу, но у тебя не получится, – шмыгнула я носом, вытирая салфеткой слезы, – Представляю, какая там загрузка ляжет на тебя. Ты хорошо подумал?
– Да, ты заешь, что я могу больше и лучше. Здесь мне не дадут идти дальше. В том числе и отец.
– А он отпускает тебя? – удивилась я.
– Я его не спрашивал, скажу перед отъездом, иначе с его влиянием он мне все перекроет, – пожаловался Роберт.
– Но с кем я буду танцевать, и когда ты уезжаешь?
– После Нового года, – ответил Роберт, и я облегченно вздохнула, еще четыре месяца он будет здесь, – А насчет партнера сам посмотрю парней в ближайший месяц, подберем тебе самого лучшего, не плач. На свадьбу ко мне придешь? – улыбнулся он.
– Приду, – всхлипнула я, успокаиваясь, – Когда?
– Через месяц, пятнадцатого октября, потом принесу тебе приглашение. Наталья сказала, что без твоего присутствия замуж не выйдет, – усмехнулся Роберт.
– Прямо так и сказала? – рассмеялась я, почти успокоившись.
– Да,
– Скажи, что приду, чтобы не было возможности у нее передумать,
– Думаешь, может передумать? – взволновался Роберт.
– За тебя? Замуж? Да никогда! – засмеялась я, целуя его в щеку.
– Вот честно тебе говорю, не была бы ты мелкой и не встреть я Наталью, женился бы на тебе, сто процентов! – заявил друг, и я покатилась со смеху.
(1)MiamiCityBallet – ведущий танцевальный коллектив страны.
Глава 7. Кир
Подкрепились булкой с кефиром, и пошли на пустырь за домом. Там я кинул свой рюкзак под ближайший куст и встал напротив мальчишек.
– Кое-что я вам уже показывал. Точки помните? – спросил их, и те кивнули.
– Дима, покажи на Артемке, – попросил я и один из близнецов безошибочно показал на брате, тыкая в него пальцем.
Дальше тренировали силу удара. Сначала просто по воздуху, потом я им подставлял свои руки.
– Можно тренироваться дома. Берем газету и держим перед собой за верхние углы, второй начинает бить. Нужно ударить с такой скоростью, чтобы газета порвалась, а не отлетела от ваших пальцев под движением воздуха. Так вы будете развивать скорость удара. Но нужна еще и сама сила в руках. Чтобы это развить, без меня выполняйте несколько упражнений: отжимания на кулаках или пальцах, на ладонях, делая хлопок между подходами и на одной руке, поочередно. Если хотите работать ногами, то приседания, бег и растяжка. Например, вот так, – я без труда поднял свою ногу, фиксируя ее над головой, даже не придерживая руками, поймав восхищенные взгляды мальчишек.
– Точки вы знаете хорошо, но нужно уметь по ним бить и контролировать скорость и силу удара. Если добьетесь того, что порвете газету, ваш удар стал смертельным, а это уже опасно. Чтобы не убить человека вам придется сдерживать себя, готовы вы к этому или нет, решать вам, – сказал я парням и побежал медленно, контролируя ширину шага и не сгибая сильно ноги, – Пять кругов, далее отжаться.
Близнецы бежали за мной, а я вспоминал того, кто научил меня всему этому. Этажом выше раньше жил парень, Санек, он был старше лет на пятнадцать. Прошел в спецназе весь Афганистан, много, где был в горячих точках. Комиссовали его из-за ноги, оторвало на мине, когда освобождали деревню от врага. Знал он много, особенно то, что связано с боевыми искусствами. Я часто видел его во дворе, он выходил из дома на костылях, принципиально не надевая протез. Подтягивался на турнике, или просто отжимался на земле, стоя на кулаках или одной руке. Я себя все время спрашивал, будучи пятилетним пацаном, зачем ему это? У него нет ноги, для чего ему такие занятия?
Однажды днем, мы что-то не поделили с мальчишками из соседнего двора и мне здорово досталось. Я сидел и тихо скулил около качелей, вытирая кровь из носа, размазывая по щекам и подбородку. Когда вышел Санек и стал подтягиваться на турнике, я забыл о своей обиде и сидел, считал, сколько раз. После ста начал путаться, сбился, так как не знал еще все цифры, но подтягивался он долго. Потом подошел ко мне и сел рядом на лавку, отставляя костыли в сторону. Его руки все бугрились мышцами, на плечах и шее были наколки.
– За что побили? – спросил меня, разглядывая мое испачканное лицо.
– Территорию делили, – буркнул я.
– Вам по шесть лет, а вы территорию между домами делите? – хохотнул Санек. Я насупился и промолчал, отвернувшись, – Ладно, хорош слезы лить. Хочешь, научу драться? – сказал он и я повернулся к нему.
– А что нужно делать?
– Тренироваться, много и долго. Хочешь?
– Можно попробовать, – согласился я и с тех пор так и повелось. Каждый день, при любой погоде, час, а то и два мы с Саньком тренировались во дворе. Бывало и у него дома, где в комнате были нужные предметы, начиная со штанги, гирями и заканчивая боксерской грушей.
Мы прозанимались с ним девять лет, пока Сашки внезапно не стало. Вечером был, а ночью остановилось сердце. Почти год прошел, а я помню все, как сейчас, когда через день ждал его во дворе, после уроков, а вместо этого к подъезду привезли гроб и занесли в дом, оставляя крышку у двери. Я сидел и ждал, думая, что Сашка сейчас спустится, но того все не было. Ждал, пока не вышла его мать в черном платке на голове, и не села рядом со мной на лавку.
– Ты, Кирилл иди, простись с ним, – сказала она, а я не понял, как это проститься, зачем? – Не стало Сашеньки моего, – каким-то заторможенным голосом сказала она, глядя сухими глазами перед собой, – Тромб какой-то оторвался, в секунду не стало.
– Кого не стало? – спросил я, чувствуя, как пересохло в горле и подкатил какой-то ком, который я не мог проглотить.
– Сашеньки моего не стало, – сказала она, странно раскачиваясь из стороны в сторону.
Я вскочил с лавки и понесся в подъезд, пулей проскочив мимо красной с черным крышки. Дверь в квартиру Саньки была открыта, и я зашел, увидел зеркала занавешенные черным и такой страх на меня накатил, что ноги затряслись. Медленно прошел в зал и увидел Сашку, на себя не похожего, с серо-синим лицом. Дальше я что-то орал, плакал, стены кулаком бил, пока меня отец Сашки, дядя Митя домой не отвел.
– Ты молодой еще, Кирюха, жизни не видел. Горе выплеснул и хорош, Сашку главное моего помни и мразью не становись, жизнь она такая штука, всех на прочность проверяет. Сашка не сдался, Афган прошел, выжил, после травмы не сломался. И ты, Кирюха человеком будь, – говорил мне дядя Митя, успокаивая себя и меня.
Я тогда крепко его слова запомнил, почудил, конечно, немного после смерти старшего друга, с кем не бывает, но быстро в чувство пришел. Тогда мои первые наколки и появились, друг Сашки, что иногда был с нами, занимался татуировкой, такие шедевры делал. Я так увлекся, что остановился, когда на руках места, открытого почти не осталось, да на шею уже поползло.
Дядя Митя меня на станцию взял, машины чинить научил, там я и пропадал все время после школы, да и деньги нужны были. Мать все пропивала, а я и есть хотел, и одеваться, да за квартиру платить нужно было. На отцовскую пенсию не прожить, тем более, если она домой только в виде водки доходит. Пробовал уговорить на почте, чтобы мне выдавали, не положено сказали. Я думал, продукты покупать буду, да за свет и газ платить, чтобы мать все не пропивала, но не получилось.
Когда сам стал зарабатывать, совсем от матери отдалился, дружков да подруг ее только из дома гонял, когда наглели сильно, каждый день со своими пьянками. Часто после этого Сашку вспоминал, если бы не он, сидеть мне, как близнецы в подъезде, боясь домой зайти. А так с четырнадцати лет уже выставлял из дома пьянь всякую, да толку не было. Они перемещались на время в другую квартиру, возвращаясь, пока я был на работе или в школе. Каждый день все повторялось, почти каждый день.
Глава 8. Даша
Роберт подвез меня домой, и я вышла из машины, чмокнув его в щеку.
– Завтра у тебя сколько уроков? – спросил он.
– Пока не знаю, расписание сказали вечером, будет на сайте школы. – Ответила я, поправляя на плече сумку с выданными учебниками.
– Тяжело? Давай, провожу, – схватил за ручку сумки Роберт и мы вошли в подъезд, останавливаясь у лифта, – Напиши мне тогда вечером, заберу тебя у школы, отвезу в студию. Тебе далеко отсюда ехать.
– А тебе? – улыбнулась я, – Сам живешь в другом районе, а за мной приедешь.
– Ты мне, как сестра, мелкая, – улыбнулся Роберт, – Тем более кто еще если не я?
– Ты прав, больше не кому, – вздохнула я. У меня не было парня, который бы провожал и встречал меня со студии.
– Нужно найти, тебе задание, до Нового года обзавестись надежным и хорошим парнем, чтобы вечером хотя бы встречал тебя на остановке, а то я буду переживать.
– Ты знаешь, что ты идеальный, Роберт? – улыбнулась я, заходя в лифт.
– Знаю, – ухмыльнулся он и мы попрощались у дверей моей квартиры. Мама не переносила любого присутствия мужчин в своей, да и моей жизни. Я зашла, скидывая туфли на низком каблуке в прихожей и попыталась незаметно прошмыгнуть в свою комнату, но мама услышала.
– Даша? Подойди сюда, – сказала она и я зашла в зал. Мама сидела на диване и смотрела свой очередной сериал. Последнее время она увлеклась этими фильмами похожими друг на друга, где были измены, предательства, несчастная любовь. Ее невозможно было оторвать от этого. Причем смотрела она в записи, так как два рабочих дня выбивали ее из графика просмотра.
– Да, мама, – встала я на пороге, прислонившись к косяку и рассматривая женщину, что сидела передо мной. За последний год мать сильно изменилась внешне, да и внутренне. Я могла ее понять, из особняка с домработницей и горничными, из салонов и бутиков, оказаться вдруг на окраине Москвы в двухкомнатной квартире и еще прислуживать богатым клиенткам, которой она была когда-то, делать им ногти. Тут любой, наверное, с ума сойдет. Она по-прежнему была высокая и стройная, но лицо утратило былую стать, стало бледным, глаза ввалились, она сильно похудела. Волосы вечно стянуты в узел на затылке с давно не прокрашенными корнями. Дома мама ходила теперь не в шелковых халатах, а обычных трениках с футболкой.
– Отец звонил? – спросила она и я пожала плечами в ответ.
– Зачем?
– Поздравить, первое сентября, – недовольно поджала губы мать.
– Ты тоже…
– Что я тоже?
– Не поздравила, – сказала я, рассматривая свои коротко постриженные аккуратные ногти, только бы не смотреть на нее, не видеть осуждающего взгляда.
– Ты должна наладить с ним контакт, только ты, – горячо заговорила мать, и я вздохнула «Опять начинается!»
– Зачем?
– Ты его дочь, он должен принимать участие в твоей жизни! Он обязан! – мать почти кричала, вскочив с дивана.
– Никто, мне ничего, из вас не обязан, – сказала я и молча вышла из комнаты.
– Я с тобой не договорила! – донеслось мне вслед, но я уже не слушала. Это повторялось изо дня в день, только мать не понимала, что отец не должен был любить меня или ее, не обязан. А заставлять его я не собиралась. Материально он меня обеспечил, открыв счет и все на этом, дальше сами. Я стянула с себя форму, повесила в шкаф и упала на кровать, уткнувшись в подушку. Слез не было, причем уже давно. Было ощущение пустоты и тоски по тому, что уже прошло и никогда не повториться.
То, что меня не любил отец, было больно, но я не могла его заставить полюбить, так же, как и мать, не могла. Он не мог любить больше маму, да и не было там скорее всего этих чувств, возможно, их вообще нет. Хотя Роберт любит Наталью, это сразу видно, особенно когда они вместе. Он заботится о ней, ухаживает, замечает ее настроение, желания. Но это Роберт, возможно мужчины разные, как и женщины. Одни могут любить, другие нет. Мой отец не может любить никого, в том числе и меня, свою дочь.
– Позвони ему, – мать возникла в дверях, комкая края своей футболки на животе.
– Зачем? – подняла я голову от подушки.
– Он должен знать, что первое сентября и помнить о тебе, – сказала мать с каким-то безумным взглядом, глядя на меня, – Ты его дочь, он должен!
– Мама, прошу тебя, успокойся.
– Нет, это ты послушай меня! Если не напоминать о себе, твой отец забудет, что у него дочь!
– Он уже забыл, – проворчала я, пытаясь как-то успокоить мать и успокоиться сама, но это все равно, что раздувать угли в костре.
– Звони ему!
– Нет.
– Звони говорю!
– Мама, зачем тебе все это нужно? У него другая семья, жена беременна, мы ему просто не нужны! Понимаешь?
Звонкая пощечина прилетает по лицу, и мать замирает.
– Звони, – говорит тихо.
– Что я ему скажу? – говорю, прижимая руку к щеке, что горит огнем.
– Спроси, почему не позвонил, расскажи, как встретили в новой школе, – бубнит мать, словно заученный текст.
– Ему это не нужно.
– Я лучше знаю, что нужно твоему отцу, звони!
Мне легче позвонить отцу, чем видеть ее такой, полубезумной, практически сумасшедшей. Взгляд сверкает, руки дрожат, что она от меня хочет? Подхожу к своей сумке и достаю телефон, нахожу контакт отца и набираю. Мать стоит рядом и не собирается уходить, будет слушать весь разговор.
– Даша? Что тебе? – слышу голос отца, словно в тумане, руки подрагивают, мне больно!
– Привет, пап, ничего, первое сентября. Хотела сказать, что в новой школе все хорошо, – пытаюсь сказать быстро, но губы предательски дрожат. Произношу слова скомкано и еле слышно.
– Я рад, что тебе нравится, у меня много дел, – отвечает отец и кладет трубку.
Тишина, что стоит в комнате, превращается в масло. Она стекает по мне, обволакивая и глуша все звуки. Я ничего не слышу и практически не вижу, только мать смотрит на меня, словно я гадкая лужа под ее ногами.
– Дура, – говорит она мне и разворачивается, выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. Слезы все-таки прорвались, обжигают солеными и горячими дорожками щеки. Я не понимаю, что делаю не так, не могу понять.
