Диана Маш
Легенда темного королевства
Пролог
Королевство Четырех Лун, город Сорь
По грязной, после прошедшего недавно дождя, ухабистой дороге, ведущей в столицу, катила запряженная лошадьми крытая повозка. Внутри нее, на голом дощатом полу мерз избитый седобородый старец, одетый лишь в пропахшую потом и пропитанную кровью тунику.
Прохладный утренний воздух пробирал его до костей. С каждым тяжелым выдохом из ноздрей вырывалось облако белого пара.
Шел уже четвёртый день пути. Без хлеба – на каплях воды – старик оголодал так, что желудок прилип к спине, губы потрескались, распухший язык натирал нёбо.
Восьмой десяток разменял он. Любой другой, после той взбучки, что последовала за задержанием, давно бы испустил дух, но Марвин был не так прост, как это могло показаться на первый взгляд. В его венах текла сильная кровь провидцев Аверина, которая поддерживала жизненные силы и питала энергией. Его спасение и… проклятие.
С тех пор, как двадцать лет назад, после окончания столетней войны, на престол Королевства Четырех Лун взошел темный эльф и предводитель Дикой Охоты – Гамар – известный в миру как «Черный король» – Марвину и его сородичам, ведьмам и ведьмакам, не стало никакого житья. На них была объявлена охота. Их убивали там же, где находили. Не щадя даже младенцев.
Шло истребление магического семени… Шел геноцид.
Все эти годы старик скрывался в горах, присвоив чужую личину и занимаясь разведением овец. Он не колдовал, не призывал силу. Лишь изредка потчевал свою живность полезными травками, чтобы она радовала его здоровым приплодом, хорошим мясом и богатой шерстью. Но долго это продолжаться не могло.
Кто-то из живших неподалеку сельчан заметил удачливого овцевода, передал другому и. не прошло и недели, как к нему в дом вломились два воина. В латных доспехах с металлическими шипами на пластинах, и с железными масками на лицах.
Без суда и следствия, они надели на его дряхлые запястья кандалы. Затем начали пинать старика по животу и спине, пока тот, истекая кровью, не потерял сознание. Очнулся уже в повозке, не понимая, для чего боги сохранили ему жизнь, и почему солдаты не прикончили его на месте, как они это обычно делали.
– Родж, что ты купишь на ориллы, которые мы выручим за этого ведьмака? – раздался голос молодого воина, сидевшего со своим старшим товарищем на облучке.
– Закрой рот, малец. Привлечешь внимание того отребья, что крутится неподалеку, и не видать ни тебе, ни мне никаких ориллов до конца жизни, – ответили ему скрипучим, как колесо телеги, на которой они ехали, голосом.
За масками не было видно лиц, но, судя по всему, именно этот Родж, как помнилось Марвину, и наносил самые болезненные удары. Не щадя ни сил, ни злости, что переполняла темных эльфов с самого рождения.
За эту злость, отдаваясь которой они расправлялись с неугодными, их ненавидели. Кляли за спинами последними словами. Плевали тихонько в след. Но боялись и подчинялись.
– Воды, – облизав потрескавшиеся от сухости губы, прохрипел провидец. Он не мог больше терпеть, и ему было все равно, сколько ударов плетью нанесут за эту ничтожную просьбу. – Прошу, хоть глоточек.
– Чего он там орет? – раздался снаружи недовольный голос Роджа.
– Воды просит. Видать, давно по щщам не получал. Не обращай внимание.
– Ты, тупой идиот, какой нам прок от полусухого трупа? Мы почти приехали и, если потревожим короля, предоставив ему вместо ведьмака мертвеца, то вскоре сами займем его место. Иди, дай ему напиться.
Послышался глухой удар, затем вскрик младшего воина и телега со скрипом остановилась на безлюдной дороге. Оленья шкура, заменяющая дверь, отъехала в сторону, пропуская во внутрь яркий, слепящий свет, что тысячей иголок впился в глаза. Крепко зажмурившись, Марвин, прилагая последние силы, отполз как можно дальше, пытаясь скрутиться калачиком. В такой позе его мучители не доставали до жизненно важных органов, проходясь либо хлыстом, либо мыском сапога только по ногам и спине.
Но в этот раз ударов не последовало. Минула секунда… две. Тишина.
Марвин открыл глаза, чуть приподнялся на локтях, повернулся к стоящему на земле и не сводившему с него глаз солдату, что держал в руке небольшую флягу.
При виде нее во рту выступила вязкая слюна, а тело пробрала мелкая дрожь. Не отрывая глаз от железной маски, он потянул к эльфу закованные в кандалы руки.
– Пиииить.
– Вот твоя вода, пень трухлявый! – с этими словами, молодой воин отвинтил крышку фляжки и брызнул водой старцу в лицо. – Еще раз потревожишь нас, живого места не оставлю.
Резко задернув шкуру, он вернулся на облучок, и повозка снова тронулась в путь.
Жадно слизывая попавшие на губы и руки капли, Марвин придвинулся к стене и увидел небольшую дырочку в натянутой коже. Просунув в нее палец, он расковырял отверстие достаточно, чтобы можно было разглядеть происходящее снаружи. Привыкнув к свету, припал к нему глазом, стараясь не пропустить ничего важного.
Прошел еще много времени, когда повозка, наконец, минула городские ворота, где их даже не удосужились проверить на наличие запрещенных товаров. Темные эльфы в Королевстве Четырех Лун были персонами неприкосновенными. Не то что остальной люд.
Марвин продолжал наблюдать в свое импровизированное окошко за тем, что творилось на городских улицах.
Ни ребятни, вечно сбившейся в кучки, прыгающую босиком по оставшимся после дождя лужам. ни торговок овощами, весело спорящих с клиентами по поводу цены. Ни просто зевак-прохожих, любящих болтаться без дела от одного кабака до другого.
Зато старик насчитал уже четыре похоронные процессии.
Этой весной Черная мора не щадила никого: ни старых, ни молодых. Убивала без разбора и днем, и ночью. Количество тел было настолько велико, что их сбрасывали в ямы далеко за городом. Даже не пытаясь закапывать. Ведь очередь была бесконечной. Так какой в этом смысл?
Проклятую болезнь принесли с собой темные эльфы, как один из видов оружия в пору войны. Так она и обосновалась в королевстве. Ведьмы и ведьмаки знали верное лекарство от заразы и могли бы помочь, не подвергни Гамар их гонениям.
– Тпппру! Приехали, – повозку тряхнуло, и она резко остановилась перед высокими воротами, которые начали медленно отворяться.
Сопровождающие Марвина воины, слезли с облучка. Достали из карманов бумаги и направились к охраняющим замок солдатам.
Проверив документы прибывших, те начали задавать вопросы о ввозимом грузе, а как услышали ответ, выпучили глаза и пооткрывали рты.
«Про ведьмака наплели», – устало вздохнув, подумал Марвин. – «И зачем я им такой немощный сдался?»
Двое солдат, в таких же масках, как и пленившие провидца темные эльфы, бросились к повозке, отмахнувшись от что-то кричавших им вслед Роджа с приятелем. Заменяющая дверь оленья кожа взметнуласьвверх. Внутрь запрыгнул высокий воин, с ног до головы покрытый железом.
– Волшбу творишь, мертвяк? – злобно выплюнул он в лицо забившемуся в угол Марвину.
– Нет, господин. Ошибка… – договорить он не успел, вперед вылетел мощный кулак, и сознание ведьмака поглотила темнота.
***
Ребро пронзила сильная боль, но крик застрял у Марвина в горле. С трудом разлепив глаза, он еще около минуты пытался сфокусировать взгляд. И, как выброшенная на берег рыба, открывал и закрывал рот.
– Если вы ошиблись, и это не ведьмак – ваши головы украсят ворота моего замка, – услышав отрывистый, замогильный голос, старик, впервые с того момента как его схватили, почувствовал не просто страх, а дикий ужас.
Наступив ему на грудь обитым железом сапогом, над ним возвышался сам Черный король, Гамар Безухий.
Поговаривают, что остроконечных ушей он лишился в последней схватке с королем Рогнаром. Но правда это или нет доподлинно неизвестно. Предводитель Дикой охоты не расставался с обхватывающей голову железной маской, напоминавшей корону, верхушку которой украшали кинжальные клинки.
– Ваше Величество, клянусь, ведьмак это. Соседи говорили лет двадцать овец пасет, и хоть бы одну волк задрал или хворь какая взяла. Шерсти дают столько, что впору дворец отгрохать, а он в лачуге ютиться. Не иначе прячется там, мерзкая его душонка.
– Хм, интересно, – прохрипел Гамар, убрав сапог с зашевелившегося старца. – Оставьте нас одних.
Не прошло и секунды, как дверь в тронную залу захлопнулась за последним выбежавшим воином. Легкий ветерок пахнул в лицо лежащему на полу Марвину, растрепав и без того всклокоченную седую бороду.
– Я не собираюсь пытать тебя старик, чтобы вызнать правду. Коротко и ясно, творишь волшбу или нет? –только ведьмак собрался отрицательно качнуть головой, как король добавил. – Хорошенько подумай, прежде чем отвечать. Без магии ты сгодишься лишь на корм крысам.
Судорожно вздохнув, Марвин принял сидячее положение и опустил голову.
– Провидец я, – опухший язык плохо подчинялся своему хозяину, а потому речь вышла еле слышной, но Гамар не переспрашивал. – Травки смешать могу, силу призвать ненадолго. Но это все.
– Больше мне и не нужно. Я хочу, чтобы ты прямо сейчас зачитал заклинание, что среди вашего люда зовется «Триадой». – От удивления старец резко поднял голову и чуть снова на пол не свалился. – Не умеешь?
– Почему же, умею. Просто… я уже больше пятидесяти лет не слышал о нем ни слова. Не думал, что кто-то еще помнит, – Гамар громко хмыкнул, направляясь к дверям. – Ваше Величество, мне нужен средних размеров таз с родниковой водой и капля вашей крови.
– Это все?
– Еще ягод аскитинки. Я четыре дня без еды, надеюсь, они помогут пополнить магический резерв. И вот… –склонив голову, он протянул вперед закованные в кандалы руки.
Открыв дверь и коротко раздав приказы, король уселся на трон. По залу забегали слуги, выполняющие названые Марвиным условия. Кто-то вскрыл ключом кандалы, освобождая запястья старика, второй принес ему ягод в золотом блюдце, а третий притащил металлический таз, заполненный чистой водой.
Когда все было готово, Гамар, одним кивком, избавился от всех присутствующих. Затем снял с руки перчатку, уколол кинжалом палец, дав капле крови упасть в воду, и велел Марвину приступать.
Старик подошел к тазу и встал рядом с ним на колени. Подняв вверх обе руки и зашептал про себя лишь ему ведомые слова.
Комнату озарил зеленый свет. Вода пошла рябью, пока на поверхности не показалось заваленное телами павших воинов поле боя, где в самом центре, пронзенный мечом, на земле лежал король Рогнар.
Из уголка его рта стекала тонкая струйка крови. Испепеляющий взгляд голубых глаз был направлен на возвышавшегося над ним Гамара, который одной рукой зажимал кровоточащее ухо, а в другой держал королевскую корону. Никакой маски на темном эльфе не было, но так как он стоял вполоборота, лица его Марвин разглядеть не мог.
– Ты одержал победу, король Дикой охоты, – Рогнар говорил шепотом, но даже сквозь рябь воды до старца доходило каждое слово. – Убил моего сына. теперь меня… Думаешь, что поставил королевство Четырех Лун на колени? Но это не так. Я призываю всех богов Аверина и клянусь, что пока трон находится под твоим гнетом, ни одна женщина в королевстве не произведет на свет твоих сына или дочь. Тебе некому будет оставить престол. иего займет тот, кто действительно этого достоин.
Гамар, что стоял сейчас рядом с телом поверженного короля, разразился громкой бранью. И не услышал продолжение речи Рогнара Смелого. А вот Марвин не пропустил ни одной детали, хмуря брови и почесывая бородку.
– Ты видел прошлое?
– Да, Ваше величество.
– Значит, ты понял, для чего мне нужен?
Шумно выдохнув, старик набрался храбрости и поднял на Черного короля опасливый взгляд.
– Король Рогнар… он проклял вас, оставив бездетным. Но в своих словах упомянул только женщин королевства. Вы хотите, чтобы я взглянул в настоящее, и увидел в нем вашу будущую королеву.
– Не просто увидел, а показал мне, и призвал ее сюда.
– Но это невозможно. Только тот, у кого в венах бежит магическая кровь, способен видеть. А чтобы призвать, мне понадобится много времени и сил.
Гамар встал с трона, приблизился к ведьмаку и схватил его за руку. Не обращая внимания на крики, он чиркнул появившимся в ладони кинжалом по нежной коже, приподнял свою маску и, припав черными,иссушенными губами к кровоточащей ране, сделал глоток.
– Нет ничего невозможного. Теперь показывай!
Трясущийся от страха провидец не решился больше спорить. Вновь подняв руки, он зашептал слова заклинания.
Опять зеленый свет. И снова по воде пошли мелкие волны, что принесли с собой новую картинку.
Глубокая яма, на дне которой лежал деревянный гроб. Рядом с ямой стояли двое парней с лопатами в руках.Они о чем-то переговаривались, то и дело косясь на стоящую в отдалении и вытирающую платочком покрасневшие глаза девушку.
Одета она была необычно. по местным меркам даже легкомысленно. Черная приталенная кофта. Доходящая до колен, узкая черная юбка, обрисовывающая плавные изгибы и открывающая стройные икры. изящные туфли на таком тонком и высоком каблуке, какие Марвину еще не приходилось видеть.
Ниспадавшие до талии светлые волосы, курносый нос и зеленые глаза делали ее похожей на молодых эльфиек. Не хватало только длинных заостренных ушек.
Гамар, не сдержавшись, утробно заурчал. Старик мог поклясться, что темного эльфа не на шутку заинтересовало увиденное.
– Она… кто она? – рябь рассеялась и изображение исчезло.
– Я просил магические силы показать женщину, способную выносить и родить вашего ребенка. Она и есть тот самый сосуд. Но я не знаю ее имени, и не знаю где она находится. Единственное, что мне известно – она принадлежит не нашему миру.
– Если не хочешь лишиться головы, сделай так, чтобы принадлежала.
Глава 1
В голове стоял шум. Глаза, после двухдневного плача, застилала туманная пелена. Даже капли уже не спасали. Громко шмыгнув покрасневшим носом, я схватилась за ручку подъездной двери, потянула ее на себя и чуть не впечаталась в того, кого меньше всего хотела сейчас видеть.
Петр Иванович Галкин. Сосед с нижнего этажа, и по совместительству мой арендодатель, которому я еще вчера должна была оплатить за три месяца вперед. И я бы, конечно, так и сделала, если бы не…
Верно говорят, беда не приходит одна. Даже интересно, на сколько еще меня хватит?
Волосатые ручищи сомкнулись на моей талии, заключая будто в клетку. Пришлось, как бы случайно, наступить ему на ногу. И тут же отпрыгнуть, не пожалев единственные в гардеробе приличные туфли на шпильке.
Сосед расплылся в масляной улыбке, отчего его красные щеки гипертоника стали чуть ли не бордовыми. Затем мерзко рыгнул. В нос ударил резкий запах перегара.
– Мурашкина, – протянул Петр Иванович, пройдясь по мне плотоядным взглядом, от которого по спине пробежала дрожь. – А я тебя вчера ждал. Ик!
Кто бы сомневался?
– Петр Иванович, я собиралась оплатить. На работу неделю назад устроилась, даже аванс взяла. Но бабушка.... – комок подступил к горлу, на глаза невольно навернулись слезы. – Она умерла позавчера и все накопления ушли на похороны.
Сосед грустно вздохнул.
Стороннему наблюдателю было бы непонятно, то ли его опечалила кончина моей бабули, то ли тот факт, что денег в ближайшее время не видать. А я точно знала, что дело в деньгах, так как с бабушкой они всегда друг друга не переваривали.
Его обшарпанная однушка, с доисторической сантехникой, была никому не нужна. Иначе нас сразу же после переезда пинками на улицу выгнали. А так, Петру Ивановичу приходилось терпеть двух, по его словам, приживалок, прибыли с которых кот наплакал, а проблем выше крыши. То кран на кухне протечет, то перебои с электричеством. Одним словом – бардак!
Почесав пивное брюшко, он обошел меня по кругу.
– Ты откуда такая красивая идешь? На свидание ходила?
Вот всегда с ним так, память рыбкина, и будто со стеной бетонной говоришь. Я ему про смерть бабушки, а он про свидание…
Весь негатив, вся злость, что кипела во мне на несправедливость этого мира, сейчас сосредоточилась на одном конкретном человеке.
– С кладбища иду, Петр Иванович, – процедила я сквозь зубы. А он, явно не ожидая подобного ответа, выпучил свои мелкие глазенки и покачал головой.
– Жалко Антонину Матвеевну. Хорошая была бабка. Склочная малость, но добрая, – затем, будто в шутку, пригрозил мне пальцем. – Но ты это… деньги сегодня занеси.
– Не могу я сегодня. Нет у меня сейчас денег. Завтра на работе попрошу еще один аванс. Но могут не дать…
Я думала он кричать начнет, как он это обычно делает, но Петр Иванович протянул руку и коснулся своими жирными, мозолистыми пальцами моих волос.
– А давай, я к тебе сегодня зайду? – один его глаз задергался, как от нервного тика, и потребовалось какое-то время, чтобы понять – это он мне подмигивать пытается. – Винца принесу, посидим… Антонину Матвеевну помянем.
– Нет, – быстро вскрикнула я и отпрянула от него в сторону. Затем, уже спокойнее, добавила. – У меня вечером… важные дела.
Пятидесятилетний сосед, до сих пор проживающий с мамой, оказался не из понятливых. Впрочем, я и не надеялась.
– Тогда, может, завтра? Ик!
– И завтра у меня дела, Петр Иванович, – устало выдохнула я, проводив усталым взглядом прошедшую мимо нас даму с собачкой. – У меня каждый день дела. Я не могу с вами пить. А деньги верну, дайте только время.
Мои слова разозлили его не на шутку. Улыбка превратилась в оскал. Толстые щеки задрожали. На лбу выступила испарина.
– Никакого тебе времени! Не заплатишь завтра вечером, можешь выметаться на все четыре стороны! Я тебе не благотворительный фонд. За все в этой жизни, Мурашкина, надо платить, – закончив говорить, он развернулся и побежал к стоящему неподалеку ларьку, рядом с которым его дожидались такие же забулдыги-друзья. А я осталась стоять у подъезда, проклиная весь белый свет.
День, начавшийся с похорон, ничем хорошим закончиться не мог. Тем более для подающей надежды молодого бухгалтера, вечной неудачницы, без родных, друзей, и гроша за душой – Снежины Мурашкиной. То есть, меня.
С самого детства я привыкла к тому, что жизнь бьет меня намного больнее, нежели сверстников. В возрасте пяти лет, потеряла родителей, жизни которых унес разгоревшийся у нас дома пожар. Меня спасли соседи, успели откачать, а маме с папой так не повезло.
После случившегося меня забрала к себе бабуля – мамина мама – которая и сама живя на скудную пенсию, большей частью, уходящей на лекарства, перебивалась с хлеба на воду. Но эта женщина никогда не унывала, и мне не позволяла разводить сопли.
Когда мои одноклассницы бегали на свидания, я сидела за учебниками, зная, что, если не поступлю на грант, высшего образования, с нашими-то доходами, мне – как своих ушей – не видать. А значит и про светлое будущее можно будет благополучно забыть.
Это только в сказках бедные золушки на балах встречают богатых принцев и живут с ними долго и счастливо. В реальной жизни, чтобы попасть на бал, надо вкалывать до седьмого пота. Этому тоже меня бабуля учила.
Она вообще женщина боевая… была.
Шумно всхлипнув, я вошла в темный подъезд. С поникшей головой поплелась вверх по лестнице. У самой двери остановилась, чтобы вытащить ключ, но вдруг заметила лежавший на полу белый конверт.
Черт, двадцать пятое. Как я могла забыть? Теперь к моим бедам прибавились еще и неоплаченные счета.
Устало уперлась лбом в дверь. Пару раз стукнула по стене кулаком. Ни реветь, ни злиться уже не было сил. Накатила резкая апатия – предвестник надвигающейся депрессии. По-хорошему, с этим надо было что-то делать. Но я понятия не имела, что именно.
В квартире мне стало намного хуже. Здесь все напоминало о бабуле: наши с ней фото, недовязанный носок, халатик на спинке стула, недочитанная книга на столе, с закладкой внутри…
Не выплачь я за эти два дня все слезы без остатка, сейчас бы снова упала на ее постель. В беззвучном крике сжимая подушку.
Почему она ушла так рано? Я еще не готова… И вряд ли когда-то буду.
А завтра предстоял еще один трудный день. Придется прямо с утра идти к руководству и вымаливать дополнительный аванс. Если чудо все же случится, и его дадут, денег в будущем месяце я не получу. А значит, новая проблема – на что я буду жить?
Родственников, чтобы занять у них до ближайшей зарплаты, у меня не было. Близких подруг и любимого парня – тоже.
Промелькнула ужасная мысль, что, возможно, нужно было согласиться на предложение Петра Ивановича о совместном вечере. Но тут же передернуло от отвращения. К горлу подступила тошнота.
Нет, лучше смерть.
На всякий случай я взяла рюкзак и покидала туда кое-какие вещи. Вдруг завтра вечером придется в срочном порядке съезжать? Галкин времени на сборы не даст.
Внезапно навалилась смертельная усталость, копившаяся все эти дни. Взяв в руки конверт со счетами и калькулятор, чтобы вывести общую сумму долга, я устроилась на диване. Подложила под голову рюкзак с собранными вещами. И даже вскрыть конверт не успела, как начала проваливаться в сон.
Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что со всеми этими заботами, я забыла разуться. Так и уснула в туфлях.
***
Королевство Четырех Лун, город Сорь
– Эй, ты, прошмандовка, а ну вставай! Напьются и лежат тут, будто дома на постели, – сильный пинок по спине буквально вырвал меня из объятий Морфея, заставив вскрикнуть от разрывающей внутренности боли. – Проваливай, давай.
Распахнув глаза, я попыталась сфокусировать взгляд на уставившейся на меня в упор старухе, с огромными ушами. Ростом она была с пятилетнего ребенка, но силой, судя по тому тычку, которым меня наградила, обладала немереной.
– Женщина, вы что себе позволяете? – приняв сидячее положение, я протерла глаза.
– Ишь, благородная выискалась, «позволяити», – передразнила она меня, явно намереваясь наградить еще одним пинком. – Это моя точка. Я тут семенами оритии торгую. И исправно плачу. А ты разлеглась полуголая, покупателей отпугиваешь. Иди спать в дом девочек старой Эффны. Там тебе самое место.
Не поняв ни слова из того, что она пыталась до меня донести, я заозиралась по сторонам. Странное место, напоминало площадь из фильмов о средневековье. Брусчатка, на которой я сидела. Расставленные кольцом телеги, с запряженными в них лошадьми. О чем-то спорящие друг с другом женщины, в длинных платьях и с чепчиками на головах. Стоявшие рядом с ними мужчины, все как на подбор в серых штанах из мешковины и в длинных рубашках.
Какого черта тут происходит?
Резко поднявшись, я схватила с земли свой рюкзак. Во второй руке все еще сжимала калькулятор, с которым уснула.
Мозг принялся лихорадочно искать объяснение непонятной ситуации, пока сердце грозилось вырваться из груди. Легким категорически не хватало кислорода.
Приступ лунатизма!
Бинго! Это оно.
Бабуля рассказывала, что после смерти родителей, я несколько раз ходила во сне по квартире. Звала их. Она укрывала мои плечи теплым пледом и укладывала обратно спать.
В этот раз укладывать меня было некому.
Получается, я как-то открыла входную дверь, вышла на улицу, и добрела… а кстати, где я?
Может, это какая-то закрытая часть города, где сейчас снимают историческое кино? Или вообще, к ролевикам угодила?
Поправив на себе юбку и блузку, я собралась поинтересоваться у старушки, что чуть не отбила мне внутренние органы, как лучше всего пройти на улицу Звездную. Но вдруг оттуда, где толпились люди, раздались громкие крики:
– Ведьма! Убейте ее!
– Она проклянет нас, убейте, сожгите!
– Сжечь ведьму! Сжечь!
Была, не была. Когда я еще попаду на настоящие съемки? Надо взглянуть, в чем там дело.
Так и не спросив ничего у женщины, я бросилась в самую гущу толпы. Пробилась вперед и увидела прижатую к стене молодую девушку, мою ровесницу. В таком же длинном платье, как и женщины вокруг, но с непокрытой головой. Ее длинные кудрявые рыжие волосы, развевал ветерок. В серых глазах застыл неподдельный ужас.
На нее надвигалось двое людей с факелами в руках. Один поднес огонь к юбке. Я даже поразилась реалистичности спецэффектов.
Ткань вспыхнула словно спичка. Как не старалась девушка сбить пламя, у нее ничего не выходило. Она так натурально плакала и просила пожалеть ее, что я тут же начала мысленно перебирать знакомых мне актрис. Такой талант уже должен был светиться на большом экране.
Девушка, между тем, упала на колени. Пламя, вроде улеглось, но теперь мужчины, не жалея сил начали прыгать вокруг нее и пинать куда придется. Приподняв голову, она повернулась в мою сторону, и я, со своего места, разглядела стекающую по подбородку кровь.
Тут-то у меня в мыслях и щелкнуло, что что-то не так.
Наплевав на последствия, я с громким криком бросилась ей на помощь. Первый угодивший под руку мужчина, получил сильный удар калькулятором по голове. Зашатался и упал на колени. А вот до его приятеля я уже не достала. По затылку прилетело чем-то тупым. Перед глазами все поплыло. Сознание медленно укатило в темноту.
