Диана Машкова
Обаятельная Вера
Часть I
Глава 1
Вера Александровна обвела притихшую аудиторию внимательным взглядом: девушки замерли с прижатыми ко рту ладошками и изогнутыми в трагические дуги бровями. Юноши – на весь курс пять худосочных прыщавых недорослей – отвлеклись наконец от мобильных телефонов и уставились на преподавателя.
– Изольда сошла на берег, – продолжила лектор, сгущая интонацией краски, – и увидела возлюбленного своего Тристана. Он был мертв. Несчастная Изольда легла рядом с ним, и сердце ее разорвалось от горя.
Над партами пронесся девичий вздох. Молодые люди хмыкнули и снова погрузились в виртуальный мир. Казалось, стоит отобрать у юного поколения будущих мужчин коммуникаторы – и это положит конец их земному существованию, словно из высокотехнологичных устройств вынут батарейки.
– Так заканчивается древнейшее кельтское сказание, пришедшее в средневековую литературу из Ирландии и Шотландии. – Вера Александровна бросила взгляд на часы.
Минута в минуту. Пора было распускать загрустившее собрание. Но студенты расходиться не спешили: словно из рога изобилия посыпались вдруг вопросы.
– А что стало с королем Марком?
– Жена Тристана обманула его из ревности?
– Тристана и Изольду похоронят вместе?
– А Гувернал и Бранжьена поженятся?
– Все это обсудим на семинаре, – лектор постаралась скрыть улыбку, – читайте текст и до новых встреч!
Профессор стремительно спустилась с кафедры, подхватив единственный лист бумаги с планом-конспектом лекции, махнула студентам на прощание рукой и вышла из аудитории.
Кафедряне, как обычно, отмечали наступление большой перемены чаем с плюшками. Ежедневно повторялся в небольшом коллективе этот пагубный ритуал: кто что успеет купить у станции метро или на автобусной остановке, то и приносит на стол. Печенье, ватрушки, булочки с изюмом, вафли.
Вера со вздохом вспомнила о пирожных «картошка», томившихся в сумке. Каждый раз она планировала внести свою лепту и улизнуть, и каждый раз ей недоставало для этого силы воли.
Подрывали внутреннюю дисциплину с начала учебного года не только живописно раскинувшиеся на столе и вредные для фигуры яства, но и непременный атрибут нынешних кафедральных застолий: разговоры о новом проректоре.
Илья Владимирович Марков появился в институте первого сентября – был представлен ректором в совете как «талантливый московский ученый и опытный руководитель». Всего лишь за месяц работы новый проректор успел навести в педагогическом осином гнезде такого шороху, что взбудораженный рой теперь непрерывно гудел. Администрация возненавидела московского ставленника за беспрецедентную смелость и деловую хватку, зато рядовые преподаватели оказались близки к идолопоклонничеству.
После первого же выступления на ученом совете Маркова разобрали на цитаты: он называл высшее учебное заведение «банно-прачечным комплексом по отстирке купюр», открыто обвинял ректорат во «лжи и коррупции», грозил функционерам тем, что «кресла под ними вот-вот зашатаются». Шорох среди народа прошел крепкий. По сути, Марков открыто высказал все, о чем рядовые преподаватели давно шептались, но лишь в кулуарах. И что уровень образования в институте никуда не годится. И что преподаватели со своими зарплатами едва сводят концы с концами, а потому вынуждены искать дополнительные заработки. И что администрации дела нет до учебного процесса. Все силы – на бюрократию, потемкинские деревни и распределение материальных благ.
Теперь в самом воздухе витал дух перемен. Если бы за Ильей Владимировичем, которого преподавательский состав всего за тридцать дней успел возвести в кумиры, не стояли мощные силы государственного правительства, произносить вслух подобные вещи он бы никогда не посмел: к числу самоубийц этого умного, деятельного и привлекательного мужчину отнести было нельзя. И все понимали – есть решение Москвы разогнать воровскую шайку, которая управляет педагогическим институтом последние десять лет! А идея будет претворена в жизнь именно Марковым.
Вера Александровна села за стол в предвкушении новой порции последних слухов – особенно искусной в их подаче всегда была Варвара Тихоновна, старейший сотрудник кафедры, – и водрузила на свободный от тарелок пятачок свои пирожные.
Отдел совести, отвечающий за контроль внешнего вида и здоровья, забунтовал. В голову Веры полезли мысли о недорогой и вполне приличной институтской столовой, где можно пообедать рыбой и овощами. Но профессор предпочла совершить сделку с упомянутым внутренним отделом – пообещала себе, что аннулирует ужин, – и приготовилась слушать.
А ведь был на кафедре один человек, с которого в части питания стоило брать пример. Ольга Валерьевна относилась к своему рациону так, словно собиралась жить вечно. Сейчас она расположилась подальше от грядущей вакханалии – за своим рабочим столом – и извлекла из сумки баночку с очередным изыском. Вчера у нее на обед был греческий салат. Позавчера – цезарь с куриными грудками. Сегодня в прозрачной пластиковой емкости красовалась руккола с авокадо и креветками.
Глядя на ежедневное меню Ольги Валерьевны, остальным кафедрянам оставалось лишь сглатывать слюни: с преподавательской зарплатой покупать в супермаркетах заморскую зелень оказалось немыслимо. Коллеги все больше налегали на родную капусту: у Бога и правительства свое мнение насчет распределения земных благ.
А Ольге Валерьевне подсобили в жизни оба вершителя – Господь помог встретить перспективного мужа, правительство наделило его взлетом в карьере. И превратилась посредственный преподаватель, доцент кафедры английской филологии, в состоятельную гранд-даму. А ведь даже наличие супруга – не говоря уж о том, чтобы влиятельного, – в преподавательской среде было редчайшей редкостью.
Природа отнеслась к доценту с такой же любовью, с какой сама она – к диетическим кулинарным шедеврам. Это была Русалочка, а не женщина! Высокая грудь, тонкая талия, пышные бедра, светлые волосы в романтических локонах.
Оленька не пахала, как ее сослуживицы, на нескольких работах одновременно, по выходным не занималась репетиторством до потери сознания. Проводила свои семинары, и – домой. Хранить семейный очаг.
Вера Александровна, давно для себя решившая, что всякая зависть ниже человеческого достоинства, даже и не взглянула в сторону гастрономически продвинутой коллеги. Проводница Тристана и Изольды в массовое сознание налила себе чаю и потянулась за первым бубликом. Тем временем многие взгляды любопытных кафедрян намертво приросли к столу Русалочки.
– Сегодня, представляете, – Ольга Валерьевна, как всегда, смущенная пристальным вниманием, заговорила первой: пыталась отвлечь коллег от собственного обеда, – вхожу в наше здание, а там стоит разодетая девица без документов. Вахтер эту фифу не пропускает.
– Любопытно, – проговорила Варвара Тихоновна, разглядывая сквозь толстые линзы очков свернутые колечками креветки в царстве зеленых листов.
– Дальше еще интереснее, – Русалочка обрадовалась, приняв реплику на счет сказанного, – девица говорит: «Мне в приемный покой! Где у вас приемный покой?»
– И что? – Вера Александровна застыла с чашкой в руке и тоже обернулась на Русалочку. Уже несколько лет ее мучили подозрения о том, что под названием «институт» скрывается совершенно другое заведение.
– А вахтер отвечает, – Оленька сделала театральную паузу, – «это вам надо в главное здание. Приемный покой у нас там!»
Кафедряне как один покатились со смеху. Даже Тамара Львовна – заведующая, мудрая и строгая дама, – откинулась в порыве веселья назад и опасно покачивалась теперь на задних ножках стула.
Вера присоединилась к общей радости без особого энтузиазма: в последнее время преподаватели так часто потешались сами над собой, что это уже казалось ей дурным знаком.
– Ой, а у меня студенты сегодня, – прощебетала ассистентка Ирочка, невыгодное и вынужденное приобретение Тамары Львовны в новом учебном году, – перевели словосочетание «Roman Empire» как «Династия Романовых».
– А у меня снова классика жанра, – поддержала беседу заведующая: ей одной было ведомо, кто именно стоит за спиной ассистентки, – студентки фразу «Wonders are many, but there is nothing more wonderful than a Man»[1] из учебника Аракина перевели «Чудес много, но нет на свете ничего чудеснее, чем Мужчина»!
Кафедряне снова прыснули со смеху, хотя больше – из уважения к заведующей. Перевод был почти традиционным, и каждый поработавший на третьем курсе прекрасно его знал.
– Они не ошибаются, – задумчиво произнесла Варвара Тихоновна, оторвавшись наконец от созерцания Олиной баночки, – говорят, через полсотни лет мужчин на Земле будет в два раза меньше, чем женщин!
– Я тоже об этом слышала. А через сто тысяч лет сильный пол вымрет! – горячо поддержала Русалочка, которая своего супруга холила и лелеяла так, словно он уже был последним представителем рода мужского на Земле. – Английский профессор Брайна Сайкиса исследовал деградацию хромосомы, которая отвечает за мужское начало, и…
– И черт с ними, – небрежно отмахнулась Тамара Львовна, с молодости мучившаяся в несчастливом браке, – пусть вымрут. Проблем станет меньше.
– А детей от кого рожать?! – спохватилась юная Ирочка.
Для нее вопрос был весьма актуален: возраст подбирался к четверти века, а замужество, не говоря уж о деторождении, так и не наступало. Мириться с ситуацией, в отличие от многих умудренных жизненным опытом коллег, ассистентка, видимо, не собиралась. Несмотря на внешнюю мягкость – округлую фигуру, пухлые губки, детские черты лица – целеустремленности в Ирочке было с лихвой.
– Оставим, – примирительно разрешила Тамара Львовна, – пару особей на рассаду.
– И я, – подала голос моложавая Гульнара Салиховна, – даже знаю, кого!
– Кого? – не удержалась от вопроса Вера Александровна, уже предвидя ответ: сердце ее учащенно забилось.
– Илью Владимировича, конечно, – Гульнара хитро сощурила и без того узкие глазки, – нашего нового проректора.
– Откуда такая уверенность? – поинтересовалась Тамара Львовна с любопытством юного исследователя. Марков не казался ей центром вселенной. Как, впрочем, и ни один другой мужчина.
– Послушайте, – Гульнара усмехнулась, – если в мужчину влюбляются все женщины, значит, он прекрасно подходит на роль производителя! Красивый, здоровый. Умный, интеллигентный. Социально активный. Что-то я не припомню в своей жизни аналогов.
– А он уже в вашей жизни? – ревниво дернула плечом Ангелина.
Несмотря на внешность модели, правда, уже в летах, с мужчинами преподавателю стилистики никогда не везло: один бросил, другой сбежал, третий испугался еще до начала отношений. Слишком умных эти «особи», как выразилась Тамара Львовна, не принимали. Даже внешние данные не могли компенсировать избыток интеллекта у женщины – если только временно застить глаза. И практически все собравшиеся за кафедральным столом оказались живыми тому подтверждениями.
Гульнара оглядела коллег, застывших в ожидании, и загадочно улыбнулась. На ее лице был написан ответ: «ДА!»
У Веры Александровны внутри все оборвалось. Ладони похолодели, в ушах застучала барабанная дробь. Она понимала, конечно, что Марков рано ли поздно сдастся на милость победительницы: ни один мужчина не способен держать оборону перед разгоряченным женским коллективом годами. Но почему именно Гульнара?! Когда и как могли они сблизиться?
Остаток большой перемены прошел в тяжелом молчании. Все-таки Гульнара, кем бы ни приходилась она теперь Маркову, поступила недальновидно. Коллектив, в котором добрых три четверти без памяти влюблены в красавца проректора, ее не простит. Даже Русалочка – казалось бы! – сидит, раздувает ноздри. А ведь она при всей своей внешней безобидности умеет плести интриги. И не без помощи влиятельного муженька. Остальные тоже найдут способ подпортить коллеге жизнь.
Вера постаралась выбросить мысли о Маркове и Гульнаре из головы. Смешно ревновать мужчину, с которым тебя ничего не связывает. Илья Владимирович – это идеал. Благородный и недосягаемый образ. С таким же успехом можно расстраиваться из-за неверности литературного героя, например. И к чему это приведет?
Но как ни пыталась она наложить запрет на никчемные мысли, головы ее настойчивый Марков не покидал.
Вера Александровна вспомнила, как встретила проректора в коридоре на следующий день после ученого совета, взбудоражившего весь институт. Она уже тогда поняла: Илья Владимирович станет достойной альтернативой заполонившему институт кишлаку на следующих выборах ректора. Поступил-таки тревожный сигнал в высшие эшелоны государственной власти! И там решили разобраться с небогоугодным заведением: ключевые посты заняли люди, которые понятия не имеют ни о науке, ни об образовании. Зато им повезло родиться в одном ауле с человеком, занявшим ректорское кресло. Все они вышли из глухой татарской деревни, да вот беда – деревня из них не вышла.
А на носу – неведомые реформы. Какие, зачем? Этого не мог понять никто.
И только появление в институте Маркова вселяло надежду. Человек честный, болеющий за образование и вышедший из научной среды, сможет навести здесь порядок! При условии, что нынешних ставленников погонят вон поганой метлой. Илья Владимирович при должной поддержке Москвы это сделает – он не просто ученый, а еще и успешный бизнесмен в недалеком прошлом. А у людей бизнеса, в отличие от типичных представителей профессорско-преподавательского состава, есть деловая хватка и умение видеть ситуацию на десять шагов вперед. Видимо, благодаря этим качествам на государственном уровне и выбрали его.
Марков оказался лучом света в институтском царстве. Вот Вера Александровна в избытке чувств и протянула ему руку со словами: «Поздравляю! Вы – наше будущее!» А потом ощутила прикосновение его плотной сухой ладони – властное и нежное одновременно. «Будете голосовать за меня?» – игриво поинтересовался он, заглядывая коллеге в глаза. Вера ответила решительно: «Всенепременно» – и тут же смутилась собственной пылкости.
Весь этот роман – не «роман», лишь сладостная игра воображения женщины-филолога – состоял из нескольких случайных встреч в коридорах главного здания, лукавых искорок в зеленых глазах Маркова и теплых рукопожатий.
Однажды после такой встречи Вера обернулась и увидела: Илья Владимирович не уходит, а смотрит ей вслед. Сердце тогда застучало лихорадочно быстро. А что, если и в его голове мелькают схожие мысль? Как знать, вдруг Марков разглядел в ней интересную женщину? Так же, как сама она увидела в нем великолепного мужчину. Игра взбудораженной фантазии, напитанной шедеврами мировой литературы, моментально сделала все остальное.
Женщина, чья жизнь соткана из книг, умеет ценить иллюзии.
Но стоило Маркову махнуть Вере, еще раз прощаясь, рукой и пойти дальше своей дорогой, как наивные картинки из головы профессора улетучились. Вера Александровна улыбнулась – забавно, что она сохранила в своем, надо сказать, немалом возрасте способность окрыляться от одного взгляда мужчины. Интересно, это разовое движение души или оно еще повторится?
Вера проверила свои ощущения через пару дней еще раз. При виде Маркова крылья послушно возвращалась за спину! А она давно уже и не чаяла…
Коллеги разбрелись по занятиям, Вера Александровна тоже поднялась из-за стола и направилась в аудиторию, на ходу просматривая материал к семинару. В родном здании она могла передвигаться даже вслепую – каждая дверь, каждая половица знакома еще со студенчества. Двадцать два года жизни: радостей и горя, открытий и разочарований, удач и падений. Как бы она ни хандрила временами и ни жаловалась на институт, он был частью нее. А она – плоть от плоти…
– Верочка, – Варвара Тихоновна возникла, словно из-под земли, обдав Веру ароматом цветочных духов, – не бери в голову. Ничего у них нет!
– Что? – Вера Александровна изумленно смотрела в пронзительные синие глаза, красиво окруженные морщинами.
– Гульнара пошутила, – старшая коллега загадочно улыбнулась, – точнее, девочки сами додумали.
– А почему, – Вера поспешила закрыть скользкую тему, – вы решили сообщить об этом именно мне?
– По многим причинам, – мягко проговорила Варвара Тихоновна, – хочу, чтобы ты знала: времена меняются. Не стоит годами ждать.
– Не понимаю.
– Тебе характер достался от отца, – лицо ее озарилось, – а надо быть решительней! Борись за свое счастье!
Варвара Тихоновна торопливо сжала ладонь Веры и скрылась за дверью своей аудитории. Преподаватель зарубежной литературы осталась посреди коридора в полном недоумении.
– Вера Александровна, – услышала она за спиной звонкий голос, – у нас занятия будут?
– Да, в двести одиннадцатой, – ответила она и продолжила путь.
Слова Варвары Тихоновны не выходили у Веры Александровны из головы целую неделю. Она думала, что напрасно ни разу в жизни не проявила в отношениях с мужчинами инициативы. Всегда только шла на поводу. А времена и вправду меняются – куда ни бросишь взгляд, всюду охотницы.
Вера представила себя в облике Артемиды и рассмеялась: вряд ли, создавая ее, Бог рассчитывал отвести ей подобную роль. Во всяком случае, мягкая фигура с очень женственными линиями и лицо, в котором не было и капли агрессии, для подобных спектаклей совсем не годились.
А страсти вокруг Ильи Владимировича тем временем разгорались. На всех факультетах вуза(!) происходили схожие вещи: облава, устранение соперниц, интриги. Немалый женский коллектив педагогического института вспыхнул, как громадный стог сена, в который попала искра.
Даже некогда дружная кафедра английской филологии начала походить на театр военных действий. Поначалу кафедряне дружно ополчились на Гульнару. Потом переругались из-за Маркова между собой. Дальше больше – каждая стала рассказывать небылицы то о вечере, то о ночи, проведенной с Ильей Владимировичем.
Веру Александровну считали стороной нейтральной и с энтузиазмом вешали лапшу на уши в надежде на то, что она станет ценным распространителем сомнительной информации, но Вера хоронила чужие фантазии под могильной плитой собственных нахлынувших вдруг эмоций.
Внутреннее волнение все нарастало. Всеобщее женское поклонение перед Марковым оказалось таким заразительным, что устоять было нельзя.
И Вера сдалась: поплыла, как и все, по течению собственных фантазий. В минуты прозрения она готова была хохотать до слез сама над собой – понимала, что, как и все институтские дамы, купилась дуриком на обаяние единственного в вузе приличного мужчины. Зато в периоды обострения становилось совсем не до смеха: ведь каждую минуту ситуация могла измениться. Маркова могли увести из-под носа.
Делать первый шаг или нет? Идти на поводу у сантиментов или поостеречься? Ждать с каждым днем становилось все опаснее – ведь у каждой сотрудницы института был шанс вырваться вдруг вперед.
Стратегический план «борьбы за счастье» созрел в ее сознании за пару минут – пока Ангелина делилась собственными идеями, «как заарканить Маркова». Вера приняла категорическое решение – разыскать электронный адрес Ильи Владимировича и попросить о встрече: была у нее в запасе одна мысль в части воспитательной работы. Ею и предстояло воспользоваться.
Адрес удалось добыть без труда. Людочка, секретарша Маркова, отличалась добрым характером. К тому же на факультете иностранных языков – в группе, где куратором была Вера Александровна, – училась ее дочь.
Вечером того же дня, в который было принято нетипичное для Веры решение, она писала Маркову с домашнего компьютера: «Уважаемый Илья Владимирович, здравствуйте! У меня к Вам предложение по организации новой формы воспитательной работы со студентами. Думаю, Вам, как проректору по направлению, оно покажется интересным. Предлагаю встретиться для обсуждения. Необязательно в стенах института».
Последнюю фразу Вера Александровна уничтожала и восстанавливала несколько раз. Потом все-таки набралась смелости – без нее содержание письма теряло двусмысленность – и оставила. Подписалась «Профессор кафедры английской филологии Вера Александровна Орлова».
Имя-отчество – полностью: не была уверена в том, что «уважаемый Илья Владимирович» вспомнит профессора с факультета иностранных языков. Слишком много вокруг него вьется женщин. Нажала «отправить», выключила компьютер и отправилась спать.
Все. Дело сделано. Ждать ответа не стоит: главное, что долг перед самой собой выполнен – в «борьбе за счастье» сделан первый шаг. И, вне всяких сомнений, единственный. За развитие событий пусть отвечает Судьба.
Из стопки книг на прикроватной тумбочке Вера Александровна вытащила одну наугад – ежевечерняя игра – и усмехнулась, обнаружив в руках английскую версию «Тристана и Изольды»: самое время для слезливых любовных историй.
Но уже через десять минут английские буквы плыли у нее перед глазами, а Тристан неумолимо превращался в Маркова. На кого стала похожа Изольда, догадаться несложно.
Вера отложила книгу, выключила свет и закрыла глаза. О сне оставалось теперь только мечтать.
