Дилаис Райз
Ключ: Козырь Бейкера
– Ясно.
Алекс убрала прядь за ухо и уставилась в пол перед собой. Повисла неудобная пауза. Сэм поднялся с места и достал две кружки.
– Зелёный, чёрный?
– Чёрный.
Забурлил чайник. Зашелестели пакетики. Щёлкнула кнопка. Парень разлил воду по кружкам и вернулся на место.
– Ты ведь не изменишься, Сэм? – девушка обхватила согревающую ладони керамику, – ты ведь другой, правда?
Химик промолчал, мрачно уставившись на дно кружки. На самом деле он не знал, что будет после того, как совершит первую пытку. Никто не гарантирует, что ты останешься прежним человеком с добрым сердцем. Да ты и не сможешь быть прежним. Ты изменишься, сломаешься и построишь нового себя. Если в жизни ты был добряк, а на работе разрывал людей в клочья, то эти две противоположности начнут конфликтовать друг с другом слишком сильно. Это уже не один человек, а целых две личности в одном теле. От такого начнёт разрывать. Сэм в этом видел лишь два исхода: либо одно существо победит и уничтожит второго, либо человек сойдёт с ума от раздвоения личности.
Жестокость сложно совместить с обычной жизнью. Можно стать почти таким же, как Боунс, – настоящим монстром, в копилку своей команды которого хотел каждый. Но Кербер уже сколько лет держался лишь Бейна и не отходил от того ни на шаг, как надрессированный пёс. Монстр Чикаго, который подчиняется лишь Маркусу. Станет ли Сэм таким же, или он сможет сохранить в себе что-то, кроме желания убивать и моментально выполнять приказы? Ответа не было, но он хотел верить в это. Рядом с ним Алекс и Лиам. Он справится, как и всегда, когда они справлялись с трудностями. Как и боролись со своими противниками, кто бы и что бы это ни было.
Жизнь состоит из борьбы, и чаще всего мы должны сражаться именно с самим собой.
Реймон улыбнулся и поднял на неё голову.
– Конечно, ведь если я сойду с пути, вы с Лиамом прекрасно проедетесь мне по морде.
Падение. Боль пронзила часть тела.
– Безнадёжно, – холодно отозвался Айзек, даже не вынимая руки из карманов.
Прошла неделя с того дня, когда Малкольм устроил мне публичное наказание. Все разбежались, как только Бейкер вернулся домой. Шакалы. Одиночки, дикари и ублюдки. После драки осталось немало синяков, а шею украшало замечательное бордово-фиолетовое колье, впечатанное в кожу его крепкими пальцами. Томас был готов прикончить любого, на кого я показал бы, однако мне пришлось поддерживать байку Рида о глупой попытке побороться с сильным противником. Проблем с подчинёнными стоило избегать. Бейкер прошёлся по мне с полным недоверия взглядом, как по идиоту, но отпустил, оставляя эту ложь на моих руках. Уверен, он не поверил. И он захочет узнать правду о случившемся сам.
– Это отвратительно, Райз, – Хилл упёрся ногой мне в живот, толкая обратно на землю.
Я выплюнул воздух и свалился на траву, после чего приподнялся и опёрся на неё руками. Почему-то мы вновь занимались на улице, а термобельё спасало положение лишь в те минуты, когда я не валялся у парня в ногах.
– Какого чёрта ты искал Малкольма? Тебе что, настолько скучно живётся?
Он снова опрокинул меня на землю с особой лёгкостью. Я приподнялся на локте и задрал голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Яркое небо ослепило меня, пришлось прищуриться.
– Лиам, я восхищаюсь тобой, – вдруг произнёс Айзек.
– Что? Восхищаешься мной?
– Да, твоей тупости просто не занимать.
– Тупости? – я уставился на него.
– Тупости, Райз.
– Отвали, Хилл, – я поднялся и отряхнул траву, которая прилипла к одежде.
– Еблан, – сказал он в заключение и скрестил руки.
Я бросил на него неодобрительный взгляд, но промолчал. Солнце вышло из-за туч и окутало задний двор теплом. Я поднял голову к лучам и довольно сощурился. Айзек, наблюдающий за мной, как за представителем особо редкого вида существа в зоопарке, склонил голову набок.
– Лиам. Тебе пора набираться уму-разуму.
Я пустил руку в волосы, убрал локоны с лица, и хмыкнул, чувствуя раздражение и неловкость от услышанного:
– Боже, Айзек… только не начинай, прошу, а!
– Во-первых, – он повысил голос, – не затыкай мне рот, а, во-вторых, ты сдохнешь такими темпами, или ты уже совершенно отупел!?
– Я всё прекрасно понимаю и без тебя! Не нужно меня учить!
– Да что ты говоришь! Учить тебя не надо. Тогда какого хрена я до сих сраных пор смотрю за тем, как тебя просто шпыняют от одного нокаута к другому?! А, Лиам?
Айзек схватил меня за ворот.
– Я слежу за тобой, только потому что ты пока не обзавёлся собственными мозгами. Ты лезешь напролом, как будто бессмертный, идиот! Думаешь, это смешно? Думаешь, то, что получил по башке тебе мужества придаст? Думаешь, – он ткнул мне в шею, на следы от удушения, те отдались тупой болью, – что это тебя как-то украшает?
Хрена с два, тебя это украшает, Лиам, ты чёртов слабак. Так что либо засунь свою гордость в задницу и работай, чтобы стать сильнее, либо закрой рот и терпи, что за тобой такой жёсткий контроль, как за малолетним ребёнком!
Я молчал. Айзек тоже смолк. Повисла тишина, нарушаемая лишь шептанием ветра. Он разжал пальцы, выпуская из рук кофту, и отпихнул меня от себя. Я отвёл ногу назад, чтобы устоять, и опустил голову, поджимая губы. Неприятно? Больно? Да, досадно до одури. Неприятно до изнеможения. Больно до адских котлов. Словно кувалдой по голове, меня ударило чувство ненависти. Ненависти к самому себе.
Это чувство разожгло в груди то, чего не было никогда. Оно пожирало меня, словно огонь с удовлетворением трещал и разрастался, пожирая каждый поддающийся его жару предмет. В голове пульсировала мысль: «Я слабак», а внутренний голос добавлял шипящее: «Ты никчёмный. Бесполезный, лишь ребёнок, мешающийся под ногами». Те мысли, которые я так тщательно старался скрывать от самого себя, вылезли наружу.
– Лиам, – проговорил Айзек, не поднимая головы, в голосе разжигался стыд и жуткая неловкость.
– Не надо, – я посмотрел на острые ветви, накреняющиеся от холодного ветра, – ты ведь прав.
– Лиам, я просто…
Я убрал руки в карманы и развернулся, Хилл хотел остановить меня, однако не стал догонять, тяжело выдохнув скопившийся в груди воздух. Я скрылся в доме и быстрым шагом направился к себе в комнату. Появилось желание побыть одному. Сорваться по пустяку на кого-то не хотелось. Не хотелось причинять кому-то боль из-за того, что сам ощущал, как она разрывала меня изнутри. Слабак и глупец – этим всё сказано. И никто в моей слабости, кроме меня самого, не виноват.
Комната оказалась наполнена солнцем, оно оставляло мне малиновые мазки от своего нового наброска в виде заката. Я остановился у окна, игнорируя морозный воздух, обволакивающий тело. Мурашки кололи, словно тысячи игл проникали под кожу. Но даже холод не мог утопить чувство разгорающейся дальше ненависти. Я стоял не в силах ей противостоять. Я никому не был в силах противостоять. Даже самому себе.
Ветер хлестал по лицу, куртка флагом развевалась от скорости и била по телу. Мотор мурлыкал, задирая отстающие автомобили. Светофоры предупреждающе моргали жёлтым. Я проскочил на один из них и услышал разъярённый сигнал от испугавшегося водителя. Звук растворился в воздухе. Сто пять миль в час гудели в голове, как осиный рой. Мысли жалили, а их яд распространялся по всему телу, стремительно приближаясь к сердцу.
Айзек всегда оказывался прав. И даже сейчас, когда он назвал меня слабаком, я не был задет или обижен на него. Горькая правда куда лучше пропитанной обнадёживающей сладостью лжи.
Телефон завибрировал в застёгнутом кармане куртки и оповестил меня о входящем вызове. Я посмотрел на спидометр: стрелка дёргалась на двухстах. Пейзаж сменялся молниеносно, здания слились в сплошную реку из пятен. Автомобили ревели, огромные фуры растянулись вдоль полосы. Поворот к городу. Дорога вдали сужалась на две. Я начал сбавлять скорость, чтобы продолжать спокойно контролировать своё движение. Может, я и правда идиот, но идея помереть на байке, поломав себе всё, что только можно, меня нисколько не привлекала.
Странно было ощущать внутри себя такую бурю. Что-то новое скреблось в душу и продирало себе путь. Что-то, что я некогда хорошо игнорировал. И я не мог остановить это. Клетку нельзя запереть без ключа. В частности, когда о существовании замка даже нет ни одной заметки.
Улица заполнена пешеходами, снующими рабочими: их яркие жилеты мелькали перед глазами. Мерзкий запах бензина сменился маячащим среди автомобилей ароматом кофе. Сверкнул предупреждающий красный. Машины замерли в готовности. Я поравнялся с чёрным автомобилем впритык к линии. Окно со стороны водителя опустилось и меня позвали дружелюбно-опасным «Хэй». В животе скрутился ледяной узел. Я повернул голову, а тонкие губы уже знакомого мне человека изогнулись в полуулыбке.
– Ну, здравствуй, Ключ, – произнёс черноволосый парень и расслабленно откинулся на спинку сиденья.
Вот же дерьмо.
Сил хватило лишь отвернуться. В горле встрял ком из тихого: «Здравствуйте». Лучше ведь не грубить, правда? После встречи на трассе, я решил поискать информацию на этого парня, и увиденное мне не понравилось совершенно. Теперь, казалось, его досье я всегда буду видеть у него над головой, как уровень угрозы над противником в какой-нибудь компьютерной игре. Его бы имя точно сверкало над ним со смертельным алым цветом. Я сжал руль. Костяшки отчаянно завыли от напряжения и побелели.
– Неприлично игнорировать, когда с тобой говорят.
– Я поздоровался. Да и Вас не знаю, – погромче выдавил я, но мой голос заглушали рычащие моторы за нашими спинами и прикрывающий голову шлем.
Парень усмехнулся.
– Ты уверен в этом? Шакалёнок.
Я сглотнул, чувствовался липкий страх. Ненависть и пустота внутри тут же пропали. Чего он хочет? Хотя задаваться таким вопросом, да ещё в таком положении было довольно глупо. Кербер, а если углубляться в его подвиги, – Монстр Чикаго, вытащил руку из салона и прикоснулся к двери автомобиля кончиками пальцев, медленно водя по металлу. Наклонился в мою сторону, вновь улыбнулся.
– Не бойся, – он отвернулся к дороге, бросая взгляд на светофор, – пока Бейн не прикажет взять тебя – ты мне не нужен.
Ни черта не утешило.
– Хотя ты так популярен… Может быть, стоит и заранее подумать о поимке… – он хмыкнул.
Я посмотрел на мигающий красный сигнал с большой надеждой.
– Было бы интересно, за тобой побегать. Неуловимый Ключ. Так ли ты не уловим?
Послышался смешок. Я поджал губы, опустил голову, сделал шумный вдох носом. Шлем продолжал укрывать под собой полный спектр моих эмоций.
– Какое твоё настоящее имя? – беззаботно спросил Ворон.
– Поймаешь – узнаешь, – процедил я, не задумываясь, и сжал рычаг газа, мгновенно набирая скорость.
В голову в миг бросилось осуждение со стороны Айзека. Я уже ощущал подзатыльник и слышал его слова, которые гласили мне о том, какой я придурок. Зачем я так сказал? Слова выплеснулись на автомате, но прозвучали для этого парня, как вызов. С учётом отношений между Шакалами и Воронами – он его точно упускать не станет.
Перепуганный парень рванул с места на только-только мелькнувшем жёлтом сигнале светофора, разгоняя свой байк до неприличных на таких улицах скоростей. Энди спокойно нажал на педаль газа, направляясь в ту же сторону лишь после того, как над ним моргнул зелёный. Сегодня он никуда не торопился. «БМВ» работал исправно. Он увидел Ключа ещё через боковое зеркало, когда тот перестраивался в соседний ряд. Его яркий «Кавасаки» издавал приятные звуки, и это показное рычание понравилось даже Боунсу. Хотел бы он такой же, однако кататься по городу на двух колёсах было не так практично, как это выглядело.
Он вспомнил свой первый «Ямаха»: чёрный, брутальный, дорогой для него. Сам накопил, сам выбрал и оказался ужасно горд собой и счастлив. Внимание байкеров иногда перепадало на его мотоцикл; он постоянно засиживался в гараже, чтобы вылизать его до блеска. Заботился о нём, словно завёл себе пса, которого регулярно нужно было кормить, выгуливать и играться с ним. Энди задумывался о том, что вполне мог бы позволить себе какого-нибудь бигля или даже добермана, или другую породу, неважно какую. В любом случае был бы счастлив, не чувствовал себя одиноким и так же выходил бы на прогулки по утрам в любую погоду, кроме зимней поры. Зиму он не любил. И, к сожалению, она приближалась с каждым днём.
Выскочка, мелькающая по городу на ярком байке, давно скрылась за горизонтом. Боунс сделал остановку у ничем непримечательного бара. Бросив взгляд на вывеску с изображением кленового листа, он зашёл внутрь. В помещении напевал инди-рок. Посетители занимали половину столиков; несмотря на будний день, гостей было достаточно. Энди пробрался вглубь, прячась за самым дальним местом, где свет от трековых люстр мягко рассеивался. Он заказал лишь эспрессо. Глоток кофе обжёг горло. Облизнув губы, вернул чашку на белое блюдце, местами посеревшее от времени. Небольшие компании энергично переговаривались за столиками, отчего музыка сливались с их голосами. Бармен повернулся к гостю, выслушивая пожелания. Официантки лавировали по помещению, огибая препятствия, и принимали заказы, делая быстрые пометки у себя в блокнотах. Парочка у кухни перешёптывалась, бросая на него кокетливые взгляды, но внимание на них он не обращал никакого.
Энди поднял голову на второй этаж, где теснилось всего три стола, и каждый из них оказался пуст. Откинулся на спинку деревянного стула, брови задумчиво свелись на переносице. Когда интерес к верхнему этажу пропал, перевёл взгляд на беззаботных людей. Смех, экспрессивные взмахи руками, удары ладонями по столу. В бар пришли веселиться. Хмурый Боунс, думающий о собачонке Бейкера, сюда не вписывался, однако смысл его прибывания здесь всё-таки имелся.
Мужчина, одетый в серый спортивный костюм, поднялся с места и привлёк его внимание. Солнечные очки, совершенно не вписывающиеся в образ, и кепка под капюшоном не давали Керберу рассмотреть лицо этого человека. Но ему и не требовалось. Неаккуратным движением кисти тот вывалил на стол рядом со стаканом пива и тарелкой, набитой костями от куриных крылышек, вытянутый белый конверт. Захватив с вешалки недалеко от своего посадочного места поношенную куртку, он покинул бар. Боунс посмотрел на занятых другими столиками официантов, кинул рядом с кофе купюру и, не собираясь ждать сдачи, поднялся с места. Проходя мимо, подцепил пальцами конверт и направился к двери. Быстро, слаженно, незаметно.
Он направился к парковке, где немедля сел в автомобиль. Конверт оказался толстым, выглядел потрёпанным, на лицевой части осталось две почти целых марки, две тёмные линии для подписи со старыми данными небрежно перекрыты. Энди вытащил сложенные листы и развернул их, пробегаясь взглядом по содержимому. Смазанная фотография, напечатанная на дешёвом принтере с заканчивающейся краской, плохо рассказывала об изображенном на нём человеке, однако в чёрно-сером портрете он узнал его лицо в профиль с прямым носом, небрежно уложенными локонами, некоторые из которых падали на лоб, и татуировку, проглядывающую из-под кофты. Вот он Ключ. Неуловимый. Боунс метнул внимание на текст справа от изображения и усмехнулся. Лиам Райз.
Для полной картины Боунс заранее договорился ещё об одной встрече с тем, кто знал чуть больше, чем все бродящие вокруг Шакалов гангстеры. Ему требовалась вся информация об этом парне. Соответственно, и человек должен был иметь к этим Шакалам самое прямое отношение. Он остановился на парковке; оставив автомобиль, Энди завернул за угол здания и немного прищурился, всматриваясь в мост впереди, но остановился перед дорогой и, оглядевшись, быстро перебежал её. Здание агентства коммерческой недвижимости величественно выделялось среди серых многоэтажек рядом. Он свернул в переулок и прошёл глубже, пока тень на укрыла его от пешеходов. Человек уже ждал его на месте, тихо откинувшись на стену соседнего дома. Боунс облокотился на холодную плитку, которой были облицован первый этаж и убрал руки в карманы.
– Я получил твою работу. – начал он вполголоса, словно кто-то мог подслушивать их разговор, – есть, что добавить?
Энди узнал достаточно много, чтобы составить портрет этого парня. Лиам Райз оказался простым подростком, чего он, конечно, не ожидал, – давать серьёзную работу ребёнку, у которого нет чёткого понимания ответственности, которую на него возлагают, сам бы Энди не решился и выбрал бы кого-нибудь поопытнее.
Лиам занимался раздачей посылок, – письма, досье, ключи, карты, деньги, – всем, что можно передать в конверте или же поясной сумке. Он никогда не записывал услышанную или прочитанную информацию, всегда носил с собой зажигалку. Никому не удавалось выкрасть информацию, потому что, прочитав, сразу обращал её в пепел. Если чувствовал, что содержимому конверта угрожает опасность – не рисковал доносить до заказчиков и хватался за «Зиппо», сжигая бумаги не раздумывая. Интересное ведение дела. И практически неуловимое. Кто сможет достать информацию, если её физического подтверждения больше нет?
Жил он среди преступников уже давно, что интереснее, так это то, что находился он прямо под крылом Бейкера, а оказался там примерно в пять, когда потерял семью: дома, почему-то воцарился полный хаос и сбор полиции и криминала. Достаточно тёплые отношения между Бейкером и Райзом у многих вызывали вопросы и недовольства. Часть Шакалов пацан определённо не переносил так же, как и они его. Простое логическое завершение и пара сухих фактов от информатора. Он решил приберечь эту ценность на будущее. Слишком скрытный и скрытый от всех казался достаточно подозрительным звеном, пока весть о его золотой (но с такой популярностью стоило бы говорить, что о платиновой) голове не разлетелась по всем полицейским каналам. Тогда все сделали свои выводы насчёт нахождения такого сосунка рядом с верхушкой, но Энди смотрел глубже, ближе к корню, и пока не мог понять, что на самом деле связывало главу с этим подростком.
Для всех Райз – этакая тёмная лошадка преступного мира, – ловить его не удавалось, в плен не попадался, внешность посторонним неизвестна. Единицы, которые встречались с ним лично, могли опознать его, однако Шакал постоянно скрывал себя за мрачным одеянием, чем больше смахивал на жнеца смерти, разве что не в официальном стиле, а в стиле милитари. Все предпочитали отмалчиваться до самого конца и в случае допроса уйти в мир иной, даже если знали его в лицо. Бейкер назначал встречи с проверенными лицами или членом какой-нибудь верхушки. Никаких шестёрок, которые могли примкнуть к врагам ради более выгодных условий, ни одного подставного лица, каждый шаг проверялся Филлипом, – Правой рукой Бейкера.
Энди хмыкнул. Коинс был знаком ему лично, они уже встречались на стычках между Воронами и Шакалами. Фил никогда не допускал необдуманных поступков и действовал осторожно. Он был опасен, хотя его вес в группировке Бейкера до сих пор мало кто признавал. Кроме Боунса и Бейна – они не просто понимали угрозу в тихо стоящем за спиной Томаса Филлипом, они знали это.
Если за Лиамом следит Коинс, то забрать его по щелчку пальцев не выйдет даже у такого профессионала, как Кербер. Когда Бейн отдаст приказ поймать Ключ, ему придётся продумать всё до мелочей, подметить любые детали, рассмотреть исход события с разных сторон.
Информатор склонил голову и немного развернулся корпусом к Боунсу. Кербер продолжал сверлить взглядом асфальт под ногами и ждать.
– Есть слушок, почему именно этот малец туда попал. Выклянчил немного от парочки пьяных сплетников в баре.
– Выкладывай. Нужны все детали.
– Есть закурить? – вдруг спросил информатор, на что получил недовольный взгляд от Ворона, он тут же стушевался и вжал голову в плечи, – закончились свои просто…
– Много не по делу.
Энди хмурился, продолжая говорить вполголоса.
– Этот пацан жил в бедной семейке где-то в Бриджпорт, мать работала на двух работах, а отец бухал, как чёрт. Говорят, что соседи часто жаловались на шум, слышали крики, они постоянно ругались между собой, а на людях вели себя весьма тихо, – мужчина покосился на протянутую ему сигарету и спешно поблагодарил.
Боунс подкинул ему зажигалку, и после того, как информатор вернул её обратно и сделал первую затяжку, огляделся и продолжил:
– Мужик короче пьяница был, больше на шее у жёнушки сидел, чем сам бабло в дом таскал. Но деньги откуда-то у них всё же были.
– Кто-то поддерживал их финансово? – догадался Энди.
Информатор пожал плечом.
– А кто знает? О таком, уж, никто не шептался. Одно точно: мать сына оберегала и пыталась всё для нормальной жизни сделать.
Энди тихо хмыкнул. Свою мать он видел живой, когда та сбросила его в детдом и уехала с богатеньким стариком в Германию. Отец умер, когда ему было семь, и с того момента жизнь пошла иначе, женщина только и делала, что упрекала дитя, как ей тяжело тащить его на своей шее, постоянно добивала мыслями о его существовании. «Лучше бы ты не рождался», – бросала она и уходила в спальню, где её ждала бутылка вина.
Лучше вообще не видеть мать, чем знать, как сильно она тебя ненавидит.
А там ему стукнуло десять, и вот он один посреди таких же брошенных детей, не знал, почему жизнь так жестоко с ним поступила, и почему от него отказалась даже родная мать. Порой он скучал по отцу – единственному человеку, который ценил его просто за то, что он у него был.
Прерываясь от грубого ныряния в собственное воспоминание, Энди слегка тряхнул головой, поправил капюшон толстовки и вновь стал внимательно слушать.
– Кто знает, может, кто-то денежки им и таскал втихаря. – мужчина снова пожал плечами и стряхнул пепел.
– Что с отцом? Написано, что именно он убил мать.
– А, это, – информатор вздохнул и поменял положение у стены, – ну да, забил её до смерти чем-то. Так что продолжает отбывать свой срок, – он сделал последнюю затяжку и бросил сигарету на асфальт, притоптав её носком обуви, – но не думаю, что пацан об этом знает. Его отца в свидетельстве о рождении нет, только мать. Мне пришлось сильно извернуться, чтобы найти такие детали, – намекнул он.
– Я достаточно плачу тебе, – твёрдо парировал Боунс, – говоришь, кто-то изменил его документы.
– Да тут не кто-то, а точно Бейкер, больше этим никто бы заниматься не стал, на хер столько мороки с малолетним?
Энди нахмурился и упёр взгляд в серую плитку здания напротив. Ответ плавал на поверхности, и в то же время скрывался под странной завесой. Зачем Бейкер так заморочился?
– Ты узнал, почему Бейкер вообще оказался там в тот день?
– Нет. Полагаю, батя повесил на себя долг? Может, был ему должен, вот он и пришёл.
– И забрал ребёнка в качестве оплаты? – Кербер начинал злиться и с угрозой прошипел, – ты прикалываешься надо мной?
– Но девчонку же он забрал!
– Какую ещё девчонку.
– Механика! Которая с пацаном всё воркует.
– Воркует с Райзом? – к Энди в миг вернулась заинтересованность в разговоре.
Про его отношения он точно не знал. Полезная информация и хорошая возможность для шантажа. Очередной козырь в свой рукав.
– Подробнее?
– М… я с ней не пересекаюсь там. Ничего сказать не могу. Ну она такая, – он вскинул руки, показывая у своей головы волны, которыми пытался изобразить прическу, – невысокая, волосы тёмные, глаза не помню… светлые, по-моему, какие-то…
От раздражения Боунс принялся крутить в руках складной нож. Информатор занервничал и начал тараторить всё на одном дыхании.
– Я её не знаю, но у Бейкера и девок там нет почти, он женщин не нанимает к себе особо, Филлип с ними не работает, одна она там с гайками возится!
– Значит, у Райза есть подружка, его папаша отсиживает срок, а мамочка покоится в земле.
– Типо того…
Энди достал сигарету и зажал её губами, дотягиваясь до заднего кармана джинсов, куда он положил зажигалку. Сверкнул огонёк, а расслабляющий едкий дым плавно проник в лёгкие первой затяжкой.
– Продолжай следить, – скомандовал Боунс и стряхнул пепел на асфальт, – и не рискуй. Они начали тебя искать.
Мужчина удовлетворённо усмехнулся, но кивнул.
– Они даже меня не подозревают.
– Я тебя предупредил. – бесцветно отозвался Кербер, – провалишься – будешь бояться не их расправы, а моей. Никаких ошибок.
Отталкиваясь от стены, Энди развернулся и направился к выходу из тёмного переулка, чтобы вернуться в машину. На сегодня информации было предостаточно, всё остальное, что может сыграть ему на руку, он узнает позже. В салоне автомобиля он подтянул к себе досье и посмотрел лишь на лист с предоставленной ему выжимкой. Он видел с ним схожести. Видел схожие болевые точки, которые существовали у него. Любящая мать и ненавидящий отец – любящий отец и ненавидящая мать. Потеря семьи. Криминал с малых лет. Сомнительный заработок на жизнь. Боунс сунул лист в конверт и закинул его в бардачок. Телефон на соседнем кресле завибрировал. Он дотянулся до него и нажал на кнопку.
– Алло? – Энди посмотрел на часы на приборной панели и положил руку на руль, плавно нажимая на газ.
– Возвращайся в дом, – из трубки раздался мужской голос.
– Что-то стряслось?
Боунс сохранял спокойствие и даже хладнокровие, но лишь внешне. Внутри его просто переполняло от возникшего спектра чувств. И все из-за собеседника.
– Нет. Нужно обсудить появившийся вопрос.
– Хорошо, – он прижал телефон к уху плечом, чтобы освободить руку, и поддел подрулевой указатель.
Послышался удовлетворительный щелчок поворотника.
– Уже еду.
– Айзек, – я остановился рядом с парнем, наматывающим белые бинты с розовыми пятнами – не отстирывающимися следами крови.
Плечи вздымались от упражнений, которые он успел сделать за час. Растрёпанные волосы неопрятно торчали в стороны. Он поднял голову, впиваясь в меня взглядом. Между нами вскочила неприятная стена неловкости. Прошлый разговор всё ещё висел без обсуждения. Я поджал губы и сжал кулаки. Нет. Всё. Я решил.
– Айзек. Потренируйся со мной. Пожалуйста.
Капитан смотрел на меня в полном молчании, но то оказалось недолгим.
– Ладно, – он легко согласился, чем вызвал у меня облегчение, плечи опустились сами собой, – что ты хочешь?
– Всё… Я хочу всё. Помоги мне стать сильнее.
Хилл вскинул брови и, сделав последний оборот вокруг запястья, зафиксировал бинт на руке. Махнул головой в сторону ринга.
– Ну, пойдём.
Я поправил липучку на кумпуре и направился за ним.
– Что ж, начинаем играть по-взрослому, – добавил Хилл.
Он махнул между канатами и оказался внутри ринга. Я последовал за ним, остановился у красного угла, но капитан тут же отпихнул меня и рассмеялся:
– Нет уж, красный мой, вали к синему.
– У тебя странная тяга к красному, ты не замечал?
Айзек хмыкнул в ответ и подтолкнул меня ещё раз, я сдержал улыбку и отправился к противоположному углу. Напарник размял шею и закинул руки на канаты, расслабленно запрокидывая голову. Интересно, о чём он думал?
– Ну, нападай, чего же ты ждёшь? – он продолжал расслабленно стоять с закрытыми глазами.
Я поднял бровь, но сделал пару шагов вперёд и останавился у центра. Посмотрел на него, оценил позу, заставил себя не расслабляться. Что-то в его положении напрягало. Но Хилл оставался неподвижным, словно не собирался ничего делать. Я тихо подкрался, однако он не двигался. Такое спокойствие восхищало и пугало одновременно.
– М, Лиам, не сверли меня взглядом, – он приоткрыл один глаз, и было в этом движении что-то кошачье и хищное, – чего ты ждёшь? Пока я нападу?
И вместо того, чтобы дождаться моего ответа, он сделал резкий тычок, нацеленный в нос. Я уклонился от удара.
– Вот тебе первое и самое важное правило: если драка неизбежна – нападать нужно первым.
Отталкиваясь от своего угла, Айзек бросился вперёд и с грохотом опрокинул меня на пол. Из лёгких выбился весь воздух, а голова с силой бы приложилась о пол, если бы не уведённый назад локоть, принявший на себя весь урон. Рука в миг заныла, но я выставил руки к лицу на защиту: блок сработал. Тонкие пальцы сомкнулись на моей шее, и я дрогнул, шикнув в его адрес пару бранных слов: следы от прошлой потасовки разгорелись по новой.
– Лиам, ты хочешь стать сильным, а не мёртвым, – с полным безразличием произнёс Айзек, продолжая сдавливать горло, – Бейкер хочет, чтобы ты, наконец, стал умнее. Сэм хочет, чтобы ты поверил в себя. Алекс уверена, что ты сильный.
Я посмотрел на него, стиснув зубы. Было больно, и эта боль выбивала меня из равновесия. В тёмных глазах друга блеснули искры.
– И я в тебя тоже верю. Еблан.
Я поморщился от боли.
– Поднимайся, Райз. Поднимайся и не беси меня. Ты не слабак. Не после всего, что происходило в твоей жизни.
Не после смерти мамы. Не после унижений отца. Не после покушений и попыток похищения. Не после драк в переулках и борьбы за выживание. Айзек прав, не после всего этого дерьма.
Пытаясь игнорировать отсутствие кислорода в лёгких, рвано бьющееся от паники сердце и пульсирующую от давления голову, я ударил Айзека по руке, вынуждая согнуть в локте. Возможно, в словах не было ничего нового и мне неизвестного, однако «знать» и «слышать» – имеют разные эффекты. Я перехватил запястье и, не теряя больше секунды, опрокинул парня. Навалился на него, схватил за руку, прижал к тентовому полотну ринга. Хилл попытался ударить левой, но не успел, получая затрещину по лицу, – руку пришлось занять защитой. На пол упали капельки крови. Айзек неожиданно тихо рассмеялся, и я остановился.
Что смешного?
Друг дотронулся костяшкой до губы и посмотрел на испачканный белый бинт:
– Ты расквасил мне губу. Ты такой грубиян.
– Что?
Я опешил от поведения капитана. Айзек ухмыльнулся и нанёс правый хук. От удара я свалился на пол, чувствуя разливающуюся боль в челюсти. Едва я коснулся её пальцами, как капитан настиг меня снова.
– Шутка, – заявил он и сел на меня, – мы же дерёмся. Ты что, купился? Ай-яй-яй, ну, Лиам.
Я поставил блок, его кулак столкнулся с левым предплечьем.
– Всему тебя учить. Правило два: враги будут часто заговаривать тебе зубы – будь начеку. Возможно, удар просто прилетит тебе со спины. А это будет подло, но действенно.
Я перевалился в сторону, насколько оказалось возможным при захвате. Айзек промазал. Глухой хлопок ударил по ушам.
Время растянулось и стало определяться лишь сменяющимися людьми. Мышцы выли, каждая частичка тела просто невыносимо болела, а места, принимающие на себя удары – жутко горели, а после ужасно пульсировали. Когда силы покинули обоих, Айзек поднялся и тяжело вздохнул, упирая руки в бока. Я опёрся руками в бедра и немного согнулся. Мельком глянул в окно – уже почти стемнело.
– Что ж, – начал Айзек, делая частые вдохи, – хватит сегодня. Я, мать твою, устал, ты загонял меня, как псину.
– Да, пожалуй… – я обхватил себя рукой, – Айзек?
– М? – он поднял голову, уже разматывая бинты.