Андрей Дышев
Я бриллианты меряю горстями
Гера опустился на руках и разжал пальцы. Все его восемьдесят кило приземлились на трубы. Звенья были крепко стянуты кожаными ремнями и даже не звякнули. Но ему показалось, что над студией оглушительно лязгнул колокол, и колокольный язык всей своей массой обрушился ему на голову.
* * *
Минуту он сидел на штабеле черных труб, пытаясь собраться мыслями. Что этот черт в маске наплел? "Блэнд"? Сфера обслуживания? Бензин? Облил бензином и кинул зажженную сигарету? И все это происходило на складе?!
Гера схватился за голову и почувствовал, как его прошибло холодным потом. "Мать честная! Да эта же сволочь убила Макса! Все сходится! Несколько дней назад… Сфера обслуживания… Склад… Пожар…"
– К сожалению, время нашей передачи подошло к концу, – долетел до него приглушенный шторами голос ведущего. – В следующей передаче мы поговорим о заказчиках убийств. Кто эти люди? Политики? Бизнесмены? Или просто обиженные? Точку в нашем разговоре ставить рано…
"Какую точку! – чуть не закричал Гера. – Хватать надо этого мерзавца и надевать ему наручники! Сам ведь во всем признался! Ничего доказывать не надо! Уже завтра можно судить!"
Он метался за шторами, ожидая, когда прозвучат заключительные аплодисменты. "Что делать? Надо позвонить в милицию! Надо задержать этого киллера под любым предлогом! Вот же идиот! Он дал показания перед десятком свидетелей, да еще запечатлел их на камеру! Какой самоуверенный болван!"
Гера опустился на корточки и приподнял нижний край шторы. Человек в маске встал, повернулся к зрителям спиной и пошел в проем, изображающий бутафорные крепостные ворота. Обе камеры провожали его. Зрители молчали. Ведушщий все еще держал микрофон у рта. Он готовился подвести итог передаче. Что бы он ни сказал, его слова будут на космическом расстоянии от истины. Он не знал главного: это самоуверенный убийца попался.
Человек в маске скрылся в проеме, залитом кроваво-красным светом. Лупоглазые камеры развернулись к зрителям.
– Так какова цена человеческой жизни?.. – начал философствовать ведущий.
"Может быть, выйти к камерам и объявить, что мой друг был убит этим киллером?" – думал Гера. Решимости поубавилось. Неизвестно, как поведет себя убийца, когда его попытаются задержать. "Кто его знает, может быть, у него "пушка" за поясом… А куда ведет этот проем? Не может быть, чтобы сразу на улицу. Должна же там быть какая-нибудь гримерная, гардеробная…"
Он подошел вплотную к стене, сдвинул в сторону край шторы и посмотрел на зрителей. Все были увлечены финальной сценой. Никто не проявил к Гере интереса. Он мысленно сосчитал до трех и выскочил на сцену. Ведущий говорил о библейских заповедях. Он заметил Геру краем глаза, но съемку не остановил. Камеры продолжали работать. Гера быстро шел по следам киллера. Спина от недоуменных взглядов зрителей занемела. Он попал в красный луч прожектора, словно окунулся в ванну с кровью. Декорации надвигались, словно ворота в ад. Розовый туман обволакивал ноги. В проеме стоял легкий запах терпких духов. Все вокруг было нереальным, фантастическим, и Гере казалось, что едва он зайдет в проем, как окажется в загробном царстве, где бал правят убийцы, маньяки, людоеды и прочая нечисть.
Но за проемом оказалась темная штора, а за ней – узкий коридор, освещенный лампами дневного света, линолеум на полу и бордюр из темного пластика. Пожилой мужчина, сидящий за письменным столом, заставленным телефонными аппаратами, вскочил со стула и, широко расставив руки, крикнул:
– Стой! Сюда нельзя! Вы кто такой?
Коридор был не в такой степени узким, чтобы мужчина мог полностью перегородить его собой. Гера оттолкнул его руку.
– В милицию позвоните! Срочно! – взволнованно сказал он. – Где этот гад в маске? Куда пошел?
Он побежал и едва не сбил с ног женщину в парике и очках. В одной руке она держала чашечку с кофе, а в другой – зажженную сигарету.
– Сумасшедший! – предположила она и с опозданием прижалась к стене.
– Остановите его! – кричал вдогон пожилой мужчина.
Гера наделал слишком много шума. Если киллер уже успел покинуть телецентр, то можно было давать задний ход, попутно принося извинения.
Коридор углом уходил в сторону. Гера свернул и на секунду остановился, ослепленный светом, идущим из дальнего торцевого окна. Ему навстречу быстро шел милиционер. Сзади сотрясал пол пожилой охранник.
Чувствуя себя так, как Мюнхаузен между львом и крокодилом, Гера круто повернулся и распахнул единственную дверь, которая оказалась на его пути.
И обмер. В небольшой комнате, чем-то напоминающую зал парикмахерской, перед зеркалом, заставленным кометикой, стоял человек в маске. Он стоял к двери спиной, а на Геру смотрело его отражение. В глубоких прорезях блестели глаза. Губы, наполовину прикрытые металлом, были крепко сжаты. В напряженной позе угадывалось ожидание развязки. Гере показалось, что киллер знал, что к нему сейчас придут. Не было ни возмущения, ни вопросов, ни требований немедленно выйти из комнаты.
Убийца медленно поднес руку к маске. Гера успел заметить, что рука его была тонкой, изящной, как у больного худого мальчика. Он коснулся маски и потянул ее наверх. Длинные волосы, спрятанные под маской, расыпались по плечам. Гера едва не вскрикнул. Это была женщина.
– Ну, – произнесла она, поворачиваясь к нему лицом. – Что дальше?
– Это ты? – пролепетал Гера, уже не вполне уверенный в том, что на сцене в маске сидела именно эта женщина.
– Разве мы уже перешли на "ты"?
В это время дверь с грохотом распахнулась, и в комнате сразу стало тесно и шумно. Первым вошел милиционер. Широкими шагами он приблизился к Гере, крепко обнял его за плечо, словно намеревался представить к награде, и потянул к выходу.
– Все! Все! – безапеляционно говорил он, словно Гера возражал. – Никаких разговоров! Немедленно выйдите из служебного помещения.
– Палыч! – спокойным голосом обращался к милиционеру ведущий. – Спасибо. Оставь их, мы сами во всем разберемся.
– Юрий Александрович! – продолжал возмущаться милиционер, все еще обнимая Геру. – Ни пропуска, ни разрешения… Да директор мне голову оторвет!
– Под мою ответственность! Они слишком взволнованы…
Между милиционером и ведущим вдруг откуда-то появилась короткостриженная девушка, та самая, коротая сидела рядом с Герой.
– Я никуда не уйду! – пронзительным голосом говорила она. – Пять минут ничего не решают! Вы сами журналист и обязаны оказывать прессе содействие! Вы унесете меня отсюда только с дверья, имейте ввиду!
– Такого еще не было! – возмущался милиционер Палыч.
– Все будет хорошо! – вежливо говорил ведущий. – Я прошу всех успокоиться!.. Палыч, ты пугаешь их своим видом!
Женщина у зеркала присела на трельяж, скрестила ноги, закурила и кинула зажигалку в маску, которая лежала перед ней, как большая пепельница. Гера поймал свое отражение в зеркале. Физиономия у него была красной, словно он только что вышел из парной. Молодая журналистка за его спиной размахивала диктофоном и отталкивала от себя Палыча. Милиционер не знал, что делать. Гера ему подсказал:
– Лучше будет, если вы все-таки останетесь. И наручники приготовьте.
– Иди, Палыч, иди, – возразил ведущий. – Придется все объяснить молодым людям. Они пробудут здесь не больше трех минут.
Милиционер развел руками, мол, воля ваша, и вышел. В гримерной остались Гера с журналисткой, женщина, снявшая маску, и ведущий.
Ведущий вздохнул. Здесь он смотрелся непривычно. Ему не хватало микрофона. Гере казалось, что ведущий не сможет без него говорить, и будет лишь беззвучно раскрывать рот, как рыба.
– Доузья мои, – сказал он, обращаясь одновременно к журналистке и к Гере. Должно быть, он решил, что они с ней вступили в сговор. – Вы, как я понял, журналисты, и потому я буду разговаривать с вами, как с равными. Как коллега с коллегами.
Журналистка еще не пришла в себя после атаки, еще нервными движениями протирала платком стекла темных очков с круглыми линзами. Глаза ее беспокойно бегали. Она была уже у цели, уже держала синицу в руках, но была напряжена, ожидая подвоха.
– Представьтесь, пожалуйста! – попросил ее ведущий. – Какую вы представляете газету?
– "Мир молодежи", – ответила журналистка и ловким движением поменяла в диктофоне кассету. – Дина Стеблина, специальный корреспондент.
– А вы? – обратился ведущий к Гере.
Секундное замешательство. Интуитивно почувствовав, что если будет идти напролом, то может оказаться в смешном положении, Гера кивнул головой и не совсем уверенно ответил:
– Я… я учусь на факультете журналистики…
– Прекрасно, – не дослушал его ведущий. – Тогда представлю вам нашу гостью еще раз. Диктофон прошу не включать…
Он повернулся к женщине. Гера только сейчас рассмотрел ее внимательно. Она была стройной кареглазой шатенкой лет тридцати. Тонкий нос с широкими крыльями несколько выпирал вперед, но не портил ее лица. Тонкие губы, очерченные темной помадой, были слегка огруглены, словно женщина собиралась удивленно произнести "О-ля-ля" или же поцеловать ведущего. В ее расслабленной позе, но атакующем взгляде, уверенности хозяйки, с какой она подносила сигарету к губам и стряхивала пепел в маску, чувствовалась властная и прямолинейная натура. Она влекла к себе скрытой эмоциональной энергией. "Похожа на татарку", – подумал Гера.
– Римма Назарова, – представил ее ведущий. – Актриса театра современного монолога. Мой давний хороший друг.
Он сделал паузу. Гера запутался. Римма Назарова не сводила с него своих глаз. В гляделки Гера ей явно проигрывал и все больше смотрел на железную маску.
– Позвольте, – с придыхом произнесла журналистка и кинула взгляд на Геру, словно призывала к поддержке и солидарности. – Это что же получается? Вы нас разыграли? Вы издевались над зрителями? Вы откровенно лгали публике, выдавая это за откровения?
– Стоп, стоп, стоп! – учтиво перебил ведущий. – Давайте для начала разберемся в терминах. Вам, как начинающим журналистам, это будет очень полезно.
Гера заметил, что он был взволнован, хотя старался это скрыть.
– Во-первых, никакой лжи не было. Все, что было сказано о работе киллера – правда. Во-вторых, наша передача не ставит перед собой целью показать зрителям живого киллера. У нас не зоопарк. Суть передачи в диалоге. Суть в истине, которую я, как ведущий, Римма Назарова, как исполнительница роди киллера, и вы, зрители, будем находить совместными усилиями. Истина – вот тот самый краеугольный камень…
Аргументов у ведущего не было, и он медленно скатывался на пафос.
– Да это же профанация! – прошептала журналистка, искренне потрясенная открытием. – Вы представляете, что будет, если об этой подмене узнают зрители? Как же вы к ним относитесь? Они же для вас быдло, стадо…
– Успокойтесь, девушка, – вмешалась Римма, чувствуя, что позиция ведущего весьма шаткая. – Не надо драматизировать то, что стало вам известно. Вы слишком молода, немножечко наивна и глупа и потому воспринимаете все так остро.
Ведущий собирался силами и не вмешивался.
– Присядьте, – предложила Римма. – Тремя минутами мы, конечно, не ограничимся. Не стоило вас вообще сюда пускать, но раз так вышло…
"Если Римма думает, что я такой же журналист и озабочен лишь обманом зрителей, то она глубоко ошиблась, – подумал Гера. – У меня такая бомба за пазухой!"
– Скажите, как долго вы уже работаете в газете? – спросил ведущий журналистку.
– Почти год.
– Почти год, – эхом отозвался ведущий и, передвигаясь по комнате, как по студии, спросил: – Вам никогда не приходилось брать интервью, а потом вставлять в текст совершенно другие вопросы? Или, скажем, писать о народных целительницах, как на ваших глазах они поднимают обреченных больных с постели? Или, может быть, про корову из деревни Шпуньково, которая родила собаку? Про жительницу из города Гнилуши, которая после контакта с инопланетянами научилась передвигать предметы взглядом…
– Я всегда пишу правду! – резко ответила журналистка.
– И до сих пор работаете в газете? – вскинул брови ведущий.
– Девчонка! – усмехнулась Римма и кинула быстрый взгляд на Геру. "Чего пялится? – подумал он. – Но не заметно, чтобы опасалась чего-нибудь. Во взгляде только любопытство".
– Нет-нет! – поспешил поправиться ведущий. – Вы должны меня правильно понять. Есть факт. Естественно, не бесспорный, так как бесспорных фактов не существует вовсе. На этот факт у вас есть своя точка зрения. И вы ее высказываете. Но есть и конструирование факта. Это когда журналист, обобщая набранный им материал, выдает читателям или зрителям некий виртуальный объект, который состоит из реальных фактов. Но тем не менее, этого объекта в природе не существует… Я достаточно четко выразил свою мысль?
– Вы лгали публике, что человек в маске – киллер, – жестко сказала журналистка.
– Для вас что важнее: кто скрывается по маской или что он говорит? – проявил некоторую раздраженность ведущий. – Да, под маской был не киллер. А замечательная актриса Римма Назарова. Но она сказала о киллерстве то же, что сказал бы настоящий киллер. Причем, сказала намного больше, последовательнее и интереснее, чем это сделал бы оригинал. Вы ведь не назовете профанацией тот факт, что многих актеров кино подменяют дублеры?
– Я все поняла, – глухим голосом ответила журналистка. – Не надо больше ничего говорить. Ваше сравнение некорректно. В кино имя дублера показывают в титрах. Здесь же вы вешали откровенную лапшу на уши зрителям. А если бы признались, что вместо киллера в студии была Римма Назарова, то за вашу передачу никто не дал бы ломаного гроша. Вы обеспокоены только заработком, а не истиной.
"А эта девчонка – крепкий орешек!" – подумал Гера.
Актриса не выдержала. Она встала с трюмо и, скрестив на груди руки, жестко сказала:
– Вам, девушка, этого пока не понять. И по той простой причине, что вы еще живете на иждивении родителей, и потому в ваших незрелых суждениях так много максимализма. Когда вы займете место Юрия Александровича, тогда приведете в студию настоящего киллера, который откровенно расскажет зрителям о своих преступлениях. А мы пока будеми довольствоваться суррогатными героями.
Разговор стремительно приближался к финишу. Гера понял, что через несколько мгновений их попросту выставят за дверь. Но до него так и не дошло, откуда актрисе Римме Назаровой стали известны подробности гибели Макса? Сигареты "Блэнд", склад с горючими веществами, мобильник и пожар, уничтоживший все это, – не слишком типичный набор, чтобы можно было поверить в случайность. Но надпись на майке – совпадение просто невозможное! Значит, либо информацию ей представил настоящий киллер, убивший Макса, либо… Либо сама Римма убила его.
– Факты, – произнес Гера. – Откуда вы взяли факты?
– Сценарий я писала совместно с бывшим сотрудником уголовного розыска, – ответила Римма тотчас, глядя на Геру все тем же изучающим взглядом. Он уже не сомневался в том, что она проявляет к нему какое-то скрытое любопытство.
– Удивительно, – пробормотал Гера. – Откуда сотрудник уголовного розыска мог знать, какая майка была на жертве, если труп сгорел до неузнаваемости?
– Про майку я придумала, – ответила Назарова и едва заметно улыбнулась краем рта. – А вас, вижу, что-то сильно тревожит?
– Да нет, уже ничего…
Гера мучился оттого, что не знал, за что ухватиться. "Ничего ты не придумала! – мысленно крикнул он ей. – Была на нем такая майка! Была! Признаться или нет, что я видел Макса за несколько часов до смерти? Признаться или нет?"
– Я надеюсь, что наш эмоциональный разговор был всего лишь конструктивным спором профессионалов, – поспешил ликвидировать следы конфликта ведущий. – И Дина Стеблина будет и впредь трудиться во благо торжества истины. Если не ошибаюсь, главный редактор у вас Герман Фризов? Я обязательно позвоню ему и выскажу свое восхищение вами.
– Спасибо, – холодно ответила Дина. – Ему вряд ли нужно ваше восхищение.
– Ему, пожалуй, не нужно. А вот вам… Расстанемся, однако, друзьями!
– Вы не могли бы познакомить меня с человеком, который дал вам информацию? С бывшим сотрудником, – спросил Гера у Риммы.
– Без проблем, – на удивление легко согласилась актриса. – Я оставлю вам свой телефон. Позвоните мне завтра.
Она протянула ему визитную карточку.
– Палыч! – позвал ведущий, выглянув в коридор. – Проводи наших гостей к выходу.
Дина вышла первой и, закинув лямку сумочки на плечо, быстро пошла по коридору. Гера брел следом, на ходу рассматривая визитку. "Римма Назарова. Актриса театра современного монолога… Что-то не припомню такого. Впрочем, сейчас всевозможные театры на свет появляются, как грибы после дождя".
* * *
Они с Диной вышли на улицу. Был десятый час вечера. Улицы опустели, дороги очистились от дымного потока машин, и непривычно раздвинулись границы обозримого пространства. Дышалось легко, хотелось надеть на ноги ролики и помчаться по шоссе в центр, моргающий желтыми сигналами светофором.
Гера все еще был под впечатлением разговора с Риммой. Дина, впрочем, тоже напоминала кипящий чайник.
– А здорово мы на них накатили, да? – спросил Гера.
– Я так этого не оставлю, – пообещала Дина. – За идиотку меня принимают. Врут и не краснеют.
– Назарова не врала, – ответил Гера. – Она рассказала о том, что было на самом деле.
– Что было? – уточнила Дина, кинув на Геру испепеляющий взгляд. – Ты поверил в какого-то сценариста, близко знакомого с киллерами? Да надень на меня маску, и я такого наговорю, что вся студия валидол глотать будет! Все погрязли во лжи! Уже всем известно, что чем больше в газете вымысла, тем интереснее она читается и лучше продается. Телевидение – то же самое.
Гера уже смотрел на Дину с интересом. "Не такая уж она и дурочка, как показалось мне в студии. И мордашка очень даже симпатичная". Дина была невысокой, на полголовы ниже его, фигура как у гимнастки – взведенная пружина. Короткое желтое платье туго обтягивало тело как чулок – ни морщинки, ни складки. Туфли на шпильках, которые оставляли дырки в разогретом на солнце асфальте. Ноги загорелые – такой бронзовый оттенок наверняка привезла из командировок с юга.
– Все так, – согласился Гера. – Но убийство, о котором рассказывала Назарова, в самом деле произошло.
– Ничего удивительного, – ответила Дина. – Накануне передачи она прочитала недельную сводку происшествий.
Спорить с ней было трудно. Гера смотрел, как Дина подошла к краю тротуара и подняла руку. Какое-то мгновение он колебался: остаться со своими проблемами наедине или же посвятить в них журналистку, с которой его свела судьба.
– Послушай, – сказал он, притягивая Дину к себе за локоть. – Если ты не будешь так тарахтеть, я расскажу тебе что-то очень любопытное.
– Я не тарахтеть буду, а реветь танком, – ответила Дина. – Что ты ко мне пристал?
Он нарочно стоял вплотную к Дине, крепко держа ее под руку. Если бы отошел от нее, то рядом образовалась бы очередь из автомобилей, желающих ее подвести.
– Несколько дней назад, – сказал Гера, – мой друг сгорел на складе автомастерской. Милиция недолго разбиралась и пришла к выводу, что пожар возник из-за замыкания в электропроводке.
– Ну и что?
– А то, что курил он сигареты "Блэнд", носил с собой мобильник «Nokia» и в тот день был одет в красную майку с надписью: "Don`t let me down".
– И что ты хочешь этим сказать?
– То, что Назарова если лично не устроила пожар на складе, то имеет прямое отношение к убийству. Никто, кроме убийцы, не мог знать таких деталей.
Дина отпрыгнула от Геры, словно он превратился в поливомоечную машину.
– Та-ак! – протянула она. – Еще один! Сейчас ты станешь убеджать меня в том, что Назарова все-таки, настоящий киллер.
– Нет, не стану…
– Так ты с ними заодно! – не дала закончить фразу Дина. – Они тебя подослали! Думаешь, я тебе поверю?
– Да подожди ты! – крикнул Гера. – Дай хоть слово вставить! Никто меня не подсылал! Я раньше тебя в гримерную ворвался! У меня к этой маске свои вопросы были!
Дина отвернулась, нахмурилась и опустила на глаза темные очки.
– Ты мешаешь мне ловить машину… А кто был твой друг? Кому понадобилось его убивать?
Все-таки заинтересовалась! Конечно, Гера ломал все ее проекты. Дина уже предвкушала, какой сенсационный материал о грандиозном обмане не телевидении она напишет. С каким-нибудь хлестким заголовком, вроде: "Маска, выдававшая себя за киллера, оказалась актрисой театра". Или: "Телевидение в маске лжи". А может так: "Телевидение потеряло лицо. Теперь вместо него маска".
И тут появился Гера и начал утверждать, что Назарова, прикрывавшаяся от зрителей маской, все же причастна к убийству.
Дина покусывала губы и хмурила лоб. Гера подкинул ей сложный тест.
– Ты, конечно, сбил меня с толку, – произнесла она.
– Я всего лишь предлагаю тебе написать правду.
– Да я уже держала эту правду за хвост! – раздосадованно произнесла Дина. – А ты мне все карты спутал.
– За эту правду Герман Фризов наверняка уволит тебя.
– Пусть увольняет! Его газета не единственная в Москве. Я никого не боюсь.
– С трудом верится, – ответил Гера. – За себя можно и не бояться, а за ребенка?
– У меня нет ребенка.
– А за мужа?
– И мужа у меня нет! – выпалила Дина.
– Тогда тебе, в самом деле, нечего боятся, – согласился Гера, удивляясь, как ненароком выяснил то, что, собственно, выяснять не собирался.
Рядом с ними остановился черный "Фольксваген – Пассат". Бесшумно опустилось тонированное стекло. За рулем сидела Римма Назарова.
– Подвезти? – спросила она, глядя на Геру.
– Не надо, – ответил он. – За нами сейчас "Ягуар" приедет.
– Чао! – кивнула она и взяла резкий старт.
