Джек Д. Швагер
Таинственные маги рынка. Лучшие трейдеры, о которые вы никогда не слышали
– Было много ощущений. Я твердил себе: «Слава богу, я наконец сделал это». И в то же время я говорил: «Я признаю поражение». Чем я отличался теперь от любого другого парня, потерпевшего крах в Торговой палате?
– Когда вы вернулись в трейдинг?
– Одиннадцать лет спустя, в 2006 году. Я точно помню время и место. Я сидел за столом, моя жена Мона стояла рядом, и тут мне в голову вернулась мысль о трейдинге. Я повернулся к Моне и спросил: «Что ты думаешь о моем возвращении в торговлю на товарно-сырьевых рынках?» Эта идея ей не понравилась.
– Думаю, потому что последние несколько лет торговли были для вас такими несчастными.
– Она вспомнила те годы и сказала: «Ты действительно хочешь попробовать это снова?» Я ответил: «Я должен это сделать». Вскоре после этого я заново открыл счет.
– Вы прекратили торговать в 1995 году и возобновили торговлю в 2006 году. Обращали ли вы внимание на рынки в течение всех этих лет?
– У меня не было фьючерсного счета.
– Вы даже не смотрели графики?
– У меня даже не было софта для построения графиков.
– Итак, в течение 11 лет вы даже не смотрели на графики. Затем вы внезапно опять решили торговать. Что подстегнуло вас к такому решению?
– Во-первых, я соскучился. Отчасти же дело как раз было в том, что предыдущий период закончился неудачно. Мысль об этом начала меня изводить, и в конце концов я сказал себе: «Питер, ты не можешь допустить, чтобы те неудачи оказались твоей лебединой песней».
– Что вы чувствовали, когда снова начали торговать?
– Я так долго не занимался этим, что не заметил, как весь мир перешел на электронную торговлю. Я даже помню, как достал из шкафа свою машинку для временных меток и распечатал пачку билетов для ордеров. [Смеется над тем, каким анахоретом он себе показался.] Я не знал, будет ли сейчас работать то, что я делал раньше, – технический анализ. Все же у меня вышло несколько хороших сделок, и оказалось, что графики работают. Мне это понравилось. У меня получились два действительно очень хороших года.
– Психологически вы вернулись к прежнему себе?
– Да, и мне это придало уверенности.
– Ваша вторая торговая карьера идет очень хорошо, но у вас и тут случился один неудачный год, который резко контрастирует с обычными, более успешными. Что такого особенного было в 2013 году? [В тот год Брандт потерпел просадку в 13 % при обычной среднегодовой доходности в 49 % во все другие годы в период с 2007 по 2019 год. Вторым его худшим результатом за этот период был год с приростом лишь в 16 %.]
– Да, было. Два фактора, которые усиливали друг друга. Во-первых, наверное, не случайно, что тогда я решил принимать деньги от инвесторов.
– Что побудило вас расшириться, чтобы принимать сторонний капитал, после стольких лет торговли исключительно на собственном счете?
– Люди, которых я знал, постоянно просили меня управлять их деньгами. Я не хотел, но через некоторое время устал отнекиваться и подумал: «Ладно, можно и попробовать». Сегодня я оглядываюсь на это решение и задаюсь вопросом: «Зачем я это сделал?» Ведь у меня не было на то никаких причин.
– Почему управление чужими деньгами привело к тому, что у вас получился единственный убыточный период с 2007 года и самая худшая просадка?
– Просадка все равно произошла бы, но я не думаю, что она была бы такой глубокой и продолжалась бы так долго. Сейчас я считаю, что, когда я торговал на своем собственном счете, это было похоже на торговлю игрушечными деньгами из «Монополии». Мой торговый капитал был чем-то вроде баллов на моем торговом счете. Я эмоционально отстранялся от него.
– Для большинства людей деньги на их счетах вполне реальны; они, конечно, не похожи на деньги в «Монополии». Как долго вы уже обладаете беспристрастным взглядом на собственные средства?
– Это чувство я смог развить в первые несколько лет моей торговли – еще в те далекие 1980-е.
– Я так понимаю, ваш взгляд на торговый капитал изменился, едва вы начали управлять капиталом других людей?
– Совершенно верно. Как только я обнаружил, что торгую деньгами в пользу друзей, это внезапно породило ощущение, что речь идет о настоящих деньгах. Оно прямо въелось мне в голову.
– Как долго вы управляли деньгами инвесторов?
– Я начал торговать на первом клиентском счете в январе 2013 года и к июню 2014 года вернул инвесторам все их деньги.
– Насколько близко был июнь 2014 года к нижней границе вашей просадки?
– Это было дно моей просадки. И я не считаю, что это было случайным совпадением. Думаю, это было дно, потому что я вернул все деньги их владельцам.
– Похоже, это значит, что вы не испытали бы последующего большого отскока на вашем собственном счете, если бы не вернули деньги.
– Думаю, что так и есть, – это правда. Полагаю, если бы я не вернул деньги инвесторов, я просто испытал бы более глубокую просадку.
– Что послужило толчком для вашего окончательного решения вернуть вкладчикам деньги?
– Мне повезло, что у меня есть торговые коллеги, с которыми я могу нормально поговорить и которые будут честны со мной. Они знали, что я переживаю, и они понимали, что управление деньгами других людей мешает моей торговле. Их совет заключался в том, что мне нужно вернуть деньги инвесторов и вернуться к торговле только на своем счете, как и раньше.
– Разве вы не осознавали к тому моменту, что управление деньгами инвесторов сказывается на вашем умственном торговом состоянии?
– На каком-то уровне я знал, в чем проблема, но мне было трудно признаться в этом самому себе. Я избегал поводов встречаться с инвесторами и говорить им, что возвращаю их средства, потому что просто не могу зарабатывать деньги таким образом.
– Каков был процент потерь на ваших счетах инвесторов к моменту их закрытия?
– Я думаю, что самая большая потеря счета была около 10 %.
– Но ваши собственные потери в процентах за этот период были больше.
– Это произошло потому, что я торговал на собственном счете более агрессивно, чем на счетах инвесторов.
– Ранее вы говорили, что в 2013 году были два фактора. Управление деньгами инвесторов было первым. Каким был второй?
– Когда я вхожу в сделку, я склонен руководствоваться правилами, но мои решения о входе в сделку являются дискреционными. Бывают периоды, когда происходит много ложных пробоев и резких ценовых движений, и рынкам все равно, что говорят графики. Это пример того, что мой подход не соответствует рынкам. Но также могут быть периоды, когда я работаю в несогласии со своими собственными принципами – я теряю дисциплину и становлюсь нетерпеливым. Я опережаю события, открывая позиции до того, как рынок их подтвердит. Я открываю сделки до того, как сформировался паттерн. И естественно, могут быть периоды, когда сходятся вместе оба условия: моя методология не согласуется с рынками, а я не соблюдаю своей методологии. Именно такое происходило в период с 2013 по середину 2014 года.
В то время все CTA терпели неудачу. Было много разговоров о том, что поведение рынка изменилось и, чтобы выжить, трейдеры тоже должны изменить свой подход. Я выпил напиток Kool-Aid и начал настраивать то, что делаю. [CTA расшифровывается как «консультанты по торговле на фьючерсных рынках» – это юридический термин для зарегистрированных менеджеров на фьючерсных рынках. Интересно, что эта аббревиатура неверна по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, основная часть торговли фьючерсами осуществляется финансовыми инструментами (например, процентными ставками, валютами и фондовыми индексами), а не товарами. Во-вторых, CTA управляют активами клиентов, а не консультируют их, как это можно было бы предположить из названия.]
– Каким образом?
– Я добавил к своему анализу индикаторы. Я пробовал совершать сделки с возвратом к среднему значению. [Сделки с возвратом к среднему значению – это когда вы продаете «на силе» и покупаете «на слабости».]
– Но возврат к среднему значению – это полная противоположность тому, что вы делаете.
– Именно. [Он говорит это протяжно, как бы напевая.] Я был в отчаянии от того, что ничего не работало, и продолжал пробовать разные вещи. Это опять, как и в самом начале моей деятельности, превратилось в порочный круг. То, что обычно было стандартной трех- или четырехмесячной просадкой с потерей в 5 %, стало теперь полуторагодовой просадкой с потерей в 17 %. Убыточный период длился намного дольше, чем я мог себе вообразить, и все пошло вкривь и вкось.
– Стали бы вы менять свой способ торговли, если бы не управляли деньгами инвесторов во время этой просадки?
– Нет, конечно.
– Мы говорили о восстановлении вашего счета после того, как вы вернули деньги инвесторов. Было ли что-то еще, что объясняло такое изменение производительности?
– Я пошел на поводу у ложной идеи, что мне якобы следует изменить свой подход, потому что старые методы «больше не работают». Но в конце концов я понял, что мне необходимо вернуться к основам. Процесс возвращения выглядел в моей голове примерно так: «Я мечусь от одного подхода к другому. Я хватаюсь за соломинку. Я даже не знаю, где нахожусь. Но если я падаю, то лучше уж делать то, что я умею делать».
– Что произошло после того, как вы вернулись к своей стандартной методологии торговли?
– У меня был отличный год. Но, справедливости ради, скажу, что тогда рынки оказались благоприятными.
– Изменил ли опыт просадки в 2013–2014 годах что-нибудь для вас, кроме осознания того, что вы никогда не хотели управлять чужим капиталом, и укрепления вашей убежденности в том, что вы придерживаетесь своей методологии?
– После просадки 2013–2014 годов я начал по-другому рассматривать свой капитал. До этого я смотрел на общий баланс своего счета, включая открытые сделки. Это – традиционный способ учета капитала; в частности, именно так смотрит на него внутренняя налоговая служба. Теперь же меня не интересует размер капитала, пока остаются незавершенные сделки: я изучаю его движение только после полного их закрытия.
– Какая в этом разница с психологической точки зрения?
– На самом деле прибыль в открытых сделках мне еще не принадлежит. Это не моя прибыль, и не имеет значения, потеряю ли я ее. Так мне легче позволять рынку какое-то время идти против меня.
– Следовательно, даже если ваши начальные стоп-лосс ордера размещены очень близко к точкам входа, вы предоставляете рынку больше свободы, стоит только ценам двинуться вперед?
– Да, намного больше свободы. Более того: как только прибыль от сделки достигает 1 % от моего капитала, я закрываю половину позиции. Благодаря этому я могу дать оставшейся половине еще больше свободы.
– Будете ли вы поднимать ордера стоп-лосс на оставшейся части позиции?
– Буду, но гораздо менее агрессивно. Но как только я превышу 70 % своей цели по прибыли, я перемещу свой стоп поближе. Эта часть моей торговой методологии восходит к временам «попкорновых» сделок. Если, скажем, у меня есть открытая прибыль в размере $1800 на контракт по сделке с целью в $2000, то зачем же мне рисковать, отдавая ее назад, ради того чтобы заработать дополнительные пару сотен долларов? Поэтому, когда сделка приближается к цели, я поднимаю стоп-лосс выше.
– Итак, вы приблизились к цели примерно на 30 %. Как после этого вы решаете, на сколько поднять стоп?
– Как только цена доходит до этого уровня, я буду применять механическое правило трехдневного стопа.
– Что это за правило?
– После открытия длинной позиции первый из этих дней будет днем максимального движения. Второй день – это когда рынок закроется ниже минимума дня с максимальным движением. Третий день – тот, когда рынок закроется ниже минимума второго дня. В конце этого третьего дня я закрою позицию.
– Надо полагать, что эти три дня необязательно должны идти подряд?
– Разумеется. Третий день может быть через две недели после первого. Я разработал правило трехдневного стопа не потому, что считаю его лучшим правилом, – на самом деле я уверен, что это не так, – а потому, что, будучи дискреционным трейдером, я терпеть не могу нерешительности. Я ненавижу сожаления. Ненавижу домысливание. Поэтому я хотел разработать автоматическое правило, которое защищало бы от возврата в рынок большей части моей открытой прибыли.
– Ваш первоначальный риск по сделке составляет около 0,5 % от вашего капитала. Как далеко вы размещаете свою цель по прибыли?
– На уровень, эквивалентный примерно 2 % моего капитала.
– И если рынок достигнет этой точки, вы просто зафиксируете прибыль по всей позиции?
– Да, обычно я просто фиксирую прибыль. Могут быть отдельные исключения, когда вместо этого я буду размещать стоп-лосс очень близко, особенно для коротких позиций, потому что рынки могут падать гораздо быстрее, чем расти.
– В какой момент вы хотели бы повторно войти в сделку после фиксации прибыли?
– Я не собираюсь входить повторно. Это уже должна быть совершенно новая сделка.
– А как насчет рынков, которые продолжают демонстрировать тренд?
– Я пропускаю большинство таких трендов. Мне удобнее играть между 30-ярдовыми линиями, чем пытаться совершить начальный удар с 10-ярдовой линии до зачетной зоны[6]. Так что я намеренно пропускаю некоторые важные движения.
– То есть ваша методология лишает возможности дистанционно уловить основную часть этих трендов.
– Да, это так.
– Используете ли вы на фондовом рынке ту же методологию, что и на фьючерсном?
– Да, я торгую на них точно так же.
– Не кажется ли вам все же, что существуют определенные различия между ценовыми графиками акций и фьючерсов?
– Нет.
– Странно. У меня всегда было впечатление, что акции подвержены гораздо большей волатильности цен, чем фьючерсы.
– Думаю, что это так, но, когда акции приходят в движение, они ведут себя так же, как фьючерсы.
– В одном из своих писем вы упомянули о «линии льда». Что это такое?
– Когда вы идете по льду, лед поддерживает вас, но, если вы когда-нибудь провалитесь под него, лед будет мешать вам выбраться. Аналогия с ценовыми графиками состоит в том, что линия льда – это та ценовая область, через которую трудно пройти, но, как только произойдет пробой, она станет вас поддерживать. Если я смогу найти рынок с ценовым пробоем, на котором хотя бы половина дневного диапазона находится ниже линии льда, то этот минимум послужит важной точкой для оценки риска.
– А если ниже линии льда находится менее половины дневного диапазона цен, то вы могли бы использовать минимум предыдущего дня?
– Именно так я и поступаю.
– Похоже, что минимум дневного бара для входа будет вполне обычным явлением без каких-либо последствий для долгосрочного графика. Я отлично понимаю, что поддержание очень низкого риска является важным компонентом вашего успеха, но проводили ли вы когда-нибудь исследование, чтобы увидеть, действительно ли ваш риск настолько низок? Не было бы лучше для оценки риска ориентироваться на минимумы нескольких баров, а не одного?
– Да, я проводил такое исследование. И обнаружил, что если бы я дал рынку немного больше простора в первые дни торговли, то со временем получил бы больше прибыли. Таким образом, если бы моей целью было получение максимальной прибыли, я бы использовал более широкий стоп. Однако моя цель заключается не в том, чтобы взять с рынка максимальную прибыль, а скорее в том, чтобы получить максимальный коэффициент прибыли. [Коэффициент прибыли – это показатель соотношения прибыли к риску, который определяется как сумма прибыли во всех прибыльных сделках, деленная на сумму убытка во всех убыточных сделках.]
– Использовали ли вы когда-нибудь трейлинг-стоп? [Трейлинг-стоп – это перемещение ордера стоп-лосс всякий раз, когда рынок перемещается на фиксированную величину ниже максимума восходящего ценового движения (или выше минимума нисходящего ценового движения).]
– Никогда. Я часто слышу, как люди говорят нечто вроде: «Я собираюсь использовать трейлинг-стоп на $500», и всякий раз думаю: «А какой в этом смысл? Вы что, хотите продавать, тогда как вам следует покупать еще больше?» Для меня это никогда не имело никакого смысла. Не вижу я никакого смысла и в том, что некоторые люди используют свою прибыль в открытой позиции для добавления новых контрактов. Я считаю это самой глупой идеей, которую я когда-либо слышал от трейдеров. Если вы сделаете это, вы можете находиться в сделке и все равно потерять деньги. В моей собственной торговле позиции только уменьшаются. Самая большая моя позиция – всегда в день открытия сделки.
– Что за «правило выходных» вы упомянули?
– Правило выходных восходит к Ричарду Дончиану, писавшему об этом в 1970-х годах, и гласит, что если в пятницу рынок закрывается на новом максимуме или минимуме, то это движение, вероятно, продолжится в понедельник и рано утром во вторник. Для меня важность его состоит в том, что если в пятницу рынок совершает пробой, то у меня есть завершенный паттерн и правило Дончиана, работающее в пользу моей сделки.
– Тестировали ли вы когда-нибудь эффективность «правила выходных»?
– Я никогда не анализировал его статистически, но могу сказать вам, что многие из моих самых прибыльных сделок пришли из пятничных пробоев, особенно если уик-энд был трехдневным. Могу добавить к этому, что сделки, в которых я оставался несмотря на то, что к закрытию сессии в пятницу они показывали чистый убыток, вероятно, стоили мне самых больших потерь. Я понял, что лучше всего закрывать любые сделки, которые показывают открытый убыток на закрытии сессии в пятницу.
– Как вы думаете, почему это правило вообще работает?
– Цена закрытия в пятницу – это критическая цена всей недели, потому что это та цена, по которой люди соглашаются принять риск сохранения позиции в выходные.
– Отныне вы неукоснительно придерживаетесь правила пятницы?
– Иногда я его нарушаю, но, когда я это делаю, рынок обычно дает мне отрезвляющую пощечину. Вот почему жаль, что я не храню данные о принятых мною торговых решениях.
– Ваш метод жесткого контроля риска уже с момента входа позволяет надеяться, что вы не столкнетесь с какими-либо существенными убыточными сделками. И все-таки были ли в вашей карьере какие-то особенно болезненные сделки?
– О да. Я много торговал на сырой нефти в январе 1991 года, и тут США начали нападение на Ирак – это была Первая война в Персидском заливе. До того как стало известно о нападении, нефть в Нью-Йорке стоила около $29 за баррель. Все это происходило еще до появления 24-часовых рынков, так что по вечерам и ночью нефть торговалась и на Kerb [неофициальная биржа в нерабочее время в Лондоне], причем в тот вечер она была примерно на $2–3 выше. Так что я засыпал с мыслью: «Боже, завтра уж точно будет нечто!» Ну вот оно и случилось, только не так, как я думал. На следующий день цена на нефть открылась на $7 ниже нью-йоркской цены закрытия, а значит – на $10 ниже ночных уровней. Это была самая большая потеря в сделке, которую я когда-либо испытывал. [Еще один рассказ о перипетиях трейдинга, связанных с тем же самым неожиданным разворотом рынка, приводится в моем интервью с Томом Бассо в книге «Новые маги рынка»[7].]
– Учитывая, что гэп на открытии намного ниже, вы сразу выходили на открытии сессии или выжидали какое-то время, прежде чем закрыть свою позицию?
– Я не сижу и не строю предположений о том, как сократить убытки. Я давно уяснил одну вещь, что если вы пытаетесь сократить убыток, то в конечном итоге только увеличите его. [Несмотря на резкое падение цены в тот день, на следующий день рынок сырой нефти еще раз значительно снизился и достиг минимума только через месяц.]
Та же торговая дисциплина применяется и к ошибкам. Я никогда не размышлял над ошибками.
– Сколько вы потеряли на той сделке?
– Около 14 % моего капитала.
– Вы помните свою реакцию на случившееся?
– Шок. Я онемел от ужаса.
– Зачем вы стали вести еженедельную рыночную рубрику? Ведь это создает вам дополнительные хлопоты?
– Откровенно говоря, блог «Фактор» создан для очень узкой аудитории: я пишу его для себя. Это такой способ напоминать себе об одних и тех же важнейших принципах.
– Разве вас не беспокоит, что публикация ваших личных сделок может вызвать появление слишком большого числа сделок, заключаемых по одним и тем же ценам, что отрицательно скажется на их результате?
– Нет, я не думаю, что это может привести к такому результату.
– Я знаю, что вы выполняете практически весь технический анализ ваших графиков и принимаете торговые решения на предстоящую неделю после закрытия сессии в пятницу и до открытия сессии в воскресенье вечером. Принимаете ли вы какие-либо новые торговые решения и далее в течение недели?
– К концу выходных у меня есть список рынков, которые мне нужно отслеживать на предмет открытия сделки в течение следующей недели. В редких случаях я могу добавить какой-нибудь дополнительный рынок в будние дни, но я стараюсь минимизировать такие сделки. Если в выходные какого-то рынка нет в моем списке для отслеживания, то я предпочитаю потом вообще не рассматривать его. Это еще один пример категории сделок, по которым следовало бы накапливать данные. Бьюсь об заклад, если бы вы подвели итог по всем сделкам, которые я когда-либо совершал и которых при этом не было в моем воскресном списке потенциальных сделок, то все они были бы убыточными.
– Торгуете ли вы внутри дня?
– В течение первых двух или трех дней после того, как я открываю сделку, я готов сузить свой стоп даже внутри дня. Но торговать внутри дня я не буду. Если я весь день сижу и смотрю на экран компьютера, я только порчу этим свою работу. Так я неизбежно буду принимать неправильные решения. Я буду выходить из прибыльных сделок. Буду подумывать об ордере, который я разместил, когда рынки еще не были открыты и когда я принял решение, основываясь исключительно на графиках, а не под гипнотическим воздействием мигания цен на экране. Для меня работает только дисциплинированный подход: принять решение, записать ордер, разместить ордер и жить с этим.
– Ваши мысли о том, что принятие решений в рыночные часы имеет свойство мешать торговле, напоминают мне обмен мнениями с Эдом Сейкотой. [В разговоре с Эдом я заметил: «Вижу, на вашем столе нет котировочной машинки», и он сказал в ответ: «Иметь котировочную машинку равносильно тому, чтобы иметь на столе игровой автомат, – вы в конечном итоге только и будете делать, что кормить его целыми днями»[8].]
* * *
На следующее утро мы продолжили интервью за завтраком в ресторане под названием «Черные часы». (Отличное место для завтрака; обязательно посетите его, если когда-нибудь приедете в Тусон.) Брандт начал с того, что, хотя он и делает все правильно, его нельзя отнести к той же категории, к которой принадлежит целый ряд замечательных трейдеров из других моих книг о магах рынка. Чтобы пояснить свою точку зрения, он назвал немало имен. В заключение Брандт сказал, что, если я решу не включать его в книгу, он все поймет и нормально это воспримет. Брандт – искренний человек, поэтому он говорил не из ложной скромности. И все-таки скромничать тут было незачем, так что я сказал Брандту, что у меня нет ни малейших причин не включить его в следующую книгу. У него, сказал я, не только большой опыт работы и невероятная производительность, но и масса ценных идей о трейдинге, которыми я считаю важным поделиться с читателями. Брандт принес с собой несколько графиков, чтобы проиллюстрировать некоторые из своих прошлых сделок, – именно так и продолжился наш разговор.
* * *
– Вот моя самая прибыльная сделка. Цена пробила уровень и больше не откатывалась.
[Брандт дает мне график составного индекса Нью-Йоркской фондовой биржи, указывая на свою точку входа в длинную позицию в начале 1987 года на пробое выше продолжительной горизонтальной консолидации – пробое, который привел к немедленному и практически непрерывному восходящему движению.]
– А это крупная сделка, которую я совершил в 2008 году, когда фунт в течение нескольких месяцев упал с $2,00 до $1,40. Здесь рынок тоже пробился и больше не откатывался.
[На графике, который он мне передает, показан пробой, сформированный на максимумах консолидации сверху вниз, который приводит к внезапному огромному снижению, лишь ненадолго прерванному незначительным отскоком после первоначального спада. Он комментирует этот незначительный отскок.]
Я обнаружил, что при сильном нисходящем движении первое движение вверх никогда не удерживается. Если когда-нибудь и возникнет случай, когда я захочу продавать на силе рынка, то это будет первое «ралли» после мощного падения. Обычно ралли длится всего два дня после дня разворота. [Он показывает мне другие похожие графики пробоев после продолжительных консолидаций, ведущих к крупным ценовым движениям.]
– Во всех этих примерах вы покупаете или продаете после пробоев долгосрочной консолидации. Вы когда-нибудь входили в сделки после пробоев вымпелов или флагов? [Вымпелы и флаги – это узкие краткосрочные (обычно длящиеся менее двух недель) консолидации, которые формируются после колебаний цен.]
– Я буду входить на них, если они сформируются во время массивного ценового движения, имеющего гораздо более важную цель, основанную на завершении паттерна на недельном графике. Но если они возникнут на каком-либо графике сами по себе, то нет.
– Помню, как однажды после ретвита одного из ваших наблюдений за рынком я получил комментарий примерно следующего содержания: «Зачем вам обращать внимание на людей вроде Брандта, которые рекомендуют открывать короткие позиции по S&P с целью по прибыли в 5000 пунктов ниже точки входа?» Как вы отреагируете на такой мнение?
– Моя философия такова: надо иметь твердые убеждения, но не быть упертым. Как только сделка попадает в мой карман, она как бы становится слабо удерживаемой позицией, и я зачастую выпускаю ее из рук, будто горячую картошку. Я могу перейти от твердого мнения к выходу из рынка всего за один день. Однако все, что люди помнят обо мне в «Твиттере», – это моя «твердая убежденность». Словно то, что вы однажды сказали, обязано отражать ваше мнение на всю оставшуюся жизнь. Они помнят саму рекомендацию, но забывают, что я закрыл эту позицию через день или два – однако с убытком всего лишь в 50 базисных пунктов. В «Твиттере» вас, скорее всего, просто не поймут, если вы сначала играли на повышение, а потом резко переключились на понижение или наоборот. Но я считаю, что на самом деле тактическая гибкость является в трейдинге сильной стороной.
– В течение вашей карьеры на рынках произошли огромные изменения. Миновали те времена, когда для разработки и тестирования простых торговых систем требовался системный блок размером с комнату, настала эпоха огромных вычислительных мощностей и легкого доступа к биржевому программному обеспечению. От практически полного отсутствия компьютеризованной торговли мы эволюционировали до почти полного отсутствия торговли без компьютеров. Мы стали свидетелями появления методов торговли, основанных на искусственном интеллекте и высокочастотных сделках. Раньше технический анализ выглядел темным омутом, а сейчас основанная на нем торговля стала повсеместно распространенной. И вот, несмотря на все эти изменения, вы до сих пор используете те же методы, что и в начале своей торговой карьеры, основываясь на графических паттернах, подробно описанных почти 90 лет назад в книге Шабакера. Неужели эти методы все еще работают?
– Нет, они не работают. Абсолютно не работают.
– Как вам тогда удалось добиться успеха, используя методологии, созданные чуть ли не целый век тому назад?
– Я много размышлял над этим вопросом. Если бы я заключал сделки в каждой точке входа графического паттерна, как их рассматривал Шабакер, сейчас было бы крайне трудно зарабатывать деньги, потому что рынки больше не подчиняются этим закономерностям. Да, было время, когда вы могли просто торговать на графических паттернах и действительно зарабатывать, но теперь все это кануло в небытие.
– Итак, вы считаете, что классический анализ графиков сам по себе больше не работает.
– Да, я считаю, что это так. Крупные долгосрочные паттерны больше не работают. Линии тренда тоже больше не работают. Не работают каналы, не работают симметричные треугольники.
– Что же из всего этого еще работает?
– Единственное, что, на мой взгляд, по-прежнему работает, – это сравнительно краткосрочные паттерны, формирующиеся менее чем за год (а еще лучше – менее чем за 26 недель), которые имеют горизонтальную границу. Сюда относятся, например, «голова и плечи», восходящие и нисходящие треугольники и прямоугольные консолидации.
– Может быть такое, что паттерны, которые вы назвали, не столько являются рабочими паттернами, сколько позволяют выбирать точки входа и имеют четко определенные, достаточно близкие и значимые точки для размещения ордеров стоп-лосс?
– Конечно, графики дадут вам представление о пути наименьшего сопротивления, но они не дают прогнозов. Когда люди начинают прогнозировать по графикам, это опасно. Графики прекрасно подходят для поиска конкретных мест для асимметричных сделок с учетом риска и прибыли. Вот и все. Я лично сосредоточиваюсь не на вероятности ожидаемого ценового движения, а на вероятности выхода из сделки в точке безубыточности или выше нее. Например, у меня сейчас открыта короткая позиция по золоту. Я ищу возможности падения золота на $60–70. Если бы кто-то спросил меня: «Насколько вы уверены в снижении стоимости золота на $60–70?», это был бы неправильный вопрос. Правильный вопрос звучит совсем иначе: «Насколько вы уверены, что сможете выйти из сделки не ниже уровня безубыточности?»
– Вы используете методологию торговых сигналов, которая, как вы признаете, уже не дает большого преимущества. Так в чем же суть вашего фокуса?
– Моя главная фишка не в графиках, а в управлении рисками. Я получаю преимущество от дисциплины, терпения и исполнения ордеров. Один читатель моей еженедельной рубрики как-то заметил: «Питер, вы получаете преимущество, потому что готовы неделями наблюдать за рынком, прежде чем заключите сделку, а затем выходите из нее к концу дня, потому что рынок показал неправильное движение». И я подумал: «О боже, кто-то здесь меня раскусил». Все, что делают графики, дает мне точку, в которой я готов войти. Они дают мне точку, в которой я могу сказать: «Рынок должен двигаться точно от этой цены». Можно взглянуть на это и так: найду ли я такой бар на ценовом графике, где достаточно велик шанс, что минимум этого бара не будет пробит?
– Таким образом, дело не в том, что вы выяснили, где входить в сделки, а в том, что вы выяснили, где можно размещать асимметричные сделки, у которых шанс сработать составляет приблизительно 50/50.
