Джек Гельб
Пеликан. Расплата за милосердие
Как-то так звучал очевидный, хоть и невысказанный вопрос в головах обоих, и Финтан кивнул, соглашаясь почтить последнюю ночь каким-то искренним признанием.
– Что у тебя за дела с генеральскими детками? – спросил Эдвард.
Улыбка Финтана стала заметнее и шла как бы изнутри. Взгляд устремился к морю, к той далекой сакральной грани, зовущейся горизонтом. Всегда на виду, всегда недостижимая, эта грань неба и моря медленно светлела.
– Если рассказывать все, то нам не хватит времени, – ответил Финтан. – Говоря коротко, у меня есть причины, и весьма серьезные, оберегать их.
Эдвард понимающе кивнул и поджал губы. Он бы что-то еще сказал, но обрушился резкий порыв ветра. Пламя факела затрепетало, прижалось низко-низко. Огонь цеплялся из последних сил, но порой даже предельных усилий не хватало. Когда ветер стих, пламя не поднялось вновь.
Финтан шикнул от недовольства, ведь дотяни факел какой-нибудь час, не пришлось бы сейчас возиться. Поджав губы, Рыжий Лис исправно приступил к своему долгу дозорного и принялся снимать факел. Осторожно касаясь горячей и обжигающей деревяшки, он снял тряпье, чтобы снова пропитать. Эдвард стоял, скрестив руки на груди, наблюдая за тем, как Финтан высекал искру. Наконец пламя, прожорливое, но прихотливое, схватилось за растопку и хлынуло по факелу, возвращаясь в былое обиталище.
– Это месть? – спросил Эдвард, пока Финтан поднимал факел, возвращая в железные петли, вбитые в столб.
Рыжий Лис сосредоточенно хмурился и, вернув факел, стал разглядывать руки, замаранные сажей. Вглядывался не дольше нескольких секунд, после чего попытался оттереть их об одежду и лишь затем перевел взгляд на Эдварда. Финтан кивнул, прося еще раз повторить вопрос.
– Ты вызвался убить Томаса Даунти, – сказал Эдвард.
Финтан вскинул брови, отдавая должное смелости капитана Брайта. Давно он не слышал имени казненного советника.
– Это была месть за отравление Джонни? – спросил Эдвард.
– Да, – уверенно кивнул Финтан. – Это часть моей клятвы.
– Так это правда? – молвил капитан Брайт. – И зачем же защищать генеральских деток?..
Рыжий Лис сам не заметил своего прищура.
– …как не для того, чтобы задружиться с генералом? – протянул Эдвард, будто бы общался с морем и камнями, да хоть с факелом дозорным, но не с Финтаном.
– Ты меня раскусил, – пожав плечами, признался Рыжий Лис, вновь попытавшись оттереть руки от сажи.
Эдвард и Финтан улыбнулись, ведь беседа обернулась для каждого лучшим образом.
– Говорят, у генерала скверный нрав, – припомнил Брайт.
– Готов поклясться, – ответил Рыжий Лис, приложив кулак к груди, – он просто конченая мразь.
– Ходишь по грани, – предупредил Эдвард.
Финтан прыснул под нос, приняв эти слова за добрую похвалу.
Глава 2
Сердце
Утраченное всегда возвращается. Пусть и подвергнутое невообразимой метаморфозе, вывернутое, вытряхнутое, начиненное чем-то чуждым, сшитое, вспоротое и вновь собранное воедино, но все же оно возвращается. Чья вина, что порой утраченное невозможно узнать? Впрочем, винить кого-то в таком случае – удел людей ограниченных и брехливых.
К Джонни вернулось зрение, или, вернее сказать, видение мира, понимание, где предметы и люди находятся друг относительно друга. Глаза были по-прежнему слабы, если не стали хуже. Но на помощь, или даже, вернее, в утешение, пришла не присущая раньше осторожность и крепкая память. Джонни хоть и вынужденно, но все же внимательнее стал относиться к своим вещам, к размеру помещений, к поворотам, ширине коридоров, к запахам и звукам, к свойствам эха, вибрациям, которые шли по доскам.
Была ли эта замена честной? Разумеется, нет, ведь обмен никогда не бывает равным, ведь поистине равный обмен оставляет скверное ощущение и неудобный зудящий вопрос: «Ради чего все это было?» Если ни одна из сторон ничего не приобрела и не потеряла, тогда весь акт выглядит каким-то пустым и бесполезным, зря только время тратили. Нет, обмен не был ни честным, ни удовлетворительным. Он страдал. Страдал, как может страдать что-то жалкое и глупое, мнящее некогда себя великим потомком славной крови.
– Генеральский сынок… – цедил Джонни, скрипя зубами от бессильной удушливой злости.
Пальцы рук кровоточили, и хоть он не видел крови, но ощущал горячий поток и привкус меди на губах. Скверная привычка приобрела уже ужасающий вид. Рейчел не говорила ни слова, заставая брата с изгрызенными пальцами. Джонни не видел лица сестры и был рад этому. Рейчел опускала голову, промывала раны и перевязывала пальцы, не выдавая себя ничем. Лишь однажды раздался всхлип. Рейчел сослалась на простуду, а Джонни сделал вид, что поверил. Разумеется, они оба знали правду, и как иначе, раз они делили одну душу и одни глаза на двоих?
И все же Джонни день за днем все больше отдалялся. Пятна становились менее четкими, границы меж ними сжирала ненасытная тьма. Он был один в этой тьме.
– Ты стал куда собраннее, – раздался голос Рыжего Лиса.
Джонни кивнул, как привык кивать в знак того, что услышал собеседника, неважно, согласен с ним или нет. Финтан стоял, опершись спиной о стену, скрестив руки на груди.
– Должно же что-то прийти взамен утрате, – тяжело вздохнул Джонни, сжимая кулак.
В костяшках заныла страшная боль, но генеральский сынок призывал ее, упрямо стиснув зубы. Это мучительное напоминание о том, что Джонни все еще жив и способен чувствовать, служило тяжелым крестом, вот-вот впечатающим в землю, но одновременно с тем и спасительным якорем. Меж тем Финтан присвистнул и пожал плечами.
– Должно? Кому это? – удивился Финтан. – Кто же посмеет спросить у судьбы? Правила честного обмена никогда не были интересны ей.
– Вот поэтому иногда надо подменивать карты, – пробормотал Джонни себе под нос. – В игре с мошенником жульничество становится долгом, ведь в противном случае попросту вознаградишь его подлость и обман. И тот, кто наградит обман, – паскуда и тварь.
– А если за столом сидят и ворье, и честные люди? – спросил Финтан.
Запрокинув голову назад, он с прищуром подглядывал за генеральским сынком. На лбу Джонни пролегли задумчивые морщины.
– Ты либо играешь честно, либо нет, – продолжал Рыжий Лис. – Согласен – подыгрывать подлецам недопустимо, и каждый ответит по заслугам. Но не стоит говорить так, будто сам при этом ты не становишься таким же подлецом, если не хуже.
– Если какой-то блаженный полудурок сел ко мне за стол и в самом деле решил сыграть по-честному, – тряхнул плечами Джонни, – то тем только лучше. Пусть он проиграет мне, а не какому-то кровожадному зверью, который взыщет долги, с живого или с мертвого.
Финтан не шевельнулся, не проронил ни слова, но губы его бесконтрольно расплылись в улыбке.
– Я-то припугну, и всего-то, – отмахнулся Джонни. – Если повезет, отобью всякую охоту от картишек.
– Ну, тебе что-то не отбили, – пожал плечами Финтан.
Норрейс прыснул под нос и провел рукой по лицу. Долгое время пустой взгляд был уставлен вниз, в одну точку.
– Это как… – Джонни медленно поднял протянутую руку вперед, точно пытался до чего-то дотянуться.
Финтан замер в ожидании и разглядывал уродливые ногти с корочками черной запекшейся крови.
– Как тонущий корабль, – сказал Джонни, сжав кулак. – Он идет ко дну и тянет за собой всех, кто рядом.
– Тогда стоит научиться плавать, – ответил Финтан.
Только покинув каюту и выйдя на палубу, Рыжему Лису пришло на ум, что учиться уже поздно. Еще накануне вечером небо горело красной преисподней. Это пылкое зарево горячило кровь, готовя к буйству, которым собиралось разразиться море. Финтан с самой ночи готовился к буре, но она все временила.
«Конечно, нанеси удар, когда подберешь наилучший шанс. Я же свой жду какой год подряд? Когда на кону так много, спешка ни к чему», – думал Макдонелл, любуясь красным закатом, от которого теперь не осталось и следа.
Открытое ярое солнце палило, и порывы воздуха походили на добрых спутников вроде мифических дельфинов, нежели на неукротимую стихию. Паруса расправились, растянулись, как ловчие сети, куда охотно попадался морской ветер. Скрип тросов перемешался с перекрикиванием людей, снующих из стороны в сторону. Их спины, сгорбленные и прямые, загоревшие руки и кисти, длинные бороды на исхудавших лицах со впалыми щеками и блестящими глазами навыкате – все это стало единым образом. Этот несуразный человек рисовался чем-то, что наполняет корабль, подобно тому, как горячая кровь наполняет жилы. Взгляд скользил по матросам, один неотличимый от другого, большие и сильные пятна с тугими мышцами, тянущие канаты, или щуплый червь, драющий палубу, все они были одним смолистым комом. И наконец Финтан устремил свой взор на капитанский мостик и увидел того, чья воля направляет и тело корабля, и эту горячую бранливую кровь в виде матросов с обгорелыми лицами.
Капитан стоял прямо, заложив руки за спину. С прищуром он глядел куда-то за горизонт, а по правую руку стоял угрюмый и мрачный Диего. Френсис задумчиво кивнул, видимо, только-только заслушав донесение, произнесенное низким шепотом. Капитан чуть шевельнул головой. По спине Финтана пробежал не холодок, нет – он вовсе не испугался. Скорее, что-то досадливое, саднящее чувство упущенного преимущества. Теперь шансы были уравнены – Рыжий Лис больше не был незаметным наблюдателем, а эта роль была по нраву. Сейчас они оба видели друг друга. Финтан коротко кивнул, капитан коротким жестом подозвал к себе. Суетливо взгляд метнулся сперва на Диего, угрюмую молчаливую тень за плечом Дрейка. Раскосые глаза предостерегали от чего-то неведомого. В глазницах колыхались черные волны ночного моря при бледном свете. Финтан принял во внимание предостережение, но сейчас, как уже много раз до этого, решился действовать. Он взошел на мостик и остановился в нескольких шагах от капитана.
– Как Джонни? – спросил Дрейк.
Рыжий Лис сразу приободрился или, во всяком случае, сделал вид, как будто на этот вопрос ему и впрямь есть что ответить доброго и радостного.
– Для его положения – на удивление славно, – ответил Финтан, сжав кулак и прижав к сердцу. – Он старается изо всех сил.
Нарочно ли Рыжий Лис подобрал именно эти слова, неизвестно. Пытался ли ими обнадежить и по-настоящему похвалить генеральского сынка – ничего не вышло. Напротив, речь омрачила настрой Френсиса, он тяжело вздохнул и недовольно поджал губы.
– Старается, говоришь? – переспросил Дрейк, резко кивнув.
Финтан перестал изображать неуместную после слов капитана воодушевленность.
– А чего вы хотите от него? – развел руками Макдонелл. – Для слепого парня от него довольно много толку.
– Я рад, что вы поладили, – прервал его капитан, – но, драть вас в кровь, какой от него толк? И зрячий был тем еще мореходом, а теперь-то?
– Я просто сказал, что он старается, – ответил Финтан, отводя взгляд. – На его долю выпало тяжелое испытание, и Джонни несет свое бремя более чем достойно.
Дрейк глубоко вздохнул и, положа руку на перила, постучал пальцами.
– Я не говорю, что он плох, – оправдывался Финтан, крепче прижимая кулак к груди. – Он делает все, что в его силах. Но, говоря между нами…
Рыжий Лис снова смолк на полуслове. Его не перебивали, скорее, он сам успел поймать себя, замереть на самом краю ненадежной кромки льда, которая бывает ранней весной или поздней осенью. Осторожный взгляд метнулся на безмолвного черноокого Диего. Как будто Рыжий Лис только сейчас вспомнил о присутствии здесь третьего. Таким образом, «между нами» означало «между нами тремя». Переборов внутреннее смятение, Финтан согласился на эту оговорку.
– …Между нами тремя, – добавил Финтан. – Он делает все, что в его силах. Но ведь этого недостаточно.
Френсис не реагировал никак, как будто бы вовсе не слышал этих слов. Но на самом деле все он слышал, даже слишком хорошо, еще задолго до того, как Рыжий Лис пришел со своим докладом.
– Я думал, ты пришел его прикрывать, – усмехнулся Дрейк.
– Как вы думаете, кэп? – спросил Финтан. – Давайте перенесемся далеко-далеко вперед, минуя дни и волны. Представим, что наше доблестное дело подошло к концу. Мы не сорвались с края земли, не иссохли от жажды под палящим безветрием, голод и безумие не обратили команду дикарями, и мы не перегрызлись одичалыми псами, морская бездна и ледовитые глыбы нас исторгли невредимыми, как кит исторг Иону.
– Далеко же ты глядишь, – усмехнулся Френсис. – Поживем – увидим.
– Вы представляете, как это страшно слышать от капитана? – спросил Финтан, приподняв брови.
Дрейк усмехнулся еще шире и жестом велел продолжать.
– Генерал Норрейс встретит нас в Плимуте, – говорил Финтан.
Как же много стараний было вложено в то, чтобы голос не дрогнул, не прошипел, не скрипнул, не сорвался, когда с уст слетало это чертово имя. Френсис кивнул, примерно угадывая, куда ведет Лис. И все же Дрейк давал ему обличить то невысказанное, что мучило и капитана, в слова.
– Генерал признает нашего Джонни? – спросил Финтан, прищурив глаза, вероятно, из-за солнца.
– А сам-то как думаешь? – спросил Френсис с невеселой усмешкой.
Финтан поджал губы и кивнул.
– Знаете, что тут мне видится самым грустным? – спросил он, сокрушенно мотая головой.
– Удиви-ка? – с глубоким вздохом молвил Дрейк.
– Для нас это очевидно все… – пожав плечами, протянул Финтан. – Но не для Джонни.
Капитан прищурился, как будто спросонья сторонился ясного дневного света.
– Джонни все еще верит, – закончил Макдонелл.
– Умеешь нагнать тоски, – сказал Френсис.
Неуместно повеселевший голос никак не вязался со словами. Впрочем, Финтан согласно кивнул, давая понять, что больше ему нечего сказать. Раз так, решил было капитан, на том разговор и окончился.
После полудня время стало невыносимо тягучим. Не сразу, но постепенно, по мере того как солнце катилось к горизонту, что-то вязкое и тяжелое наполняло все пространство, и небо, и воду – две самые великие стихии, во власти которых находился флот Дрейка. Наступал штиль. Оттого время и расстояние преодолевалось труднее. Финтан вместе с прочими поднимал паруса, пытаясь выскрести хоть что-то из малейшего движения воздуха.
– Только застрять и не хватало! – под конец из сиплой глотки сорвалось нечленораздельное ругательство, а уж напоследок, подкрепив все это, смачный плевок с кровавой пеной едва было не угодил на сапог Финтана.
Рыжий Лис продолжал невозмутимо драить полы, делая вид, что вовсе не держит, словно острый нож наготове, свой чуткий слух. Он просто продолжал делать работу, насвистывая себе под нос.
– Да говорю тебе, прокляли нас! Кэп «Мэриголда», говорят, крыс выгреб, целый мот! Гнили на корабле невесть сколько времени! – грозил моряк по кличке Ржавая Борода.
Собственно, внешность кличку полностью оправдывала.
– И кто же? – спросил сиплый, утирая губы.
Его опаленные кустистые брови хмуро свелись, едва на глаза попались следы крови. Опухшие десны, мучившие уже больше недели, теперь перешли в более страшную стадию болезни. Матрос хмуро глянул за борт в поисках любого доброго знака – птицы или облака. Но судьба была немилосердна и оставила страждущего наедине с его цингой.
– А то неясно? – злостно хмыкнул сиплый.
Так может ухмыляться лишь обреченный на гибель, снедаемый лютой ожесточенной злобой на всех, кто переживет его. Именно такими осатанелыми угольками горели глаза из-под кустистых бровей. Финтан выжал тряпку и непроизвольно так напряг мышцы, что их едва не повело судорогой.
– Будто бы в словах мразоты и крысы есть сила, – отмахнулся Ржавая Борода.
– Сукиному этому сыну надо было сперва язык вырвать! – рявкнул сиплый и вновь сплюнул.
– Не помогло бы, – подал голос Финтан.
Все разом обернулись к нему. Рыжий Лис опирался двумя руками о швабру, положив голову поверх скрещенных кистей. С прищуром глазенки поглядывали то на одного, то на другого. Пока матросы перекинулись: «Это он же?», «Он, он! Я прямо перед ним стоял, когда рубили!» – Рыжий Лис продолжил насвистывать. Сиплый был на грани. Сухому пороху достаточно искры, и свист ее высек. Бросок был ожидаем. Швабра громко ударилась об пол, когда Рыжий Лис метнулся в сторону. Затем последовала еще одна попытка сиплого матроса напасть, еще более неуклюжая. Финтан увернулся слишком ловко, чтобы ни у кого не закралось мысли: «А не Рыжий Лис нарочно подлез к взбешенному бедолаге?» Если повнимательнее вглядеться, каким живым азартом горели зеленые глаза Макдонелла, та мысль только укреплялась.
– Не помогло бы, – повторил Финтан.
Его дыхание сбилось, но не от чрезмерного физического усилия. Тут причина крылась где-то в глубине сердца.
– Он не сказал ни слова, – сказал Макдонелл и обвел взглядом слушателей.
Они безмолвно стояли, разве что двое выступили лишь с тем, чтобы присмирить сиплого. Бездействие, сродни тому, которое разом охватило команду в бухте Сан-Хулиан, вновь сковало всех. История повторялась, как когда-то был отдан приказ, и никто так и не решился замарать свою душу бременем палача. Никто, кроме Финтана, не пошевелился. Для Рыжего Лиса это бремя было не горьким ядом, а маковым чаем, который убаюкает даже самый беспокойный и мятежный разум.
– Даже в свое оправдание. – Рыжий Лис пожал плечами и даже не усмехнулся, а насмехнулся над предсмертной покорностью Томаса. – Он не сказал ничего даже в свое оправдание. С капитаном он был на короткой ноге, хватило бы нескольких слов. Но их не было. Вы думаете, человек, покорным ягненком пошедший под нож, будет проклинать своих палачей?
– Палача, – раздался голос за спиной.
Финтан почувствовал себя заигравшимся ребенком, которого теперь ждет хорошая взбучка. Ему не надо было поворачиваться, чтобы узнать, что голос принадлежал Дрейку.
«Кому же еще?» – с досадой думал Финтан.
Дрейк видел все с момента, как бросили швабру. На поднятый шум какой-то быстроногий салага поспешил настучать капитану, и вот высокая фигура с заложенными за спину руками глядит и внимает. В это время дня солнце круто резало тени, отчего глазницы капитана казались пустыми. Но они отнюдь таковыми не были: они горели живым и подлинным интересом. Дрейк смотрел на Финтана так, что не оставалось ни малейшего сомнения, кого же капитан рассудил записать в зачинщики драки.
– Палач был один, мастер Уолш, – произнес Френсис.
Рыжий Лис поджал губы и развел руками в поклоне. Отнюдь не оттого, что ему не было что сказать. Напротив, горячие и едкие слова так и кипели на бледных обветренных губах, так и норовили сорваться, но время еще не пришло. Финтан проглотил все, что так и стояло в горле, ибо знал – испустив этот яд сейчас, он, безусловно, сгубит им весь корабль, а без «Пеликана» и прочие пойдут ко дну.
«Конечно, палач один, кэп, и мы-то оба знаем, что это ты!» – думал про себя Финтан и молчал.
– Не принижай своих заслуг, Рыжий Лис, – добавил Френсис. – И не влезай в бой, пока не дан знак капитана.
– Драки и не было, кэп, – с поклоном доложил сиплый.
Он уже успел выискать того уж больно расторопного юнгу и жестами пообещал такую расправу, что парнишка с того дня стал нем как рыба.
– Да ну? – приподнял брови Дрейк, обводя всех взглядом и под конец глянув на Финтана. – А мне сдается, твою морду вот-вот размазали бы по палубе.
– Да за что? – удивился Макдонелл, прижав кулак к сердцу. – Призываю сих господ во свидетели, все было так: мы попросту несли каждый свою службу. Краем уха подслушал, как старина ворчит по безветрию, ну и стал я свистать ветер.
Френсис недоверчиво свел брови и весело хмыкнул.
– Так это ты насвистываешь нам бурю? – прищурился капитан.
Не зная, что и думать, матросы переглянулись меж собой. Суеверный страх бледной тенью пробежался на суровых лицах.
– Да кэп, это ж попросту брехня, – пожал плечами Рыжий Лис.
– Тогда на кой свистишь, бес? – спросил Френсис.
– При таком штиле и такой надежде народ будет рад, – пожал плечами Макдонелл.
Капитан перевел взгляд на этот самый народ, и отнюдь никто рад не был.
– Ваше счастье, что этот бледный глист не попал под удар, – сказал капитан напоследок. – Никаких драк на моем «Пеликане»!
Гаркнув свой наказ, Френсис мотнул головой, веля следовать Финтану до капитанской каюты. В ней царил полумрак, и горький воздух хлынул еще до того, как они успели переступить порог.
– Одно из двух, гаденыш, – сказал капитан, заходя первый, и, не оборачиваясь, прошел к столу. – Ты либо дурак, либо лжец.
– Разве дурак не может лгать? Или лжец поступить глупо? – пожал плечами Финтан, осторожно ступая следом.
Он боялся поднять любой шум, и даже скрип досок сейчас казался недопустим. Вглядевшись в мрачные углы, где обычно таятся черти, Рыжий Лис никак не мог найти ту пару черных влажных глаз.
– Вот-вот, – кивнул капитан, обернувшись через плечо. – И ты не дурак, в этом я уверен, кошку в пятку.
– Лестно, – поклонился Финтан.
Этот жест позволил скрыть взгляд, точнее, то, как он мечется по комнате. Диего тут не было. Они остались один на один.
– Это за тебя Ландсберг замолвил словцо, – сказал капитан. – А он-то с первого взгляда насквозь видит.
Дрейк что-то еще говорил, кажется, передал какую-то похвалу со слов этого Ландсберга, до которого сейчас Финтану Макдонеллу не было никакого дела. Кровь прильнула к сердцу, оживляя в нем все: и память, и боль, и старые клятвы. Капитан шевельнулся. Воздух стал непроходимой густой толщей, окутывающей каждую часть тела. Иначе почему каждое движение виделось столь медленно? Капитан скоро обернется, чтобы сесть за стол. Будет несколько секунд. Две? Три? Слишком щедро. Две, стоит полагать. Успеет? Нет, нет!
Финтан отшагнул назад, точно сторонясь какого-то невидимого препятствия. Пребольно и прегромко он ударился спиной и затылком о стену.
«Нельзя сейчас, нас видели, все видели, что ты ушел, это конец, и до Норрейса уже никогда не добраться! Куда ты броситься собрался, грязный кошак!» Только сейчас, услышав скрип собственных зубов, Финтан прочувствовал, как сильно стиснул челюсть, что еще немного, и сведет судорога. Не поднимая глаз на капитана, Макдонелл провел рукой по лицу, точно прикрывая глаза от всеопаляющего солнца.
– Простите, кэп, штормит маленько, – молвил Финтан.
Френсис тяжело выдохнул, садясь за стол.
– Ты мне нужен в строю, – властно пригрозил капитан. – Соберись.
Финтан повиновался – отпрянул от стены и сделал шаг. Взгляд прояснился и ожил, смело, но без вызова, он глядел прямо перед собой.
– Ответь, дружок, что за ветер ты высвистывал? – спросил капитан.
Макдонелл улыбнулся.
– Меня еще в детстве научили, – гордо заявил он.
– Если ветер не появится, то тебе неплохо бы подрезать язык, – просто ответил Дрейк. – Или полоснуть – будете с Рейчел два красавца ходить.
– Но он же появится, вам ли не знать? – молвил Финтан.
– С чего ты взял? – спросил Дрейк.
Капитан хотел звучать пренебрежительно и недоверчиво, но глаза выдавали все, что так славно скрыл голос. Финтан прикрыл глаза, не скрывая на лице того удовольствия, которое доставлял ему кровавый закат. Перед глазами вновь стояло то торжественное царственное свечение небес. День догорал, и догорал отчаянно. В этом цвете была вся жизнь, вся она разлилась неземным светом в небесах, не оставив ничего, ведь не будет никакого завтра и уже нет никакого сегодня. Есть только багряный закат и бесконечная ночь, что следует за ним.
Мог ли Финтан хотя бы попытаться описать все это? Пожалуй, мог и уже набрал воздуха в грудь, но слова обернулись коротким жалким смешком, и губы расплылись неловкой улыбкой. Голова сокрушенно качнулась.
– Вы выходили вчера вечером на палубу? – спросил Финтан, приняв в полной мере, что это надо видеть, а описывать все без толку.
– Да. И все видел, – ответил капитан, складывая руки перед собой замком. – И вместо того, чтобы пугать народ, вели готовиться. Они же даже не знают, что грядет!
– Грядет расплата, – тихо молвил Финтан и намеренно принял холодный вид, чувствуя на себе взгляд капитана.
– Повтори-ка? – приказал Френсис, сопроводив это жестом, точно отогнал кусачую мошку.
– …и стихия потребовала расплату, – громко и театрально провозгласил Финтан, разводя руками. – Океан всегда берет свое.
Недоумение на лице капитана сменил какой-то добрый проблеск. Оно прояснялось по мере того, как Дрейк узнавал в словах Рыжего Лиса свои собственные, а тот так и стоял, раскрыв руки, точно для объятий.
– Ты держишь ухо востро, – похвально прищурился Дрейк.
– Должно же что-то прийти взамен утрате, – молвил Финтан с улыбкой.
Что-то полубезумное скользнуло по его лицу, короткий проблеск, и вмиг то зверское спряталось вновь за скалами во тьме. Того неосторожного мгновения хватило капитану.
– Если бы все вовремя платили долги… – вздохнул Дрейк, потирая переносицу.
Финтан воспользовался тем, что взгляд капитана опустился. Стало быть, то, как Макдонелл поджал губы и едва не прыснул под нос, осталось незамеченным.
– Если какой безбожник тебя обсчитал на торговой площади, свистни – явится стража да взыщет с мерзавца долг, уж сколько есть, – задумчиво бормотал Дрейк, погрузившись в себя. – А кого ж ты призовешь в судьи, если тебе задолжал мир? Ты молод, но уже слово «честь» ценишь выше, нежели тщеславные подбукленники в бархатных камзолах. И потому мне хочется сохранить в твоем сердце этот жар, а он неминуемо угаснет, если глянешь, что такое служба, какие люди возвышаются и за что.
Лицо капитана исказило такое отвращение, точно под самым его носом был едкий уксус или спертый запах полусгнившей падали. Финтан слушал затаив дыхание, приглядываясь к колеблющимся весам. На устах огненным змеем извивался вопрос.
– Все разное – приказ и исполнение, – продолжал меж тем капитан. – Отдан приказ усилить влияние, укрепить власть короны, бить испанцев там, на краю неведомой земли. Прекраснословные речи и умные слова, кошку в пятку. Отдав такой приказ, можно ночью сомкнуть глаза и провалиться в сон. Но как сомкнуть глаза, видевшие…
«Ратлин?» – подсказывал мысленно Финтан, не смея подать голоса.
Все, что ему оставалось, – ждать, затаив дыхание. Увы, ожидание не было вознаграждено.
– Я хотел бы многое забыть, – помотал головой Дрейк.
– Как и я, – кивнул Рыжий Лис.
Взгляд капитана медленно блуждал, точно читал незримые письмена в воздухе.
– Но память нас клеймила, дружок… – проговорил Френсис, коснувшись шеи. – Не предавай свое сердце, которое теряло и страдало. Храни эту боль, как гордое знамя, что ты человек и в жилах твоих живая горячая кровь, а не тухлая вода.
– Я уже был по ту сторону отчаяния, – ответил Финтан. – Я пытался забыть, изо всех сил. Больше всего на свете я жаждал вырвать этот проклятый уголь из груди, втоптать его в болотную тину, я мечтал услышать короткое шипение напоследок и, наконец, увидеть, как ненасытное пламя все же сдалось. Оно не сдастся. Никогда. А я, глупый, разбивал голову в кровь, вымаливал забвение, но мне не ответил ни Рай, ни Ад. Я не смогу забыть, капитан.
Дрейк вслушивался в пылкую речь, и лицо его темнело.
– Мне жаль, что это случилось с тобой и твоей семьей, – произнес Френсис, глядя в глаза Финтана.
Как воздух меняется после грозы, так же он переменился и здесь, в стенах мрачной каюты. Вместо свежести, благодатно разливающейся после ненастного буйства туч и грома, сейчас разливалось что-то удушливо-ядовитое. Отравление проворно нырнуло в легкие и цепко там держалось, когда Финтан пытался сделать вдох.
– Не стоит меня жалеть, – пересилив незримые оковы, молвил Финтан, расправив сутулые плечи. – Есть у меня одна отрада, которая с лихвой искупает все перенесенные страдания, все неотвеченные молитвы, все оторванные части души.
– Что же? – спросил капитан.
– Служба у вас, капитан Дрейк, – ответил Рыжий Лис.
Поначалу он пытался скрыть лукавую ухмылку, но нервная судорога подвела. Какой-то озорной дьявол решил сейчас подергать за ниточки-жилы на бледном лице, и ухмылка овладела им против воли. В то же время капитан был не только польщен, но и порядком удивлен словами подчиненного. Видя это недоверчивое замешательство на лице Френсиса, Финтан прижал кулак к груди.
– Я клянусь все исправить, служа на «Пеликане», – объявил он.
Капитан кивнул, опустив глаза. Какое-то время задумчивый взгляд не сходил со стола. Очертания карт плыли перед глазами, как будто на бумагу вылили воды, и теперь чернила расходятся, растворяясь неясными контурами.
– Ты тут не исправишь того, что случилось, Шеймус, – произнес капитан. – Ни здесь, на «Пеликане», ни где-то еще. Это невозможно.
– Как и переплыть весь мир и вернуться, откуда отчалил? – спросил Рыжий Лис, и голос дрожал от злости.
Дрейк резко поднял голову.
– Наверное, не стоит говорить это вслух? – прищурился Финтан, с горячим восторгом подмечая, что слова тронули капитана, да еще как! – Когда ты невесть сколько лет положил на это дело! Вспомните, кэп, как вы уже отплыли из Плимута, но грозное море развернуло, принудило красться обратно, трусливо поджав хвосты. И что же, это остановило вас, капитан Дрейк? Нет. Нет, черт возьми, даже Бог вам не указ! Вы знаете, что свершите невозможное, что обратите диск шаром, а я обращу время вспять, и те, кто раньше каркал, нынче будут покараны.
– Ты погубишь себя, дружок. – Капитан сокрушенно мотал головой, глядя на распаляющееся безумство в речах и глазах подчиненного.
На это Финтан уж откровенно рассмеялся.
– Да черт возьми, ну в самом деле! – умолял он, переведя дыхание. – Представил меж нами третьего, вот как сейчас вижу, стоит вот здесь, прямо предо мной! И говорит человеческим голосом – не громовым, не жутким гулом с небес или преисподней. Нет-нет, обычной речью слышится мне, как великий Магеллан отрекается от своего дела лишь потому, что дело все ж опасное.
– Хорош юродствовать! – ударил по столу Дрейк. – Кто знает? Может, и отрекся, может, и правильно поступил бы! Ни тебе, ни мне неведомо, сколь много он мог сделать, не сдохнув от копья дикого зверолюда. Думаешь, это одно и то же? Мой риск и твой. Ты не боишься ничего, ибо тебя ничего не держит, и ты пустился со мной, ибо куда ж тебе, лису-бродяге, податься? Ты как-то бросил при абордаже «Мэри», мол, завидуешь мне, мол, есть к кому вернуться! Да кошку в пятку, будь у тебя любимая жена, которая прямо сейчас дни и ночи ждет, пока ты поспоришь с бурей, ты понял без меня куда лучше, Рыжий Лис!
Финтан до скрипа стиснул зубы и отвел взгляд.
«Моя жена ждет, ох как ждет», – он продолжал спор в своей голове.
«Для нее уже нет ни дня, ни ночи. Для нее никогда не встанет солнце, не зайдет. Да что, черт возьми, со мной такое? Мне уже и не страшно в том признаться – завидую я ей! Бремя мое все тяжелее, бремя живого, горячего сердца, что за ноша! Жжет и днем, и ночью! Выкинуть бы, плевать куда! На обочину пыльной дороги! Любопытный ветер начнет обнюхивать находку – где ж он видел сердце? Быть может, и видел – и премного пылких живых сердец! Но мое сердце так изуродовано, что едва кто признает… Зашепчется ветер, разнесет по сухим полям горячие проклятия, немного же надо, чтобы все вспыхнуло? Эх, как полыхнет! Хотя, впрочем, откуда мне знать? Мне-то в любом случае не будет суждено увидеть…» Поток мыслей разбил короткий звонкий плеск.
